Сказки Анволы

Sóley — Breath

Магия есть в каждом мгновении, которое мы проживаем. Она живет в стенках автобуса, на который я опаздываю, и летний ветер захлебывается в длинных волосах, пока бегу на остановку и все-таки успеваю забежать в душный салон; она улыбается мне с жарким летним солнцем и влетает прохладным дуновением из окна, которое открыл сидящий рядом с ним мужчина на секунду позже, как я успела об этом подумать. Но все это светлая магия, природная, та, что способна родиться только по желанию Бога или от внутренней энергии человека.       Я выхожу за городом в назначенном месте, и стрибожьи внуки подхватывают воздушный подол легкого платья, приятно холодят нежными прикосновениями колени, касаются голой кожи под невесомым шифоном, и мурашки несколько мгновений прыгают по телу, несмотря на жаркий день. Даждьбог улыбается с небес, смеется золотыми переливами в моих светло-русых кудрях, а мои глаза наверняка опять искрятся зеленью, что обязательно подмечает мама, как только мы встречаемся в назначенном для пикника месте. Отчим сегодня составил нам компанию, а значит будет время для его необычных сказок.       Когда я беру в руки блестящую от сока апельсиновую дольку, он начинает рассказ, привычно проведя ладонью по еще не отросшему ежику темных волос. — Это межкладбищенская земля, — говорит он, и мама привычно морщится сквозь улыбку — она не очень любит его сказки, если они бывают страшными, но терпит их, потому что люблю я. — Вон там — старое, уже закрытое захоронение, а там — другое, новое. Он показывает в сторону цветущего верескового поля, за которым вдалеке есть лес, где и попрятались могильные плиты. Мы там бываем иногда у бабушки. Хотя, что уж врать, будучи подростком, я всерьез сходила с ума от всяких Темных: вампиров, оборотней, упырей и других навьих тварей, ну знаете, как бывает у тринадцатилетних девчонок. А в придачу к таинственному упырю неизменно шла любовь к ночи, обрядам на крови, смерти, могилам. Так что бывали времена, когда держась с подругой за руки, мы пробирались по давно закрытому кладбищу среди просевших могил и молодых деревьев, явно неодобрительно поглядывающих на нас с высоты своего, проросшего из глубокого гроба ствола. В те времена не было для меня незнакомого кладбища. Странно вспомнить: тогда казалось все по плечу — думалось ведь как, встречу кого злого да темного, непременно склоню на свою сторону, излечу любовью, как в девичьих книжках. Сейчас я о том не думала вовсе, да и магия светлая дарила силу, плескалась в новорожденных светлых листочках, на которые так любо смотреть в самом конце весны. Так они нежны, что слезы от счастья на глаза выступают! — Мысль есть такая: коли разроешь чужую могилу да кровь свою в нее пустишь по доброй воле, придет к тебе хозяин Тьмы, поднимет покойника, а взамен душу твою себе заберет. Мама тяжело вздохнула и ушла из-под тени деревьев в поле, собирать пахнувшие для меня магией цветы. Не любит она слушать такие истории. — Зачем же мне по доброй воле рыть чужую могилу? — я не принимала его сказки всерьез, потому всегда засыпала отчима вопросами, а он, сверкая голубыми, словно зимнее небо, глазами, усмехался себе, но отвечал. — А вдруг вернуть захочешь ушедшего родственника? Я перестала жевать солнечный апельсин и задумалась крепко. Где-то в нескольких километрах отсюда под тяжестью матери-земли лежала моя бабушка. А в далекой деревне на их кладбище — и другие родственники. — Что станет с моей душой? Я напомнила себе, что это сказка, и взяла себе еще сочную апельсиновую дольку. — Ну, ты знаешь, все Темные психически нездоровые. А уж князь, хозяин Тьмы… Я взглянула в смеющиеся голубые глаза и сама засмеялась, одновременно кусая апельсиновую мякоть, отчего сладковатый сок брызнул во все стороны. Мама вернулась с дурманяще пахнувшей охапкой цветов.       Я все смотрела в сторону нового кладбища и как будто видела бабушкину могилу. Словно она была за поворотом — чертовски близко, если вдруг захочешь туда пойти. Солнце спряталось, и сразу стало холоднее, день клонился к сумеркам, но мы решили остаться на природе, пока мошки и комары не объявятся в полной мере. Мне казалось, я задремала и сквозь сон слышала, как ветер кусает далекий вереск, а мама негромко переговаривается с отчимом. А по другую сторону сна меня кто-то тянул, звал, улыбался в темноте и уводил за собой к могилам. Сначала я бродила с ним, держась за прохладную большую ладонь, и подросток во мне ликовал, вспоминая свои мечты. Он показывал мне сизовато-серые тяжелые тучи и говорил, что где-то за ними умирает сегодня луна и рождается новая, потому это лучшая ночь для обрядов. Я спрашивала, каких, а сама тонула в его темных как ночь глазах и совсем не ждала ответа. С обратной стороны ветер совсем бесился, рвал мое платье, но холодно почему-то совсем не было. Мама поспешно собирала фрукты в корзину, а отчим говорил с кем-то, незнакомым мне. Он был довольно высокий, все время посматривал в мою сторону, и я чувствовала его темный давящий взгляд. Обряды оказались на крови, он говорил, что так в них больше силы, ведь кровь — чистейшая сила, особенно отданная добровольно. За этими словами последовала странная улыбка, но он почти все время улыбался мне, пока стрибожьи внуки путались в его черных как ночь волосах. Мы оказались у разрытой могилы, и впервые так сильно запахло кладбищем. Он хотел показать мне что-то, но я начала рваться обратно, вновь слышала разговор ветра и трав, озабоченный голос отчима и твердый незнакомца, тянулась к ним, но сон неожиданно крепко сковал мое сознание. Руку крепко сжимала чья-то ладонь, и я не могла вырваться. Он спрашивал о чем-то, а я рвалась обратно и не могла вернуться, слышала, как незнакомец сказал что-то про грозу, и я снова пыталась освободиться из плена холодной руки, до боли сжимавшей мою. Он опять повторил вопрос, ветер плел мне волосы в косу, а я расслышала только «отпустить». Тут же я крикнула «да!», ладонь почти мгновенно стала свободной. — Собирается гроза, нужно ехать, — мама сидела надо мной и заплетала мне волосы, пока я окончательно вырывалась из сна. — Поедем к нам, а завтра вернешься к себе. Я кивнула, наконец села и осмотрелась. Свинцовые тучи и правда низко висели над землей. Я слышала проезжавшую вдалеке перунову колесницу, но с трудом могла в это поверить — ничто утром не предвещало дождя. Ветер пытался растрепать мне платье, но я встала на ноги раньше, чем подол поднялся до талии. Ладонь отчего-то саднило, но я не успела на нее взглянуть, так как столкнулась с мужчиной взглядом. Он был в точности тот же, что и во сне, только сейчас рубашка была белая, и меня тут же окатило ледяной волной страха. Он окинул меня долгим темным взглядом, и широкая улыбка окрасила его губы оскалом. Я отвернулась в тот же миг, чувствуя, как бешено колотится сердце. Ветер, касаясь моей кожи, гладил ее холодными пальцами.       Я проснулась в своей старой постели в доме, где жила до совершеннолетия. Солнце заливало всю комнату теплым светом, я потянулась, вспоминая сон, и тут же зажмурилась от внезапно накатившего страха. Ужас. И это я интересовалась темной магией, потусторонними мирами раньше? Сходила с ума по навьим детям? И не испытывала страха? Кажется, судьба предоставила мне счет. Я не могла вспомнить, как попала домой после пикника, наверное, уснула в машине, а отчим отнес меня в комнату. Глянув мимоходом в зеркало, я на ходу начала плести косу, попутно отмечая, как неприятно жжет ладонь, когда ее касаются волосы. Страх все еще сковывал сердце, но я упрямо его игнорировала. Заглянула в гостиную и обомлела, увидев всех за столом: мама, бабушка, отчим и князь Тьмы. Я сглотнула и сдавленно ответила на приветствия, стараясь не смотреть на любопытный взгляд последнего и не выдать свой страх. Я позвала отчима, почему-то считая, что он единственный, кто может помочь. Мы ушли на кухню, я схватила его за руку в немом ужасе и принялась шептать на ухо что-то про свой сон и хозяина Тьмы, который завтракал в нашем доме. Я старалась говорить тихо, чтобы никто ничего не заподозрил, но мой собеседник, кажется, не слышал и половины моих слов. А я наткнулась взглядом на стоявшего в дверях князя и отшатнулась от отчима, заметив неодобрительное качание головой и темный всепоглощающий взгляд хозяина Тьмы. Страх тысячью льдинок обрушился на меня, я отступала назад все дальше и дальше, отчим куда-то исчез, а князь подходил все ближе. — Пожалуйста, не трогай меня! — вместо крика вышел сдавленный шепот. Вытянув руки перед собой, я заметила след от пореза на ладони. — Что станет с моей душой? — Ну, ты знаешь, все Темные психически нездоровые. А уж князь, хозяин Тьмы… Он был ближе с каждым шагом и только смеялся, когда я, практически рыдая, просила не трогать меня. Князь непременно хотел коснуться моей шеи, но я все отходила назад, его холодные пальцы скользили по коже — больше я не позволяла ему сделать, а он все смеялся, его смех переходил в хохот, что доводило меня до еще большего ужаса. Наконец он сумел поймать меня, крепко сжал в своих ледяных руках, и теперь я могла расслышать только обрывки его фраз. За все надо платить.