Первый

      Утро встречает совершенно разбитого из-за вчерашней пропажи хена Югёма вполне естественной в его возрасте эрекцией. И все бы ничего, если бы Ким не ощущал чужую руку, что удерживала его за бедро, крепко прижимая к жаркому телу. Макнэ даже глаза от стыда открывать не хочется и это большой промах, потому что слепо пытаясь выбраться из чужих объятий незамеченным, он падает с узкой кровати с диким грохотом, а за ним и болевым стоном. Марк просыпается мгновенно, и не обнаружив любимой тушки в руках вертит головой, натыкаясь на знакомую макушку у противоположного края кровати. У Югёма как всегда бровки очаровательно сведены, и пухлые губы поджаты от недовольства. С молчаливым негодованием в адрес вселенной он усердно трет ушибленное место. Иен перекатывается по кровати, спускается на колени в ноги к макнэ, и отодвигает собственный раскрытый чемодан, на который и рухнул мальчишка, ударившись коленом. Марк легко скользит по изящной пострадавшей ножке вверх к суставу и целует ушибленное место. Югём замирает на секунду, а после отбивается от ласки с неразборчивым бормотанием про излишнюю заботу.       — Доброе утро, мальчик мой, — Иен треплет и так пребывающую в хаосе после сна шевелюру макнэ и целует его в висок.       Ким идет красными пятнами по лицу и шее, и Марк искренне недоумевает от такой реакции, пока не обнаруживает первопричину всего шума, существенно выпирающую под пушистым полотенцем чудом оставшемся на месте. Здравое сознание покидает Марка куда быстрее, чем хотелось бы.       — Югём-а, - Иен подбирается чуть ближе, оглаживая все еще согнутую ушибленную ногу, — я вчера…       — Куда ты пропал? — внезапно взвивается Югём, так что Марк замирает как от резкой вспышки. — Сам наговорил мне всего и сбежал в неизвестном направлении. Я тут чуть с ума не сошел от переживаний, а он сейчас ласков со мной как будто и не бросал на полуслове.       У мальчишки чуть ли не слезы на глазах, и Иен согласен, что нужно было вчера все-таки приложить себя чем-то тяжелым, заслужил безоговорочно.       — Ну ты же сам меня прогнал? — Робко пытается оправдаться старший, теряя уверенность в том, что верно расслышал вчерашние фразы макнэ.       — Прогнал? Ты совсем дурак? — В гневе Югём даже не пытается выбирать слова. — Я тебя от двери просил отойти, она открывается по-дурацки, наружу. Я бы тебя зашиб, а ты вдруг извинился непонятно за что и из номера ломанулся. И вот что я должен был подумать? Баку Марк. — Югём бьет в плечо уже откровенно нависающего над ним Марка и капризно ускользает от поцелуя.       — Ты прав, я дурак. Но я по уши влюбленный в тебя дурак, так что может хоть это меня как-то оправдает? — Иен улыбается, целует подставленную макушку, шею, плечо и скользит ладонью с многострадального колена вверх по бедру под пушистое полотенце.       — Хен! — Югём смущен и непонятно больше из-за признания или откровенных действий старшего.       Марк порхает губами по ключицам, прикусывает тонкую кожу на шее и тут же зализывает место укуса, тянет зубами сережку-колечко и языком скользит по ушку — уговаривает без слов, распускает полотенце сбившееся, горячей ладонью оглаживает сильное бедро, ускользает за спину и возвращается к впалому напряженному животу.       — Я люблю тебя, Гёмдуна, — сокровенным шепотом в алые губы, жарким поцелуем, извиняющимся за ошибки и обещающим наслаждением.       Югём цепляется за туановы плечи, отдаваясь в его власть. Марк едва касается чужой возбужденной плоти и чувствует ответную дрожь по гибкому телу в руках, обхватывает напряженный член рукой и скользит в паре пробных движений, большим пальцем размазывает по головке выделившеюся смазку, обводит выступающие венки, чуть надавливая.       Югём жмурится, сдавленно всхлипывает и, разрывая поцелуй, запрокидывает голову, тяжело дыша. Марк целует подставленный подбородок, шею и открытые хрупкие ключицы, языком скользит по впадинкам и острым косточкам, чтоб укусить в покатое плечо вслед за несдержанным стоном.       — Иен, — томным полувздохом с пересыхающих губ, и у Марка сносит крышу. Взгляд стеклянный замирает на движении сглатывающего кадыка, и непонятный инстинкт, подгоняемый необузданным желанием, заставляет Иена влажными поцелуями спуститься по груди и животу вниз, чтоб скользнуть языком по пульсирующей головке, беря ее в рот.       — Хен, нет! — Югём зажимается, пытаясь свести ноги, руками отталкивая склоненные голову и плечи.       Туан отстраняется, но лишь для того чтобы удобнее подхватить стройную ножку под колено. Он целует внутреннюю сторону бедра по тонкой голубоватой дорожке вен будто не замечая вовсе упрямых ладоней, но терпение не его конек, и Югём через мгновение теряет равновесие, прижатый к прикроватной тумбочке голой спиной с той самой выцелованной ножкой закинутой на плечо старшего. Марк снова совсем близко, смотрит хищно и целует властно, прикусывая нижнюю губу, как наказание за малейшее сопротивление. Мальчишка скулит в поцелуй от такой перемены в старшем, сжимая скомканное под рукой полотенце. Иен совсем по животному слизывает с чужого подбородка оборвавшуюся тонкую нить слюны после мокрого поцелуя и снова возвращается к пульсирующему достоинству Югёма, берет в рот максимально глубоко и помогает себе рукой, желая довести до разрядки своего тонсена. Тихие стоны сквозь закушенную губу, цепляющиеся за плечо до синяков тонкие пальцы заставляют расти собственное возбуждение.       — Иен, — совсем хрипло и слишком чувственно. — Хочу… тоже, — Югём почти задыхается в бешеном ритме собственного сердцебиения, задаваемого умелыми ласками старшего, и тянет его наверх.       Марк плохо соображает, чего от него хотят и теряется в первые мгновения, когда Югём скидывает ногу с его плеча и подается с завидной уверенностью в глазах навстречу, целует сам, легко толкая в грудь, заставляя сесть, и тянется подрагивающими пальчиками к чужим трусам. Легко касается возбужденного органа через трикотажную ткань и с любопытством наблюдает за сипло дышащим сквозь стиснутые зубы Туаном. Очерчивает немалые формы сквозь материал и, получив первый тяжелый стон, седлает колени старшего, цепляясь за сильную шею, притягивая ближе.       Марк тут же устраивает руки на упругой попе, карая подобное самоуправство очередным укусом во влажное плечо. Югём шипит в ухо и настойчиво тянет мешающее белье вниз, громкая охая соприкасаясь плотью.       — Иен, — все, что может выдохнуть макнэ, невыносимо медленно исследуя чужое достоинство. Старший глухо рычит, быстро теряя выдержку, притягивает вожделенное тело максимально близко, сводит два члена вместе и, накрыв медлящую руку мальчишки, задает собственный темп.       Югём забывает как дышать, наблюдая за действиями старшего, тихо выстанывая его имя, доводя его до исступления. Марк до синяков сжимает кожу на ягодице, упирается лбом в плечо, из последних сил запрещая себе кусаться, отмечая краем глаза уже расцветающий алым первый след чуть выше ключицы.        Разрядка близко, скользящие ладони сбиваются на рваные движения и парни кончают почти одновременно.Югём оседает в сильных руках, дышит глубоко и ищет глазами полотенце, оставленное за спиной, чтоб, умилительно морщась, вытереть руку. Марк целует изгиб длинной шеи, не желая выпускать из рук гибкое тело, и тянется за поцелуем, игнорируя сработавший будильник. Только вместо ответной ласки получает смятое полотенце в нос и недовольное: «Я тебя еще не простил». Его любимый мальчик оказывается мелким вредным демоном, что выпутывается из объятий, цепляет из чемодана старшего новые трусы и, продефилировав через весь номер, закрывается в ванной оставляя оторопевшего Туана наедине с трезвонящим будильником и новым коварным планом на ближайшую ночь.