Веселый голубой вагон...

Чего же это творится-то? Почему я, нормальный, слегка пьяный и сонный мужик, стою и рассматриваю этого парня? Почему мои бесстыжие глаза, чтоб им повылазить, шарят по его телу? Тлеющая сигарета, зажатая между пальцами, выплясывает «ча-ча-ча», а ноги продолжают утюжить пол, наяривая круги вокруг этой дивной статуи в красных трусах? Какого хрена мой рот, словно отверстие скворечника, зияет, и губы, не выполняя свое предназначение, дают возможность слюне медленно стекать с уголка рта? Эй, Макс! Сопли подбери, утырок! Ты его совсем не знаешь, так чего разлился здесь малиновым сиропом и заставляешь мозг призвать на помощь старушку фантазию, чтоб тебя, придурка, повеселить «веселыми картинками»? Соберись, тряпка! А ну, язык втяни назад и положь на место меж зубами! А то стоишь тут как блюдо грузинской кухни – вафел с курагой, сука… Так, залепил свое дуло и все! Ты же мужик, мать твою! Так, стоя на темной кухне и рассматривая своего «ночного» соседа, я пытался отхлестать себя, хотя бы мысленно, но доводы не возымели силы. Старая и уже, как я думал, ни на что не годная Фантазия Петровна вдруг, словно девочка четырнадцати лет, встрепенулась, поскакала на одной ножке в архив, и притопав назад с увесистой стопкой, заправила слайды воспоминаний в диапроектор. Рассаживайтесь поудобнее и оденьте стерео-очки. Да, господа хорошие, кино продолжается. Е*ись оно все конем… … - Ну, Макась , чего такой скучный-то? – Родька, опять закусив верхнюю губу (дурацкая привычка), начал тыкать своим тонким пальцем в живот Макса. – Давай побесимся. - Ро-о-одь, отстань. Знаю я твои игрульки! Вечно ты какую-то гадость сотворишь, - Макс, поерзав попой, словно гусеничка, повернулся в сторону кровати и закинул на нее обутые в сандалии ноги. – Отвали, моя черешня, иначе бодну гипсом снова, - в подтверждение, он взмахнул своей гипсовой «рогаткой» и скорчил «страшненькое» лицо. - Ну, бляха, Макасина! Чего ты как жеваная морковка? – чертенок, поелозив по полу, подполз ближе к другу, помогая себе пятками и локтями, и тоже закинул ноги в разрисованных шариковой ручкой кедах на кровать. – Блин, знал бы, что ты такой нудный сегодня будешь, вообще бы не приехал. - Ага, а кто тебя спрашивал, долбешка! – Макс, улыбнувшись, постучал друга по голове своими «закованными» в гипс пальцами. – Предки итак бы тебя сюда отволокли, умник. Они же думают, что ты здесь в ссылке! А ты-то на курорте. И все благодаря мне! А то сидел бы тут с одними сорняками, тогда и не возбухал бы, что я - нудная морковка. - Ты так? Тогда я бы тебе журналку не показал, - Родька, начал выкладывать свои загорелые тонкие ноги поверх Максовых. – Вот притаранил бы, похвастался и не показал! Чего тогда сказал бы? – Родька, хитро сощурившись, высунул кончик языка. – Ну, Макаська, давай в игрульки, а? - Отстань, игрун, блин, - продолжая отбиваться от ног в дурацких кедах, Макс, неосознанно вступая в хитрую игру Родьки, начал слабое сопротивление. - И нечего на меня свои культяпки выкладывать! – Макс, брыкаясь, стал сбрасывать ноги товарища, - Эй, тут моя территория, сударь, защищайтесь! И пацаны, подбрасывая ноги и колошматя друг друга руками, устроили шутливую баталию. Весело хохоча и перекатываясь по дощатому полу, каждый из мальчишек старался одержать победу. Сильнее и ловче, конечно, оказался Родька, у которого было два явных преимущества: отсутствие гипса на руке и присутствие гениальной идеи в голове. В конечном счете, оседлав друга и схватив его руки, Родька раскинул их в стороны и сильно прижал к полу. - Все, сударь, вы повержены. И я вас забираю в плен! – Мальчишка, перестав смеяться и, хитро прищурив глаз, добавил последнее свое пожелание: - И ты выполнишь мое желание. - Родь, ты опять? – Макс, лежа прижатым к полу немалым весом этого чертяки, готов был согласиться с чем угодно, лишь бы он с него слез и отпустил руки. – Ладно. Но одно! - Ха! Отлично! – Родька, отпустив друга, встал и пошел к своей сумке. – Давай, давай, инвалид, пошевеливайся! Скоро предки приедут, да и тетка может за тобой прийти. … Вспоминая эту детскую историю, мое хмельное сознание сослужило явно дурную службу. Стоя в нескольких сантиметрах от почти голого «лунохода», я опять почувствовал прилив «сил» внизу живота. В эту минуту до одури захотелось дотронуться до этого тела, окутанного лунным свечением, дыханием ночи и… красными плавками. Черт! Да что со мной такое? Никогда мои руки не дрожали в такой близости от гребаного мужика! Какого хрена творится в моей голове? Я что, совсем спятил? Что, черт возьми, они подмешивают в эту водку? И что за бодягу мы выпили сегодня ночью? И главное – нахрена? Все! Стоп, машина! Харе! Намечтался и будет! Нафиг сигарету, так, форточка, оп-ля! Отлично! Процесс пошел! Выглядывая в окно, чтоб посмотреть, как красиво полетел окурок, стою и насилую свои мозги еще одной порцией оздоровительного вливания. Так, теперь мысли прочь! Работаем, девочки. Кто на помощь? Теща? Отлично! Ну, что же, Жозефина Викторовна, еб***- копать, и сестру вашу из Мариуполя, поработаем на благо родного зятя? Ага, уважаемая, нужно подсуетиться. Иначе пойдет ваш благоверный зятек, по мужикам. Тьфу, ты черт. Так, какие у нас ассоциации, вызовет сей прекрасный персонаж? Угу… может, поездка в санаторий по протекции тещи? Ага, один электрофорез чего стоит, хорошо, хоть клизмы не делали, блядь, весь отпуск в жопу. Ага, а поездка на дачу сразу после медового месяца? У всех нормальных людей так: вечер на даче – горячий шашлык, холодная водяра, девицы; утро: холодный шашлык, теплая водяра и старые бляди. А у меня? Утром, блядь, теща; днем, блядь, теща; вечером, сука, теща! Ну, думал, что хоть ночью - я и жена. Хуя! Жозефине Викторовне, пардон, спать жестко в комнате на кровати. Поэтому, позвольте, милые детишки, ваша толстозадая мамочка, ляжет между вами на потрепанном стареньком диванчике. Простите, детки, МАТЬ вашу!!! И хер вам, а не секс! Так, отлично, девочки! Мне сейчас если и хочется чего-то, только блевать. Работаем дальше. Ага, проводница, чертова тетка с морковными губами! Ударим отвращением по желанию! Какое уж тут возбуждение? Тут хроническим импотентом можно стать! Фак! Так вот зачем Бог создал проводниц и тёщ? Аллилуйя! Отлично, продолжаем. Вагон. Купе. Ночь. Верхняя полка. Соседи… Че-е-ерт… Он… Бля… Ммм…Ёоо… Мда… Пфф… Нихрена из этой затеи не получилось. Опять тянущее чувство внизу живота. Опять вспотели ладони и капельки пота на лбу. Учащенное дыхание и сердце пропускающее удары… -Ну, и долго мне еще стоять? Голос, раздавшийся за спиной, словно набат, разорвал все пространство кухни и, преодолев расстояние до Макса, гранатой взорвался у него в голове, разбросав остатки измученного алкоголем и размышлениями мозга на сотни миль вокруг…