Ноль по Цельсию

      СМС-ка приходит в одиннадцать ночи, депрессия и апатия — в двенадцать, а Мориарти не приходит вообще.       У Лондона истерика. Он рыдает, будто потерял что-то важное, кого-то важного, только это утратил не город, а Себастьян. Тяжёлые капли падают людям под ноги на пыльный асфальт, кажется, — прямо в душу.       Себ прячется за поднятым воротником пальто, и заходит в первый попавшийся бар в поисках того, что потерял.       В поисках себя.       Бармен не спрашивает ни о чём, просто наливает. Наливает до тех пор, пока Морана не начинает тошнить.       Он заливает в горло вино из можжевельника, будто оно — эликсир здоровья, а на деле просто нужных губ не оказывается рядом.       И когда он уходит — в три часа ночи — жизнь другой начинает казаться. Но он знает, что это ложь.       Его избивают в подворотне, когда сил бороться уже за что-то нет. Кровь реками с него течёт, ещё на притоки делится.       Апатия становится фундаментальной.       Джим оказывается дома с хронической мигренью, усталостью, планами по захвату мира и ещё чем-то. Ключ не сразу в отверстие замка попадает — у Себастьяна глаза собственной кровью залило так, что ему кажется, в Тихом океане воды не столько.       Мориарти стоит в прихожей, облокотившись на стену, куря сигареты Мальборо — они у них одни на двоих — и слишком по-детски хмурясь. Моран неосознанно улыбается, когда видит это, хоть и падает уже обессилено.       Джима вскрывает его улыбка.       Он буквально срывается с места, захлёбывается отчаяниянием, пока добегает, и пронзает сердце страхом потери.       И «Ты мне к чёрту не нужен», отправленное в одиннадцать, нахер перестаёт быть правдой.       И такое тихое, совсем беззвучное, бьющее Морана прямо в сердце:       — Я отомщу за тебя.       Но Джиму не идёт колпак палача.