Мозаика.

Сидящий напротив Эйден смотрит на Лексу – убийцу его отца – с таким благоговением, будто видит перед собой какое-то древнее языческое божество, и это намного больше, чем Вудс способна вынести в данный момент. Выбирая наименьшее из зол, девушка опускает свой взгляд в тарелку. На ней, блистая символизмом, лежит разбитое на три лепестка человеческое сердце. За столом их тоже трое: наводящий ужас на всю округу Чесапикский Потрошитель, пошедший по стопам ныне покойного родителя сын Миннесотского Сорокопута, и она – лучший профайлер из ФБР, в чьи непосредственные обязанности входит поиск и поимка первых двух. И со вторым пунктом у нее как-то не получается. – Еще вина? – безупречно-учтиво осведомляется Кларк, наполняя ее бокал. Вино, конечно же, красное – точь-в-точь как покрывающая подошвы стоящих в прихожей резиновых сапогов кровь. Должно быть, их утро прошло гораздо веселее, чем утро Вудс, и осторожное предложение присоединиться к ним в следующий раз расцветает новыми красками. В конце концов, часами читая лекции для далеко не одаренных способностями студентов, невольно начинаешь задумываться о жестоком убийстве оных. Ну, чисто теоретически. – Семейная охота! – едва ли не подпрыгивает на месте счастливый Эйден, и в душе у Лексы ворочается что-то непонятное: маленьким мальчикам в этом возрасте не следует так явно радоваться возможности кого-то расчленить. – У него настоящий талант, – будто по секрету сообщает доктор Гриффин, на миг очерчивая ладонью богатое содержимое стола. Значит, сегодняшний ужин был приготовлен в четыре руки, – отец Эйдена хорошо его обучил. «И чуть не убил», – брюнетка въедается глазами в выпуклый шрам на беззащитном мальчишеском горле. Сколько раз в своих сновидениях она сама прижимала к нему нож, чтобы завершить начатое Сорокопутом? – Охотно верю. В кармане агрессивно вибрирует телефон. На дисплее высвечивается имя Джека, и это уже семнадцатый звонок за последние шесть с половиной часов. И ровно в семнадцатый раз профайлер сбрасывает вызов. «Занята» – торопливо набирает смс Вудс и вынимает аккумулятор. Джек успокоится еще не скоро: целый комплект документов о вскрытии буквально испарился из сейфа мужчины сразу после визита Лексы – и нет никаких доказательств ее причастности или вины, а последние улики в виде самих бумаг вот-вот превратятся в отличную растопку для камина. В бумагах этих – тоненькие нити, способные при должном умении распутать клубок из недавних кровавых преступлений и указать на тощего рыжеволосого паренька как на человека, их совершившего. Посадить Эйдена на электрический стул профайлер не позволит: сломленный родным отцом и заново собранный по образу и подобию Чесапикским Потрошителем, мальчик не будет отвечать за то, кем он был и кем стал по вине других. – Ты забрала, что хотела? – непринужденно интересуется Кларк, снова подливая ей вина. Брюнетка невольно улыбается – очаровательная застольная беседа и ни единого лишнего намека в голосе, какая прелесть. – После ужина. – Спасибо. – Не за что. «Не ради тебя», – витает в воздухе завуалированное, но Гриффин делает вид, что не замечает. Вудс знает: пусть и по-разному, но Эйден дорог им обеим. Вудс по-прежнему против бессмысленных убийств, хоть и примирилась отчасти с возвышенным поеданием себе подобных. Вудс чувствует: они трое проросли друг в друга, как тропическая лиана-паразит – в дерево, и невозможно выдрать одного, не убив при этом остальных. Вудс ответственна за то, что приоритетные цели ФБР до сих пор на свободе, и если нельзя предотвратить их будущие деяния, то вот контролировать – вполне. * – Меган О`Брайен была довольна груба со мной на прошлой неделе, – как бы между прочим роняет Лекса, бросая последнюю папку в жадно трепещущий огонь и обращая своего психиатра в слух, – возможно, на следующих выходных мы смогли бы нанести ей ответный визит? В глазах Кларк светится неприкрытое обожание: – Безусловно. Все, что ты захочешь. Эйден обнимает профайлера со спины, и она ласково треплет его волосы. В камине догорает, противно шипя, дело некоей М.О., обвиняемой в торговле детьми и отпущенной под залог чуть менее десяти дней назад. Ходить безнаказанной женщине осталось совсем недолго. – Мы же семья.