***
Гаара, перебирая бумаги в своём кабинете, задумчиво сверлил взглядом кружку с чаем и образовавшуюся сбоку трещину. Очень странным было то, что она треснула у него в руках, благо, не обдав кипятком руку. Хотя, абсолютная защита спасёт его даже от столь глупых повреждений. Он встал с кресла и развернулся к большому круглому окну, открывавшему вид на всю Сунагакуре. Медленно но верно вечернюю мглу деревни подёргивал холод и жгучие, ещё не остывшие от раскалённого солнца песчинки. Тучи надвигались на деревню очень стремительно, как перед нападением Акацуки. Выпрыгнув на улицу через окно, Казекаге, ведомый каким-то странным желанием, покинул деревню, остановившись у огромного песчаного бархана, коих в пустыне были тысячи, десятки тысяч. За спиной - ущелье-вход в деревню, прохладный гуляющий ветер и неяркая, не притягательная бледно-серая луна, придающая тёмным пескам матово-серый цвет. Пальцы холодила непонятная дрожь, прорываясь сквозь плотную корку песчаной брони; Собаку но нахмурился, не понимая, к чему бы это, пока не вспомнил о Наруко. То ли это плохое предчувствие, то ли она действительно была в опасности. ..А, может, ей сейчас плохо?... Дождя, как ни странно, так и не было. Песчаная буря началась, затянувшись на сутки. Гаара не стал её утихомиривать - в душе ветер жёг кожу ничуть не слабее, чем на опустевших улицах Суны - внутри что-то скребло, шипело, шептало, как Шукаку по полнолуниям, но непонятно, что именно. Песок безрезультатно терзал абсолютную защиту, не попадая ни на волосы, ни в глаза, ни на кожу, отскакивая от тела или же по его воле присоединяясь к кровавой броне. Почему кровавой? Потому что она была пропитана чужой кровью, кровью врагов - в том числе и Акацуки - и его собственной, когда он впервые потерпел сокрушительное поражение и погиб. - Плохой знак, - констатировал Собаку но, с горечью убирая засохший кактус с подоконника в кабинете.***
"- Та-ак, всё будет хорошо, всё будет просто хо-ро-шо," - твердил уже третью минуту Курама, в ускоренном темпе подавая чакру для лечения джинчуурики. Грудная клетка была придавлена толщей воды, забита этой самой водой, которая теперь медленно вытекала изо рта и ушей бессознательной Узумаки. Сломанные от давления рёбра и пробитое осколком лёгкое нуждались в лечении, причём, очень срочном лечении. В желудке Санби было темно, мрачно и.. и кучи маленьких копий хвостатого медленно стекались прямо к ней, почувствовав чужое присутствие. Бесспорно, это была прекрасная защита от поползновений на плоть хвостатого (сам Кьюби с дрожью вспоминал тот день, когда проглотил братьев Золота и Серебра и ощущал, как они топчутся в его желудке и вырывают кусками плоть - пришлось выплюнуть этих недомерков, правда, возможность их добить была утрачена из-за подчинения ублюдками-Учихами), но на руку она сейчас никому не играла. Забавно, что даже сам Санби ничего не мог с ними поделать. "- Прости меня, брат, я не специально!" - в который раз извинялся Исобу, нарезая в море круги - замыкал капкан для призывных акул врага и уничтожил Водяным лезвием какого-то синекожего мужчину с мечом. Может, у того и были жабры, что позволяло ему беспрепятственно находиться на глубине уже не одну минуту, но трёххвостый был здесь на своей территории и двигаться при всей своей массе мог так же быстро. Где-то на самой глади воды разворачивалась битва - море шумело, кипело, бунтовало, а объекты, которые могли запечатать Исобу и уменьшить риски, теперь стоило избегать. Может, запечатать Исобу в целях сохранности и защиты - идея хорошая, но в то же время специфическая - распечатывать придётся очень долго и чакры у пользователя потратится немерено, и это с учётом его трёх хвостов. А у Узумаки в теле демон, сильнее в три раза, и на распечатывание её может уйти не один день. В любом случае, в измерении Исобу - безграничном водном пространстве - джинчуурики девятихвостого бы не выжила, если только в желудке..но и то не факт - маленькие копии хвостатого были очень кровожадными. Выход был один: не попасться под запечатывающую сеть наверху и достать Наруко из желудка Санби. Лис в который раз фыркнул, сосредоточенно прижав к телу уши. Смягчённая оранжевая чакра текла по слитным каналам и аккуратно плелась за их пределами, выталкивая воду и подбираясь к местам, необходимым для лечения: окутала грудную клетку - рёбра, срастаясь с сухим и громким щелчком, выпрямили прижатую к грубому и колючему полу спину; тело, подчиняясь воле Лиса, перевернулось набок и медленно приняло сидячее положение, выплёвывая остальную солёную жидкость. Тело почти восстановилось, но Наруко всё ещё была без сознания - Лис моргнул красными глазами, подключившись к зрению своего сосуда, и заметил приблизившихся к нему на расстоянии трёх-четырёх метров копий Исобу. Они тихо-тихо царапали неповоротливыми лапами пол-желудок измерения, но передвигались по земле, как для морских существ, очень быстро. Не складывая печати, Курама выдохнул изо рта пламя, сжигая маленькие колючие тушки в панцирях. Встал, небрежно поправляя короткое кимоно на теле (как женщины его носят, спрашивается), и выжал потяжелевшие тяжёлые волосы, почти выбившиеся из двух белокурых хвостов. "- Куда мне идти, чтобы выйти отсюда?" "- В обратном направлении," - коротко ответил Санби. Мысленно сплюнув, Кьюби медленно развернулся, осознавая, что если бы он действительно обиделся на брата и не уточнил у него маршрут, то пришёл бы к концу желудка, где кислотные стены разъели бы тело его джинчуурики. И виноват был бы только он. Впрочем, уже неважно - навстречу ему поползла очередная партия мелких клонов, которая с такой же лёгкостью была уничтожена. С каждым разом их приходило всё больше и больше, и становились они всё сильнее: панцирь по плотности напоминал настоящего Исобу, на которого не действовали стихийные техники, так что приходилось напрягать ноги и срываться на бег по потолку, пусть ему по привычке всё чаще хотелось бежать на четвереньках - тело человека такой муки долго бы не выдержало. Пространство было неровным, устланным шипами, ямами и дырами, из которых постоянно выползали всё новые и новые копии.***
- ..Чёрт! Что затеял этот мудак?.. - рычит Чёрный Зецу, наблюдая глазами клонов за битвой, на которой резко стало не хватать одного чертовски сильного нукенина. Ему за ним бежать смысла нет - Кисаме сильнее. Но ответы он найдёт, обязательно. "- Мадара-сама! - Белый Зецу, сцепив белую ладонь в печати овцы, настроился на ментальный диалог. Из гущи сражения, за сто километров. Его голос от природы был мягким, каким его стремился делать Тоби, но с насмешливым оттенком. - Кисаме Хошигаки сбежал! Я ощущаю его стремительно уходящую чакру." "- Он не ловит Санби?" - разозлённо шипит названный Мадарой шиноби, в реальности ловко заматывая цепями какого-то типа, который, впрочем, ловко ускользает из тисков, обращаясь в миллионы жуков. Он отступает, стремясь не попасть ни под одно насекомое из огромной плывущей по воздуху кучи. Опасно, однако. Каким бы сильным он себя не считал, количество врагов сказывалось на нём весьма отрицательно: спустя тройку ядерных атак катоном, Саске Учиха внезапно воспылал чёрно-фиолетовой чакрой Орочимару и уходить от его атак чёрных молний было очень тяжело - хламида была сильно обожжена в районе правой руки и бедра (конечности под ними были в ожогах и глубоких царапинах практически до костей), а особенно сильно пострадал низ - когда тело пронзил ток, уворачиваться от атак стало проблематичнее, а Камуи практически не мог использовать из-за усталости глаза. "- Он уплыл уже далеко от Санби и сейчас практически пересёк море." Что не говори, но по воде Кисаме перемещался в разы быстрее, чем на суше. Так было проще. Для него. "- Где девятихвостая и трёххвостый?" "- Не требуй от меня большего, чем сможешь переварить, - поморщился Чёрный Зецу. - Я могу распространять своих клонов не под водой, а под землёй, но скажу тебе одно: Узумаки Наруко на морском дне уже нет." Море вздыбилось. Четыре куноичи, поддерживающие технику запечатывания, были вынуждены её отменить и в скором времени покинуть пределы океана. Шикамару Нара впервые в жизни проклинал себя за отсутствие стратегий, ведь в каждом плане подразумевалось управление суйтоном, коим никто, даже Хатаке-сан, в должной мере не владел. Им не выплыть с телом Наруко из той глубины (а для этого её нужно было хотя бы найти), не задержать Санби, не осушить всё море, не превратить его в пар и не избежать Акацуки. Вся надежда лишь на неё саму, Наруко - они смогут только подстраховать, отвлечь врагов так долго, сколько смогут протянуть. Тоби догадался, что её либо проглотил Санби, либо убил. Первый вариант был бы просто прекрасным, но правды он не знал - огромная воронка засасывала его столь же стремительно, как и джинчуурики минутами ранее, поэтому, скрепя зубами, он растворился в своей пространственной технике, покидая пределы моря - он не сможет захватить хвостатого при таком количестве "помех". В последнюю секунду он увидел глаза демона Лиса. Нечеловеческая ненависть, исходившая от этого взгляда, чуть не отменила Камуи. У Тоби было много вопросов.***
..Наконец, Курама пришёл к какой-то пропасти - благо, хоть кислоты там не было - и спросил, далеко ли выход. После прыгнул в пропасть, оказавшуюся пространственной воронкой (пожалуй, такая специфическая защитная способность, связанная с измерениями, была ещё и у Чоумея, и слава Шинигами, что он оказался не внутри него, так как у того мелкие твари были ещё и летающими), и на половине пути затормозил руками и ногами, царапая кожу и разрезая обувь о шипы. Пожалуй, за последнее он извинится, а ладони спустя пять секунд зажили, будто ничего и не было. Прошёл по горизонтальной поверхности пешком, аккуратно огибая чёртовы острые, как бритва, шипы, приземлился в жгучую темноту и мелькал бордовыми глазами с вытянутым зрачком направо и налево, пока носом к носу не столкнулся с самыми огромными копиями, возвышавшимися над ним в высоте пяти метров. Лис оскалился, выплёскивая огромную волну чакры. Исобу дёрнулся, уплывая в сторону берега, и остановился, выплёвывая в воду тело джинчуурики. Чуть погодя, - убедившись, что Курама дальше разберётся сам, - создал очередную воронку, засасывающую врагов и всех, кто попадётся. В неё на долю секунды угодил шиноби в оранжевой маске. Курама, стремительно выплывая на поверхность, не был уверен, что ему не изменяет зрение, когда увидел в единственном видном глазе всполох шарингана. Он был такой же, как и тот, подчинивший его. Как у Учихи Мадары. Лисий зрачок сузился до невозможности, застывшим взглядом наблюдая, как тело медленно исчезает в воронке. Это ещё не последняя их встреча.***
- Она точно выплывет? Мы же даже Санби не нашли! - Сакура с беспомощной тревогой смотрела на Какаши как на центр вселенной, у которого обязательно найдутся все ответы на вопросы, пока тот напряжённо стоял у самого берега и долго молчал, отводя от себя её заботливые руки с медчакрой. Он эту боль от ран принимал почти как наказание за неудавшуюся миссию. И это было заметно. Шиноби вышли из воды, спаслись от Акацуки и трёххвостого, но гарантировать, что джинчуурики была в безопасности, не могли. В конце концов, не из-за этого ли все три противника вдруг покинули поле боя? Саске, отменив действие проклятой печати, пытался отдышаться. В голове назойливо крутилась мысль, идентичная Какаши, но он постоянно одёргивал себя. Ну уж нет, Узумаки так глупо попасться в лапы врага не могла. И пусть Хьюга твердят, что не видят её бьякуганом, но разве они могут утверждать, что пару секунд назад всплеск демонической чакры мог Наруко не принадлежать? Им всем Орочимару головы откусит, если они вернутся с миссии без хвостатых. Это же.. позор, ужас, фатальное поражение в только-только начавшейся битве. Где-то в Конохе Змей, с нескрываемой усталостью в глазах перебиравший бумаги по медосмотрам членов Анбу, оглушительно чихнул. Где-то висящий на потолке Анбу что-то брякнул ему в ответ. - ..Я её вижу, - почти синхронно ответили Хьюга. И если Неджи - с тихим облегчением, то Хината - на последних секундах к истерике, подавить которую стоило огромных трудов. Она понимала, что виной всему - её вынужденному браку, мирному договору с Кумо, этой битвой с Акацуки - был хвостатый внутри Наруко. Он отталкивал от Узумаки, будто бы говоря, что только он мог её по-настоящему защитить. Но Наруко ведь не была в этом виновата. Она не просила делать её сосудом, не просила оставить её в покое, не обозлилась на Коноху, а так же молча приняла политику, как и тот факт, что охота на неё объявлена нешуточная. Ей придётся в разы хуже, и пора бы принцессе Хьюга это окончательно осознать. - Вы чувствуете? Эта чакра... - Сакуру передёрнуло. Она помнила это ощущение. Дикость, сила, страх. В горле резко стало сухо, а губы чуть дрогнули. Смачивая нервным движением сухие, потрескавшиеся губы, Харуно застыла, кажется, даже не дыша. Она не раз видела Узумаки в подобном состоянии, но.. к такому никак нельзя привыкнуть. К страху умереть нельзя привыкнуть, и к ощущению боли тоже. С демонами - то же самое. ..Наруко выползла из воды вся мокрая, медленно и изящно перебирая ногами по мокрому, тяжёлому песку. Обувь, судя по состоянию, была чем-то безнадёжно испорчена и разодрана - подошва на каждом шагу хрустела и шлёпала по земле, увязая по самую щиколотку. - Чего уставились? - грубый голос, исходивший от хрупкой Узумаки, буквально всех пригвоздил к земле. - ..Кьюби? - осторожно спросил Какаши, пока руки медленно сжались в кулаки. Наверное, что-то подобное можно было ожидать - в конце концов, Наруко не смогла бы выжить, находясь под водой пятнадцать минут. Сакура стояла рядом с ним и видела, каким взглядом был одарен сенсей. Сглотнула, наверное, даже очень громко - ей показалось, что взгляд лисьих нечеловеческих глаз вскоре перевёлся на неё. Таким и в гроб загнать можно. - Я так и думал, - заключил Лис, пытливо вглядываясь в единственный шаринган в левой глазнице. Сейчас его не привлекал Саске, с подозрением сверлящий его фигуру (вернее, Наруко) с ног до головы такими же глазами. Проклятыми глазами. Они такие же, безусловно, но чакры, подчинившей его шестнадцать лет назад, иметь не могли по определению. Но факта того, что его тоже хотелось убить, это не умаляло. Никто его слов, разумеется, не понял, но осторожничать они не перестали. - Она очнётся уже скоро. А ты бы разобрался с тем типом в маске. У него такая же чакра, как и у твоего шарингана, - только договорив, тело Узумаки бы бессильно обмякло на земле, если бы его за плечи не придержал Ли. Он, честно, даже не знал, как реагировать на произошедшее. Он слышал что-то о хвостатых демонах, но не знал конкретно, что одной из таких была Наруко. Она была сосудом, телом, оболочкой, пристанищем, тюрьмой для таких существ. На миссии по спасению Казекаге он сначала не поверил своим глазам, увидев в некогда фиолетовой радужке алый, звериный отблеск. Но тело реагировало сейчас также, как и тогда: сжалось, дрогнуло, почти приготовилось к позорному бегству. Такое же мерзкое чувство, как при битве с Гаарой три года назад, на экзамене. Ли, придерживая джинчуурики за голову, перенёс её на сухое место и уложил, отрешённо заметив, что её кожа, даже будучи в воде, оказалась сухой. Может, одежда и волосы промокли насквозь и раздражали пальцы липким холодом, но тело было горячим, как печка, даже слишком. Может, это жар. Он не знал, что чакра Лиса имела огненное свойство, испарившее влагу, но был почти близок к догадке. Наруко всегда была странной. И на этом её странности не заканчивались. Были сумерки, когда Узумаки раскрыла чуть потускневшие от усталости глаза. Сощурилась, откашлялась и приподнялась на локтях. Сакура и Ино сидели рядом, прикладывали компресс, лечили чакрой, и их забота даже сквозь бессознательность приносила радость. Рядом сидели товарищи, пригревшись у костра. - Жива, добе? - коротко спросил Саске, высказывая свою почти-заботу, и хмуро вгрызся в свой последний помидор из запасов. Наруко медленно моргнула и просипела что-то положительное в ответ, подмечая, как дрожат связки. Будто басом полдня говорила. - ..Вот и какого чёрта ты тогда не убежала, а? Ноги отняло, что ли, Узумаки? - всплеснул руками Киба. Он сидел, опираясь на бок Акамару, которого Харуно подлечила в первую очередь. Пёс тоже глупым не был, так что понимал, кто и как ошибся, но сам он думал лишь о сохранности хозяина. Это вообще должно быть единственным, что его заботит. Но. Друзья его хозяина - его друзья. Акамару встал и притёрся к боку унылой блондинки, склонив голову к её животу. Наруко через силу улыбнулась и принялась медленно чесать его за ухом, постепенно отмирая. На разговор с Курамой пятью минутами назад она истратила все свои душевные силы. - Так нужно было, поверьте, - всё, на что её хватило. Наруко чувствовала себя хреново, и это отнюдь не из-за того, что её тело перенесло - в конце концов, все раны подлечены Кьюби, а состояние, близкое к переохлаждению (а потом уж к жару из-за контраста собственной температуры с демонической), нормализовано благодаря подругам-ирьёнинам. Но вина колола где-то в грудине. В конце концов, она заставила всех переживать и стала виной тому, что Исобу не запечатали - так Курама сказал, мысленно припечатав, что вообще бы её спасать не стал, если б не была его глупым сосудом. Вот так вот он выражал свою любовь, да. Но Наруко привыкла. От неё действительно было много проблем. - Простите меня, ребята. Я всё исправлю. - Что ты исправишь? - сухо спросил Хатаке, глядя на языки костра, и медленно перевёл взгляд на бывшую ученицу. Он мог бы её отчитать за безалаберность, если бы не знал, что не поможет. Она всегда была очень своевольной, а Кьюби в её теле это только развивал. Да и вообще: что он имел тогда ввиду? "..У него такая же чакра, как и у твоего шарингана.." Обито умер давно. Погиб! И имя его высечено на мемориальной плите-памятнике. Если бы он был жив.. зачем ему это делать? Чего он хочет добиться и почему тогда не вернулся в Коноху?.. Всё в жизни взаимосвязано. Если бы Какаши понимал, что повлекла за собой смерть Рин, может, он бы пришёл к разумному выводу. В голове билась мысль: это не мог быть Обито, но тот факт, что Лис упомянул об их одинаковом шарингане... Он же не мог врать? Даже если бы и так, то зачем ему это? Чтобы поглумиться? Запутать? А смысл?.. - Мы запечатаем Санби сегодня же. - Мы даже не знаем, здесь ли он сейчас, - хмуро ответил Хьюга. Он бы и рад прочесать всё море бьякуганом, если бы не понимал, что бесполезно. Ещё никогда он не ощущал такую слабость и неуверенность в собственных силах. - Я найду его. Обещаю, даттебайо, - блондинка сжала кулаки и встала, бредя до моря. - Его могли уже схватить Акацуки, не трать силы зря! - кинула ей вслед Ино, обеспокоенно глядя на подругу. Та медленно развернулась. - То-о е-есть, - медленно проговорила она, протягивая гласные. - ..А-акацуки были здесь?! - чуть не взвизгнула она, цепляясь пальцами за растрёпанные влажные волосы и чуть не вырывая их с корнем. Ей нестройно кивнули почти все. - ..Курама-а! - протянула она, зло смотря на Лиса. - Какого чёрта ты мне не рассказал, что на ребят напали Акацуки?! Ты что, думал, что я не узнаю или как? - Ты когда уже дашь мне уснуть, а? - Тот лишь широко зевнул, но глаза так и не открыл. - Я слишком устал, приводя твоё дурную бессознательную тушу в порядок. И если ты и так всё узнала бы, то зачем мне тебе рассказывать? Я всё равно с ними не сражался, о чём, кстати, очень жалею, а пытался спасти тебя. Так что имела бы уважение, сказала спасибо мне и своим людишкам и помолчала хоть раз. - А разве моя вина была в том, что ты сначала отказался мне помогать? - незаслуженно обидели - заслужи! По-моему, это у Наруко почти что жизненный девиз. - Не перекладывай всю вину на меня, мелочь! - разозлился Лис и, кажется, впервые за год назвал её мелочью. Она и в старости не повзрослеет, заключил он с обречённостью - такие твердолобые, как Кушина, не меняются (и почему она не пошла характера в Минато?!). - Я не обязан во всём тебе помогать и потакать твоим прихотям, так что помолчи лучше и дождись завтра - может, тогда Исобу простит тебя за твой дебилизм! - Но ты же сам говорил, что по его вине я оказалась в его желудке! - А могла бы и не оказаться там, если бы вовремя убежала! Ты что думала, с демонами в игры можно играть?! Я спас свой сосуд, потому что умер бы сам, бестолочь! - Т-ты, - Наруко всхлипнула, утирая рукавом слёзы. Они оба наговорили друг друга лишнего. - Ты переживал не за меня, а за свою шкуру?.. Я тебе вообще не дорога, да?.. Ты же мой первый друг, как ты можешь мне такое говорить, даттебайо! Я могла бы попасться этим Акацуки вслед за Гаарой и умереть, может, тогда бы ты сидел в какой-то статуе запечатанный и понял бы, что тоже совершал ошибки! - она выскочила из подсознания так же стремительно, как и вошла. Курама смотрел долгим взглядом в пустоту, пока не сморгнул и не рухнул обречённо на землю. Рядом валялась кроваво-красная подушка, на которой он любил лежать. Ему её "сделала" Наруко. Он безжалостно порвал её когтями и уставился в помутневшее небо, из которого спустя пару минут пошёл не то дождь, не то снег: вязкий, неторопливый и назойливо-мокрый. Они впервые так сильно поссорились и это не могло не отразиться на их подсознании. - ..Идиотка, - шипел он, прижимая уши к телу, и свернулся клубком рядом с кучей перьев и разорванным куском ткани. Наверное, такая же разорванная тряпка у обоих была вместо души. Наруко побежала по морской глади, совсем не замечая того, что голые стопы холодила вода. Её переодели в сухое, но вот обуви запасной у неё не было. Может, в фуин-печати на напульснике найдутся какие-нибудь сланцы или гэта, но сейчас было немного не до них. Никто Узумаки не стал одёргивать или останавливать - проведя её внимательным и задумчивым взглядом, вздохнули, понимая, что проблемы у них и без Акацуки найдутся. Блондинка мысленно прикинула - сейчас примерно девять часов вечера, а это значит, что без сознания она пробыла часа три, не больше. Тело вроде бы и восстановилось, но бег её немного утомил. Хотя, это, скорее, моральная усталость. На щеках застыли слёзы, которые она не сдержала наяву. Она проклинала себя за свой длинный язык и за свою глупость. Она ведь действительно всем помешала - и друзьям, и хвостатым, - но поделать с собой ничего не могла. Она говорила не мозгом, а сердцем - импульсивно, глупо, самонадеянно! Будто ей Курама что-то был должен.. Всё как тогда, когда он осадил её за беспечность - тогда она осмелилась говорить, что демон её друзьям не навредит. А он мог. Он всегда мог, но почему-то сдерживался. Из уважения ли? Сейчас и сам Кьюби в этом сомневался. Дико хотелось развернуться и прибежать в Суну, уткнуться Гааре в плечо и поплакать, как несправедливо с ней поступает судьба, но она не может. Эту судьбу она, как и говорила когда-то Неджи, творит сама. Не в хорошую сторону, правда, но она пытается со всей отчаянностью. Раз Курама ей сейчас не будет помогать (он на неё никогда не обижался, но это у него вряд ли пройдёт за один день), значит, она должна разобраться сама. В конце концов, она должна показать ему, что может справиться со всем и без его вмешательства. Она пыталась почувствовать в море чакру Санби, имя которого - Исобу - она и того узнала от Курамы. Ксо... Руки, совершившие печать Массового теневого клонирования, дрогнули, рассеянно цепляясь за тонкую надежду-нить. Пора ей стать самостоятельной, определённо. "- Исобу-сан! Исобу-сан! Исобу-са-ан!" - кричала она мысленно, рассекая ни один десяток километров водной поверхности. Костёр и товарищи за её спиной уже давным-давно стали едва заметными точками (поэтому, чтобы вскоре уведомить их, ей пришлось отправить туда одного клона), а бледная луна не могла помочь разглядеть хоть что-то, кроме мягких белых волн и собственных босых ног. Хотя-я.. будто бы она хвостатого тут увидит, честно слово. Если Курама мог до него дозваться ментально, то она-то чем хуже? Тем более, она подобным образом могла общаться даже с Гаарой, только вот расстояние между ними могло сожрать всю её чакру и даже чуть больше - на это уходило много сил и концентрации, которой у неё, если быть откровенной, хватало только на рисование печатей. Пора взрослеть. Пора становиться сильнее. "- М?.. Ты.. девчонка-сосуд Курамы?" - уточнил трёххвостый. Наруко так же мысленно угукнула, а потом крупно вздрогнула, чувствуя, как волны поднимаются от приближения Санби. Он аккуратно всплыл перед ней, задумчиво разглядывая единственным видным глазом. И извинился за свой поступок. Пожалуй, не будь Наруко такой истощённой морально, у неё отвисла бы челюсть - даже Курама перед ней никогда не извинялся. Хотя он и виноватым себя никогда не считал.. Но она лишь кивнула, подмечая, что это, наверное, самый вежливый и понимающий хвостатый из всех, и глубоко поклонилась: - ..А вы простите меня, Исобу-сан. Я поступила опрометчиво. Но я уверена в одном - те люди.. вас в покое не оставят. Позвольте нам временно запечатать вас в целях вашей же безопасности. Как бы вы не были сильны.. - Наруко замолчала на полминуты, кусая губы. Заинтересованно-холодный взгляд демона жёг её изнутри, и уверенность для своих слов приходилось чуть ли не выбивать из себя силой. - ..Это мой долг. Как джинчуурики Курамы но Йоко и его единственный друг, я обещаю, что вы будете возращены в это же место и вас больше не потревожат. Прошу. Ещё один поклон. Ещё одна попытка стать выше себя прошлой. И она удалась. К утру Санби был запечатан шиноби Конохи.