Глава 12. Вынужденные соприкосновения
Седовласый мужчина при свете единственной свечи пристально вглядывался в криво накарябанные строки, силясь выискать крупицы истины среди неразборчивых слов. Яснее не становилось. Он задумчиво потёр подбородок, украшенный роскошной белой бородой, и пододвинул к себе следующую стопку писем. Где-то среди них таились ответы хотя бы на некоторые его вопросы, но где именно?.. Внезапно его рука застыла, так и не развернув очередной конверт. Лицо старика исказил ужас, а дыхание прервалось. Он попытался позвать на помощь, но не сумел выдавить ни единого звука. Что-то неведомое с силой сжимало горло, а мозг разом пронзила тысяча жал, отравленных человеческими пороками всех мастей. Словно какое-то немыслимое чудище, сотворённое из ненависти, боли и страха, решило полакомиться самой его сущностью. За мгновение до конца откуда-то пришло отчётливое понимание, что его ждёт судьба даже хуже смерти: он продолжит своё существование уже как часть этого невообразимого существа, приумножая его могущество. Чуть дёрнувшись, старик издал свой последний хриплый крик и… исчез. Однако тело его так и осталось сидеть за тем столом. Оно не было мёртвым — сердце продолжало биться. Вот только уже ничто не сможет ускорить его биения, а в пустых глазах уже никогда не отразится искорка разума. От некогда могущественного мага осталась лишь пустая оболочка, но и ей, скорее всего, оставалось недолго. В тот же миг волна разрушительной силы пронеслась по миру теней, высвобождая чужеродную сущность из её оков. Нарушив сложившийся порядок вещей своим вмешательством, эта сила не могла остаться незамеченной остальными обитателями Изнанки. С их позволения случилось почти невозможное: последние чувства погибшего были переданы людям, о которых он думал перед самой смертью.***
Алиэмун внезапно проснулся весь в поту. Сердце лихорадочно билось, будто силясь проломить рёбра. Сознание охватила непонятно откуда взявшаяся смесь тревоги, страха и чего-то такого, чему даже сам магистр Тьмы не мог подобрать названия. Несколько мгновений он лежал в темноте неподвижно, пытаясь понять, что его разбудило. Кажется, он видел какой-то сон, но сейчас уже не мог вспомнить ничего, кроме смутных ощущений, оставивших послевкусие беспомощности и страха. Вокруг всё казалось спокойным, как и обычно в середине ночи. Повернув голову, Мун разглядел знакомые очертания — Альт крепко спал. И хотя в его сознании темный приметил некоторое беспокойство, это вряд ли что-то значило: эмоции часто бывают спутанными во сне. Прислушавшись к другим обитателям дома, магистр быстро понял, что никто не разделял разбудившей его тревоги. Похоже, в доме ничего плохого не случилось, но эта мысль не принесла успокоения. Все его тёмные чувства были обострены до предела, не позволяя расслабиться. Словно что-то беззвучно взывало к нему, внушая ощущение грядущей опасности, нарастающее с каждой секундой. Отвратительно знакомое чувство. Понимая, что заснуть больше не удастся, магистр осторожно встал и накинул халат. Бесшумно выскользнув из комнаты, он направился прямиком в подвал своего дома. Алиэмун спустился по каменной лестнице, в конце которой была дверь в винный погреб. Минуя многочисленные дубовые стеллажи с пыльными бутылками, он подошёл к потайной двери, ведущей в абсолютно пустую комнату. Стоя в центре, он мог коснуться всех четырёх стен, но сейчас её размер не имел значения. Закрыв за собой дверь, тем самым перекрыв доступ даже малейшим отблескам света, магистр тёмной магии опустился на холодный пол и прикрыл глаза, напряжённо прислушиваясь к звенящей тишине. По своему назначению это место походило на подвалы Ордена Тьмы, хотя и было куда менее эффективным для ментальных контактов с обитателями Изнанки. Но орден был далеко, а охватившая магистра тревога требовала немедленных действий. Постепенно оглушающая тишина теряла свою однородность, приобретая очертания неразборчивого шёпота и шелеста множества бесплотных голосов. Вскоре едва различимые звуки начали складываться в слова и даже обрывки фраз, некоторые из которых затем окрашивались эмоциями, обретая индивидуальность. Мун вслушивался в шепотки теней, пытаясь среди тысяч неведомых голосов распознать тот единственный, который мог бы помочь. — …ты никогда не сможешь спрятаться от меня!.. — вдруг раздался в его сознании отголосок яростного крика незнакомца. — …помогите! Уберите его от меня!.. — молил искажённый страхом юношеский голос. — …Айка с отрядом не вернулась? Их нет уже два месяца!.. — тревожным эхом заметался между стен подвала чей-то звонкий баритон. Поток обрывочных фраз не иссякал. Эти голоса могли принадлежать кому угодно, и оставалось только гадать, когда были произнесены услышанные слова — минутой ранее или сотню-другую лет назад. Но почему-то именно их шептали сейчас тени. Мун уже давно оставил попытки понять образ мышления обитателей Изнанки. Ведь, казалось бы, они должны слышать всё, что происходит в любой точке мира, где только есть тени и те, кто их отбрасывает. Скрыться от них было под силу, разве что, могущественным светлым магам. Однако делиться важной информацией тени не спешили ни с кем — даже с самим магистром Тьмы. Всякий раз, прикасаясь к оборотной стороне реальности, Алиэмун был заранее готов выслушать целый ворох случайных разговоров и эмоций, большая часть из которых не имела никакого значения. А после приходилось проводить ещё немало времени в попытках вычленить крупицы смысла в этой дикой каше, нередко в итоге оставаясь ни с чем. И хотя даже сама разумность теней была под большим вопросом, иногда Мун начинал подозревать, что у них имелось своеобразное чувство юмора. Подчас казалось, что тени намеренно пытались послать его по ложному следу, чтобы развлечься. Но на этот раз что-то было иначе: тени оказались чем-то взбудоражены, беспокойны. Быть может, именно они разбудили его посреди ночи, как сумели? Если так, то некоторые из обрывочных шепотков действительно могли иметь какой-то смысл. Неужели происходящее как-то связано с той тварью, которую он случайно заметил много лет назад во время одного из своих визитов в глубины Изнанки? И стоило ему только об этом подумать, как магистра накрыло ещё одно до боли знакомое ощущение: липкое, холодное предчувствие мерзко заскреблось где-то внутри. Невольно вспомнилось, как похожее чувство всего пару месяцев назад вынудило его очертя голову ринуться в ночную темноту в поисках ответов. Многие годы это существо лишь тихо зрело в недрах тёмного мира, в конечном итоге убедив Алиэмуна в своей условной безобидности. Но именно в тот день оно вдруг начало стремительно расти, направляя к нему и многим другим свои незримые бесплотные щупальца. Однако, как только магистр начал своё расследование, эта тварь вновь остановилась в росте и затаилась, словно по чьей-то команде. Мун резонно предположил, что вышел на правильный след, а значит время разобраться с ней ещё будет. До сего момента он с определённой долей уверенности полагал, что ответственным за это существо был либо сам аш Нортингтон, либо кто-то из бывшей верхушки Ордена Ясновидения. Но все они уже обезврежены, а гнусное предчувствие вернулось. Неужели тварь пробудилась вновь? Узнать наверняка можно было только с помощью Ритуала Единения, но силы магистра позволяли ему контактировать с Изнанкой даже сейчас, в условиях столь далёких от идеальных. На самом деле, его сил хватило бы даже на то, чтобы полностью погрузиться в неё, но вот вернуться… без помощи других тёмных магов это было возможно, но слишком рискованно. Поэтому Мун лишь слегка приоткрыл завесу, чтобы одним глазком взглянуть, не появилось ли… Да, долго искать не пришлось. Видеть само существо он не мог, однако его присутствие чувствовалось моментально. Более того, оно на порядок усилилось, приобретя новую окраску. Чудовище не просто вернулось, но и… питалось?! И как он не заметил этого раньше! Как беззаботный юнец, позволил себе расслабиться, поймав своего главного подозреваемого… который, как выясняется, может оказаться далеко не самым главным. Нет, конечно же, аш Нортингтон был виновен, и во многом. Это уже неопровержимо доказано. Но был ли он хоть как-то связан с потусторонней тварью? Обычно предчувствия герцога не подводили. Поэтому он часто принимал за аксиому, что если вслед за предчувствием удалось напасть на след чего-то сопоставимого масштаба, после чего тени оставляли его в покое, то эти события были взаимосвязаны. Осечки случались крайне редко. Дурное предчувствие окончательно отпустило его в день ареста бывшего магистра Ясновидения — казалось бы, всё говорило за то, что и тот раз не станет исключением… вплоть до этой ночи. Проклятье! Значит, придётся начать расследование сначала. Но куда теперь податься? Как и в ту памятную зимнюю ночь, у аш Дортмунда не было ни единой зацепки. Разница лишь в том, что с тех пор единственная правдоподобная версия себя изжила, а других не имелось вовсе. Неужели всё, что ему оставалось — это ждать, пока неведомый враг не сделает первый ход?..***
Остаток ночи Алиэмун провёл в своём кабинете, снова и снова перепроверяя всё, что успел выяснить, а ближе к рассвету осознал, что в своей паранойе уже начинал походить на Аркона. Шаг за шагом он пытался проследить свои действия, выискивая хотя бы намёк на вмешательство извне. Поневоле в памяти всплыл монотонный голос Тайного Советника: «Вы же понимаете, насколько подобная случайность маловероятна?». И действительно, не слишком ли быстро ему удалось раскрыть давно готовившийся масштабный заговор? С другой стороны, полученные доказательства выглядели вполне убедительными — ошибок в своих выводах аш Дортмунд так и не нашёл. Да и не могли же под самым его носом вызревать целых два независимых друг от друга заговора в одно и то же время?.. Даже признание такой возможности было равносильно росписи в собственной профессиональной непригодности. Так и не придя ни к какому решению, Мун устало потёр переносицу. На сегодня была назначена уже в который раз перенесённая встреча с Арконом, тем для разговора с которым прибавлялось день ото дня. Но, кажется, и на этот раз ей не суждено было состояться. События прошедшей ночи словно незримой рукой подталкивали к мысли, что в первую очередь ему следует поговорить вовсе не с бывшим наставником. Определившись, Алиэмун вернулся в свои покои, чтобы переодеться. Боясь случайно разбудить Альта, в спальню он заходить не стал, и вместо этого сразу направился на первый этаж. — Я могу задержаться, — предупредил он Лория, словно из ниоткуда возникшего в коридоре. Дворецкий цепким взглядом осмотрел герцога и сдержанно кивнул. Мун мог не сомневаться, что он без слов понял гораздо больше, чем было сказано. И что случись магистру пропасть на месяц или более, Лорий позаботится и о доме, и об Альте, и о проблемном студенте. Проклятье. Меньше всего сейчас хотелось пропадать надолго, но ничего не поделаешь. К тому же, может, этого и не потребуется… Не дожидаясь конюха, Алиэмун сам оседлал своего гнедого коня и без лишнего промедления отправился на встречу с аш Нортингтоном, находившимся под домашним арестом в своём поместье. Смутное чувство дежа вю преследовало его с начала пути, однако на этот раз обстоятельства были совсем иными. Бывший магистр Ясновидения уже посылал ему несколько писем с просьбой, а затем и требованием встречи, но Мун обычно только морщился и откладывал их в дальнюю стопку. К сожалению, после случившегося, дальше тянуть было нельзя. Путь предстоял неблизкий: имение аш Нортингтона находилось примерно в сутках неспешной езды к югу от Инторна. Особой нужды гнать без отдыха на этот раз не было, поэтому Мун позволил себе остановиться на постоялом дворе, остаток пути преодолев уже утром. Подъехав к поместью ясновидца, магистр немного придержал коня: не хотелось бы, чтобы охранявший арестанта отряд Теневой Стражи по ошибке принял его за врага. Спустя пару минут тёмный почувствовал чьё-то присутствие в лесу — слишком далеко, чтобы он смог достать своей магией, но достаточно близко, чтобы его рассмотрели. Но вскоре невидимый соглядатай отстал. Скорее всего, узнал и отчитался командиру, решил Мун и пришпорил коня. У въезда в поместье его уже ждала женщина со слегка посеребрёнными волосами и очень грустными глазами. Её он сразу вспомнил. В голове ожили события месячной давности: погоня за боевой четвёркой магов, ранение Винстема и смерть Хилмара. — Стелла, — спешившись, поприветствовал он. Встречавшая сверлила его настороженным взглядом. Она опасалась чего-то со стороны тёмного магистра, и, кажется, Мун уже догадывался, чего. — Ваша светлость, — тем не менее, стараясь не подавать вида, она склонила голову в предписанном приветствии. Мун слегка улыбнулся её официальному тону. Тени редко отличались почтительностью, от того же Винстема невозможно было дождаться обращения по титулу. — Ты теперь командир отряда? — спросил он, привычно передавая молодому слуге поводья. — Да. Винстем больше не смог заниматься полевой работой и перешёл в управление. Это не было новостью для герцога, но всё же услышать очередное напоминание о последствиях его ошибки оказалось неприятно. Пару недель назад Алиэмун навестил Винстема, когда тот ещё находился под присмотром целителей. Спасти глаз бывшему командиру Теней так и не удалось, и эту потерю он тяжело переживал, хоть и пытался тщательно скрывать свои чувства. Винстем улыбался Муну почти как прежде и в который раз горячо уверял его, что нет смысла винить себя в случившемся. Однако тёмный магистр чувствовал, что его опасения оправдались: разум искалеченного бойца пострадал куда серьёзнее тела, наполнившись мраком и безысходностью. Недавно Аркон перевёл Винстема в отдел координации оперативных отрядов — кто мог справиться с этой задачей лучше, чем бывшая Тень? Оставалось надеяться, что постепенно время излечит душевные раны, и он сумеет приспособиться к новой жизни. Отогнав мрачные мысли, магистр направился к дому в сопровождении Стеллы. По пути она доложила: — В охрану вовлечены двенадцать Теней. Происшествий пока не было. Несколько раз пытались приехать родственники и друзья аш Нортингтона, но у них не было разрешения от господина аш Ландберга, поэтому допущены к арестанту они не были. — Надеюсь, мне пропуск от Аркона не потребуется? — усмехнувшись, спросил он не всерьёз. — Он предупредил о вашем визите ещё вчера, — дежурным тоном сообщила Стелла. — Однако он не предупредил, что вы остановитесь на ночлег на том постоялом дворе, иначе мы бы подготовили более подходящие покои заранее. Улыбка на лице Муна увяла. Очень хотелось спросить, откуда они узнали, что он едет, и более того — где остановился, но маг сдержался. Винстем в подобных случаях начинал отсвечивать ужасно самодовольной ухмылкой. Расспрашивать Теней о подробностях их работы бесполезно — всё равно не ответят. Пригласив магистра в дом, Стелла молча повела его наверх по лестнице. По дороге они не встретили никого, но тёмный чувствовал присутствие не менее трёх людей поблизости. — Он в библиотеке, вторая дверь справа, — сказала Тень, остановившись в конце коридора. Названная ей дверь была открыта нараспашку. Магистр остановился у порога, рассматривая хозяина дома. Дарикей аш Нортингтон устроился в мягком кресле напротив входа и что-то внимательно читал, похоже, не заметив визитёра. Алиэмун не мог не отметить, что события последних недель сильно сказались на бывшем магистре Ясновидения. Морщины стали даже глубже, чем были, глаза как-то ввалились. Вся фигура без малого тысячелетнего мага резко усохла. Словно потеряв свой внутренний стержень, сейчас он выглядел ссутулившимся, сморщенным стариком, которому непросто даже подняться из кресла. — Мне сообщили, что вы хотели меня видеть, — наконец, нарушил тишину гость. Аш Нортингтон вздрогнул, услышав чужой голос, и быстро поднял глаза. — А вы совсем не торопились… магистр, — ядовито процедил бывший глава Совета, взгляд которого моментально наполнился желчью. — Быть может, мне лучше уйти? Нортингтон поджал губы, но отвечать не стал. Не дожидаясь приглашения, Мун устроился в кресле напротив хозяина дома. — Я не имел к этому отношения, Дортмунд, — не размениваясь на великосветские расшаркивания, Дарикей обвиняюще ткнул в гостя пальцем. — Что бы твои псы ни откопали на меня, я никогда не был предателем. А ты за всё это время не сподобился даже выслушать мою версию случившегося, — в его голосе прорезалась горечь. — Всё, что вы можете мне сказать, я уже узнал из отчётов, — холодно отрезал тёмный маг, при этом неотрывно изучая лицо собеседника. — Или же вы хотите поведать мне что-то, о чём умолчали на допросе? — Меня подставили! — гневно выпалил старик, аж привстав от злости. — Мне плевать, веришь ты в это или нет! Это не отменяет факта, что ты не того арестовал! — Пра-авда? — с ленивым интересом протянул Мун, слабо улыбнувшись. — Кто же, по-вашему, мог вас подставить настолько искусно? И главное, зачем? — Не знаю, — огрызнулся тот, с досадой отведя взгляд. — Но я бы на твоём месте хорошенько присмотрелся к своему окружению. — Против вас железные доказательства, — устало вздохнул магистр. — Что это за бессмысленная попытка обмана? На что вы надеетесь? — Признаю, я далеко не святой, — угрюмо уставился на него аш Нортингтон. — Я старался извлечь прибыль из своей должности, когда подворачивалась такая возможность. Вот только не нужно делать вид, что в Совете я был в этом одинок! Все магистры, все мы до единого занимались этим в той или иной степени! Даже ты! — Я?! — удивлённо вскинул брови магистр, не ожидая подобной дерзости. — Не строй из себя невинность! — ядовито бросил тот. — А то я не знаю об условиях моего ареста! Ты неплохо нажился на моём отстранении, не правда ли?! Магистр поморщился. Столичная резиденция Ордена Тьмы даже с натяжкой не могла считаться личной выгодой — по-хорошему, финансирование на неё должно было быть выделено ещё несколько веков назад. Кажется, он всё-таки зря сюда приехал. Кроме беспочвенных обвинений, аш Нортингтону нечего было ему сказать. — У всех есть свои интересы. Однако, в отличие от вас, ради достижения своих целей я никогда не переступал ту черту, что с лёгкостью переступили вы, предав свою страну. — Можешь обвинять меня во всех смертных грехах, если пожелаешь, но в этом я не виновен, — на удивление серьёзно возразил Дарикей. Некоторое время Алиэмун изучающе смотрел на лицо старика. Его тёмная магия была практически бесполезна против бывшего магистра Ясновидения. Пусть он и растерял почти всю свою силу за последние годы, но на врождённую стойкость ясновидцев к ментальным воздействиям возраст не влиял. Мун не мог утверждать, врал он или нет, однако выражение его лица казалось до безобразия искренним. Да и какой резон лгать сейчас, когда обратной дороги уже не было? Виновен он или нет, но репутация аш Нортингтона была безвозвратно разрушена. Слухи о нём разнеслись по всему магическому сообществу, и оставшихся ему нескольких десятков лет жизни в любом случае не хватило бы, чтобы восстановить своё лицо и положение. — И зачем вы мне об этом говорите? — спросил Мун после долгой паузы. — Если вы настолько уверены в собственной непричастности к предательству, с какой стати вы решили заявить об этом человеку, который вас арестовал? Откуда вы знаете, что это не я вас подставил? Дарикей долго буравил его выцветшими голубыми глазами. — Потому что ты пришёл ко мне первым, — наконец, неохотно признал он сквозь зубы. — Если бы ты планировал меня подставить с самого начала, ты бы не припёрся ко мне с этими идиотскими предчувствиями. — Вы до сих пор не воспринимаете мои «идиотские предчувствия» всерьёз! — огрызнулся Мун. — Какое вам дело до… — Но ведь ты не врал мне тогда, верно? — внезапно спокойно оборвал его бывший магистр. — То «существо», о котором ты говорил… как там оно поживает после моего отстранения? Дай угадаю: ничего не изменилось, так ведь?! — гневно рыкнул он, снова закипая бессильной злостью. Мун нахмурился. Этого аш Нортингтон знать не мог. — …Откуда вы?.. — начал было он, но был снова прерван. — Я видел кое-что позапрошлой ночью, — почти прошептал тот. — Давненько видения не посещали меня, а тем более во сне… Не знаю, что именно я видел, но чем бы оно ни было, мне сразу вспомнилась та ночь, когда ты пришёл ко мне со своими предчувствиями о неведомом чудище. Глаза Муна потемнели. Получается, не он один ощутил это? Но почему именно ослабевший от старости Дарикей? Или… то же самое ощутили и другие менталисты, и аш Нортингтон просто оказался первым, кто ему встретился? С другой стороны, куда проще это объяснялось тем, что старый ясновидец попросту врёт, что никак не связан с заговором и этим существом. Хотя все его контакты с внешним миром контролируются Тенями, нельзя полностью исключать, что у него остались неизвестные им способы обмениваться информацией с какими-то внешними силами. Но в таком случае бывший магистр был просто виртуозным лжецом — куда лучше, чем Мун подозревал за все годы работы с ним. Обычно трудности с чтением эмоций ясновидца не мешали тёмному замечать, когда тот пытался хитрить — что не было редкостью на Совете. Сейчас же в словах бывшего коллеги магистр не чувствовал ни малейшего намёка на ложь. А что, если он каким-то образом связан с существом, но сам об этом не подозревает? Например, если остальные заговорщики использовали его для достижения своих целей. В ситуациях, затрагивающих личные интересы, даже слабые ясновидцы иногда получают своевременные и точные видения. Если он был жертвой сил, стоящих за тем монстром, видение о нём могло посетить старика отнюдь не случайно. Эта мысль заставила Муна всерьёз задуматься. — Если вы действительно что-то об этом знаете, мне нужно больше информации, — серьёзно обратился он к арестанту спустя минуту молчания. — Тут не о чем говорить, — отмахнулся от него ясновидец, поморщившись. — Ты и так куда лучше осведомлён, чем я. — В таком случае, и мне вам предложить нечего, — холодно констатировал аш Дортмунд, демонстративно собираясь встать из кресла. — А я ничего у тебя и не прошу, — огрызнулся аш Нортингтон прежде, чем тот успел подняться. — Просто знай, что ты ошибся. Не я твой главный враг. Присмотрись к своему окружению, если тебе и правда дороги эта страна и её жители, как ты смеешь заявлять. Конечно, если тёмный маг вообще способен заботиться о чём-то, кроме собственных интересов, — не удержавшись, скривил он сухие морщинистые губы. — Каждый наш разговор заканчивается беспочвенными обвинениями меня во лжи на том лишь основании, что я тёмный маг! — не выдержал Мун. — Неужели семи столетий было мало, чтобы отказаться от давно неактуальных предубеждений? — задал он вопрос, возникавший далеко не единожды за все годы совместной работы с этим непрошибаемым старым бараном. Неожиданно аш Нортингтон вскочил со своего кресла — откуда только силы нашлись! — и с неприкрытой ненавистью уставился на магистра Тьмы. — И целой вечности будет мало, чтобы я поддался слащавым речам о «безобидности» тёмных! — почти прорычал он. — Я прошёл через войну и видел, что такие твари, как ты, делали с людьми! Вы вторгаетесь в сознание человека, подчиняя, ломая его — ни у кого не должно быть такой силы! Твой дед, наверное, сотню раз в гробу перевернулся от того, что ты унаследовал его титул! На лице магистра заиграли желваки. — Ты ничего о нём не знаешь! — прошипел Мун, заледенев светлыми глазами. На это аш Нортингтон зло рассмеялся. — Это ты о нём ничего не знаешь, несчастный сопляк! — презрительно рявкнул он. — Я же знал Кейнорда аш Дортмунда задолго до твоего рождения! Он был величайшим ясновидцем, какого мне только приходилось встречать. Всю войну я служил под его началом! Ему хватило мужества быть магистром Ордена Ясновидения в ту страшную эпоху. Этот великий человек переломил ход войны в нашу пользу! Я стоял рядом, когда он собственноручно отрубил головы двум десяткам тёмных магов, сломив сопротивление повстанцев! Он меня — меня! — назвал своим преемником! Дарикей вынужденно замолчал на несколько мгновений, задохнувшись от ярости. Несколько секунд он молча прожигал Муна ненавидящим взглядом, а когда всё же продолжил, его голос уже звучал намного спокойнее: — Он получил титул герцога Кассарийского за то, что убивал тварей подобных тебе. Ему подарили земли бывшего Ордена Тёмной магии, чтобы они больше никогда не осквернились вашей мерзостью. И подумать только! Его собственный внук! Да он бы задушил тебя в колыбели, если бы дожил до твоего рождения!.. Выискивая ложь в его исказившихся чертах, Мун сверлил древнего ясновидца взглядом ещё несколько мгновений. А потом, так и не сказав ни слова, развернулся и молча ушёл.Глава 13. Повторение неминуемо
Домой герцог вернулся уже поздней ночью, спустя без малого двое суток после своего внезапного отъезда. Внешне он казался спокойным, но спокойствие это не предвещало ничего хорошего. Словно водная гладь, скрывающая десятки морских чудовищ. Поднявшись в свои покои, он был настолько погружён в невесёлые мысли, что даже не сразу вспомнил, что уже живёт не один. Неосторожным хлопком двери мужчина случайно разбудил Альта, который, подскочив, теперь вопросительно смотрел на него, сонно моргая. — Прости, — тихо извинился магистр спустя секунду, — не хотел тебя будить. — Мун… что-то случилось? — с беспокойством спросил юноша. Чувствуя, что заснёт теперь нескоро, он сел в кровати, подобрав под себя ноги, силясь рассмотреть лицо любовника в полумраке спальни, освещённой лишь слабым светом ночника. — Нет, всё в порядке, — постарался улыбнуться ему герцог, присев рядом на край кровати. — Тебе не о чем беспокоиться, спи. Альт сразу понял, что магистр соврал. Хотя он и не мог до конца осознать, что заставляло его так думать, но как только светлый открыл глаза, он уже знал, что у Муна что-то стряслось. Чем больше времени он проводил с герцогом, тем лучше понимал его, подмечая даже малейшие изменения в настроении. Те крохи магии, что Альт к собственному удивлению смог в себе обнаружить, мало что позволяли, да и опыта их применения у него не было никакого. Но такие мелочи, как хорошее настроение у близких людей, он в последнее время замечал по излучаемому ими теплу даже до того, как успевал увидеть их лица. Правда, о том, что у них могло быть что-то не в порядке, светлому магу оставалось только догадываться, когда этот тёплый свет неожиданно тускнел. Вот и ставшее привычным тепло Муна сейчас казалось едва уловимым… — Я понимаю, — Альт мягко улыбнулся, приобняв присевшего на край кровати усталого магистра, и положил голову ему на плечо. Было бы слишком самонадеянным ожидать, что тот станет делиться с ним всем без утайки просто потому, что они теперь живут вместе. — Извини, я не хотел лезть не в своё дело. Слова светлого неожиданно кольнули Муна острой иглой стыда. Ведь он же обещал себе не хранить от Альта секретов, когда того не требовала работа! И хотя эту бурю в его душе поднял Нортингтон, связана она была не столько с работой, сколько с его прошлым, с семьёй… Почему же он сейчас врал Альту, что всё в порядке? Хотел уберечь его от ненужных переживаний? Или же… так было банально проще. Да, пожалуй, так оно и было. Но даже если бы он хотел открыться, как подобное можно объяснить на словах? Разве что… — Я… хочу показать тебе кое-что, — спустя несколько секунд раздумий решился Алиэмун, аккуратно отцепив тонкие ласковые руки и вставая с кровати. Альт, недолго думая, кивнул в ответ на вопросительный взгляд и тоже поднялся, накинув оставленный перед сном на кресле халат. Они вместе вышли из комнаты, сцепившись ладонями. Мун прихватил один из световых шаров и повёл Альта по узкой лестнице на чердак. Помещение оказалось загромождено множеством различных вещей, но герцог точно знал, куда идти, ловко лавируя между завалами старой мебели, коробок и многочисленных сундуков. Завершилась их ночная прогулка у дальней стенки, где на полу выстроились в ряд три накрытые тканью картины, напротив которых стояло одинокое кресло. — Иногда я прихожу сюда, когда мне нужно подумать, — пояснил герцог, неспешно подойдя к картинам, оставив притихшего от волнения Альта возле кресла. Он осторожно стянул пыльную накидку с первой картины, оказавшейся портретом. С него солнечно улыбался совсем молодой юноша с весёлыми глазами, светлыми кудрями и ямочками на щеках. На стоявшей рядом картине был изображён темноволосый мужчина, разменявший, наверное, уже не первую сотню лет. Он казался намного солиднее первого, но и его глаза, обрамлённые мелкими морщинками, тоже искренне улыбались. — Это мои родители, — неожиданно для себя сухо прокомментировал Мун, избегая глаз изображённых на картинах людей. Альт невольно вспомнил то, что рассказал ему Лорий: эти двое погибли из-за несчастного случая, причиной которому послужил сам Мун, когда ему было двенадцать лет. Юноша заметно погрустнел, а его спутник, тем временем, незаметно поморщившись от нахлынувших воспоминаний, потянулся к куску материи, скрывавшему третью картину. Этот портрет оказался совсем другим: темноволосый мужчина в военном мундире с множеством орденов на груди смотрел с него на Альта суровым пронизывающим взглядом. Светлый с внутренней дрожью приметил холод его льдисто-голубых глаз и лицо, казавшееся таким знакомым и чужим одновременно. — А это мой дед, — пояснил нынешний герцог Кассарийский, отойдя на несколько шагов назад, останавливаясь рядом с Альтом. Стараясь не повстречаться с ним взглядом, он встал чуть позади и приобнял юношу, зарывшись носом в пушистые пряди его каштановых волос. — Ты… очень на него похож, — тихо признался тот. — Кейнорд аш Дортмунд выиграл последнюю войну для Шор-ди-Лейн, — так же тихо начал рассказывать Алиэмун. — Он считается одним из сильнейших ясновидцев всех времён. Именно он принял на себя управление Орденом Ясновидения, когда группа восставших против Совета тёмных магов убила всю верхушку этого ордена во время захвата их цитадели. Все награды, что ты видишь здесь, он получил за то, что… убивал на войне таких, как я — тёмных магов. Альт слушал молча, заметно помрачнев. Историю войны с тёмными магами он знал только в общих чертах. Ещё никогда юноша не принимал ужасы случившегося в те годы так близко к сердцу, как в эту минуту. По спине невольно пробежал холодок от осознания, что в то время такие люди, как Мун и Эриз, признавались опасными монстрами просто за то, что родились с этим даром. Вряд ли многие из них действительно были такими уж чудовищами и заслуживали смерти, с горечью подумал всю свою жизнь травимый собственной семьёй незаконнорождённый полукровка. — Кейнорд пробыл магистром все четырнадцать лет войны, но вскоре после её окончания он сложил с себя полномочия. Заявил, что в мирное время эту должность должен занять другой человек, и передал пост своему заместителю — тогда ещё совсем молодому и никому не известному ясновидцу Дарикею аш Нортингтону, который и оставался магистром вплоть до этой весны. Мун замолчал, сомневаясь, стоит ли ему вдаваться в излишние детали о своей работе. Но никак иначе объяснить ситуацию он не мог, да и арест бывшего магистра ясновидения, благодаря сплетням, уже не был секретом для большинства аристократов. — Этот человек был отстранён от всех занимаемых должностей и арестован по обвинению в государственной измене, — тяжело вздохнув, продолжил он, по-прежнему не отпуская Альта из своих объятий. — Но… теперь я уже не уверен, что это не было ошибкой. Что я не пошёл на поводу своей давней неприязни к нему, не подвергнув ни на миг сомнению версию, по которой именно магистр Ордена Ясновидения был корнем всех бед. Вчера я встретился с ним впервые после ареста. Аш Нортингтон напомнил мне, кем был мой дед и… кем являюсь я. Кем, по умолчанию, являются все тёмные маги в глазах окружающих… — Твой дед… он тоже ненавидел тёмных магов? Всех? Даже тебя? — едва слышно прошептал Альт, ловя малейшие оттенки в низком голосе и, одновременно, боясь услышать ответ. — Он погиб задолго до моего рождения, — покачал головой Мун, заодно невесомо потеревшись колючей от отросшей щетины щекой о пушистую тёплую макушку. — Я не знаю наверняка, как бы он ко мне отнёсся, но родители рассказывали, что дед предсказал моё рождение в день их свадьбы. Он сказал моим отцам, что их сын станет великим магом, который очень рано займёт пост магистра, совершит… великие дела, — в голосе послышалась грустная усмешка, — и исправит многие несправедливости. — Выходит, он верно предсказал, что ты станешь магистром! Ты… не веришь, что это пророчество и в остальном правдиво? — предположил Альт по его интонации. Запрокинув голову, он заглянул в печальные, ироничные и совсем не казавшиеся сейчас холодными светло-голубые глаза самого страшного и опасного мужчины королевства. — Когда-то верил… — со вздохом признал тёмный магистр, герцог и прочая. Лгать Альтириусу в лицо он не мог. И не хотел. Не для того он затеял весь этот мучительный полуночный разговор. — Возможно, дед ошибся или просто не увидел, что этот «великий маг» окажется тёмным. Или же внук, о котором он говорил, так никогда и не родился — ведь до меня у родителей были две неудачные попытки. Даже самые могущественные ясновидцы часто ошибаются в таких непредсказуемых вещах, как создание жизни при помощи магии. Возможно, я стал магистром только потому, что родители ожидали, что я им стану. Даже я сам когда-то верил в предсказание деда и старался ему соответствовать изо всех сил. Иногда даже ошибочные пророчества отчасти сбываются, если в них кто-то верит. Но это не значит, что дословно сбудется и всё остальное… Мун замолчал, снова посмотрев на старинное полотно у стены. Впервые за много лет он поднял глаза на портрет знаменитого предка. Его беспощадный тяжёлый взгляд, казалось, безмолвно обвинял. Эта картина, насколько он знал, была написана в последние годы войны, когда победа Шор-ди-Лейн уже была бесспорной. Великий ясновидец выглядел на ней таким уверенным в себе, полностью убеждённым в собственной правоте и непогрешимости. Его внук же редко находил себя свободным от сомнений. Даже теперь, после двух веков бытия магистром и членом Совета Магов, он не мог избавиться от множества навязчивых вопросов. Правильно ли он поступает? Не слишком ли высока цена за принятые им решения? И кто будет платить по счетам: он сам или же другие люди — как его близкие, так и вся страна? — А возможно, что никакого пророчества и не было вовсе, — спустя некоторое время продолжил Мун, признаваясь в том, что когда-то тяжёлым камнем лежало на его душе. — Мой отец мог просто выдумать эту историю, как и многие другие свои байки. Но даже если так, я не сержусь на него за эту ложь. Возможно, он просто хотел подбодрить меня, понимая, какая жизнь уготована в нашем королевстве тёмному магу. Хотя две с половиной сотни лет назад предубеждения военных лет уже начинали отступать даже среди переживших войну аристократов, но к аш Дортмундам у них всё ещё было… особое отношение. — Что ты имеешь в виду? — переспросил Альт. Он снова попытался оглянуться через плечо, чтобы взглянуть на Муна, но тот упорно прятал лицо, и юноша не стал настаивать. — Моему деду был дарован титул герцога Кассарийского и земли бывшего Ордена Тёмной магии, чтобы его род защищал цитадель от возрождения тёмных магов в будущем. То, что эти земли достались тёмному магу по наследству — словно пощёчина для Совета магов и всей аристократии, пережившей войну. С их точки зрения это оскорбление памяти великого человека. Ведь я, как законный владелец, не только посмел занять пост тёмного магистра, но и вернул все отобранные земли Ордену Тьмы. Не думаю, что мне это когда-либо простят. Но их можно понять. Я и сам вряд ли смогу простить себя за все беды, что принёс мой дар… — едва слышно признался он, втайне надеясь, что Альт не расслышит последнюю фразу. Эти слова заставили Альта вздрогнуть. Не выдержав недосказанности, он всё же настойчиво развернулся в руках Муна, чтобы оказаться с мужчиной лицом к лицу. — Почему ты так говоришь? — хрипло спросил он, пристально глядя в его виновато-невесёлые глаза. На несколько мгновений Мун замер, позволив светлому рассмотреть себя. Однако выдерживать едва ли не осуждающий взгляд было слишком тяжело, и вскоре он вновь уставился на портреты, видневшиеся за спиной юноши. Все инстинкты требовали немедленно закончить этот разговор, но всё же герцог не собирался отступать от принятого решения поведать Альту хотя бы об этой части своей жизни. Тут он припомнил, что в тот постыдный вечер в компании Ника и вина Лорий признался, что рассказал парню о том трагическом случае из его детства. Тогда герцог отчитал дворецкого за излишнюю болтливость, но сейчас он был даже благодарен старому другу за то, что облегчил ему задачу. — Ты же слышал историю о моих родителях от Лория? — на всякий случай уточнил он. Альт осторожно кивнул, слегка покраснев. Было немного стыдно признаваться, что он говорил о прошлом Муна за его спиной. — Тогда ты знаешь, что если бы не я, они были бы живы, — горько признался магистр, не отрывая печального взгляда от лиц своих отцов. — Сложно спорить с тем, что тёмная магия обладает огромной силой. Возможно, слишком большой для одного человека. Справедливо это или нет, но у людей есть все основания её бояться. Многие из могущественных тёмных магов довоенных лет действительно злоупотребляли своими способностями, чем снискали всеобщий гнев. Даже те, кто не желал никому зла, могли нанести непоправимый урон окружающим их людям по неосторожности. Иногда я задумываюсь о том, что возможно… возможно, они правы. Что тёмной магии не место в этом мире. И дед, ответственный за казни сотен мне подобных, мог быть спасителем куда большего количества жизней, а не безжалостным убийцей, как мне казалось когда-то. Альт вцепился побелевшими пальцами в лацканы дорожного сюртука Муна, заставив его посмотреть на себя. В глазах магистра плескалась застарелая боль. — Не смей так говорить! — с удивительной силой в голосе потребовал светлый маг. — Ты не заслуживаешь такого отношения! Ведь ты же магистр, герцог и защитник страны! Ты сделал много хорошего и спас много людей! — Погибших в результате моих действий тоже было немало, — мрачно признал аш Дортмунд, пытаясь донести до Альтириуса реальное положение вещей. — Возможно, их было даже больше, чем тех, чья жизнь непременно оборвалась бы без моего участия. Среди них были как люди, совершившие немало зла, так и невинные жертвы. Но не мне судить о ценности жизней ни тех, ни других. Ни погибших, ни выживших, — произнёс он тихо, ненадолго прикрыв глаза. — В любом случае, сомневаюсь, что дед имел в виду именно такие «великие дела». И не о таких будущих подвигах своего сына мечтали мои родители. — Но ведь они любили тебя таким, какой ты есть! — отчаянно воскликнул Альт, ещё крепче ухватившись за Муна. — Лорий рассказывал мне, что… Он внезапно осёкся, осознав, что большую часть образа родителей Муна придумал себе сам — ведь от Лория он услышал совсем немногое. Почему-то ему было очень важно верить в идеальную семью Муна. Пусть Альт никогда и не был любим своими родными, но в этом он, по большей части, был виноват сам. Просто так получилось, что он был недостаточно хорошим сыном, чтобы его смогли полюбить — кому нужен ущербный бастард-полукровка, так некстати родившийся магом? Но ему всегда хотелось верить, что его случай был досадным исключением из правил, а вообще родители не могут не любить своих детей. Тем более таких замечательных детей, каким наверняка был Мун. Как его вообще можно было не любить? — Они ведь правда любили тебя? — почти боясь ответа, тихо переспросил юноша, аж привстав на цыпочки, чтобы внимательно заглянуть герцогу в глаза. — Да, — мягко ответил магистр, сердце которого сжалось от бури тёмных эмоций, взметнувшейся в неискушённой душе Альта. — Я знаю, что они любили меня, даже несмотря на то, что я родился тёмным магом. Но… иногда одной любви недостаточно. Я навечно опозорил их титул и отнял их жизни, лишив весь род будущего… — Ты же был совсем ребёнком и не мог контролировать свою магию, — горячо напомнил светлый маг. — Это был несчастный случай, разве нет? Ты же не специально! Нельзя винить себя за такое! — Это не меняет сути, — жёстко возразил Мун, снова отведя взгляд. — Специально или нет, но это произошло. Мои отцы мертвы. Если бы они только знали, что погибнут от рук собственного сына… не думаю, что они по-прежнему могли бы меня любить. — Любят не за что-то, — без колебания отрезал Альт. — Любят потому, что не могут иначе… Поначалу ему даже не верилось, что приходится объяснять такие простые истины самому магистру тёмной магии. Но вдруг он осознал, что и сам порой сомневался в том, о чём только что сказал с такой уверенностью. Как в случае с его собственной семьёй, так и в отношении Муна. Нет, конечно, он уже давно понял, что любит этого сложного мужчину всем сердцем. И вся та теплота, которую никому не нужный полукровка всегда, с самой первой встречи, чувствовал со стороны магистра, не давала повода сомневаться в том, что и Альт не был ему безразличен. Но было ли это любовью? Он боялся задумываться о таком всерьёз. Алиэмун всегда старательно избегал этого слова, а сам светлый не хотел первым переступать запретную черту — одну из последних, что между ними оставались. Боялся услышать в ответ лишь очередное подтверждение, что такого никчёмного, как он, по-настоящему полюбить невозможно… Но в то мгновение Альт внезапно решил, что это не так уж и страшно. Даже если его любовь окажется односторонней, это всё равно самое лучшее чувство, что он испытывал в своей жизни. Он готов любить Муна всем сердцем до конца своих дней — или так долго, как тот позволит ему — даже если никогда не услышит от магистра ответных слов. Той искренней нежности и заботы, которыми его щедро одарили, ничего не требуя взамен, уже было достаточно. Каждое новое мгновение в лучах тепла Муна было бесценной наградой, даже если этих мгновений впереди оставалось совсем немного. Всё это и так намного больше, чем он смел мечтать ещё какие-то полгода назад. — Вот и я люблю тебя, Мун, — немного смущённо улыбаясь, признался Альт с неожиданной твёрдостью. — Не за что-то, а потому, что не могу не любить. Это не выбор и не решение… эта любовь — она просто… есть, — закончил он уже намного тише, слегка запинаясь. Магистр молчал несколько секунд, ошеломлённый, пока Альт смотрел на него, затаив дыхание. Почти инстинктивно светлый начал прислушиваться к своей никчёмной магии в попытке понять, что же в этот момент чувствовал Мун. Поначалу он заметил нарастающую волну радости, тут же сменившуюся полным штилем. Почему-то смущение и волнение в полной мере догнали Альта только сейчас, пронесясь по коже мелкой дрожью и залив краской лицо. — Ты очень добр ко мне, — ответил герцог с непередаваемой печалью в глазах. — Я не заслуживаю такого отношения. В первое мгновение Альт решил, что был прав в своих опасениях. К этому он был готов, и разве что самую малость расстроился бы от потери крохотного огонька надежды на взаимность, тихо-тихо тлевшего глубоко внутри. Но… что-то было не так в том, как Алиэмун произнёс эти слова. В его глазах читалось что-то до боли знакомое… — Ты… не веришь мне? — почти утвердительно произнёс Альт, не отрывая взгляда от лица Муна. Тёмный магистр слегка нахмурился, пытаясь подобрать слова. Обидеть Альтириуса он совсем не хотел, но и молчать больше не мог. Ведь именно это беспокоило его уже долгое время. И раз уж он собрался быть откровенным, придётся придерживаться своего решения до конца. — Альт, ты ещё очень молод и неопытен, — осторожно начал он. — Я помог тебе, и сейчас… в некоторой степени ты зависишь от меня. Это нормально и… не продлится долго. Но ты прав в том, что это не выбор. Кроме меня у тебя нет семьи, в которую можно было бы вернуться, как пока ещё нет и возможности вести самостоятельную жизнь… Ты не можешь не испытывать благодарность, я понимаю это. Но благодарность — не то же самое, что любовь… Альт резко отшатнулся, и Мун с удивлением осознал, что тот не на шутку рассержен. — Я знаю разницу между любовью и благодарностью, — вполголоса отчеканил юноша с холодным взглядом, которого Кассарийский никак от него не ожидал. — Пусть маг из меня совсем никудышный, но уж в своих-то чувствах я могу разобраться!.. Впрочем, это краткое наваждение прошло так же быстро, как появилось. Лицо юноши моментально залилось краской. — Извини, я не это хотел сказать, — замялся Альт, сникнув. — Я просто хотел, чтобы ты знал, что тебя кто-то по-настоящему любит… что я тебя люблю. Я любил тебя ещё задолго до того, как ты помог мне, и ещё никогда и ни в чём я не был настолько уверен… Я понимаю, что между мной и тобой огромная разница, и я не жду, что ты когда-нибудь… — он запнулся. — Ты говорил, что я дорог тебе, и я знаю, что это правда… тот свет, что я вижу в тебе, не может врать. Поэтому… я лишь надеюсь, что ты позволишь мне побыть рядом с тобой ещё немного, даже если… если… — окончательно запутавшись и засмущавшись, Альт почувствовал, как к глазам, всё ещё опущенным в пол, подступают слёзы. — Я тоже люблю тебя, — с неожиданной даже для себя самого решительностью признался Мун, до сих пор лишь молча наблюдавший за происходящим с приоткрытым ртом, не в силах шелохнуться. Что именно заставило его так внезапно признаться — в первую очередь, самому себе — в своих чувствах к Альту, герцог и сам не понял. Но почему-то в это мгновение он уже не сомневался в том, что юноша был серьёзен в своих словах и осознавал, о чём говорит, куда лучше, чем он представлял. Да что уж там: даже об искренности его собственных чувств светлый маг, похоже, знал куда больше их обладателя. Тем временем, Альт, от неожиданности, вскинул блестящие от предательской влаги глаза, удивлённо уставившись на убийственно серьёзного мужчину. В это мгновение он ещё до конца не определился, действительно ли услышал то, что услышал, и как это вообще могло быть реальностью. Ведь за эти считанные минуты, прошедшие с его собственного неловкого признания, Альт уже успел свыкнуться с мыслью, что ни о какой взаимности и речи идти не может… Обнаружив себя не в силах произнести хоть слово, ошарашенный юноша лишь медленно мотал головой в недоверии, то открывая, то вновь закрывая рот. Смятение, разгорающееся лесным пожаром в сознании Альта, не осталось для Муна незамеченным. Только сейчас он понял, насколько же похожими они были в некоторых аспектах. Но, по крайней мере в этом случае, существовал очень простой способ доказать юноше серьёзность своих слов. С небывалой лёгкостью он отбросил остатки сомнений и принял решение, которое так долго откладывал. — Альтириус аш Лоргант, — торжественным официальном тоном начал Алиэмун аш Дортмунд, герцог Кассарийский и магистр Ордена Тёмной магии, — не окажешь ли ты мне честь стать моим мужем? Не успев оправиться от первого потрясения, Альт никак не ожидал, что вслед за ним его поджидает ещё большее. Несколько секунд он с отсутствующим взглядом смотрел на Муна, терпеливо ожидающего его ответа с мягкой улыбкой. В ушах отчего-то зазвенело, а по вискам разлился холод. Лицо Альта сперва побледнело, потом пошло пятнами, а сердце начало бешено гнать кровь, казалось, до этого застывшую в жилах. — Что?.. — выдавил он почти беззвучно, едва шевеля губами. В глаза Муна за это время успела закрасться смешинка. В романтических отношениях и чувствах он всегда был беспомощен, как ребёнок. Но сейчас герцог осознал, что и Альт в этих вопросах был не многим лучше его самого… а может, в чём-то даже и хуже. Впрочем, в отличие от него, Альта полностью оправдывало то, что он и правда был юн и неопытен. И как при всём при этом они вообще умудрились построить хоть какие-то отношения?.. И всё же, хотя Альт молчал, впервые за долгое время Мун ни в чём не сомневался. Глядя в ставшие такими родными глаза, он был уверен в том, какой ответ получит в конечном итоге, когда возлюбленный отомрёт от шока. Эта уверенность разливалась обнадёживающим теплом по давно отчаявшемуся найти взаимность, недоверчивому сердцу. — Ты выйдешь за меня замуж? — твёрдо повторил он. — Мун… — в глазах Альта заплескалась паника, — но я же… я же никто… я полукровка… бастард… а ты герцог… Мун, уже приготовившийся услышать какую-то страшную тайну, едва не рассмеялся. — Я знаю, — спокойно подтвердил он. — Это не важно. — Ничего не получится… — с зарождающимся отчаянием в голосе зашептал Альт. — Барон не позволит этого… он никогда не позволит мне стать наследником… — Я что-нибудь придумаю, не переживай об этом, — попытался успокоить его Мун, изо всех сил силясь сдержать расползающиеся в глупой улыбке губы, чтобы не обидеть впечатлительного любимого. — Но… но… я совсем ничего не умею… от меня не будет никакого толка… — из последних сил сопротивлялся Альт. — Альт, — посерьёзнел магистр, — когда мы только начали встречаться… к чему, как ты думал, приведут эти отношения? Юноша задумался на несколько секунд, озадаченно глядя на Муна, после чего опустил глаза, пожав плечами. — Я… старался не думать о будущем, — честно признался он. — И просто хотел радоваться настоящему так долго, как только получится. Я и помыслить не мог, что ты посчитаешь, что я… заслуживаю тебя… не думал, что ты захочешь провести со мной… — он замялся, пытаясь подобрать не слишком громкое слово, — много времени… — Альт… — Мун поддел двумя пальцами подбородок светлого, вынуждая его доверчиво посмотреть себе в глаза, — Я был бы безмерно счастлив, если бы ты всегда был рядом со мной. Но хочешь ли этого ты? Альт попытался отвести взгляд, но Мун ему не позволил. — Ответь мне, прошу. Пожалуйста. Ведь я впервые делаю предложение и, веришь ли, очень волнуюсь, — честно признался он, не открывая взгляда от серых глаз юноши. — Хочу, — еле слышно прошептал обомлевший от услышанного светлый маг. — Тогда будь со мной, — тихо попросил Мун, ласково целуя его слегка подрагивающие губы. — Стань моим, — проникновенным тоном, лишающим силы воли, прошептал герцог, продолжая осыпать поцелуями пылающее милое лицо. Под натиском непрекращающихся поцелуев и переполнявших его эмоций, Альт потерял чувство времени, даже не заметив, что так ничего и не произнёс вслух. Так и не дождавшись внятной реакции, герцог слегка отстранился и нежно провёл пальцами по мягкой каштановой пряди, запрятав её обратно за ухо. — Конечно, ты всегда можешь развестись со мной, если когда-нибудь тебе надоест моя мрачная компания, — почти будничным тоном продолжил он, словно пытаясь всунуть сомневающемуся покупателю рыбу второй свежести. На самом же деле аш Дортмунд пытался скрыть неожиданно подкравшуюся робость: не слишком ли многое он о себе возомнил, предлагая этому прекрасному юноше провести бок о бок с собой без малого вечность?.. Альт не сдержал нервный смешок. Само предположение, что он когда-то добровольно откажется от Муна, казалось донельзя нелепым. — Альт? — потеребил его по голове Мун. — Выйдешь за меня замуж? Этим ты сделаешь меня невероятно счастливым. — Ты правда этого хочешь? — неуверенно улыбнулся светлый. — Больше всего на свете, — с искренней улыбкой ответил тёмный маг. — Тогда выйду, — уже шире заулыбался Альт. — Только не смей передумать, — шутливо пригрозил он пальцем. — Ни за что, — счастливо рассмеялся Алиэмун. Герцог нежно обнял хрупкого возлюбленного, ласково прикоснувшись к его губам своими. Альт до сих пор не мог до конца осознать, не сон ли это, и даже после того, как Мун отпустил его, остался стоять на том же месте, с глупой улыбкой уставившись куда-то перед собой. Аш Дортмунд ласково подтолкнул его к выходу, а сам бросил последний взгляд на портреты, перед тем, как вновь закрыть их тканью, чтобы не пылились. Почему-то взгляд деда уже не казался настолько суровым, как всего несколько минут назад…***
Тем временем, в почтовом отделении крохотного горного городка на отшибе цивилизованного мира лежало письмо. Это была самая обычная почта, доставляющая обычные письма безо всякой магии. Ею пользовались в основном простые люди, которые не могли себе позволить ни скоростной, ни воздушной почты. Занимались её рассылкой тоже простолюдины, и по этой причине она была крайне медленной и ненадёжной. Письмо было написано почти тридцать лет назад, и отдано тогдашнему начальнику отделения с приказом отправить, только если он перестанет получать ежемесячные платежи за его хранение. Этот месяц станет именно тем, когда начальник отдела не получит причитающихся ему монет. Задумчиво покрутив длинный ус, он велит отправить письмо по указанному на конверте адресу, про себя сомневаясь, что оно дойдёт до кого надо. Ведь столько всего могло случиться за эти годы! Адресат мог умереть, переехать, жениться… Письму понадобится немало времени, чтобы добраться до нужного места. Сперва оно поплутает по югу страны, потому что один из работников почты неправильно прочитает адрес; потом выпадет из мешка с письмами, застрянет между сидениями в почтовой карете и проваляется там несколько недель, прежде чем его найдут. Однако его отправитель не сомневался, что в нужный момент письмо найдёт своего адресата. Что когда-нибудь он возьмёт в руки потрёпанный конверт и прочтёт каллиграфически выведенные строки на пожелтевшей от времени бумаге: «улица Изумрудная 14, Инторн, Шор-ди-Лейн. Альтириусу аш Дортмунду, герцогу Кассарийскому».