Взломщица

        Можно сказать, что Торину Дубощиту повезло больше, чем его товарищам. Когда он шагнул вперёд всех к эльфийским кострам, то попал прямо под действие чар и свалился на землю, скованный колдовским сном. А эльфы, недолго думая, уволокли его с собой. То ли из вредности, то ли просто по недосмотру, вместе с остальными своими вещами. Таким образом он избежал лап пауков и долгих, крайне неприятных часов в паутине вниз головой вкупе с перспективой стать чужим завтраком.         Правда, спроси кто его мнения, он сказал бы, что эльфы хуже (а спроси кто Яснотку, она бы на это ответила, что нечего судить, не испытав на своей шкуре!). Надо признать, от эльфов Торину досталось больше, чем тем, кто попал в плен позже. Во-первых, его допрашивали куда более пристрастно и дотошно. Во-вторых, его упрямство разозлило эльфийского короля, и тот, хоть и не опустился до рукоприкладства, но заковал дерзкого пленника в кандалы, отправил в самую дальнюю и тёмную камеру и пообещал, что выйдет тот оттуда, только если смирит свою гордыню.         Таким образом, камера Торина располагалась в самом дальнем закоулке подземелья, он не имел ни малейшего представления о судьбе своих товарищей, а тюремщики, приносившие еду, не произносили ни слова: к концу третьей недели заключения он уже почти впал в отчаяние от одиночества и неизвестности. Услышав из-за двери голос хоббитянки, он даже сперва подумал, что ему показалось.         Однако Яснотка, на этот раз вполне уверенная, кто сидит в камере — найти её самостоятельно не получалось, так что она наконец сообразила, что можно просто проследить за эльфами, которые носят пленным еду, а они по дороге пару раз нелестно отозвались об упрямом гноме — повторила ещё раз:         — Торин, ты там как?         — Мисс Бэггинс, — судя по отсутствию вопросительной интонации, это было сказано вместо приветствия. — Глупый вопрос. Я сижу в темнице у эльфов, закован в кандалы и не имею представления ни о своей дальнейшей судьбе, ни о том, что произошло с моими товарищами. Не рассчитываешь же ты, что я отвечу «хорошо»?         Яснотка вздохнула, убеждая себя быть терпеливой. Случись ей самой оказаться в таких условиях, вряд ли она смогла бы вести себя любезно.         — Про кандалы я не знала. Остальные как-то обошлись без этого, — добавлять, что, наверное, кое-кто сам виноват, она не стала.         — Значит, все остальные тоже сидят в темнице?         — Да, и тоже по одному.         — Кроме тебя.         — Да.         — И как же так получилось?         — Это достаточно долго рассказывать… — начала Яснотка, но Торин прервал её:         — Тогда не сейчас. Сперва передашь всем мой приказ…         Хоббитянка тихо хихикнула. Как только Торин Дубощит нашёл, кем командовать, он тут же начал это делать. Впрочем, и хорошо. Сколько можно работать гонцом между Балином и Ори, устроившими партию в шахматы без доски, или Фили и Кили, которые поспорили, кто знает больше анекдотов про эльфов?..         Несколько дней назад, когда Яснотка по подслушанным разговорам убедилась наверняка, что их потерянный командир тоже где-то здесь в темнице, гномы испытали прилив воодушевления (тогда, собственно, и начались анекдоты). Теперь же, когда она, наконец, отыскала нужную камеру — понастроили закоулков, а ещё эльфы, называется! — и передала отряду конкретные указания, их эмоции лучше всего характеризовались словами «решительный энтузиазм». Хорошо ещё, что приказы в числе прочего запрещали несанкционированную активность. Но выслушать кучу вопросов, идей и предложений ей всё-таки пришлось.         Наконец, хоббитянка вернулась к Торину, чтобы сообщить о выполнении задания. Придавать значение времени суток она к этому моменту перестала: единственными значимыми приметами стали моменты, когда эльфы приносили пленникам еду. Сейчас ещё оставалось время до вечерней кормёжки, хоть Яснотка и не была уверена, сколько точно.         Выслушав её (доклад вышел коротким: не пересказывать же анекдоты Фили и Кили!), командир отряда тут же перешёл к вопросам. Причём сугубо практическим.         — Ты можешь выпустить нас из камер?         — Да, я могла бы стащить ключи, — вздохнула Яснотка. Можно подумать, он первый, кто задаёт ей этот вопрос. Продолжение всегда было одинаковым… — Но не надо, пожалуйста, «выберемся из камер, а там посмотрим». Я это слышала уже одиннадцать раз!         — Одиннадцать? — Торин хмыкнул. — И кто же воздержался?         — Балин.         — Показательно… Нет, никаких движений, пока план не будет проработан до конца. Если кто-то ещё поднимет эту тему, напомни им: мой приказ — ждать.         Яснотка кивнула, снедаемая нехорошим подозрением, что проработка плана в итоге ляжет на её плечи, потому что только она могла свободно передвигаться по дворцу. Потом сообразила, что от её кивка никакого толку, и ответила вслух:         — Хорошо.         — А теперь мне хотелось бы услышать объяснения, каким образом тебе удалось избежать общей участи.         «Хотелось бы» в данном случае звучало совершенно как приказ. Впрочем, Яснотка и не собиралась отмалчиваться. Учитывая, что все остальные гномы уже знали эту историю, не рассказать было бы просто нечестно.         Говорила она, как и предполагала, долго. Гоблинские пещеры, мерзкая озёрная тварь, пауки, эльфы… Торин не задавал уточняющих вопросов по ходу дела, а когда она закончила, только коротко бросил:         — Значит, так, — и это оказалось единственным комментарием.         — Может, расскажешь что-нибудь? — спросила Яснотка через пару минут.         — Зачем? — легко можно было представить, как он чуть хмурит брови, но «а может, ты от меня отстанешь?» всё-таки остаётся непроизнесённым.         — Неужели после трёх недель в камере-одиночке тебе хочется молчать?         Торин не ответил, и Яснотка подумала, что, наверное, всё-таки ошибается в том, насколько гномы отличаются от хоббитов, людей или эльфов образом мышления. Приказы отданы, информация получена, а разговоры — зачем?         После долгой тишины голос короля-в-изгнании прозвучал очень чётко и отрывисто:         — Нет.         Только вот придумывать темы для светской беседы он не умел, потому далее всё-таки замолчал. Яснотка, осознав, что без дополнительных действий с её стороны разговор не начнётся, задумалась. И через полминуты спросила:         — Что с тобой было, рассказать не хочешь? Как ты сам попал в плен?         Терпеливо выслушав обстоятельную бранную тираду на гномском языке — ни одного слова не поняла, но с такими интонациями это не могло быть ничего, кроме брани — она вздохнула:         — Вообще-то мог бы просто сказать, что не хочешь.         Что гномы не слишком любят эльфов, Яснотка знала и без того. Это стало понятно ещё по визиту в Ривенделл, а ведь владыка Элронд и его подданные проявили похвальное даже с точки зрения хоббита гостеприимство. Местных же эльфов любить было и вовсе не за что. Яснотка сама не присутствовала при том, как допрашивали её товарищей, но с их слов знала, что король Трандуил проявил изрядную подозрительность и был крайне нелюбезен (ну, Двалин выразился иначе, но она для себя расшифровала так). Конечно, они тоже вели себя нелюбезно, о любых деталях похода дружно решили умолчать… у хоббитянки имелось подозрение, что Торин действовал так же, если не хуже. За что и поплатился. Пожалуй, правда лучше эту тему лишний раз не поднимать.         Король-в-изгнании, закончив ругаться, снова замолчал.         — Фили и Кили ведь твои племянники? — наконец додумалась хоть до чего-то внятного и безобидного Яснотка. — И ты их знаешь с самого детства, выходит?         — Да они и сейчас ещё не особо взрослые. А что?         — А расскажи что-нибудь про их детство.         — С чего ты взяла, что в этом есть что-то интересное?         — У меня тоже есть племянники. Ну, внучатые племянники, если честно. Зато много! Некоторые, бывало, гостили у меня.         Торин ничего не ответил, похоже, просто не улавливая хоббитскую логику. Пришлось объяснить. Потом ещё раз объяснить, с примерами. После этого разговор более-менее пошёл на лад… а потом за поворотом коридора раздались голоса, и буквально через несколько секунд к камере вышли два тюремщика.         Яснотка вжалась в стену и затаила дыхание. Уже привычная реакция на появление эльфов.         — Он с кем-то разговаривал, — сказал своему товарищу один из охранников; на всеобщем — видимо, чтобы пленник тоже понял.         — С самим с собой, — хмуро бросил из-за двери Торин. — Где тут ещё найдёшь умного собеседника?         Это, похоже, был гномский юмор. В том, что чувство юмора подгорному народу свойственно, Яснотка не сомневалась: достаточно посмотреть на Фили и Кили, или, например, на Двалина, у которого оно явно имелось, пусть и прямолинейное, как летящий в голову топор. Поймав себя на таком сравнении, хоббитянка уже не удивилась: какие ещё сравнения прилагать к гномам?         Эльфы юмор не оценили. Обменялись парой реплик на своём языке, обыскали камеру — разумеется, ничего и никого не нашли, потому что искать снаружи за дверью им даже в голову не пришло, — оставили пленнику еду и, тщательно заперев дверь, удалились.         Только через полминуты после того, как они скрылись за поворотом, Яснотка позволила себе спокойно вздохнуть.         — Мисс Бэггинс, ты ещё здесь? — спокойно поинтересовался Торин, как будто появление эльфов было всего лишь досадной мелочью. Хотя для него, может, и так. Ему-то не приходилось прятаться, опасаясь, что его заметят и схватят!         — Здесь, — полушёпотом отозвалась Яснотка. — Как ты думаешь, они что-то заподозрили?         — Нет. С чего им предположить, что по коридорам бродит невидимка? Я бы тоже не предположил, — после небольшой паузы признал гном.         Яснотка, чуть подумав, согласилась:         — Да, тут разве что Гэндальф бы мог догадаться. Интересно, где он сейчас?         — Всё равно. Его дела могли завести его куда угодно, и к нам это отношения не имеет.         Реплика прозвучала достаточно прохладно, чтобы хоббитянка сообразила, что дальше развивать тему волшебника и его дел не стоит. Король-в-изгнании принял то, что Гэндальф оставил отряд, пусть не как личное оскорбление, но с изрядным неудовольствием.         Она замолчала, потому что возвращаться к разговору о детстве Фили и Кили уже казалось неуместным. Одно расстройство от этих эльфов! Даже беседовать мешают — не говоря уж обо всём остальном.         — На данный момент главная задача — найти способ сбежать, — нарушил молчание король-в-изгнании. — Всем или хотя бы части отряда. Поход к Горе не должен закончиться здесь. Если не удастся сразу выбраться всем — значит, так тому и быть.         Яснотка хотела спросить: «А как же «своих не бросаем»?», — но осеклась. Эльфийский город не мрачный колдовской лес, где оставить кого-то значит обречь на неминуемую смерть. Эльфы обращались с пленниками вполне сносно даже на хоббитский взгляд (если считать, что хоббит вообще мог задуматься о том, чтобы держать кого-то в плену). Поэтому вместо того она сказала:         — Даже тебе?         — Что?         — Даже если выбраться не удастся тебе?         — Даже мне, — Торин ответил решительно и без тени сомнения. — Эребор важнее. Я передам ключ и карту тому, кто поведёт отряд.         В верхней части двери было маленькое окошечко, так что, пожалуй, он правда мог при необходимости перекинуть их наружу. Но на это Яснотка почти не обратила внимания, потому что только сейчас сообразила, что вообще забыла про ключ и карту… Она изумилась:         — Как же у тебя их не забрали?         — Эльфы искали только оружие, и на кусок бумаги и шнурок на шее внимания не обратили, — равнодушно пояснил Торин, как будто не понимал, какое это невероятное везение. Или, наоборот, понимал?         Яснотка не стала уточнять.         — Ладно, я поняла, — кивнула она в первую очередь самой себе, потому что, ясное дело, через дверь собеседник её не видел. — Сделаю всё, что смогу. Доброй тебе ночи.         — Доброй? Сомневаюсь, — хмыкнул Торин. — Спокойной тебе ночи, мисс Бэггинс.         Почему-то Яснотке казалось, что он прекрасно понимает, что уж какой, а «спокойной» для неё ночь не будет.         Всё-таки он состоит в близком родстве с Фили и Кили…                  Поиск и разведка очень затруднялись тем, что эльфийского языка Яснотка не знала: только запомнила из подслушанного несколько простых слов вроде «спасибо» и «пожалуйста». Хорошо, что иногда эльфы всё-таки использовали всеобщий, иначе она бы совсем запуталась.         Неделю назад она стащила кусок пергамента и начала понемногу зарисовывать схему дворцовых коридоров, потому что запомнить их наизусть было очень трудно. Даже при том, что на память она особо не жаловалась! И записать всегда надёжнее, как говорила её матушка. Правда, если всё записывать, то это приводит к тому, что не записанное забывается, как неважное — в этом Яснотка имела возможность убедиться. Но коридоры всё равно зарисовывала. В конце концов, ей всегда нравились карты.         Главные ворота привлекали внимание, но в качестве выхода не годились. Не для всего отряда. Волшебное кольцо — отличная штука, но спрятать может только кого-то одного, а иначе через ворота не пройти. Там всего пара стражников, но их вполне хватит, чтобы поднять тревогу. Нет, нужен другой путь.         Яснотка уже почти отчаялась найти его. Световые и вентиляционные шахты, которые имелись в некоторых помещениях, не подходили: слишком узкие, чтобы пролезть, да и трудно лезть в дыру на потолке и почти вертикально вверх. Каково же было её удивление, когда она обнаружила, что главные ворота — всё-таки не единственный «официальный» путь из дворца! Правда, второй проход предназначался не для обитателей.         В тот раз она решила позволить себе немного отдыха и искала то озерцо с цветущим жасмином, что за винными погребами. Но свернула куда-то не туда — и в результате наткнулась на ещё один погреб, в котором шумела речка, уходя под скалы. Вот и способ покинуть дворец… если, конечно, умеешь плавать.         Всё оказалось не так просто: поток перегораживала решётка. Но, обыскав помещение, хоббитянка убедилась, что решётка поднимается (хотя ей не хватало сил повернуть ворот даже самую малость). Прибавить к этому стоящие вдоль стен пустые бочки — и можно догадаться, в чём назначение помещения. Яснотка кое-как вспомнила карту Беорна и то, что река, текущая через лес, достигает Долгого озера и Озёрного города. Надо полагать, лесные эльфы вели с ним торговлю.         Оставалось придумать, что делать с этим открытием. Хотя кое-какие идеи в голове у хоббитянки возникли, но она пока не представляла, как их реализовать…                  Случай представился через несколько дней.         Не зря Белладонна Тук говорила юной дочери, что злоупотребление горячительными напитками до добра не доводит (став старше, Яснотка заподозрила, что говорила на личном опыте…). Начальник стражи, он же главный тюремщик, и вместе с ним главный мажордом, — или как назвать того, кто заведует у эльфов дворцовым хозяйством, — являли сейчас отличную иллюстрацию к этому высказыванию. Попросту говоря, дивные эльфы совершенно не по-дивному напились.         Яснотка сперва глазам своим не поверила, потому что уже не раз видела эльфов хмельными, но настолько пьяными — никогда. И это начальник стражи, у которого на поясе висят все ключи от камер! Ну и безответственность с его стороны. Но для неё — очень удобная.         Они ещё и говорили спьяну на всеобщем: обсуждали, что пора отправлять партию пустых бочек в Эсгарот, но те, кто должен работать, застряли на празднике, и вот сейчас они поднимутся, найдут этих разгильдяев и… На этом мажордом уткнулся лицом в согнутый локоть и захрапел. Начальник стражи ещё попытался сползти со скамьи, но, приподнявшись, тут же плюхнулся обратно и через пару минут присоединился к собутыльнику.         Яснотка ещё немного выждала, а потом, тихонько подобравшись ближе, сняла с его пояса связку ключей. Пробираясь по коридорам, замотала её в подол юбки, чтобы не звенела. Хотя предосторожности оказались излишни: по дороге ей не встретился ни один эльф.         Караулка стражи перед темницами, по счастью, тоже пустовала. Видно, сегодняшнее празднество было очень крупным, так что на него пошли все обитатели дворца до последнего (ну, кроме тех, кто набрался прямо на рабочем месте). А заключённые, по их мнению, за один день никуда не денутся: куда им деваться? Яснотка даже похихикала, вообразив их лица, когда они поймут, что пленники исчезли! Лучше представлять это, чем думать о том, что побег может и не удаться.         Уж что, а маршруты между камерами, в которых заперты гномы, она выучила наизусть. Сколько там ходила — не сосчитать. И теперь быстро прикинула, как покороче обойти все. Впрочем, не только покороче, но ещё и так, чтобы вышло поменьше шума и споров.         То есть, первым — Балин. Хватило буквально нескольких слов, чтобы пожилой гном с пониманием покивал и, ступая как можно тише, последовал за ней. Следующий, Двалин, попытался было выяснять, что и как, но замолк после предупреждения от брата. Только пришлось попросить его снять сапоги, а то он слишком громко топал. Ори, Глоин, Нори, Бифур, Кили… последний для начала на радостях сгрёб в охапку её, приподняв над полом, а с появлением Фили чуть не устроил шумную сцену семейного воссоединения, но после тяжелого подзатыльника от Двалина угомонился.         Наконец собрались все, кроме одного. Не очень хорошо, конечно, было такой толпой идти за Торином, но что поделаешь? Расходиться и оставлять гномов ждать где-то, где на них могут наткнуться, хуже. Они ведь пока даже её плана не знают, — не знают, куда прорываться, если что, — а объяснять в отсутствие командира отряда Яснотка не хотела. И вообще предпочитала объяснить уже в погребе, потому что опасалась возмущений.         Она всё ещё носила кольцо, хоть и понимала, что если они сейчас попадутся, то толку от того, что она ускользнёт, будет немного. Однако перед камерой короля-в-изгнании сняла: своеобразная вежливость. К тому же сейчас предстояло хоть частично объяснить план, а делать это, будучи «пустым местом», Яснотке не хотелось.         — Мисс Бэггинс, — сказал Торин, поднимаясь со скамьи. Он будто был ни капли не удивлён, что за отворившейся дверью вместо эльфов-тюремщиков обнаружились хоббитянка и толпящиеся за её спиной соотрядники. — Тебе, как я понимаю, удалось придумать способ побега?         — Да, — быстро кивнула Яснотка, прикидывая, как бы не вдаваться в подробности. — Нужно как можно быстрее добраться до погребов. Ой, — она сообразила, что упустила из внимания одну деталь. — Кандалы.         — Не важно, — Торин коротко мотнул головой. — Скованные руки ходить не мешают. Здесь все?         — Да, — на этот раз ответил Балин. — Мы все здесь, государь, и готовы идти.         — Тогда идёмте.         Яснотке нужно было показывать дорогу, так что возиться с ключами возможности не осталось. Чуть подумав, она отдала связку Кили: чтобы он попробовал всё-таки подобрать подходящий к кандалам Торина. А вдруг? Что он в итоге сделал, она не видела, но к тому моменту, когда они вошли в винные погреба, руки у командира отряда были уже свободны… и, как ей показалось, пара ключей на связке выглядела как-то кривовато.         Связку Яснотка после коротких сомнений вернула на пояс командиру стражи (он всё ещё спал мёртвым сном, как и его собутыльник). Чем меньше оставить следов своего участия — тем лучше. Пусть гадают, что и как получилось.         Через винные погреба она повела гномов к подземной речке, и, когда они остановились в предпоследней комнате — за следующей дверью оставался только спуск к воде — настало время для подробных объяснений. И тут-то и начались сложности…         — Бредовая идея!         — Мы задохнёмся и утонем!         — Я не селёдка, чтобы запихиваться в бочку!         И прочие подобные возмущения, в которых затерялось «А что, прикольно», сказанное Кили. Гномы ворчали и ругались, чуть ли не каждый пытаясь объяснить ей, как плох её план.         Наконец хоббитянка не выдержала. В конце концов, она дочь Белладонны Тук, а Белладонна ни за что не смолчала бы, если на неё так ругались, да ещё и не по делу. Если честно, высказалась бы куда крепче, чем Яснотка могла себе позволить даже сейчас…         — Так! — повышать голос, на самом деле его не повышая, оказалось непросто. Но нельзя шуметь. — А теперь слушайте меня! — она скрестила руки на груди и с некоторым удовлетворением отметила, что на неё действительно посмотрели все гномы без исключения. — Вы, может быть, думаете, что я больше месяца тут просто так гуляла, цветочки собирала? Что я не изучила все эти коридоры, входы и выходы, и всё такое прочее? Через главные ворота вы не пройдёте никогда, даже не сомневайтесь! А других проходов, кроме ворот и вот этой речки, нет. Совсем нет. Так что если вас тут что-то не устраивает, можете возвращаться в свои камеры и сидеть там, пока не покроетесь мхом, потому что других путей отсюда не появится! Да и вообще не факт, что у меня будет ещё хоть один шанс стащить ключи. Так что решайте, и побыстрее! Торин Дубощит, — она обратилась уже прямо к командиру, — ты что, передумал идти на Эребор?!         Яснотка сама не ожидала, что настолько разойдётся (хотя голос так и не повысила: приучилась уже постоянно следить, чтобы не нашуметь). И очень удивилась, что некоторые из гномов — например, Ори, — смотрят на неё так, будто у неё выросла вторая голова. Ещё бы: нагрубила их королю! «А нечего тут», — сердито подумала Яснотка. Она, значит, неделями бегает от эльфов, ворует, спит урывками и делает ещё кучу всего неподобающего и страшного, чтобы их вытащить из плена, а они недовольны? Спорят, как базарные торговки, а командир молчит и не прекращает безобразие. И ведь другого пути правда нет, как они не понимают?         — Не передумал, мисс Бэггинс.         Хоббитянку чуть дрожь не пробрала от интонаций. Такого холода в свой адрес она, пожалуй, с самого начала путешествия не слышала. Сама виновата — как будто не знала, что подобное высказывание Торин воспримет, как оскорбление. Знала, конечно, хоть и надеялась, что последние беседы как-то скажутся, и он отреагирует… помягче.         Ну и пусть — лишь бы все зашевелились.         — Тогда в чём дело? — совсем-совсем спокойно сказала Яснотка. Королевский гнев уже не пугал. — Другого выхода отсюда не существует. Либо мы используем этот, либо…         — Тише! — неожиданно шикнул Кили.         Замолчав, хоббитянка сразу поняла, в чём дело. У младшего гнома был самый острый из всех слух, и он различил вдалеке голоса и смех. Она бы тоже могла различить, если бы прислушивалась, а не ломала голову, как убедить Торина в том, что вариантов нет. Голоса пока звучали далеко: надо полагать, недалеко от входа в винные погреба, — но приближались.         — Делайте, как она сказала, — на лице короля-в-изгнании на полмгновения мелькнула то ли злость, то ли досада, но после выражение стало, как обычно, нечитаемым. — Быстро!         С прямым и однозначным приказом командира гномы спорить уже не стали, да и раздающиеся всё ближе голоса эльфов подталкивали к правильному решению. Так что, хоть некоторые и продолжили бурчать себе под нос, но в бочки полезли. Яснотка суетилась вокруг, подсовывая им солому и ветошь, чтобы было хоть немного помягче: как может мотать бочонки в бурном потоке, она представила в красках (оставалось надеяться, что у гномов воображение похуже). Самая большая проблема вышла с Бомбуром: с трудом удалось найти бочонок, в который он бы поместился, потому что тот, что хоббитянка подобрала изначально, оказался маловат.         Голоса звучали уже совсем близко, когда она закупорила последнюю крышку. Дырки для дыхания пока были заткнуты пробками — но изнутри, чтобы гномы могли сами их вытащить, когда бочки вынесет на спокойную воду. В остальном же бочонки ничем не отличались от соседних… Оставалось надеяться, что эльфы ничего странного не заметят.         Но тут она зря волновалась, потому что пришедшие оказались, мягко говоря, во хмелю, а сопровождающий их мажордом морщился так, что было ясно: его волнует только собственная больная голова. Он вяло махнул рукой в сторону рядов бочонков и прислонился к стене у входа.         — Эй, по-моему, эти бочки не пустые! — воскликнул, надо полагать, самый трезвый из эльфов, и Яснотка затаила дыхание от испуга. — Не рано ли ты начал пировать, Гэлион? Смотри, как бы не отправить доброе королевское вино в Озёрный город!         — Сами вы напировались, — сердито буркнул мажордом в ответ, — вот с пьяных глаз и мерещится. Поторапливайтесь — или хотите тут проторчать полночи и пропустить всё веселье?         Яснотка выдохнула с облегчением, потому что после этого эльфы перестали спорить (видать, и правда хотели побыстрее вернуться к празднованию) и начали скатывать бочонки по пологому спуску в речку.         Вот только в голове упорно вертелась мысль, что она что-то сделала не так. Что-то упустила. Но что?..         Осознание пришло в тот момент, когда в воду плюхнулась предпоследняя бочка. Будь у Яснотки чуть побольше времени, она бы сейчас громко и выразительно отчитала себя за глупость. Вот как так можно умудриться? Гномов-то отправила, а сама как? Почему-то во время планирования ей эта мысль и в голову не пришла: слишком она была озабочена тем, как вытащить товарищей. Но, даже если бы она вовремя забралась в бочку, некому было бы закупорить за ней крышку.         Эльфы подкатили к спуску последний бочонок, и Яснотка ощутила всплеск паники. Если она не придумает что-то сию минуту, вот прямо сейчас, то никогда уже не найдёт отряд! Даже если сможет ускользнуть через главные ворота, из леса в одиночку не выберется.         Бочонок плюхнулся в воду, подняв кучу брызг. Яснотка бегом проскочила мимо эльфов, кажется, даже задев кого-то плечом, — но уже не важно.         Вода в речке оказалась холодной, доски бочки, за которую она чудом успела уцепиться — скользкими, а, между прочим, плавать она училась в тихой запруде у старой мельницы!