As we dance with the Devil tonight

Here I stand, helpless and left for dead

      Выпускной в Хогвартсе всегда был чем-то особенным. В обычных школах он позиционируется как бал, выпускной бал, пышное торжество. Но что простые магглы могут знать о настоящем бале? О, нет. Их балы остались в далёкой древности, на картинах Франкена и Янссенса, в вальсах Штрауса, Брамса и Шопена, воспроизведённые в художественных фильмах и литературе. Но не здесь. В Хогвартсе бал оставался настоящим. Старинные традиции, как в общем, так и в частности здесь чтили превыше всего.       Одной из них был танец с преподавателями. Выпускники приглашали на танец учителей, и те, особенно будь то профессор МакГонагалл или профессор Флитвик, с радостью соглашались. В этом танце было что-то особенное. Нет, ничего такого как в медленных танцах для парочек или в белом танце. Но танец с преподавателями был своеобразным знаком доверия, когда выпускники наконец переходили на новую ступень, и на них смотрели уже как на взрослых людей, а не просто вчерашних школьников.       Так было до начала войны. Битва за Хогвартс изменила многое, но больше всего — юных волшебников, которые, рискуя своими жизнями, противостояли армии Волдеморта. И тех, кто выжил, уже никто не назвал бы детьми. Это были взрослые люди с лёгкой сединой в волосах, короткими улыбками и потерявшими былой блеск глазами. Война изменила их, пусть и не сломала. Потому выпускной, хоть и был торжеством, планировался без привычной роскоши, даже несмотря на то, что после Второй магической прошло уже больше года.       Гермиона колебалась, всё ещё чувствуя себя неловко в пышном платье из красного бархата. Она ждала этот день, очень долго ждала, но в её детских мечтах он должен был пройти совсем по-другому. Всё утро она провела в раздумьях: заперлась в ванной и под шум воды разрешила себе немного забыться, дав волю слезам. Теперь она редко плакала. Девушка уже давно распрощалась с убеждением, что слёзы — признак слабости, как она считала долгое время. Нет. Теперь она знала, что это просто выход эмоций, потому могла позволить себе несколько минут в день на сантименты. Ведь горевать было о чём.       Сегодня она должна была вместе с Гарри, Роном и другими студентами наконец получить свой долгожданный аттестат. Когда-то для неё это было главной целью в жизни. Гермиона грустно улыбалась, вспоминая себя в одиннадцать лет: она мечтала пройтись через весь большой зал в красивом платье с гордо поднятой головой, оставив за спиной все насмешки про её щепетильность, тяжёлый характер и чистоту крови, и наконец из рук профессора Дамблдора, одобрительно кивающего ей и замечающего, какая она умница, получить диплом. А потом надменным взглядом окинуть всех тех, кто не верил в неё, и отпраздновать свою победу. Да, такие мечты были у неё почти восемь лет назад. Гермиона столкнулась взглядом со своим отражением в зеркале и, увидев свою болезненную усмешку вместо ожидаемой улыбки, торопливо отвернулась. Сейчас всё было уже не так.       Слишком много всего было позади, слишком много боли. Она была везде. Затаилась в темноте её зрачков, укрылась в уголках поникших губ, растянулась внутри по венам и суставам, захватив постепенно всё тело, выбрав куда более успешную стратегию, чем «блицкриг». Боль уже была её постоянным спутником, почти что другом, как Мефистофель для Фауста, хотя едва ли такое сравнение было допустимо.       — Фауст плохо закончил, — сказал ей однажды Сириус Блэк, когда она случайно обмолвилась об их схожести.       — Смотря с какой стороны посмотреть, — пожала плечами Гермиона, не желая спорить с хозяином дома.       — Если ты о том маггловском халтурщике, который приписал ему счастливый конец, то это глупые сказки, — хмыкнул тот. — Я больше доверяю традиционной версии, чем литературной.       — От того твой кругозор и остался в пределах дюймовой окружности, Блэк, — привычная колкость влетела в комнату вместе с вошедшим туда Снейпом.       Гермиона перевела удивлённо-заинтригованный взгляд на своего профессора и вскинула брови, будто бы мужчина только что принял её сторону. Но Снейп не был бы собой, если бы сразу не разбил в пух и прах эту иллюзию.       — Но вы тоже хороши, мисс Грейнджер, — взгляд чёрных глаз уколол больнее пчелиного жала, — сравнить себя с Фаустом. Как ваше огромное эго помещается в таком маленьком теле?       Он всегда был таким, и она это знала. Не то чтобы Гермиона наивно верила, что люди способны измениться — нет, скорее в то, что Снейп уже изменился, и вся его внешняя колючесть и язвительная манера общения не более, чем щит, под которым скрывается он настоящий. Он всегда был хорошим иллюзионистом, профессионал по этой части. Так мастерски убедить всех в том, что он антигерой в этой трагикомедии, и не вскрывать карт до самого конца. Снейп мог обмануть любого. Но Гермиона Грейнджер оказалась исключением.       И вот теперь она прямо шла к преподавателям, выстроившимся будто в линию обороны. Профессор МакГонагалл добродушно ей улыбается, но тут же переводит внимание на Симуса Финнигана, пригласившего её на танец, и грациозно подаёт ему руку. Гермиона всегда восхищалась ею. Декан Гриффиндора, а ныне директор всего Хогвартса, Минерва была образцом идеального преподавателя старой школы. Строгая в меру, справедливая и готовая бороться за своих учеников, она никогда не поступалась своими принципами, даже под прицелом палочки. Во многом благодаря ей, Хогвартс выстоял в финальной битве. Втайне Гермиона хотела быть похожей на профессора МакГонагалл. Потому, когда Минерва вручала ей аттестат и искренне поздравила девушку с окончанием школы, лаконично добавив, что мисс Грейнджер всегда была её любимицей, Гермиона готова была прослезиться.       Теперь же профессор МакГонагалл уже почти исчезла из её поля зрения. Гермиона сделала глубокий вдох. Ей предстояла лишь небольшая формальность: сохранять спокойствие и улыбку на лице. Но как это сделать? Как? Когда дрожишь всем телом, когда жар растёкся по всему телу, когда ты не знаешь, правильным ли будет твоё решение. Хотя кому судить? Кто в праве осуждать её?       Она вдруг почувствовала на себе цепкий взгляд, к которому так и не сумела вновь привыкнуть. Конечно же, у девушки не было сомнений в том, кто так внимательно изучал её. Было бы глупо думать, что за ней следит мадам Помфри или профессор Трелони. Это был даже не Оливер Вуд, который сегодня тоже прибыл в Хогвартс поддержать свою младшую сестру Эмили. Бывший вратарь гриффиндорской команды уже успел отметить изысканным комплиментом красоту Гермионы. Но сейчас на неё смотрел не он. И даже не Ремус Люпин, чей взгляд ей бы очень хотелось поймать. На неё смотрел он. Человек, разгадать которого едва ли смог даже Дамблдор. Взгляд его чёрных глаз не терял её из виду даже в толпе. И что же ей теперь делать?       Гермиона замялась, едва ли не остановившись на полпути. Может, стоит попытаться что-то изменить? Или ты уже сделала выбор, девочка?