I won't let you go.

      «Светские приемы с детства не вызывали у меня ни единой положительной эмоции, будучи маленьким ребенком, я без труда различала лживые полуулыбки людей и притворный смех, даже дети, наслушавшись подробных инструкций своих родителей, выглядели высокомерными напыщенными идиотами, не позволяли себе лишнего движения без одобрения матушки или отца. Официальная одежда, бесконечные танцы, обилие еды, к которой, однако, прикасаться запрещалось, считалось дурным тоном, а вот аристократично потягивать вино разрешалось. И, по моему личному наблюдению, чем меньше продуктов ты употреблял, тем воспитанней тебя считали, тем больше заносчивых влиятельных людей тянулись к твоей персоне. Подобные негласные правила замечаешь со временем, отчего проникаешься все большей неприязнью к подобному виду торжества. Когда мир маглов прочно вошел в жизнь чистокровных волшебников (против их воли, кстати говоря), они так и не торопились отречься от своей консервативности, вовсе сочли себя за элиту, кичась своим чтением традиций и воспитанием.       Радовало лишь то, что с каждым годом ряды зазнавшихся гордецов редели, очевидно настолько, что даже Роули удосужились приглашения. Я еще не определила истинную причину пришедшего нам письма. Неужели среди чистокровных семей настолько все плохо, что зовут кого не попадя, лишь бы в их жилах текла нужная кровь? Или инициатором нашего приглашения послужил Скорпиус, что захотел видеть меня? В своем письме он был предельно краток, не отпускал привычных ему шуток, создавалось впечатление, что писал он под строгим контролем, не позволяя себе допустить даже лишнего знака препинания. Все излишне официально и правильно, Малфой не такой. Вторая причина была мне ближе, когда первая сильно задевала мою гордость, но не мою бабушку, что с нетерпением ждала вечера, притаив дыхание. Из-за своего никчемного сына она потеряла уважение, что прежде питал к ней каждый член чистокровной элиты, она привыкла к подобному образу жизни и ей было сложно отказаться от него, балы – ее стихия.       Убивающий корсет, что не давал сделать свободного вздоха, туфли на высоком каблуке, на которых я не имела никакого понятия, как устоять, не то что кружиться в танце, неудобная прическа, которая не допускала неосторожных движений, веер, пропитанный старым противным парфюмом. Каждый атрибут подобного вечера был чужд моей душе, моему сердцу, мне. Я пыталась зацепиться за любую причину с ничтожным намеком, что мероприятие может пройти гладко, но, кажется, даже Скорпиус не может послужить ей.       Я поняла это на входе, мы ждали своей очереди, чтобы пройти, я не сводила взгляда с брюнета, что лицемерно улыбался гостям, жал руки мужчинам и целовал тыльную сторону ладони милых девушек и дам. Ни капли сходства с отцом, я не говорю про очевидные вещи, вроде цвета волос и глаз, нет. Их различия буквально в каждой мелочи: во взгляде, в интонации голоса, в улыбке, в мыслях - в голове Скорпиуса демоны, сверхидеи, перспективы, теории, а Дракопуст. Я наслышана о Малфоестаршем, рассказы Джеймса, бабушки, Розы о его поступках ничуть не вдохновляли, трусливый, прячущийся на мамину юбку, поверхностный. Он не вызывал у меня никакого уважения, но не протянуть руку для поцелуя показалось бы пиком бескультурности. За что я ненавидела подобные приемы – ты не имеешь право высказать в глаза все, что думаешь о человеке, пусть ты глубоко презираешь его, с твоего лица не должна сходить улыбка. И не каждый видит сокрытое за ней, начинает лезть в душу, требуя у нее место для себя. Мне хотелось сбежать, и прямо пред самыми хозяевами дома я резко оглядываюсь на уезжавшую машину, уже нет пути назад.       Стараюсь как можно тише повернуться, потому что знаю, что непременно встречусь со взглядом Скорпиуса, что любезно целовал руку моей бабушки. Я изгибаю бровь от удивления, когда вижу, что Малфой не счел нужным взглянуть на меня, торопливо коснулся своими холодными губами моей кожи, небрежно освободил руку, в его глазах читалось равнодушное «следующая». А я замерла на месте, тело онемело, бабушка упорно тянула меня за руку в дом, и как только я спускаюсь с небес на землю, приподнимаю подол платья и следую за ней, рукой мимолетно скользя по ладони Малфоя. И я знаю, что в его взгляде появилась улыбка. Ты умело обманываешь отца, но не меня, Скорпиус.       Последний раз оборачиваюсь, Малфои переглянулись, зрительно спрашивая друг друга, что только что произошло.              

***

      

      Okay, до меня дошло – нам здесь не рады, но прошу, хватит уничтожать меня своим пристальным взглядом. Бабушке удалось влиться в компанию пожилых волшебников, что осуждали нынешнюю молодежь и всячески критиковали их неумение танцевать. Я же не нашла никого из знакомых мне людей и весь вечер проводила в гордом одиночестве, наслаждаясь легким вином и вполне приятной музыкой. Моей гармонии с самой собой мешали недовольные взгляды француженок, что демонстративно цокали языком, стоило мне направить свой взгляд в их сторону. Каждая в очаровательной шляпке, платье, воротник которого доходил до самого подбородка и не слишком облегал шею, рукавами до запястьев, все как полагается. На их фоне будет абсолютно справедливо заметить, что я выгляжу излишне распутно, и сей факт заставлял меня рефлекторно прикрывать свое декольте от навязчивых взглядов.       Я знала, что я хороша и сексуальна, и знала, что мешает юношам подойти и позвать меня на танец. Слишком неблагородная, слишком низка.       Это било по самооценке и самолюбию, мне вдруг захотелось в особняк Поттеров, в объятия Джеймса, что никогда не судил о людях по счету в банке и родословной. Что я тут забыла? Я откинулась на спинку дивана, поднимая взгляд на мраморный потолок, невозможно высокий, с шикарной люстрой, что вполне хватало, чтобы осветить все помещение. Зал сиял от чистоты, не сравнить с шумными вечеринками в Хогвартсе. Оформлен в зеленых тонах, не давая забыть, что мы находимся в доме Малфоев, чья семья испокон веков обучалась на змеином факультете. Портреты членов семьи на стенах, много Люциуса Малфоя, много Блэков, даже тех, о которых прежде я ничего не слышала. Огромные столы на неисчисляемое количество персон находились в другой комнате, в этой в нескольких уголках стояли пару диванов, прочее пространство предназначено для танцев. Музыка не останавливалась ни на секунду, люди внутри картин с удовольствием покачивались в такт. Я с радостью отмечаю, что танцую в разы лучше любой француженки, что кружатся в танце с Малфоем одна за другой.       Скорпиуса освобождают из объятий, а я больше не могу терпеть. Решительно направляюсь к нему и останавливаю за локоть. Не волнуйся, мальчик, папа не смотрит. И он читает эту усмешку в моих глазах, останавливается.       - Пригласи меня на танец, иначе я уйду, - угрожаю, не переставая смотреть в его глаза, он легко выскальзывает из моих рук, делает шаг назад и закатывает глаза, ухмыляясь.       - Вызвать машину? – галантно кланяется и уходит. Я приоткрываю рот от удивления и не могу решить, кто из нас двоих не прав. Либо я, что питала наивные надежды, будто у меня есть рычаги воздействия на Скорпиуса, либо он, ведь нас, может быть с натяжкой, но все же можно было назвать друзьями. С друзьями так не поступают, Малфой. Моя просьба должна была воспринята иначе, с удовольствием. Как я тебя ненавижу, Малфой.       Ко мне направляется молодой юноша с очевидным предложением потанцевать, но мне становится невыносимо жарко от стыда, что только что пробудил во мне брюнет. Я пролетаю мимо подходящего ко мне парня, ноги ведут меня сами, я не контролирую свое тело и прихожу в себя только от холода на веранде, на которой я оказываюсь. Распускаю волосы, снимаю туфли и чувствую себя достаточно свободной. Ни издевающегосяМалфоя, ни ненавистных взглядов француженок, ни неудобной обуви. В зале даже картины смотрели на меня с издевкой. Давно я не чувствовала себя такой никчемной. С ужасом признаю, что пришла сюда ради Малфоя, а моя теория об инициативе Скорпиуса о нашем приглашение вмиг опровергается, иначе для чего старательно игнорировать меня весь вечер? Я улыбаюсь. Черт, да это же Малфой, никто его не разберет.       К своему сомнительному удовольствию я замечаю черное фортепиано. Я не лучший музыкант, но инструмент может занять, отвлечь.       Чувствую, что нахожусь не в том месте, где должна. Слишком легко отпустила Джеймса, рассчитывала на поддержку Малфоя и более поспешного решения я прежде никогда себе не позволяла. Мне была необходима Роза, что моментально привела бы меня в чувство, рассеяв все мои иллюзии, вернув в суровую реальность, но я из-за всех сил избегала ее. Волна негодований и осуждений за выбор новой компании, за привязанность к Скорпиусу накрыла бы меня с головой. Привязанность к Скорпиусу. Ты моя собственность.       Не получается быть до конца честной с собой. Чувствую ли я к Малфою то же, что и к Джеймсу? Нет, нет, нет. Больно ли мне наблюдать на его руки, скользящие по талии другой, на губы, нашептывающие не на мое ушко безобразные пошлости? Да. Ощутимый укол ревности. Раз я твоя, почему ты сбегаешь?       Я легко разложила по полочкам мысли и страхи Поттера, ответила себе на вопрос, почему наши отношения не могут вернуться к прежним, к тихим и мирным. Малфой же сплошная загадка, его действия противоречат мыслям, он всегда составляет стратегию, но большинство его ходов – чистая импровизация. Он не понимает сам себя, оттого и безумие в его глазах, оттого и бесконечная непредсказуемость. Я захлебываюсь, погибаю в той буре испытаний, что он направляет на меня. Я хочу быть рядом, успокаивать его демонов, но он никогда не подпустит меня к себе.       Слишком сложно, мои пальцы скользят по клавишам, проверяя инструмент на исправность. Одна клавиша – минус одно бурлящее чувство, разносящее разум на куски. Никогда не была хороша в игре на фортепиано. Начинаю «К Элизе». Быстро, грязно, неумело. Слышу пронзающий смех за спиной. Действия противоречат мыслям.       - Если ты танцуешь так же паршиво, то я, пожалуй, пойду, - как любезно с его стороны. Я резко встаю со своего места, поворачиваюсь к нему. Зачем, Малфой? Я устала играть. Я сдаюсь».       

      

***

             «Потерянный взгляд, путанные мысли, рваное дыхание. Она просила прекратить, но я еще не дошел до финала игры. Стандартно соблазнить-влюбить-поиграть-выкинуть, все шло строго по плану, проблема заключалась лишь в том, что я не мог понять, дошла ли Роули до второй стадии. Казалось бы, разумеется, раз появилась на балу, но меня смущала уверенность в ее взгляде во время всего вечера, ее требование танца, слишком мало боли, недостаточно ревности. Она не дала мне возможности исправить это, ускользнув от меня на веранду.       Приближается ко мне, но проходит мимо, хочет вернуться в зал, чего я и добивался, очередной флирт с француженками, чтобы добить ее, заставить взорваться, признать мою власть над собой. Мои руки машинально притягивают ее к себе, останавливая.       Действия противоречат мыслям.       Дьявольски соблазнительное платье, еще ближе. Чувствую, как ее нежное тело вплотную прижато к моему, заглядываю в ее глаза, спектр испытываемых эмоций невообразимо широк, не могу распутать, разобрать. Она холодная, поздняя осень и широко открытое окно сказываются на ней, заставляя тело дрожать. Пусть до конца не становится понятно от холода это или от злости.       Нет, сладкая, ненависть – четвертая стадия. Дыши глубже.       - Вызвал машину?       - Я же пришел и приглашаю тебя на танец, - усмехаюсь, напоминаю, что в этой игре все исключительно по моим правилам. Она не моргает, внимательно всматривается в мои глаза, но на ее лице нет той безмятежности, что появляется, когда девушки тонут, сосредоточенность. Она ищет объяснение, подтверждение своим иллюзиям. – Зря тратишь время, - несколько ослабляю объятия, позволяя ей уйти, если она того желает. Знаю, что сейчас начнется предсказуемое нытье и вопросы, почему я так себя веду. Роули, просто уходи.       - Ты же пришел за мной, значит не зря, - моргает, усмехается. Будто бы ухватилась за ниточку. Моя игра, Роули.       - Решил проверить, лучше ли ты танцуешь, чем те француженки.       - Знаешь, что лучше, - наклоняет голову в бок, улыбаясь, без лишней скромности. Перекладывает волосы на другую сторону, обнажая ключицы и верхнюю часть груди, что несколько выглядывает из платья. Дьявольское платье, задерживаю взгляд, облизываю губы. Кажется, она возвращается в игру.       - Одна из них моя невеста, угадаешь, кто именно? – я скольжу рукой по ее спине, нарочно задевая застежку платья. Она держится.       - Следует уделять ей больше внимания. Я не могу вспомнить, кто из них интересовал тебя больше.       Меня они абсолютно не интересовали, Роули. Меня тошнило от их платьев, фигур, лиц, радовал лишь сладкий запах дорогих духов. Я вижу в ее глазах боль от произнесенных мною слов, все-таки вторая стадия? Ее язвительность все еще вызывает сомнения.       - Зачем? От равнодушия она помешается на мне, как ты, - резко поднимает взгляд, пораженная моей уверенностью. Зрачки бегают, не найдут на чем сфокусироваться. Я притягиваю ее к себе, но Роули грубо отталкивает меня.       - Катись к черту, Малфой. Ты не можешь играть людьми. Я не твоя собственность, - выпалила на одном дыхании. Задел за живое. Ты не знаешь, что чувствуешь. Ах да, еще Поттер. Стыд, боль, чувство использованности и ненужности, страх. Остановись, подожди. Заставляет идти за ней, разворачиваю ее за плечи. Потерянный взгляд, глаза блестят, похоже на истерику, что она старательно давит, не дает волю эмоциям, накрывающих ее. У нас это запрещено. Вновь притягию к себе, жалею? Нет, мне плевать, просто терпеть не могу женские слезы. Смотрит прямо, сквозь меня, мотает головой, из нее рвется тишина. – Малфой, я не могу дышать, - у нее трясутся руки, испуганный взгляд, прижимаю к себе.       - Дыши мной, - тихо, ей на ухо, но она слышит, утыкается носом в мою шею, глубоко вдыхая одеколон. Я несколько отстраняюсь, внимательно и обеспокоено (?) смотрю на ее лицо. Приближаюсь к губам, нежно накрываю их своими. Она замирает, уже не трясется, значит не подохнет. Реабилитирован, могу валить. Рука ложится на ее щеку, я углубляю поцелуй, но Роули первая обрывает его, будто нашла себя, отходит, запускает пальцы в волосы.       Дьявольское платье, что потрясающе сидит на ней. Я достаю несколько сигарет, поджигаю палочкой и протягиваю одну ей. Она неуверенно принимает и подносит ко рту, я отворачиваюсь. Понятия не имею, кто из нас сошел с ума. Мое тело не слушается, тянется к ее. Делаю глубокую затяжку. Медленно выдыхаю дым. Снова. Она кашляет от непривычного для легких табака, научил девочку плохому. Прости, Роули, ты сама на это подписалась. Не спрашиваю, как она, мне плевать.       - Малфой?       - Что?       - Ты на мне помешался.       Нет, Роули, просто не мог допустить бешенной истерики, что испортила бы весь вечер. Я отвечаю за своих гостей.       Она встает впереди меня, смотрит в окно, я обнимаю ее за талию, наклоняюсь к ее уху.       - Ты в долгу у меня, - вдыхаю ее запах. Блять, слаще любой француженки».