Однажды в другой вселенной

Она не помнит, когда они познакомились. Кажется, это было зимой или поздней осенью. Холодно — ей было холодно, поэтому она зашла погреться в бар? кафе? минимаркет? Детали расплываются в изменчивой памяти, но Тина, в общем-то, и не пытается вспомнить: зачем? Она не помнит, как получилось, что она впервые в жизни стала кого-то ждать по вечерам. Не помнит, когда начала готовить сама, а не заказывать еду из ближайшего ресторана. Куинни умилённо улыбалась, глядя, как старшая сестра усердно нарезает картошку кубиками. Куинни... Может, это она их познакомила? Впрочем, какая разница. Их первый поцелуй тоже медленно стирается из памяти, но Тина всё ещё помнит бьющие в глаза солнечные лучи — парк Гринвуд, кажется, или Либерти Стэйт — чёрт, я оставила солнечные очки дома, она смеётся, подставляя лицо необычно голубому небу, а он вдруг притягивает её ближе, совсем близко, и целует, ласково, как солнечные лучи, скользящие по коже. Они вместе ездили в Майами. В июне или в мае, или даже в конце апреля — океан обдавал холодом, вода ещё не прогрелась, поэтому купаться ей расхотелось, стоило попробовать воду пальцами ноги. Тина любила плавать, но тепло любила ещё больше, поэтому большую часть времени они провели, валяясь в шикарном президентском люксе и заказывая средиземноморские завтраки по утрам. Он сделал ей предложение в январе. Это Тина помнит точно, так как был Новый год. Они праздновали его вместе с Куинни и Якобом; Якоб приготовил тающие во рту профитроли, и Тина со смехом боролась с сестрой за право съесть последнюю. Якоб усиленно сдерживал улыбку, а Куинни трясла золотыми кудряшками и хихикала: младшим надо уступать! Тина в конце концов одержала победу и, подойдя к нему — он наблюдал за происходящим, прислонившись к стене, — торжественно преподнесла отвоёванную профитроль, тебе так ни одной и не досталось. Он молча смотрел на неё, а в его тёмных глазах светилась нежность; он как-то по-особенному улыбнулся, и у Тины вдруг затрепетало сердце. А потом он встал на одно колено и да, да, да, конечно, я согласна! Куинни, кажется, плакала даже больше, чем сама Тина. Их ссоры Тина не помнит. Да, были какие-то, но ни он, ни она не любили скандалов, поэтому всё заканчивалось само собой. Он уступал, она уступала — может, они договорились уступать по очереди?.. Тина не помнит. Она смотрит на часы: уже девять вечера. Она снова ждёт; приготовленный ужин привычно стынет на столе. Входная дверь хлопает, и Тина замирает, сжимая в пальцах кружку с чаем. В чае — коньяк, но так даже вкуснее. Он появляется в дверях комнаты, усталый, с небольшой щетиной и мешками под глазами. Такой родной и любимый. — Рейс задержали, — поясняет он, стягивая свой тёмно-синий шарф. В его глазах спустя столько лет всё так же светится та самая нежность. — А ты не помнишь, когда мы познакомились? — спрашивает Тина, отставляя кружку в сторону. Персиваль пожимает плечами. — Было холодно, — отвечает он.