Глава 40
13 февраля 2020 г. в 22:27
— Мисс Грейнджер, разрешите пригласить вас на танец.
Снейп оказался за её спиной, когда она была всего в нескольких шагах от Люпина. Появись он на несколько секунд позже, и все было бы уже непоправимо решено. Если бы она только успела подойти к Ремусу… Внутренний голос практически убедил её, что принятое решение менять не стоит. Ремус — её настоящее и будущее, Снейп — только прошлое. Эта хрупкая конструкция серьёзно пошатнулась всего от одной услышанной фразы.
Гермиона обернулась и постаралась всем своим видом показать, что ни капли не удивлена его появлением. Сложно сказать, насколько у неё это получилось. Снейп же выглядел абсолютно спокойным: непроницаемая маска приросла к лицу и даже теперь не дала трещину. Разлом был гораздо глубже. Интуитивно Гермиона это ощущала. Она задела его эго, пробудила в нём чувство собственности и заставила ревновать. Болезненное самолюбие Снейпа не могло выдержать такого удара. И пусть внешне он владеет собой, но раз он всё-таки решился её пригласить, то внутри у него далеко не полная гармония.
Заиграл вальс. В растерянности Гермиона перевела взгляд с лица Снейпа на его протянутую руку. Нет, она не имела права не дать ему шанс оправдаться. Хотя, если уж говорить честно, ей просто очень этого хотелось. Она успела вложить свою ладонь в его руку ровно за секунду до того, как грянули первые ноты школьного вальса. Танцующие пары двинулись по залу.
— Вообще-то студенты должны приглашать преподавателей на этот танец, — сухо заметила Гермиона, стараясь не смотреть на своего партнёра.
Зрительный контакт теперь её ужасно пугал. Она знала, что по этикету в нём не было необходимости, но также понимала, что демонстративное отторжение только привлечёт внимание окружающих к их и без того необычной паре. Тогда Гермиона постаралась сделать вид, что её интересуют другие танцующие. Чуть левее их она успела разглядеть Ремуса, танцевавшего с Джинни: проницательная подруга ловко спасла ситуацию. Джинни подмигнула ей, когда заметила, что Гермиона на неё смотрит, а затем широко улыбнулась Люпину и рассмеялась над его шуткой.
— Пасёте своего ненаглядного? — Снейп не упустил возможности её уколоть. — Можно вас понять — волки не такие верные животные, как собаки.
Удивительным образом ему удалось одним предложением оскорбить сразу двух Мародёров. Если бы в Хогвартсе были уроки сарказма, то Снейп был бы ещё более успешен в этом направлении, чем в зельеварении.
— С каких пор мы снова на вы? — Гермиона раздражённо вскинула брови.
Это вызвало у Снейпа странную усмешку. Ему будто бы нравилось вызывать в ней злость.
— Этикет, — пожал плечами он. — Вы пусть и выпускница, но всё ещё студентка.
— Но вы больше не профессор.
Зельевар прицокнул языком. Интуитивно Гермиона почувствовала, что он в хорошем настроении. Ему это было свойственно: когда Снейп ещё преподавал, она заметила, что на определённом этапе оскорблений он ловит кураж и начинает наслаждаться своим превосходством, особенно если соперник слаб и не может ему ответить. По этой причине он мог себе позволить от души оторваться на Гарри или Невилле, прекрасно понимая, что любое возражение ему обернётся студентам только неприятностями и потерей баллов. Гермиона так отвыкла от роли жертвы его насмешек, что теперь в разговоре с ним снова чувствовала себя незащищённой. Будто бы все те преграды на пути к взаимопониманию и доверию, которые она так тщательно преодолевала долгие годы, снова выросли перед ней. Она чувствовала себя снова в самом начале лабиринта, который почти прошла до самого конца.
— Скажите честно, мисс Грейнджер, вы скучаете по нашим дополнительным занятиям?
Его вопрос прозвучал совершенно неожиданно в противовес её мыслям.
— Какое вам дело до моих сантиментов? — Гермиона подозрительно прищурилась.
Снейп остался доволен её ответом. Он будто бы ждал, что она ему не поверит и не ответит прямо.
— Международная ассоциация зельеваров пригласила меня во Францию, — сказал он. — Мне нужен ассистент. Не хотите попробовать?
Если бы не сотни человек вокруг, вальсирующих студентов и преподавателей, Гермиона непременно бы открыла рот от удивления и взяла бы минуту для размышлений. Впрочем, такой возможности у неё не было, поэтому ей пришлось держать себя в руках, тщательно контролируя свои эмоции. Кроме негодования в ней проснулось и вполне естественное подозрение: уж не пытается ли Снейп спровоцировать её? Так странно, игнорировать её почти год, а затем вдруг предложить совместную работу, да ещё и за пределами Хогвартса.
— Не слишком ли щедрое предложение? — ухмыльнулась Гермиона.
По его загадочной улыбке она практически поняла, в чём дело. Он решил устроить ей тест, не так ли? Интуиция подсказывала Гермионе, что так оно и было. Для таких случаев у неё уже была проверенная инструкция: с ним нужно играть по его правилам, но не уступать лишнего хода. Любую провокацию стоит пропускать мимо ушей: пока Гермиона способна контролировать себя, особенно на публике, это было почти не сложно. Он оценит и ответную шпильку, если она будет остроумной. Главной задачей было не выходить из себя. Такова была её игра на этот танец.
— Вряд ли для вас это может быть излишне щедрым предложением, — произнёс Снейп, ловко избегая столкновения с соседней парой. — Уж по сравнению с замужеством за оборотнем.
«Предсказуемо», — мысленно усмехнулась Гермиона. Теперь кое-что прояснилось у неё в голове. Подозрения были полностью подтверждены: Снейпу кто-то донёс сплетни о том, что они с Ремусом собираются пожениться после выпускного. Об этом в школе заговорили ещё в конце апреля, как раз после того случая, когда в коридоре после отбоя они случайно поймали двух райвенкловцев с пятого курса. Впрочем, нельзя было однозначно сказать, кто кого поймал: ситуация была настолько неловкой, что все четверо предпочли бы забыть, что произошло в ту ночь на астрономической башне, когда одна парочка решила полюбоваться звёздами и случайно обнаружила, что место уже занято.
С тех пор в Хогвартсе поползли слухи о том, что мисс Гермиона Грейнджер целовалась с профессором Люпином. По закону ОСС (Один Студент Сказал) по мере своего распространения история о поцелуе обросла деталями и новыми подробностями, а затем и вовсе трансформировалась в предложение. Очевидно, Снейп услышал уже финальный вариант.
Сначала Гермиону это злило. Накануне экзаменов ей не хватало только выслушивать нотации от МакГонагалл или кого-нибудь ещё из преподавательского состава об этике поведения. Но теперь она была готова лично пожать руку тому, кто запустил эту цепочку, финальное звено которой стало мощнейшим катализатором снейповской ревности.
— Вы ещё не исчерпали ваш запас банальностей? — Гермиона легко покрутилась вокруг себя и наконец открыто посмотрела на зельевара. — Если вам так хотелось поговорить о Ремусе, вам следовало пригласить на танец его, а не меня.
Уголок губ Снейпа чуть дёрнулся, но совсем не в улыбке.
— Нет, я хотел бы поговорить о вас.
Его рука скользнула вверх по ткани её платья, и холодные пальцы на мгновение прикоснулись к открытой спине. Словно маленькие электрические разряды пробежали по её коже. И дело не в какой-то странной беспалочковой магии — напряжение, созданное его прикосновениями, было совсем немагического рода. Гермионе отчаянно хотелось его оттолкнуть, но в то же время она не могла этого сделать.
— Послушайте, мисс Грейнджер, я знаю, что разозлил вас, — снова заговорил Снейп. — Я сделал это намеренно, признаю.
— Вы не просто разозлили меня, — прервала его Гермиона и вызывающе взглянула ему в глаза. — Вы избегали меня и попытались сделать виноватой!
— Я не делал вас виноватой, вы были ею с самого начала, — зельевар сохранял свою невозмутимость.
— Ах вот как!
Она не знала, что злит её больше: его слова или тон. Так вот, что он на самом деле думает! Вместо того, чтобы быть благодарным за свою никчёмную жизнь, этот наглец посмел сказать ей такое! Пусть Гермиону никогда не заботили почётные лавры — она даже не ждала элементарного «спасибо» за то, что на свой страх и риск взялась варить малознакомые зелья и оказывать такую сложную медицинскую помощь первый раз в своей жизни. Спасение жизни Снейпа казалось ей чем-то естественным, само собой разумеющимся. Мало того, она возвратила к жизни не только его самого, но и его репутацию. Гермиона сделала всё возможное и даже невозможное ради него. И после этого всё, чем он может её вознаградить, — пустые обвинения и обида? Если кто-то и был виновен в прекращении их прежних отношений, то это был Снейп.
— Я спасла вам жизнь, — процедила Гермиона сквозь зубы. — Я вливала вам в горло противоядия, обезболивающие, крововостанавливающие. Я уговорила колдомедиков забрать вас в Мунго и продолжить лечение. Я сделала всё, чтобы восстановить ваше имя и позволить вам вернуться в Хогвартс. И после этого вы называете меня виноватой?
В ответ Снейп покачал головой, как будто был согласен со всем, что она сказала. На его губах проскользнула улыбка.
— Всё это так, и вы в праве ждать от меня благодарности за проделанную работу, — произнёс он учительским тоном. — Но хочу вам напомнить, что я — не домовой эльф и в защите не нуждаюсь.
— Теперь-то уж точно!
Снейп довольно усмехнулся. Ему всё это казалось смешным?
— Так или иначе, я говорил не об этом. Вероятно, я неверно выразил свою мысль и сбил вас с толку. Вы были не виноватой. Вы были первообразующей.
После этих слов до Гермионы наконец-то дошло, как она оказалась на скамье подсудимых. Снейп имел в виду не их разрыв, а их связь. Импульс, породивший следом за собой целую серию разнообразных волн, был запущен именно ею. Если бы её эго не было задето на третьем курсе, всё могло бы быть совершенно иначе.
— Знаете, я ненавижу любовные треугольники, — продолжал Снейп. — Все эти гнусные истории о неразрешимости конфликта чувств и долга, а также прочая романтическая вата для изнеженных школьниц, чьи умственные способности ограничиваются рецептами простейших любовных зелий. Когда столько лет работаешь среди подростков, ты знаешь уже сотни подобных сценариев и удивить тебя крайне сложно. Слушать об этом на педсобраниях просто невыносимо. Но ещё больше я ненавижу быть частью подобного. И вы, мисс Грейнджер, создали эту фигуру, став её центром.
На короткое мгновение Гермионе удалось поймать то же прекрасное ощущение, которое она испытывала во время их редких откровенных разговоров после занятий. Резкие, но вполне справедливые суждения Снейпа о школе и студентах вызывали у неё живой интерес. Именно так зельевар раскрывался перед ней, в этом и заключалась его откровенность. Он не источал яд, как обычно на уроках, а скорее предавался своей собственной философии, очень осторожно уступая Гермионе место в своём тесном мире. Некогда она могла рассчитывать на роль желанной гостьи, но теперь… Теперь же всё это осталось в прошлом.
— Честно говоря, меня не очень интересует геометрия, — пожала плечами Гермиона. — Я была бы вам благодарна, если бы вы всё-таки объяснили мне, к чему вы ведёте?
Отчасти она уже знала, к чему ведёт Снейп. С неё всё началось, на ней и должно закончиться. Зельевар никогда не отличался терпением, если что-то ему было нужно. Очевидно, само пребывание в неопределённости доставляло ему массу дискомфорта, потому он, как и любой нормальный человек, хотел бы поскорее распрощаться с этим положением. Всё это было понятно и логично, но Гермионе жутко хотелось услышать всё это из его уст.
— Кто бы мог подумать, что вас не интересует геометрия — должно быть, вы просто уже перечитали все учебники, — отметил Снейп скорее с иронией, чем с сарказмом. — Ладно, опустим банальную образность. Пока я лежал в Мунго, у меня было слишком много свободного времени. Как ни странно, у меня бывали даже посетители — в основном из аврората, и так как у меня не было голоса, я не мог сразу послать их к чёрту. Мне услужливо сообщали о том, что происходит в мире, и о вас. Особенно меня впечатлило чудесное спасение Люпина. У него ведь был тот медальон, что отдал вам я? Очаровательно.
Щёки Гермионы вспыхнули в тон её платью. Так же быстро и профессионально, как врач вкалывает больному вакцину, Снейп уколол ей несколько кубиков стыда. Что она могла ему возразить? Будь медальон её, никто бы никогда не посмел выдвинуть ей никаких обвинений. Но защита была наложена Снейпом, а значит, Люпин был обязан своей жизнью ему. Фигура их отношений, как выразился зельевар, становилась ещё более неочевидной.
— Не буду лукавить, сначала меня это привело в бешенство, — Снейп резко выбросил руку в сторону, как того требовал танец, и также быстро, притянул партнёршу обратно к себе. — Вы пожертвовали своей безопасностью, практически жизнью, ради Люпина — это многое значит. Сделали бы вы то же самое ради меня? Я не знал. Проверять это мне бы не хотелось. Тогда мне пришло в голову провести эксперимент значительно интереснее. Я лежал и думал: а что если дать вам шанс? Исчезнуть, оставить вас вдвоём плодить оборотней полукровок да вздыхать по магловским книжкам.
Если бы этот монолог услышал кто-то из рядом танцующих, Гермиона предпочла бы сразу провалиться сквозь землю и провести там остаток своей жизни. Снейп озвучил то, что очень редко мелькало у неё в голове: а если у неё не будет больше выбора, сможет ли она с этим смириться? Если Снейп вдруг решил бы разорвать с ней отношения (что он практически и сделал), смирилась бы она с этим? А если это сделал бы Ремус? Результат эксперимента, который провёл Снейп без её согласия, говорил об обратном.
— Я всегда знал, что вы любите нас обоих: и Люпина, и меня, — зельевар заметил изменения на её лице, но не остановился. — Спросите, почему я уступил вас ему? Почему позволил заботиться о вас, пока не был рядом?
Гермиона слышала его вопросы как в тумане. Всё вокруг них слилось в один большой калейдоскоп без чётких контуров. Ей было тошно от этого.
— Вы совершенно не ревнуете? — еле шевеля губами, спросила она.
— Напротив, каждый раз я еле сдерживаюсь, чтобы не подсыпать яд в его зелье.
С небольшой задержкой Гермиона поняла, что это была шутка. Ей казалось, она говорит не со Снейпом, а с собственным подсознанием, в котором наконец наружу вылезло то, что так долго скрывалось в тени. Самые неприглядные мысли, самые жуткие предположения оказались настоящими. Гермиона поняла, что погналась не за тем белым кроликом и теперь летит в такую нору, где точно не будет мягкой посадки.
— И к чему он привёл, ваш эксперимент? — она вполне реально ощутила горечь от заданного вопроса на кончике языка.
— Что ж, мне удалось убедиться, что вы всё-таки не предпочитаете мне Люпина, — Снейп чуть заметно пожал плечами. — Сначала я полагал, что вы просто не хотите выбирать кого-то одного: амбициозность, жадность до внимания, особенно мужского — вам это вполне свойственно. Вам бы маховик времени: день с одним, затем день с другим. Так бы намотали лет десять и разницу в возрасте наверстали. Жаль, что все маховики уничтожили.
— Тогда мне пришлось бы вести двойную жизнь, — невесело хмыкнула Гермиона. — Кому как не вам знать, что это непросто.
— Согласен, — кивнул Снейп. — Да и мир бы не выдержал двух Гермион Грейнджер.
Напряжение нарастало как в музыке, так и между ними. Танец близился к своему кульминационному моменту. Через два такта им предстояла смена партнёров. Но Снейп, казалось, решил пренебречь этим правилом.
— Вы просто не можете сделать выбор, — его голос прозвучал прямо над её ухом, когда в порыве точёных движений её партнёр позволил себе нарушить между ними дистанцию. — Вы будете выбирать до скончания веков, Гермиона. Такова ваша натура. Но кого бы вы в итоге не выбрали, все равно будете жалеть о втором варианте.
Последние ноты вальса эхом разлетелись по Большому залу. Снейп воспользовался моментом общего ликования и ловко поднёс руку девушки к своим губам и поцеловал костяшки её пальцев.
— Это не может продолжаться бесконечно, — полушёпотом сказал он, не прерывая зрительного контакта. — Люпин — человек более строгих моральных принципов, но даже я не смогу прожить всю жизнь с мыслью, что в моих отношениях с любимой женщиной есть кто-то третий. Если вы оставите его, он вас простит.
В зале сделалось тихо. Студенты благодарили преподавателей за вальс и торжественно пожимали друг другу руки. Танец был завершён, но для Гермионы он только начинался.