Обсидиановое зеркало

— Пойдём. Раз уж ты наш случайный гость сегодня, — сказал Джедайт, беря меня за руку. Слово "случайный" было произнесено с особым цинизмом — или может, мне показалось? — Не вижу ничего дурного в том, чтобы оказаться в гостях, — в тон молодому человеку ответила я. — Разве я высказал предположение, что в подобном времяпрепровождении может быть что-то дурное? — он поднял свои светлые брови. — По-моему я оказываю должное гостеприимство, пытаясь развлечь тебя. — Но ты же только что… — запнулась я. Мне показалось, что Джедайт просто получал удовольствие от моей растерянности, играя как кот с мышью. — Но ты же явно против того, чтобы я была здесь! — резко ответила я. — Я ничего подобного не говорил, — покачал головой молодой человек. — Я лишь спросил, что ты здесь делаешь в обычной для меня манере. Бабушка пояснила что, пригласила тебя. Это всё, что я хотел знать. Тем более обвинять тебя второй раз в том, что ты заявилась сюда что-то вынюхивать — будет явным перебором. Его красивое лицо медленно расплылось в улыбке, но я не стала отвечать, потому что вновь почувствовала себя пойманной с поличным, и Джедайт прекрасно об этом знал. Естественно, он не поверил в то, что меня сюда пригласили средь бела дня, когда я должна была быть в колледже. Джедайт раскрыл передо мной дверь, чересчур галантно пропуская внутрь, и я вновь оказалась в небольшой комнате с маленьким окном и заляпанным краской полом. Первое, что я заметила — это закрытый покрывалом холст на мольберте, который я видела в прошлый раз. Интересно, что там изображено? — Должна признаться, я здесь уже была, — смущённо проговорила я, наблюдая за Джедайтом, который плотно закрыл за собой дверь. — Я знаю, — усмехнулся молодой человек. — Ты случайно наступила в краску, и отпечатки твоих ног были здесь и в прихожей. — Вот как… — покраснела я, опять почувствовав себя провинившейся школьницей. — Мне очень понравились твои картины. Они похожи на сны… Я решила уйти со скользкой темы и направить разговор в более мирное русло. — Так и есть, — кивнул Джедайт. — Хотя это больше моё представление о том, как должны выглядеть сны… Сам я никогда их не вижу… — Просто удивительно, как в голову могут прийти подобные образы, — искренне восхитилась я, рассматривая картину, где были изображены ветряные мельницы в поле с лопастями в виде крыльев бабочек, которые, казалось, трепетали на невидимом ветру. — На самом деле наше воображение — это просто изменённое восприятие. Способность увидеть чудо в обыденном. Вот смотри… Джедайт взял меня за руку и подвёл к окну. — Вот вроде бы обычное дерево, — сказал он, указывая на яблоню, растущую за забором. — Но оно может выглядеть совершенно по-разному в зависимости от того, как мы смотрим на него — издали или вблизи. Дерево может неожиданно измениться, если мы представим его в виде палитры цветов или разобьём на отдельные части: листья, кору, структуру веток, корневую систему… Творчество — это способность видеть вещи под разными углами… вид, звук, запах, прикосновение, вкус, движение, форма, субъективно, объективно, в сравнении, абстрактно, мифически… Глядя на обычное дерево, можно придумать много сюжетов: "Что если внутри дупла этой яблони живут маленькие эльфы, которые выходят только по ночам?", "Что если на всех желтых листьях записаны секретные послания?", "Что если ветер шепчет дереву все тайны Вселенной, когда он дует с юго-запада?" И так до бесконечности… — Очень напоминает какой-то эксперимент… мысленный, — заметила я. — По сути это и есть эксперимент, — согласился молодой человек. — Сам Эйнштейн использовал подобные методы, чтобы сформулировать теорию относительности, задав вопрос: "Как бы выглядело путешествие на луче света?" Он считал, что "воображение важнее знаний". Просто способ выражения у всех разный. Я никогда в своей жизни не видел снов, но воображаю, какие бы они у меня были… Только представь, что можно путешествовать куда угодно… видеть всё, что ты захочешь… встречать людей каких захочешь… Его голос звучал восторженно и страстно, а глаза заволокла призрачная дымка. Как будто молодой человек неожиданно перенёсся в другое место. Он был не здесь, не со мной, а видел только ему доступные миры и образы, погружаясь в них с головой. Я впервые увидела Джедайта таким. Черты его лица смягчились, а на губах заиграла улыбка. Какой же он был красивый в эту минуту. — А что у тебя находится под покрывалом? — спросила я, указывая на закрытый холст. — Это моя последняя работа, — ответил молодой человек, как будто нехотя возвращаясь в настоящее. — Можно взглянуть? Джедайт, молча, подошёл к картине и резко сбросил покрывало. Минуту назад мне показалось, что в мастерской было немного сумрачно или это свет, исходивший от холста, неожиданно залил всё окружающее пространство сочной и яркой палитрой? Удивительной красоты темноволосая девушка, будто сотканная из языков пламени кружилась в танце, охваченная огненной стихией, или возможно это она сама создавала огонь вокруг себя. Босоногая, в красной тунике, которая не скрывала волнующих изгибов её тела, покрытое татуировками в виде цветков гибискуса, она являла собой воплощение чувственности и сексуальности. И хотя девушка была только нарисованной, мне показалось, что я слышу звон её золотых браслетов на руках и ногах. Чувствую захлебывающееся от быстрого танца дыхание, втягиваю в себя пряный аромат её длинных черных волос… Она смотрела на меня своими прекрасными ежевичными глазами и, казалось, будто моё сознание уплывает куда-то вглубь её расширенных зрачков. — Это… — выдохнула я, ощущая, как сладостная истома начинает наполнять моё тело. — У неё много имен: Шакти, Хатор, Деметра, Адит, Юнона, Инанна… в разных культурах эту богиню называли по-разному, — пояснил молодой человек, неожиданно оказавшийся вблизи меня. — Это один из аспектов понимания женской сущности. Её творческий и созидательный аспект, дающий жизнь и любовь. Живой огонь, горящий внутри, освещающий всё вокруг… воплощение мудрости, спонтанности и импульсивности. Её обратная сторона — это Кали, Сехмет, Эрешкигаль, Хель, Персефона, Геката… богиня смерти и разрушения, которая приходит, чтобы очистить мир смертных от грехов для того чтобы богиня созидания отстроила новую гармоничную систему… — Просто потрясающе… — прошептала я, заворожено глядя на огненную богиню, не в силах отвести взгляд. — Спасибо… но эта работа еще не закончена, — вздохнул Джедайт. — Не закончена? — удивилась я. — Но ведь картина нарисована и в ней нет никаких изъянов… — Есть… — возразил молодой человек, не сводя с меня глаз. — И я хочу, чтобы ты помогла мне немного… — Ты меня за этим пригласил сюда? — недоверчиво спросила я. Джедайт ехидно улыбнулся и кивнул. — Я бы с удовольствием, но я не умею рисовать, — пробормотала я, чувствуя, возрастающую нервозность. — Этого не потребуется. Рисовать буду я, — мягко заметил молодой человек, продолжая улыбаться. — На твоём обнажённом теле. Что?! На моём обнажённом… ЧТО?! — Ты шутишь? — потрясенно выдохнула я. — Вовсе нет, — ответил молодой человек, не отрывая от меня прямого взгляда, который смущал меня сверх всякой меры. — С чего ты решил, что я соглашусь? — Потому что мне нужно закончить мою работу, а у меня нет подходящего материала. — Я тебе не какой-то материал! — воскликнула я, ощущая подкатывающее раздражение. — Называй это как хочешь, — пожал плечами Джедайт. — Без тебя мне не завершить то, что я начал. — Чушь какая-то! Какое отношение картина может иметь к боди арту? За дуру меня держишь? — фыркнула я. — Для меня это не просто картина, а идея… мечта… работа, проект. Она не может существовать только в двумерном пространстве. Для воплощения задумки мне нужна модель. А твоё тело идеально подходит для этого. К тому же у тебя очень нежная без изъянов кожа… просто идеальный холст… И вновь в его глазах появилось это странное отрешённое выражение, в котором промелькнуло ещё что-то… древнее, дикое и страстное. Идеальный холст? Рисовать на моём теле? Ишь чего захотел! Чтобы я разделась и позволила ему пялиться на моё тело?! Я с вызовом посмотрела на молодого человека, готовая обрушить на него всё своё негодование, и неожиданно поймала себя на мысли, что действительно хочу этого. Я хочу, чтобы Джедайт Сайто смотрел на меня и был в полном восторге! Твою мать! Да что это со мной?! Как будто прочитав мои мысли, лицо Джедайта озарилось улыбкой. — Я знал, что ты согласишься. Подожди здесь. Я приготовлю всё необходимое, — ответил он, выходя из мастерской. Через несколько минут маленькая комната, похожая на коморку преобразилась до неузнаваемости. Единственное окно было занавешено плотной портьерой, не пропускавшей внутрь ни единого лучика света. И только слегка подрагивающее пламя красных ароматических свечей, расставленных прямо на полу, нарушало это царство темноты. Пахло чем-то пряным и цветочным, отчего воздух в комнате стал похож на густой сироп, который приятно обволакивал меня со всех сторон. Из ноутбука доносилась чувственная композиция, напоминающая восточные мотивы, заполняя тишину мастерской. Джедайт принёс несколько подушек и соорудил из них импровизированное ложе, затем достал из хитро замаскированного под стену шкафчика несколько баночек с краской и кисточки. Я наблюдала за его приготовлениями, в которых чувствовалась некая деловитость, ощущая, как начинают дрожать колени. — Это специальная краска. Она совершенно безвредна и не навредит твоей красивой коже, — пояснил Джедайт, расставляя баночки возле подушек. Молодой человек оглядел комнату придирчивым взглядом. — Вроде бы всё… — пробормотал он, удовлетворившись результатом, и тут его глаза неожиданно упёрлись в меня. "Почему ты всё ещё одета?" — читался в них немой вопрос. Сердце заколотилось так быстро, что готово было выпрыгнуть из груди. Я задрожала как лист. Во рту пересохло. Его голубые глаза смотрели на меня в упор, заставляя краснеть. Наступил решающий момент. Я действительно на это решусь?! Глядя на моё лицо, молодой человек хмыкнул и подошёл ко мне опасно близко. — Я не сделаю тебе ничего плохого, — неожиданно ласково сказал Джедайт, проводя ладонью по моей щеке. — Я лишь хочу поделиться своим сном… — Но это похоже на стриптиз, — пробормотала я, стыдливо опуская глаза. — Вовсе нет, — возразил Джедайт, продолжая нежно поглаживать моё лицо. — Каждый человек приходит в этот мир обнажённым, а одежда служит лишь защитой от внешнего мира. Но здесь, со мной, тебе ничего не грозит. Даю слово… Я смотрела на этого прекрасного и в тоже время странного молодого человека и просто не могла оторвать глаз. Я знала его несколько недель, но чувствовала, что за это короткое время между нами возникла связь, на образование которой у других могли уйти долгие месяцы или даже годы. Одна часть меня взывала к разуму, влепить пощёчину молодому человеку и бежать со всех ног, но другая — более сильная, огненная и древняя, как мир, рвалась к нему наружу, поддаваясь соблазну. Голос Джедайта прозвучал так сладко и убаюкивающе, что я словно под гипнозом потянулась к застёжке на платье и начала медленно раздеваться. — Закрой глаза, — попросила я, чувствуя, что вот-вот лишусь чувств от напряжения. Джедайт насмешливо улыбнулся, но выполнил мою просьбу. Платье и лифчик упали на пол. Туда же отправился холщовый мешочек с мятой, который мне подарил дедушка. Я с сомнением посмотрела на свои трусики, но всё же, решила снять и их, перекинув массу волос через плечи, прикрывая грудь. — Я готова, — прошептала я, стараясь не смотреть на Джедайта. Молодой человек подхватил меня на руки и словно драгоценную хрупкую вазу уложил на подушки, скрутив мои волосы в жгут. — Ты очень красивая… — глухо пробормотал он, внимательно рассматривая меня с ног до головы. — Просто идеальный холст… Но здесь есть небольшой изъян, который нужно исправить… С этими словами Джедайт наклонился ко мне и нежно поцеловал. Его губы скользнули ниже на подбородок, горло, яремную впадинку. Он целовал мою кожу и пробовал её на вкус, оставляя языком влажные дорожки. Моё сердце рвалось из груди, а тело чувственно выбивалось ему навстречу, требуя всё больше поцелуев. В этот момент я забыла себя, растворяясь в пьянящих ощущениях. М-м-м… Как же это было приятно… Его губы скользнули к груди, а язык медленно обвёл мои соски, дразня, покусывая и сильно посасывая. Я запрокинула голову назад и издала глубокий стон, заглушая музыку из ноутбука. — Тише, девочка… бабушка спит… — прикладывая палец к губам, прошептал молодой человек. — К тому же, я просто хочу, чтобы твоя грудь выглядела идеально… Джедайт мягко обхватил её ладонями, сжимая пальцами соски. — Такая упругая… прекрасной формы… Мне очень нравится… — пробормотал он, глядя мне в глаза, и я тут же почувствовала сладостный спазм внизу живота. Молодой человек убрал руки и подул на мои соски, отчего они тут же затвердели и слегка вытянулись. — Видишь? Словно крошечные бутоны. Очень красиво… — довольно произнёс Джедайт, склоняя голову на бок. Молодой человек отстранился от меня и, усевшись напротив в позе лотоса, принялся открывать баночки с краской. Я лежала на подушках и не понимала, что вообще происходит. Моё тело ныло от адской незавершённости, а голова шла кругом. Я чувствовала исходящий от тела Джедайта жар и видела, как его глаза прожигали меня насквозь, но он больше не сделал попытки дотронуться до меня. Его лицо вновь сделалось непроницаемым и отстранённым. Он обмакнул кисточку в краску и принялся рисовать красные цветы гибискуса, полностью погружаясь в это занятие. Кисточка слегка щекотала мою кожу, продолжая пробуждать во мне сладостные ощущения, но молодой человек как будто не замечал этого. Я закрыла глаза, полностью отдавшись процессу, воображая, будто это не кисть, а пальцы молодого человека порхают по моему телу, отчего на нём расцветают настоящие живые гибискусы. Я не знала, сколько прошло времени, и существовало ли оно вообще в тот момент. Это походило на некий ритуал — священный, трепетный, и в тоже время очень чувственный. Джедайт рисовал на моём теле, будто бы передавая частичку себя, переписывая мой код, впуская меня в свой мир. Я летела над землёй, парила в воздухе, ощущая, как невероятное пламя, разгоравшееся всё сильнее, придаёт мне небывалую скорость и энергию. Когда он закончил, я всё ещё лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к своему ровному дыханию. — Как ты себя чувствуешь? — послышался голос молодого человека, вырывая меня из трансового состояния. — Великолепно, — улыбнулась я, открывая глаза. И это действительно было правдой. Моя нагота больше не смущала меня, а в теле чувствовалась лёгкость и завершённость. — Это хорошо. Пойдём, я покажу тебе… Джедайт помог мне подняться на ноги и подвёл к большому зеркалу, стоящему у стены. Интересно, когда это он успел его принести? Видимо я так глубоко погрузилась в свои переживания, что даже ничего не услышала. Я посмотрела на своё отражение и ахнула. Из зеркала на меня смотрела незнакомка. Как будто ожила картина. И дело было вовсе не в том, что моё тело украшала точная копия татуировки огненной богини в виде лозы с крупными красными цветами, обвивавшей предплечье, грудь и талию. Во всём моём облике появилось нечто новое, чувственное и сексуальное. Это был лик богини, могущественной, недоступной, но в тоже время возвышенной. — Теперь, я закончил свою работу, — восторженно прошептал Джедайт, рассматривая меня. Я поймала его взгляд в зеркале. — Но ведь краска смоется… — Краска – да, а эти цветы – нет. Они останутся с тобой навсегда, и только Я буду знать об этом… Я отвернулась от зеркала, поворачиваясь к молодому человеку лицом. Дрожащей рукой я осторожно провела по его щеке. Джедайт закрыл глаза, предоставляя мне полную свободу действий. Его дыхание сделалось неровным и рваным, когда мои пальцы стали ерошить его светлые с золотистым отливом волосы. Просто потрясающе! Такие мягкие и непокорные… Я поднялась на цыпочки и, слегка наклонив его голову, осторожно поцеловала в губы. Молодой человек застонал. Почувствовав мой импульс, Джедайт резко прижал меня к себе, с жадностью впиваясь в мои губы, как будто хотел утолить давно мучащую его жажду. Мы целовались долго и страстно, сгорая в огне, порождённом богиней. Он грубо схватил меня за ягодицы, с силой вдавливая в мои бёдра свою эрекцию. О, Господи! Да! — Рей! Одуванчик! Вы ещё в мастерской? — послышался голос госпожи Цирконии из-за двери. Вот чёрт! Бабуля проснулась! — Ба, мы сейчас придём! — крикнул Джедайт, резко отстраняясь от меня. Её голос подействовал на него, словно холодный душ. — Тебе лучше одеться, — сказал он спокойно, не глядя на меня, прежде чем выйти за дверь.

***

Что-то случилось со мной после того вечера, когда Джедайт нарисовал на моём теле цветы. И хоть краска полностью смылась с кожи, не оставив никаких следов, я до сих пор ощущала, будто они там есть. Как будто молодой человек поставил невидимые печати, которые вошли в моё тело до кости, заставляя его трепетать. "Они останутся с тобой навсегда, и только я буду знать об этом…" — звучал в голове его тихий голос снова и снова. Я влюбилась в Джедайта Сайто ещё сильнее, и этого невозможно было уже отрицать. Однако, что на самом деле чувствовал ко мне молодой человек, так и осталось для меня загадкой. После памятного вечера настала суббота, а потом пришло и воскресенье, а Джедайт так и не дал о себе знать. И хоть у него не было моего номера телефона, молодой человек прекрасно знал, где я живу. Если бы Джедайт был в меня влюблён, непременно захотел бы увидеть. Может он просто видел во мне доступный "материал" и, закончив свою работу, потерял интерес? К тому же никто не отменял его чувства к Нехелении. Все эти размышления оказались слишком большим испытанием для моих истерзанных любовью нервов, и я вновь решила занять свой мозг расследованием под названием: "Куда исчезла мисс Роуз?" Госпожа Циркония передала мне интересную информацию о том, что перед отъездом Нехеления стала очень дёрганной и нервной, и это её поведение по времени совпало с моментом, когда девушка начала писать свою работу, которую опубликовали в журнале "Science Today". И хоть поначалу эти события показались мне не связанными друг с другом, но изучив фото, которое я сделала на телефон в архиве, у меня отпали все сомнения. Это действительно была важная зацепка. Работа Нехелении называлась "Rabies Virus"* и, вспоминая рисунок, где были изображены восемь женских трупов, окружавших темноволосую девушку с пометкой "Rabiеs" внизу, мне стало понятно, что это не могло быть обычным совпадением. Вне всяких сомнений научная работа и мучавший Нехелению кошмар, были каким-то образом связаны. Своё расследование я решила начать в библиотеке колледжа Джубан. Благо она работала даже в выходные дни, и мне не пришлось ждать понедельника. — Ищите нечто особенное, мисс? — услужливо спросила меня пожилая библиотекарша, едва ли я переступила порог библиотеки. — Меня интересует одна работа, которую напечатали в журнале "Science Today" около года назад… её написала студентка по имени Нехеления Роуз. Она называется "Rabies Virus"… — Да-да. Конечно! Экземпляр журнала у нас имеется, — кивнула старушка. С этими словами она поднялась со стула и исчезла среди огромных стеллажей, доверху заполненных книгами. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она вернулась назад, неся искомый журнал в руках. Я поблагодарила библиотекаря и уселась за небольшой столик у окна, погружаясь в чтение. Работа Нехелении была посвящена опасному инфекционному заболеванию под названием бешенство, вызывающее специфический энцефалит головного мозга, который передаётся со слюной при укусе больного животного. Из статьи я узнала, что у болезни имеются три стадии: Продромальный (Ранний период). Длится 1—3 дня. Сопровождается повышением температуры до 37,2—37,3 °C, угнетённым состоянием, плохим сном, бессонницей, беспокойством больного. Ощущается боль в месте укуса, даже если рана давно зарубцевалась. Стадия разгара ("Агрессия"). Длится 1—4 дня. Выражается в резко повышенной чувствительности к малейшим раздражениям органов чувств: яркий свет, различные звуки, шум вызывают судороги мышц конечностей. Появляются водобоязнь, аэрофобия, галлюцинации, бред, чувство страха. Больные становятся агрессивными, буйными, повышается слюноотделение. Период параличей (стадия "Бешенство"). Наступает паралич глазных мышц, нижних конечностей, а также скуловых мышц (Отвисшая челюсть). Начинает проявляться извращённый аппетит (несъедобное, опасное в желудке). Состояние как личности уже не существует. Паралич дыхательных мышц вызывает смерть ("Удушье"). ** Я задумалась. Смерть от удушья на последней стадии болезни, когда человек теряет свою личность, превращая его в нечто иное, выглядела по-настоящему страшно. И разве не этого боялась Нехеления — умереть от удушья? Но было в статье ещё кое-что, что очень сильно заинтересовало меня. Это глава "Исторические сведения бешенства", которая содержала описание, сделанное Демокритом в 5 в до н.э., а также один любопытный ритуал под названием: "Тот, кто задохнулся между двумя перинами". "Среди язычников и ранних христиан на Британских островах распространился в раннее Средневековье довольно неприятный обычай. Если человека покусала бешеная собака или лисица (а в некоторые годы такие случаи происходили часто), считалось, что он достоин смерти". Известно, что в результате укуса у жертвы развивается водобоязнь, гидрофобия, так вот в Средние века ходили легенды, что эта водобоязнь заразна, и человека необходимо убить для предотвращения распространения болезни. Ритуал происходил следующим образом. Несколько деревенских женщин (по обряду — восемь) ловили несчастную жертву, знающую, на что она обречена, и туго пеленали её в большие куски ткани. При этом они непрерывно пели заунывные псалмы. Пеленание происходило до тех пор, пока жертва не задыхалась. После окончания судорог и конвульсий труп зашивали при помощи навощённых нитей между двумя перинами, откуда и происходит страшное название ритуала. Перины использовались с целью предотвратить доступ ядовитых и считающихся заразными испарений наружу. Жертву хоронили именно в таком виде, запеленатую и засунутую между перинами. В некоторых случаях будущие жертвы, чтобы избежать мучительной смерти, заканчивали жизнь самоубийством, бросаясь вниз со скалы. *** Я отложила журнал и потрясённо уставилась в пространство. Так вот в чём дело! Восемь женщин в виде трупов вокруг жертвы. Вот что Нехеления изобразила на своём рисунке под названием "Rabies". Сердце забилось чаще от сладостного ощущения разгаданной тайны, но тут же тучи сомнения заволокли моё безоблачное небо. Хорошо, я узнала то, чего боялась девушка, но это некоем образом не приближает меня к разгадке… Что толку в кошмаре, если… Так, стоп! Ведь кроме рисунка "Rabies", там были ещё изображения смертных грехов… их тоже было восемь: Gula, Fornicatio, Avaritia, Ira, Tristitia, Acedia, Vanagloria, Superbia. **** Восемь женщин для ритуала и восемь смертных грехов… Совпадение? — Вижу, вы не сильно довольны искомым материалом, — хмыкнула библиотекарша, внимательно рассматривая меня из-под круглых линз очков, которые делали её глаза похожими на две плошки. — Да… — пробормотала я задумчиво. — Работа, конечно интересная, но не даёт всех ответов… — Тогда почему бы вам не расспросить соавтора этой работы? — предложила старушка. — Соавтора? — удивилась я, уставившись на библиотекаря. — Ну да, — кивнула она. — Вообще-то эта работа написана двумя студентами: мисс Нехеленией Роуз и мистером Мамору Джиба. Неужели вы не заметили? Их имена указаны в аннотации. "Твою мать!" — выругалась я про себя! И как же я раньше не догадалась!