Однажды в другой вселенной

В воздухе стоит необъятный гул, будто они внутри огромного колокола, который не прекращает звонить. Кровь стучит в висках, отдаваясь тупой болью где-то в затылке; кажется, что-то тёплое бежит по щеке, прямо от уголка глаза к разбитой губе, на вкус солоно и отдаёт железом. Слева доносится чей-то полный страдания крик, но внутри словно нажали левую педаль фортепиано, приглушая звуки. Взрывная волна от очередного заклятья откидывает Тину к ближайшей стене, и она буквально слышит, как трещит кость правой руки, встречаясь с негостеприимной каменной кладкой склепа. Палочка безнадёжно потеряна где-то в грязи; найти её в такой темноте не представляется возможным: воздух освещают только вспышки заклинаний, в промежутках — кромешная тьма. Действие первое: лучшие авроры МАКУСА против головорезов Гриндевальда. Место действия: кладбище Вудлон, Бронкс. Обстановка: и близко не располагающая к победе. Тина бестолково копошится в мёрзлой земле, пытаясь подняться на ноги. Её шатает; голова раскалывается и вообще очень подводит. Стена позволяет на себя опереться только для того, чтобы поцарапать острыми камнями узкие ладони. Впрочем, Тина этого даже не чувствует: голова, Мерлин, как же болит голова, пожалуйста, хотя бы на секунду, пусть всё прекратится, моя голова, боги, помогите... — Тина-Тина, — высокая статная фигура эффектно подсвечивается пущенной кем-то Авадой. — Не ты ли это обронила? — и протягивает ей что-то узкое, длинное и привычно-знакомое. Тина тянет руку к своей палочке, но Гриндевальд только смеётся, отстраняясь. — Ты уже совсем плохо соображаешь, верно? — почти сочувственно говорит он, разглядывая изможденное лицо, испачканное в крови, грязи и кирпичной пыли. Впрочем, на удивление, следы битвы делают её только красивее. Ноги предательски подводят, и Тина падает на колени, упираясь руками в землю, израненными ладонями чувствуя редкие травинки и комки почвы. В голове шумит, а перед глазами мелькают звёзды — впрочем, это вполне могут быть отсветы заклятий. Гриндевальд небрежным жестом отражает пущенное в него заклинание, и заходящий справа аврор падает замертво, даже не успев понять, что произошло. В глазах Тины бесцветными искорками блестят слёзы; она ненавидит бессилие, ненавидит всей душой то, что не может помочь. Гриндевальд наслаждается её поверженным видом. Вот оно, добро. На коленях в земляном месиве, покрытое грязью, без оружия. Жалкое, ничтожное, но — чёрт побери! — всё ещё несломленное. — Глупая девчонка, — почти ворчит Гриндевальд, кривя бледные губы. — Я же предлагал свою сторону... — он бездумно вертит в длинных нервных пальцах чужую палочку, вглядываясь в огромные глаза Тины. — Никогда, — выплёвывает она и бросается на Гриндевальда так стремительно, как только может. Мысли внезапно становятся кристально чистыми. Перед глазами Тины сейчас только одно. Персиваль Грейвз, её начальник, её наставник... её спутник. Персиваль Грейвз, который теперь покоится на этом самом кладбище в гробу из тёмного дерева. Персиваль Грейвз, который не смог одержать победу в схватке с Гриндевальдом. Палочка выпадает из пальцев Гриндевальда, когда Тина обхватывает его торс руками и заваливается вместе с ним на землю. Она шарит ладонью, пытаясь её найти, а второй рукой сжимает горло убийцы. Гриндевальд кашляет и смеётся, зная, что может сбросить хрупкое тельце в два счёта. Когда ему надоедает ощущение холодных липких пальцев на шее, он бьёт Тину по лицу и быстрым движением поднимается на ноги, не забыв подхватить чужую палочку. Тина перед ним на коленях; из разбитого носа струйками течёт алая горячая кровь, в глазах плещется боль вперемешку с ненавистью. — О, детка, лучше бы ты убежала, — зловеще тянет он, хватая Тину за спутанные пряди и откидывая её голову назад. Тонкая шея кажется особенно беззащитной, белея в темноте. Тина закрывает глаза.