Веселый голубой вагон...

Ну что за народ… Вот так всегда, только стоит тебе свести брови домиком и опустить уголки рта, как тут же сыщется «сострадающий», готовый по-дружески похлопать по плечу и понимающе покивать головой. Вот до чего же люди у нас жалостливые. Хотя нет. Скорее любознательные, потому что все эти манипуляции, похожие на брачные танцы галапагосских пингвинов, они производят в надежде получить исчерпывающий рассказ о вашем «горе». И ты, словно перезрелый персик в руках ребенка, начинаешь истекать соком по рукам, расплескивая все, что накопилось, высказывая все, о чем думаешь. Даже если это никому нафиг не нужно. - Так, теперь все по порядку, - Сенька отложил свою булку и улегся всем корпусом на стол, подперев руками голову. – Ты не педик. Это я понял. Вопрос номер два: что произошло в эти выходные? Я, медленно соображая, что явно сморозил какую-то глупость, заткнулся и уставился в окно. Черт меня дернул ляпать языком! Вот я ненормальный. Что происходит со мной? - Макс, я жду, - Сенька постучал пальцами по столу, затем с шумом отодвинул стул и встал из-за стола. – Я сейчас. Через несколько минут Сенька появился с двумя рюмками темной жидкости. - На, накати. Попустит, - протянув мне рюмку с резко пахнущей бурдой, Сенечка хлопнул первый и скривился, - правду говорят, коньяк клопами пахнет. - Что ты мелешь? – я, искривив рот, отодвинул рюмку. – И вообще, не буду я пить, мне незачем. - Давай-давай! Я же вижу, ты как задница макаки, никакого удовольствия от жизни. Понимая, что Сенечка не отцепится, и все равно придется ему рассказать, я перевернул рюмку и залил в себя обжигающую жидкость. Тут же тепло разлилось по горлу и упало в желудок, который итак пребывал в шоке от утренних возлияний: сначала утренний говно-суп, потом холодный кофе с намулом и на финише третьесортный коньяк. - На, зажуй булкой, - Сенька протянул мне обглоданную плюшку. – Теперь давай, излагай. - Да, нечего излагать. Так, мысли вслух, - я отказался от предложенного угощения. - Не гомнягай. Я тебя не первый год знаю. И, между прочим, я тебе толковал про кошечек из планового, а ты, чертов извращенец, сам ляпнул про голубых. Так что теперь не вымахивайся. Я не даун и умею складывать два плюс два. Раз ты об этом думаешь, значит, что-то было. – Сенька, добрая душа, протянув ладонь и накрыв мою руку, пристально посмотрел в глаза. – Макс, я же твой друг? Я пойму. Тебе нужно выговориться. Я, не зная, что делать, натянуто улыбнулся. Могу ли я об этом говорить? И что, собственно, я сам ощущаю? - Спасибо, Сень, но давай не сейчас. Вечером, ладно? - Как скажешь. Но знай, ты можешь мне доверять, я тебя не подведу. - Я знаю. Так и прошел весь день: скомкано, дергано и очень длинно. Сенечка, сдержав свое слово, ни разу больше не вспомнив утренний разговор, все пытался рассмешить меня то анекдотом, то приколами над сослуживцами. В обед, исчезнув ненадолго, он пригнался и объявил, что сегодня день работников бахчи, водрузив на стол огромный полосатый арбуз и длинную желтобокую дыню. Отрезав по большому куску, он подошел ко мне и протянул офисную папку с двумя сладкими серпами. - Эй, ты же любишь арбузы? Давай жуй, а то жалко на тебя смотреть, рожа сморщенная, как квашеный огурец из бочки. - Сенька, какой же ты… - Ага, я знаю, - его улыбка говорила лучше всяких слов. Да, он настоящий друг. После обеда позвонила жена и оттрахала мне мозг. Я, как девка после бурной ночи, выжатый и умочаленный, пытался дотянуть свое бренное тело и душу к склону дня. Но до вечера меня еще раз отымели, причем используя тяжелую артиллерию. - Эй, Макс, тебя тут спрашивают. Спустишься вниз? – пробасил в трубку охранник и отключился. Отлепив задницу от стула и захватив пачку Parliament, я спустился вниз. - Ну, и где прихожане? – удивленно осматривая пустое фойе, я обратился к охраннику. - Там, на улице, красная машина. Ёп! Тёща! Этого еще не хватало. Вот же торба! И чего приперлась? Да еще ипохондрика-тестя притащила. Точно, моя пожаловалась, вот и приехала бригада мгновенного реагирования для моей кастрации. - Здрасте, мама, - не пытаясь даже придать легкий налет радости своему лицу, я остановился у авто, засунув руки в карманы брюк. – Что привело вас? Тоска по зятю? Из открытого окна машины показалась рука с ядовито-красным маникюром и, демонстрируя искусство высшего пилотажа, в мгновение ока превратилась в смачную дулю. - Вот тебе, а не тоска! Ты чего удумал, гаденыш? – резко распахнувшаяся дверца, выпустила на свет божий невысокую фигуру, облаченную в розовый спортивный костюм со стразами и белую бейсболку. – Какого хрена ты наговорил моей доченьке? - Опять, - я шумно выдохнул и осмотрел эту «докторскую колбасу». Моя теща, мать ее так и сестру ее из Мариуполя, еще тот феномен. Имея девяносто килограммов веса, она умудряется втискиваться в такие узкие вещи, что ей позавидовал бы иллюзионист Игорь Кио. Вот и сейчас, словно гусеничка в трико, она стояла передо мною в туго облегающем комплекте и ничуть не смущалась. А ее любовь к молодежной моде, так вообще творила чудеса, чего только стоили ее многочисленные бейсболки и кепи. Бедный тесть, тощий и сутулый, выглядел бледной поганкой на фоне этого «мухомора». - Максимилиан, я должна с тобой поговорить! - Кто бы сомневался? – это скорее был риторический вопрос, поскольку меня никто не слушал. - Ты – маленький засранец, и я из тебя всю душу вытрясу, - в подтверждение этому Жозефина Викторовна потрясла своими маленькими кулачками и звонко дзинькнула браслетами. И кто ей сказал, что к спортивному костюму можно надевать украшения и туфли на платформе? Бред. Хотя, о чем я думаю? Меня хочет линчевать собственная теща, а я – Жан-Поль Готье, бля, пытаюсь найти несоответствие в ее образе. Тоже мне, Сергей Зверев нашелся… - Ты, какого бена наорал на жену? Ты знаешь, что она очень впечатлительная девочка? Да она всю телефонную трубку заплевала и залила слезами, пока рыдая, рассказывала, как ты ее нахрен послал! - Я не… - И вообще, что ты о себе возомнил, бык-осеменитель? Думаешь, если моя девочка по наивности втюхалась в тебя и забеременела, то я тебе это когда-нибудь прощу? - Но… - Ты не имеешь права укорять ее в чем-то, она - ранимое и нежное существо. Я тут же вспомнил утренний разговор. Да уж, существо еще то: невысокое, тощее, в застиранных трениках и моей старой футболке, с бигуди на голове и зеленым огуречным говном на лице, иногда попыхивающая сигареткой и умело бросающая матерком в отсутствии детеныша. Такая Дюймовочка не каждому кроту по зубам. Да она заставит прозреть всех слепых, и даже ласточка не поможет! - … понял? – писклявый голос тещи, словно увесистый пендаль под зад, выпихнул меня из утренних воспоминаний. - Ты чего молчишь, паразит? – розовое чудо в стразах грозно смотрело на меня и явно ждало ответа. - Теперь я имею право голоса? – слегка улыбнувшись, спросил я. В кои-то веки теща захотела меня выслушать. Последний раз это было, когда я, ухадоханный будущими родственниками, просил руки и сердца будущей жены. Уже на свадьбе у меня это право отобрали без возможности оспаривать это решение даже в кассационном суде. Открывая рот для благодарности гостям, я ощущал очередную котлету и слышал голос супруги и ее матери, чтоб они были здоровы… - Не хами, парниша, - уперев руки в волнистые бока, Жозефина Викторовна грозно уставилась на меня из-под козырька своей дурацкой бейсболки. – Отвечай, ты все понял? - Ну, как вам помягче сказать… В этот момент за моей спиной раздался крик. - Макс! Бегом, в офисе возгорание! Твой комп замкнул! Все в панике! Сейчас пожарные прилетят! Шеф в бешенстве! Я, словно ужаленный, нет, как укушенный крокодилом, рявкнув «Мама, идите в жопу!», кинулся за Сенькой в здание…