На стороне ангелов

- На чьей ты стороне, Шерлок Холмс? Ангелов или демонов? - спросил Джим Мориарти перед смертью. И Шерлок не соврал. Почти. Злодей-консультант знал, о чем спрашивает. Он видел детектива насквозь и точно представлял, что скрывает от мира этот псевдоангел. Холмс пытался контролировать свою истинную сущность, но Мориарти точно знал, как выпустить её наружу. Знал он это и три года назад, когда устроил первую встречу с катализатором пробуждения демонов Шерлока - маленькой, нелепой, такой беззащитной и хрупкой Молли Хупер... *** Молли Беатрис Хупер всегда была очень исполнительной. Начиная со школьной скамьи, уличить её в "плохом поведении" было просто невозможно. Ни одного невыученного домашнего задания или прогулянного урока. Никаких дерзких выходок в компании взбалмошных одноклассников, а затем и однокурсников. Ни одной выкуренной сигареты. Ни грамма алкоголя. О наркотиках не шло и речи. Примерная ученица и вечная отличница, послушная и заботливая дочь своих родителей, она всегда была предметом насмешек и издевательств ровесников и старшего братца. В школе её прозвали "монашкой" за чрезмерную благопристойность, скромную одежду и полное отрицание косметики и модных причёсок. Её брат Алекс потешался над сестренкой едва она научилась самостоятельно завязывать шнурки. Однако маленькая Молли готова была терпеть что угодно - лишь бы не расстраивать родителей. Каждый день ей доставалась новая порция оскорблений и унижений от жестоких подростков. Удивительно, что она сносила все со стойкостью солдата и ни разу даже не помыслила о самоубийстве как кардинальном средстве решения проблемы. В четырнадцать она всерьёз увлеклась религией и была прихожанкой церкви Святого Антония. Читала Библию, молилась, каждое воскресенье ходила на исповедь и определённо испытывала просветление до тех пор, пока во время благотворительной миссии, волонтёром которой Молли стала по личному приглашению пастора Питера О'Донахью, не столкнулась с первым сильным разочарованием и первым же потрясением. Целью миссии была помощь бездомным на территории нескольких графств. Стояла середина лета, и волонтёры разбивали палаточный лагерь в каждой точке, в которой останавливались. В течение недели все участники группы разбирали помощь от местного населения, формируя персональные пакеты для бездомных, готовили еду, а по вечерам устраивали религиозные чтения и небольшие концерты для людей, оказавшихся в столь сложной жизненной ситуации. Поскольку лагерь должным образом не охранялся, палаточный городок делился на сектора, в которых более старшие волонтёры отвечали за безопасность младших - таких, как Молли. Её палатка находилась неподалеку от палатки преподобного, что придавало ей уверенности и спокойствия. Молли старалась изо всех сил, работая не покладая рук, в отличие от многих своих сверстников, воспринимавших поездку как увеселительное мероприятие. Она чувствовала, что делает что-то очень правильное и доброе, что-то, ради чего стоит следовать выбранному пути и не обращать внимания на постоянные издевки со стороны одноклассников. Молли прощала их, наивно полагая, что этот путь им лишь предстоит постичь, в то время, как она, взрослая и рассудительная не по годам девочка, уже точно знала, чего хочет и чему служит. В тот вечер она немного задержалась, помогая отцу Питеру после очередной вечерней проповеди. Он был в особенно хорошем настроении и не переставая хвалил Молли за самоотверженность, с которой она выполняла любую работу на протяжении всей миссии. - Молли, ты настоящий ангел, - повторял он снова и снова, нежно касаясь её волос. Молли опускала глаза и смущенно улыбалась, не зная, что ответить на эту похвалу от самого доброго, мудрого и чистого человека из всех, что она знала. Она испытывала к нему столько чувств: благодарность, бесконечное уважение, восхищение, преданность. Порой ей казалось, что она влюблена в пастора О"Донахью, и это приносило ей бесконечное огорчение. Отец Питер был статным и красивым мужчиной: светлая чистая кожа, иссиня чёрные волосы, высокий рост, стройная фигура, искренняя широкая улыбка и конечно главное, что привлекало внимание, - его большие ярко-голубые глаза. Ему было тридцать восемь, но выглядел пастор на пять-семь лет моложе, хотя морщинки в уголках глаз, которые появились благодаря его привычке часто улыбаться, все же выдавали истинное положение дел. Однажды на исповеди Молли, терзаемая противоречивыми чувствами, сгорая со стыда, решилась рассказать обо всем. Это был день её пятнадцатилетия. Питер внимательно выслушал девочку, не перебивая, дав ей возможность очистить свои сердце и ум, высказав все, что тревожит её чистую душу. - Я знаю, я заслуживаю наказания, - всхлипывала она. - Молли, ты совсем ещё дитя, и твои чувства не являются чем-то греховным, - мягко ответил ей пастор. - Тебе пятнадцать, твоя гормональная система сейчас в активной стадии развития. Это прекрасно, что ты испытываешь первую влюблённость сейчас. - Но вы же.. Вы мой наставник. Вы пастор. Это неправильно, это грешно... Наверняка я одержима демонами! - Мы не выбираем, кого любить, Молли, - улыбнулся Питер её эмоциональному высказыванию. - И поверь, совсем скоро ты встретишь молодого человека, который ответит тебе взаимностью. И тогда твои сегодняшние чувства покажутся тебе чем-то глупым и ненастоящим. - Я не знаю, - прошептала Молли, - смогу ли я полюбить кого-то ещё. - Верь мне, дитя, - сказал он и обнял её, запечатлев целомудренный поцелуй на лбу. От этого жеста в груди у Молли запорхали сотни бабочек, а внизу живота что-то мучительно сжалось, погружая её в смесь стыда и удовольствия одновременно. Оторвавшись от девушки, Питер посмотрел ей в глаза и почему-то дёрнулся словно от боли. Извинившись, он оставил пятнадцатилетнюю влюблённую в него мисс Хупер и ушёл так быстро, как только мог. А Молли подумала, что противна ему, и горько расплакалась прямо в церкви. Как она могла так подвести его. Зачем она рассказала. С тех пор они больше никогда не возвращались к этой теме. Молли дала себе слово, что сможет победить греховное чувство и Питер О'Донахью снова станет для неё лишь эталоном чистоты и духовности. Временами она ловила на себе его долгий изучающий взгляд. Это приносило новую порцию страданий, ведь она считала, что пастор осуждает её чувство, но будучи самым добрым и светлым человеком на земле, прощает её и даёт ещё один шанс. И Молли не должна была подвести его. В тот вечер она была как никогда счастлива. Пастор был ею доволен, а напряжение и неловкость, которые она ощущала на протяжении последнего года, наконец-то испарились. Было здорово снова слушать проповедь и не думать в этот момент только о том, какие потрясающие у Питера глаза и какие изящные руки. Молли как будто излечилась от своего недуга и готова была вернуться на путь чистоты и добродетели. Он называл её ангелом - и она ему верила. - Молли, уже поздно, - прервал её мысли низкий бархатный голос пастора, - нам пора возвращаться в лагерь. - Да, святой отец, вы правы. Это я вас задержала своей болтовнёй. - Ну что ты, милая, я готов был бы слушать тебя до утра. Но завтра мы перебираемся в Уилтшир. Поэтому лучше бы нам хорошенько выспаться, как ты считаешь? Молли кивнула и бодро поднялась с пенька, служившего ей стулом. Перебросив через плечо сумку, она была готова выдвигаться в путь, как вдруг вспомнила, что оставила свою Библию где-то в районе импровизированной полевой кухни, от которой остались одни только доски. - Святой отец, я только возьму свою Библию, - весело прокричала Молли и решила, что бежать в темноту леса без фонарика будет очень умно, а Библия, вероятно, определит своё местонахождение, излучая божественный свет. Споткнувшись о первый же камень под ногами, она упала на землю. Ноги и руки страшно саднило, она никогда не чувствовала такой острой обжигающей боли. - Молли, что с тобой? - донесся до неё встревоженный голос О"Донахью. - Я тебя не вижу! - Я здесь, - крикнула Молли, не в силах сдерживать слезы. - Я упала! Питер оказался рядом с ней в считанные секунды. Он осторожно перевернул её лицом к себе и навёл фонарик сначала на её заплаканное лицо, затем на раненые ноги. Юбка задралась выше колена, а худенькие острые коленки были стёсаны до крови. Молли увидела на его лице то же выражение, что и в день, когда она призналась в своих чувствах. Красивое лицо пастора было искажено гримасой боли, а в глазах... Это было что-то тёмное. Что-то, что уже шестнадцатилетняя Молли Хупер не могла объяснить, но очень хорошо понимала, какие чувства это вызывает у неё. Страх. Питер сжал челюсти и замер, крепко прижимая девушку к себе. Она перестала плакать в этот момент, прислушиваясь к тяжелому дыханию мужчины. Молли казалось, она слышит как гулко и часто бьется его сердце. Через минуту она поняла, что его губы беззвучно шепчут...молитву. - Мне больно, - всхлипнула Молли. И тут произошло то, что определило всю её дальнейшую жизнь. Питер посмотрел в глаза Молли. Его дыхание было частым и прерывистым. Он сжал её плечи, на мгновение прикрыв глаза, а потом... - Прости, - сказал Питер куда-то в темноту и повалил Молли на землю. Одна его рука рвала её одежду, а другая зажимала маленький рот. Как будто она могла закричать. Молли казалось, что все это происходит не с ней. Что это сон или параллельная реальность, которую она почему-то видит и чувствует. Тем временем Питер уже разодрал её тонкую хлопковую блузку и скромный хлопковый бюстгальтер, прижавшись горячими губами к нежной девичьей груди. Обезумевший от страсти, он кусал молочную кожу и маленькие розовые соски, причиняя ей боль и безотчетно наслаждаясь этим. Маленькая хрупкая девочка едва ли могла пошевелиться под тяжестью его тела. И это усиливало возбуждение многократно. Он совсем забыл, кто он такой. Кто он для неё. Молли обмякла, как изломанная кукла, и позволяла ему делать с её телом все, что заблагорассудится. Ни на секунду в её голову не пришла мысль о том, что она могла бы сопротивляться, кричать, вырываться, позвать на помощь. Такие сильные руки исследовали её тело, сжимая, безусловно оставляя синяки и отметины. Забравшись в трусики, его ладонь на мгновение замерла. Но уже через несколько секунд Молли почувствовала, как два пальца проникают в её лоно и находят там...горячую влагу. Это окончательно снесло крышу пастору-насильнику. Контроль был потерян безвозвратно, и у маленькой дрожащей под его возбужденным телом девочки не было ни единого шанса на спасение. - Молли, сейчас тебе будет больно, - зачем-то сказал Питер. Как будто до этого он не причинил ей боли. Как будто могло быть что-то хуже, чем то, что уже произошло. Молли почувствовала, как пастор резко раздвигает её ноги и упирается в живот чем-то большим и твёрдым. Она не успела подумать, осознать, что сейчас произойдёт, как вдруг её тело пронзила страшная боль, от которой на несколько секунд девушка потеряла сознание. Питер тоже замер, кусая губы и подавляя стоны, рвущиеся из его горла. - Зачем вы это делаете? - прошептала Молли и осмелилась посмотреть своему мучителю в глаза. - Пожалуйста, не нужно... Я... Я никому никогда не скажу. Это же я, святой отец. О'Донахью как будто на мгновение вышел из транса и посмотрел на Молли взглядом, полным ужаса и сочувствия. Но затем он скользнул глазами на её обнаженную грудь, едва прикрытую лохмотьями изорванной блузки, на гладкий плоский живот, переходящий в светлую полоску редких волос, и...начал двигаться внутри неё. Осторожными его движения были не больше минуты. Затем он уже окончательно потерял самообладание и не мог сдерживаться, совершая мощные толчки, причиняя девушке боль и утробно рыча, зарываясь носом в её шелковистые волосы, словно дикий зверь. В тот момент он и был зверем, который мог думать только о том, что под ним была его самка, которого ничто не могло остановить или сдержать. Все продолжалось ещё пять или десять минут, а затем он укусил её за шею и излился внутрь, вцепившись пальцами ей в волосы, больно натягивая кожу головы. Молли была без сознания. Но это не могло заставить её забыть. Очнулась девушка уже в больнице. Рядом с ней сидели её родители. Мама держала её за руку, а папа... На его лице читалось только одно: чувство вины. Он не смог предугадать, не смог защитить. Его маленькая девочка подверглась насилию и никто не мог спасти её от этой участи. - Девочка моя, как...ты себя чувствуешь? - спросила мама, сжимая маленькую ладошку. - Мама, что с отцом Питером? - выдавила из себя хриплым голосом Молли. Родители в изумлении молчали. Девушка внимательно смотрела на их лица, пытаясь понять, что произошло и почему они так смотрят на неё. А потом она вспомнила. И закричала. Молли кричала так долго, что не смогла бы точно сказать, когда в палату вбежала медсестра, когда она пыталась уложить ее обратно в постель, но была с силой отброшена на пол. Когда в палату вошли два высоких крепких мужчины и скрутили ей руки, а потом медсестре наконец удалось вколоть ей успокоительное и сознание провалилось в глубокую спасительную темноту. Молли Хупер с удивлением обнаружила себя восемнадцатилетней, живущей в пригороде Лондона с родителями, которые вынуждены были переехать из Ньюкасла после той страшной истории. Два года просто выпали из её жизни и памяти. Возможно, это произошло потому, что полтора из них она провела в психиатрической клинике, а последние шесть месяцев в реабилитационном центре, где, наконец-то, ей выдали справку о том, что она здорова и готова вернуться к нормальной жизни в обществе. Без ограничений. Ещё через полгода она поступила в медицинский университет, а через два ошарашила родителей тем, что выбирает специализацию патологоанатома. Душа Молли Хупер умерла в тот день, когда её светлые чувства были изодраны в клочья человеком, которого она любила, пожалуй, больше Бога. Бога в душе Молли Хупер больше не было. Среди живых ей не было места. А мертвые не могут причинить боль.