Тень ищет своё место (История с фотографией, часть 5)

Большую часть внимания Ромига сосредоточил на сородиче, а именно, в операционном поле. Однако полностью отрешиться от всего внешнего не рискнул: ждал возвращения Стурши, да и любопытно было, куда в этот раз занесла нелёгкая. Эхо от звяканья инструментов гуляло по большой, гулкой природной пещере. Где-то далеко капала вода. Тянуло сквозняком… Гораздо интереснее, что место насквозь пропиталось магией, беспримесно тёмной. Алтарь-камень под Онгой щедро сочился магической энергией, и такого идеального Источника для своего генстатуса Ромига ещё не встречал на Голкья. А самое интересное: здесь обитали создания, напомнившие Ромиге родную Цитадель. Клочья и космы тьмы, чуть плотнее окружающего пещерного мрака, таились по углам. Пятна на потолке — на первый взгляд, просто копоть — были с ними одной природы. Пятна шевелились, медленно, плавно перетекая друг в друга. А ещё нав отчётливо ощущал их любопытство. Обитатели Дома Теней с пристрастием наблюдали, что Ромига делает? Что умеет, то и делает! Инструмент острый, руки худо-бедно вспомнили былую науку, пациент ведёт себя смирно, не собирается помирать, и даже молчит… Ну, это Ромига напрасно размечтался! «Ты недурно учён оперировать, маленький нав. Кто бы мог подумать! Или у вас перевелись эрли?» «Семья эрли осталась с Навью,» — холодно сообщил Ромига. — «Я прошёл курс, но не практиковал как целитель. Поэтому лучше не отвлекай меня, Онга…» «…А то отрежешь мне что-нибудь лишнее, да?» «Именно, так. Вот, гадаю, как сохранить тебе тазовые кости и всё, что ниже. Твоя ведьма начала с того, что оскопила тебя и присыпала рану толчёным обсидианом, да? Скажи, Онга, за что она тебя так невзлюбила? После долгих лет совместной жизни?» «Ещё и анамнез умеешь собирать, как настоящий целитель. А от любопытства я тебя вылечу, маленький Ромига. Незачем навчику быть таким любопытным. Встану и вылечу. Ах, да: смело удаляй всё, что вызывает у тебя сомнения.» Но «ополовинивать» сородича Ромига всё-таки не стал, обошёлся. «Большой разрез был чистый, без крошки. Несколько чешуй откололись от лезвия, я их все вынул,» — через некоторое время проинформировал он пациента. — «Но закрыть полости не смогу, нечем…» «Я знаю свою историю и своё тело, можешь мне не рассказывать,» — грубо оборвал его Онга. «А если знаешь, то объясни, как ты прожил столько времени? На одной энергии — не протянул бы так долго. И органы у тебя переплавились, асур знает, во что. То есть, я понимаю, как ты дышишь, как перестроилась кровеносная система. Но ты же явно как-то пил и чем-то питался? Как?» «Так же, как я очень скоро встану на ноги. Ты сделал свою работу, Ромига. Сделал чисто, я чувствую. За это я окажу тебе милость и позволю наблюдать дальше. Собери свои инструменты, погаси свет и отойди в сторону.» Собрать, спрятать… От голода и усталости Ромигу самого слегка повело… А может, уже не слегка! Внутренние часы безнадёжно сбились. Он не мог бы точно сказать, сколько длилась операция: знал, долго. Не чувствовал, день наверху или ночь? Здесь, в Доме Теней, царила вечная ночь. Ромига сел на холодный пол, привалился спиной к колонне из сросшихся сталактита и сталагмита… Смотрел, как над алтарём-камнем происходит нечто… Тёмные пятна на своде пещеры слились вместе, начали слегка дымиться и капать вниз. Потом потолок будто прорвало, и на Онгу обрушился водопад Тьмы… Истёк, склубился вокруг лежащего нава плотным облаком… Ромига сморгнул, удивлённо отмечая про себя, что ему неприятно и даже не любопытно смотреть на это. Почему? С ним самим что-то не так? Или в буйных игрищах будто бы родной стихии есть нечто удручающе противоестественное? Ромига с большим трудом отлип от колонны и поднялся на ноги… Кажется, куда-то подевалось ещё немало времени? Шагнул ближе, ближе к алтарю, стараясь разглядеть, что там? Потоки энергии текли сквозь него, энергия была, без сомнения, подлинная, тёмная, только слишком много её для «маленького нава»… Какой Ромига, к асурам, маленький? Онга на алтаре — цел?! Все повреждения исчезли, не оставив даже шрамов. Поредевшая дымка впитывалась в иссохшее, костлявое тело, и оно наливалось, стремительно обретая идеальную форму. Ременные петли на запястьях и на щиколотках истлели, рассыпались в труху — Онга встал. Легко, будто не помирал тут несчётные года, а прилёг отдохнуть на минутку. Длинно потянулся, играя мышцами. Тряхнул головой. Сгрёб в жменю отросшие волосы, призвал нож, отхватил их и отбросил. Сделал несколько начальных движений разминки — замер. С ликующей улыбкой! Другого такого довольного нава не сыщешь во Вселенной! В этой пещере — точно не сыщешь. Ромига приложил руки к невероятному исцелению, но радости почему-то не испытывал. Он, в самом деле, ощутил себя маленьким, жалким, хилым. Исцелившийся Онга снисходительно взирал сверху вниз. Этот нав оказался выше Сантьяги, крепче кузнеца Дэриги: пока лежал полускелетом, не так бросалось в глаза. А ещё здоровый Онга был красив, и знал это за собой. Он совершенно не стыдился наготы, ни того, что воспрял к жизни во всех аспектах. «Аспект», который первым пострадал от гнева Нарханы, теперь задорно торчал вверх, почти касаясь тёмной головкой поджарого, мускулистого живота. Онга перехватил Ромигин взгляд, и ликующая улыбка сразу стала насмешливой. — Завидно, да? — голос тоже оказался красивый: мощный баритон. Ромига пожал плечами: может, капельку и завидно, что теперь... — Или мечтаешь отсосать? Давай, не стесняйся! Нежный навчик, хрупкий. Если не раздевать догола, за навью сойдёшь. Время изменило Навь. Даже самые старые навы, знакомые Ромиге, менялись вместе с нею. Вместе! А Онга… Не поймёшь, шутит он, бросается оскорблениями всерьёз, или ему всё равно? — Обойдёшься, Онга! Руки у тебя теперь свободны. — Фу, какой грубиян… Ладно! Стурши, иди ко мне. Сумеешь доставить удовольствие повелителю? Беззаконник прошёл мимо Ромиги, сильно толкнув плечом. Когда вернулся? Куда дел то, за чем посылали? Почему нав не почуял его за спиной? А Стурши встал на колени перед Онгой и приступил к делу, причём удовольствие, явно, получали оба. Смотреть на них — никакого желания, а вот жажда донимала Ромигу всерьёз. Голод — тоже, но еду в пещере вряд ли так просто найдёшь, а вода капает, слышно. Вода капала с потолка в большую лужу на полу, или маленькое озеро, как посмотреть. Сверху капала, дальше текла ручейком. Вода чистейшая, ледяная. Ромига жадно напился, умыл лицо — замер, вновь теряя ощущение времени… Рука на плече: обернулся — Стурши. Беззаконник довольно лыбился, глядя сверху вниз на сидящего на полу нава, и Ромига теперь ощущал его совершенно живым, не то что в Пещере Совета. А вот себя — не очень. — На, поешь, — Стурши бросил ему на колени белянку со свёрнутой шеей, но ещё тёплую. — Повелитель велел покормить тебя, пока ты тут не окочурился. Мне, правда, жаль, что я ранил тебя. — Почему… Почему ты называешь его повелителем? — Потому что он — Повелитель, по родству стихий и по силе! Ты бы тоже смог, но ты слабее. Ты сам сейчас больше похож на Тень. — Ну, спасибо, дружок, обрадовал! — фыркнул Ромига, призывая нож и начиная свежевать белянку. Нав слишком оголодал и устал, чтобы материализовать котелок, разводить огонь, ждать, пока сварится — но ещё не дошёл до того, чтобы рвать дичь зубами. Ел аккуратно и быстро. Стурши с интересом наблюдал за ним, и тёмные туманные клочья вились, струились вокруг, жадно слизывали слабо светящуюся в темноте кровь. Ромига отмахивался от них, как от мух, примерно с тем же чувством. Колдовать остерегался, ощущая вокруг мощные сторожевые арканы. Сделал лишь то, что уже делал в этой пещере: зажёг «светляка» — туманные сущности шарахнулись в стороны. Стурши недовольно фыркнул, жмуря глаза, но ничего не сказал. Ромига доел белянку, завернул несъедобные останки в шкурку, сунул свёрток Стурши. — Спасибо. Хорошо, но мало. Выбрось это, куда у вас тут принято. — Оставь на месте, они доедят. Пойдём, Повелитель желает видеть тебя. Онга возлежал на чёрном Камне-алтаре, как визирь на диване. Казалось бы: встал с этой штуковины, и глаза б её больше не видели! Ан, нет… — Ты бы хоть шкуру какую подстелил, жёстко же! — буркнул Ромига сородичу вместо приветствия. — Я привык, — ухмыльнулся Онга. — А время для дел моих пока не настало, — произёс он нараспев. — Иди сюда, маленький Ромига, присядь рядом, чтобы я получше рассмотрел тебя. Ромига поймал смутное, неприятное дежавю и остался стоять поодаль. — Онга, асур тебя забери! Ну, какой я тебе «маленький»? Не называй меня так, мне не нравится. Онга рассмеялся, будто славной шутке. Отсмеявшись — терпеливо пояснил: — Ну, не большим же мне тебя звать? С какой стороны ни глянь: возраст, рост, вес, магические способности — со всех сторон маловат ты, братец! И был невелик, да ещё погрыз тебя кто-то. И заплатка, которую налепили голки, совершенно не красит дитя Тьмы. Ты хотя бы извлекаешь из неё пользу? Додумался, что можешь колдовать теперь всеми стихиями, как мохнатые твари? — Наверное… Но я пока не очень умею, — прозвучало жалко, будто Ромига вернулся в самое начало учёбы и оправдывался за несделанный урок. — Онга, скажи, а ты мог бы найти и уничтожить того, кто меня погрыз? Смог бы вернуть меня на Землю? — Войду в полную силу — смогу. — А разве, ты ещё не? — удивлённо переспросил Ромига. Голова кружилась, в груди неприятно щемило, да и белянка была слишком мала, чтобы утолить голод. А Онга выглядел здоровяком, на зависть. — Присмотрись к моей ауре, Ромига, что ты видишь? Живой нав и… Несколько хвостов, корней или пуповин, как у Митаи и Стурши, плотно оплетают Камень? — Я вижу, ты как-то очень хитро слипся с теми сущностями, которых охотники называют Тенями? Онга звонко хлопнул в ладоши: — Умница! Маленький, но голова варит! Ты, вероятно, заметил, что эти туманные создания легко обретают телесность и притворяются, кем угодно? Они мастера в этом деле, почти не отличишь от оригинала. Сейчас я принудил их временно восполнить мне недостаток плоти, пока регенерирую. Раньше у меня это не получалось. Обсидиан ранит их, как и нас с тобой. Тени не могли соединяться со мною надолго, лишь кое-как питали меня. Слыхал про внешнее пищеварение? Я посылал моих слуг охотиться вовне, они поглощали дичь, перерабатывали в удобоваримую форму… Если тебя, как целителя, интересуют подробности, я могу объяснить, — Онгу явно распирало похвастаться. — Кстати, Стурши отдал белянок, которых принёс, или сожрал их сам? Удивительно своевольный дух, забавный. — Одну — отдал. — Значит, двух белянок этот поганец сожрал, — перешёл Онга на язык охотников и прибавил громкости. — Стурши, я накажу тебя! Сходи, добудь ещё дичи. — Я их не съел, я собираюсь готовить похлёбку, — с обидой в голосе возразил Стурши. — Принести её вам, как сварю, или отправляться на новую охоту? — Принеси похлёбку, как будет готова. Стурши отвесил поклон и убрёл в дальний угол пещеры, завозился там. А Ромига высмотрел себе сталагмит, похожий на табуретку, и сел. — Ты боишься меня или Камня? — тут же усмехнулся Онга, переходя обратно на навский. — Зря! Мы не съедим тебя. Даже не станем хватать за задницу. — Никого я не боюсь! — фыркнул Ромига. — Онга, скажи, а почему ты давным-давно не велел какой-нибудь Тени, вроде Стурши, сделать то, что сделал для тебя я? Вопрос — явно неприятный, улыбка Онги мигом превратилась в оскал. — Я же сказал тебе, Ромига, они не могут касаться обсидиана! А с инструментами в руках глупый Камень подпустил только тебя. — Любопытно, почему? Снова улыбка, почти ласковая: — Мы — одной крови, Ромига. А ещё, у тебя целительский дар. Сырой, не вышколенный. Неуёмная, неутолимая жажда исцелять всё, что видишь, или, хотя бы, облегчать страдания… Мешает жить, правда? Ромига потупил взгляд: Онга походя, одной фразой вскрыл то, что веками донимало гарку, шло вразрез воинским, потом — дознавательским функциям. Конечно, ему уже говорили примерно то же самое, разными словами. Но Онга-то знает Ромигу — всего ничего! Этот нав проницателен, а возможно, мудр. Почему Ромига до сих пор опасается полагаться на него? — Молчишь, значит, мешает, — не насмешка, спокойная констатация факта. — Особенно тяжело, должно быть, когда ты рвёшься исцелять миры. В клочья рвёшься, правда? — Чего? — Что слышал. Ты способен быть и лекарем, и лекарством для того мира, который накладывает на тебя лапу. Спящий перевернулся с боку на бок, Тьма кутила со Светом, когда делала тебя… Хитрые шаманы голки уже выяснили про маленького нава всё, что им надо, прикормили мелкими подачками и пользуются. Я прав? Ромига почувствовал, как приливает к щекам жар стыда, и совсем опустил голову. Сказал тихо: — Не мелкими. Мне обещана помощь против врага и дорога домой. — Как учила старая шаса своих дочурок и внучек, обещать — не значит, жениться, — Ромига не смотрел в лицо Онге, но слышал улыбку в его участливом голосе. — Ты убиваешься ради мохнатых тварей, а они — просто обещают? — Мне уже не раз спасали жизнь. — Которой ты рисковал ради них же? Ромига вспомнил свою первую здешнюю пургу, сугроб на тракте, пробуждение в доме кузнеца… По крайней мере, в тот раз Вильяра возилась с чужаком совершенно бескорыстно… Ну да, сама потом призналась: от скуки, из любопытства, от зуда в известном месте… Или от той же неуёмной, неутолимой целительской жажды, которая роднит мудрую и нава, пуще всех колдовских заморок? Ромига вспомнил Вильярин жар и, улыбаясь воспоминанию, поднял взгляд на Онгу… — Это величайшая страсть во Вселенной? — прищурил тот чёрное око. — Любишь свою ведьму? Уверен, что жизни без неё нет и не будет? Но ты же, наверняка, не первый раз влюблён, ты не настолько юный навчик. Самый обычный половой инстинкт. Ну, ладно, половой инстинкт и немного чар, что твоей Вильяре очков отнюдь не добавляет. — Онга, откуда ты узнал это имя? Ты, что, исхитрился незаметно залезть ко мне в память? — Не к тебе, у тебя — слишком хорошая защита. Зато Стурши читается, как раскрытая книга, а он много знает про твои шашни и похождения. Вообще, удивительно осведомлённый мохнатик. — Ну, значит, Онга, ты уже достаточно знаешь и обо мне, и что сейчас творится на Голкья. А я о тебе — почти ничего. Кроме того, что ты умеешь делать протезы из Теней, а они признают тебя своим Повелителем. — Это ужасно много, маленький нав! Кого другого я живым не отпустил бы с такими сведеньями о себе. — А меня, значит, отпустишь? Какая великая милость! — Величайшая. Но сначала — накормлю. Прости, Ромига, я разучился благодарить. Слишком давно не говорил с живыми, ещё дольше — с сородичами. Закрадывались мысли, что я — единственный нав, последний. Ромигу передёрнуло от тоски, прозвучавшей в этих словах, и он поспешил утешить собеседника: — Нет, Империя Навь пала, но Великий Дом Навь существует на Земле. — Кто бы мог подумать! Я заглядывал на Землю, правда, чужими глазами. Никаких следов не обнаружил. Может, у вас по соседству и асуры до сих пор прячутся? — Может, и прячутся, — оскалился Ромига. Упоминание асуров мигом разозлило его, и он задал заведомо неприятный вопрос. — Онга, ты однажды обозвал меня потомком неудачников, потерявших Империю. А сам-то ты где был, когда Империя пала? — О, я ждал, когда ты спросишь, деликатный маленький навчик. В изгнании я был, в изгнании! Посмел разойтись с князем во мнениях о политике. О той самой политике открытой Земли, которая привела… Почти привела Навь к гибели! Я должен, я достоин был стать комиссаром провинции, но князь назначил другого. Сгоряча я высказался… Излишне резко. Князю донесли мои речи, он призвал меня и сказал, что не желает видеть меня среди живых. Тьма не воюет с Тьмой. Но ты сам знаешь, услышав такое, принято пронзать себя обсидиановым клинком и медитировать, пока не наступит смерть. Некоторые позёры устраивают целое представление, надеясь на помилование в последний миг. Но я просто склонился до земли и ответил, что покину Уратай, Землю, круг известных Внешних миров, и князь великой Империи не только не увидит меня больше, но никогда не услышит обо мне. Князь ответил, да будет так. Меня наказали на площади Глашатаев, взяли заклятие обещания и выдворили. Онга замолчал, и Ромига не спешил нарушить тишину, лихорадочно соображая, что же сказать на всё это? Рассказ Онги не согласовался ни с поимённым списком магов, достаточно сильных, чтобы претендовать на озвученную должность. Ни с имперскими порядками, которые современная Навь кое в чём пересмотрела, но отнюдь не забыла. Ни с элементарным здравым смыслом! Бредовая фантазия спятившего «робинзона» — или ложь? Настолько грубая, наглая, что проглотить её молча — либо выставиться полнейшим идиотом, либо продемонстрировать собеседнику столь же полное недоверие. Весь рассказ Ромига терпеливо ждал: вдруг, за словами мелькнёт какое-нибудь видение? Однако Онга закрылся наглухо. Даже эмоции вовне не прорывались, не то что образы. Значит, скорее всего, лгал и знал, что лжёт. Изучал Ромигину реакцию, как Ромига изучал его, по давней привычке строя из себя дурачка? Более наивного и дружелюбного дурачка, чем есть… — Позже до меня доходили известия, что второй князь Нави погиб вместе с Уратаем, — продолжил Онга. — Ромига, это правда? — Правда. У Нави сейчас третий князь… А вот я пытаюсь отыскать хоть слово правды в той кучерявой лжи, которую ты на меня вывалил, и пока не преуспел. Конечно, я не жил в Уратае, но помню: памятью старших, страницами летописей. — И что же тебя смутило, мой маленький навчик? — совершенно спокойно, с покровительственной улыбочкой осведомился обвинённый во лжи. — Давай разбирать по пунктам. Ромига пропустил мимо ушей «моего маленького» и перечислил, что. — Да, уел! — рассмеялся Онга. — Молодец, ловко счистил шелуху лжи с зёрнышка правды. Сам подведёшь итог, или подсказать? — Ты ушёл в изгнание из-за несогласия со вторым князем Нави? Это — правда? — Ну, наконец-то! А больше я тебе ничего не расскажу и, тем более, не покажу. У меня не больше причин доверять тебе, чем у тебя — мне. — Я тебя лечил. — А я собираюсь на Землю. Судя по тому, что ты рассказал, уже можно. Ты станешь моим попутчиком? Ромига сглотнул внезапный ком в горле и ответил: — Я не привык сомневаться в сородичах. Меня совершенно не радует, что между нами с тобой, Онга, нет доверия. Однако я пока не придумал причин для отрицательного ответа. Я хочу вернуться на Землю, и любой нав видится мне годным попутчиком. Только с врагом, который, как ты говоришь, меня погрыз, я должен разобраться прежде возвращения. Вернее, не я, а враг врага должен убить его. — Это какое-то пророчество? — Да, вроде пророчества: «Тот, кто Ромигу убьёт или всерьёз покалечит, встретит своего самого страшного врага и умрёт от его руки поганой смертью.» Онга недовольно поморщился и отвёл взгляд в сторону, затем хмыкнул: — Гляди-ка, на Стурши — исполнилось. — Стурши умер, но не упокоился. Судя по запаху похлёбки… — Он же не убил тебя, даже не особо покалечил. Однако нет врага, страшнее предателя, а жертвоприношение Теням — воистину, поганая смерть. Ромигу продрало морозом по коже: Онга знал, о чём говорил.