История одного вампира v 2.0

*17-е октября, нежилое крыло Хогвартса* Гарри удовлетворенно улыбнулся, рассматривая результаты своих трудов. Хотя, если быть честным, он лишь организовал всю работу, сделал проект и наложил некоторые специфические чары, остальное сделали нанятые Арчибальдом гоблины-строители. Конечно, директор не был в восторге от того, что часть восточного крыла была перестроена, но сделка есть сделка. Мальчик еще раз прошелся по клубным помещениям, проверяя работу наложенных зачарований, особенно тщательно оценивая работу его собственного плетения, разработанного с одной-единственной целью — блокировать магию слежения Хогвартса и при этом сохранить систему экстренного оповещения, срабатывавшую в том случае, если проливалась кровь. Вспомнив реакцию студентов на его слова и сплетни, собранные Парвати и отфильтрованные Гермионой, мальчик подумал, что четыре перестроенных этажа, пусть и на относительно небольшом протяжении, все-таки многовато, даже если один из них, самый нижний — склад. Наверное, хватило бы и двух. Вход в клуб располагался на третьем этаже, где находились большая гостиная, по площади не уступающая факультетским, библиотека с уютным читальным залом, конференц-зал и восемь учебных классов. Этажом ниже расположились четыре алхимические лаборатории, два ритуальных зала, зал артефакторики, лаборатория для химерологии, три дуэльных зала — один большой, полностью оснащенный на уровне тех, в которых проводятся международные соревнования, и два поменьше, для тренировок, а так же специально защищенный зал для занятий некромантией. На первом этаже расположились большой склад с оборудованием, ингредиентами и материалами, и морг. Четвертый и верхний этаж был пока что закрыт для широкого посещения, но там расположились три лаборатории, один читальный зал и несколько комнат для администрации клуба. Лаборатории — алхимии, артефакторики и некромантии — были оснащены на максимально высоком уровне и предназначались для проведения научных исследований. Читальный зал был рассчитан человек на десять максимум в отличие от читального зала этажом ниже и вместимостью пятьдесят человек. Лорд Поттер улыбнулся, покидая клубные помещения. Дверь за его спиной начала стремительно уменьшаться и, не успел Гарри сделать десяток шагов, как она исчезла совсем. Мальчик бросил взгляд на часы. Занятие с директором начнется в час дня и затянется до половины четвертого, а собрание «Эспады» запланировано еще часа на полтора, то есть, до ужина. Сейчас без пяти час — он как раз успеет. Ровно в час дня Гарри стоял перед каменной горгульей. Не дожидаясь пароля, статуя начала двигаться, открывая вход в покои директора Хогвартса. — Добрый день, Гарри, — поприветствовал Поттера директор. — Присаживайся. Чаю? — Не откажусь, — Гарри воспользовался безмолвным приглашением и сел в кресло рядом с директором, беря в руки чашку. Вопреки расхожим слухам, директор Дамблдор не подмешивал в угощение никаких зелий, кроме парочки лекарственных для себя, и не использовал магию разума направо и налево. Нет, конечно, Альбус Дамблдор проводил поверхностное сканирование каждого на уровне подсознания, как и каждый опытный легилимент, но не лез в мысли без повода. У старого волшебника были другие способы разговорить собеседника, ему не нужны зелья и вмешательства в разум, ему хватало умения слушать, как никто другой, умения узнавать, чего хотят его собеседники и использовать это в своих целях. Гарри отпил чай и расслабился. Чего уж там, раньше и он считал обстановку в кабинете полностью враждебной, подозревал директора в использовании Веритасерума и кучи других неприятных зелий без вкуса, цвета и запаха. Хотя что-что, а заваривать чай директор умел мастерски. Альбус улыбнулся в бороду и отпил чай. В прошлом году мальчик напоминал ему загнанного волчонка, готового огрызнуться в любой момент, сейчас же Гарри Поттер в известной мере верил ему. О доверии речи идти не могло, но уже тот факт, что мальчик перестал воспринимать директора как однозначного врага, радовал старика. Дамблдор раскаивался в том, как поступил с мальчиком. Может, когда-нибудь он ему все расскажет, но не сейчас. Пусть Гарри и взрослее своих сверстников, в некотором отношении он еще слишком ребенок, он все еще импульсивен и порой недостаточно дальновиден. Феникс Фоукс, недавно переродившийся заново, с высоким криком слетел с жердочки и опустился на подлокотник кресла мальчика. Директор изо всех сил старался сдержать возросшее напряжение: в прошлом году Фоукс отнесся к Поттеру настороженно, но сейчас… Феникс посмотрел на Гарри сначала одним глазом, потом вторым, а потом, к великому облегчению старика, спокойно подошел поближе и подставил голову под ладонь, довольно курлыкнув в ответ на поглаживания. — Фоукс доверяет тебе, Гарри. Ты знаешь, что это означает? — Фениксы — создания света, директор, и они особенно остро чувствуют добро и зло в душе. Это значит, что в моей душе есть нечто хорошее. Благодарю за прекрасный чай. Чем займемся сегодня? — Сегодня я хотел бы, чтобы ты попробовал воспроизвести одно из самых сложных, самых гибких и самых сильных заклинаний светлой магии. Многие волшебники владеют им, но не многие познали его суть и возможности. Я говорю о заклинании Патронуса. Эта магия — единственная, которая эффективно защищает от воздействия дементоров. — Почему единственная? Пламя Чистилища, Кровавый Туман, Мясорубка, Прорыв Хаоса, Огни Эдема — я до вечера могу перечислять магию, способную уничтожить дементора. Лучшая защита — это нападение, не так ли? Даже самая банальная Авада вышибет его, как кеглю. Простите, директор. — Ты невнимательно слушаешь, Гарри. Я говорю о защите от воздействия, а не о тактике боя, хотя в твоих словах есть доля правды. Ты тоже можешь поспорить со мной, так как для своего возраста ты, Гарри, очень искусный маг разума. Но магия разума не так надежна, как хотелось бы, хотя твой крестный сумел блокировать воздействие дементоров. Но, как я уже говорил, магия разума ненадежна. — Зато для нее не требуется палочка. — Это верно, Гарри. Тем не менее, лучше два щита, чем один, не так ли? Формула заклинания тебе известна, я полагаю. Ты когда-нибудь пробовал его повторить? — Да, пробовал. Безуспешно. В книгах написана какая-то чушь о приятном воспоминании, но или это не работает, и нужно что-то другое, или я просто не умею находить нужные воспоминания — ноль эффекта. Пару раз была какая-то слабая дымка, но и только. — Покажи мне ее. Гарри двинул пальцами, и из рукава в ладонь выскочила палочка. Мальчик сконцентрировался, вспоминая свой первый поцелуй с Дафной, и произнес: — Экспекто Патронум. Поток энергии, которого хватило бы для создания вполне приличного Адского Пламени, выдал лишь небольшое облако серебристой дымки, зависшей перед мальчиком. Гарри приподнял брови: получилось почти втрое лучше, чем полгода назад, но все равно недостаточно. — Для школьника подобное — показатель великого мастерства, Гарри. Даже такой Патронус вполне способен заставить дементора отступить и блокировать его воздействие. Но ты понимаешь, что к тебе требования выше. Целью нашего урока будет создание телесного Патронуса. Экспекто Патронум. Из палочки директора выстрелила струя ослепительно сияющей серебристой дымки, собравшейся в точную копию Фоукса. Патронус-феникс расправил крылья и, разбрызгивая серебристые искры, сделал круг по кабинету, после чего бесследно растворился в воздухе. — Мало кто об этом знает, но телесный Патронус — один из немногих способов отразить заклятие смерти. Жаль, что он не так надежен, как темная магия, но тем не менее способен защитить от заклятия смерти средней силы. И вдвойне жаль, что во время войны лишь немногие среди авроров могли создавать достаточно сильных Патронусов. Но даже несмотря на телесного Патронуса, из них выжил только мистер Муди. Скажи, Гарри, ты когда-нибудь сталкивался с дементорами? Поттер не ответил, но исходя из того, как его передернуло, директор сделал вывод: да, сталкивался. И был прав. Тогда мальчику и всему его отряду крупно повезло, что дементор был всего один, и что у Гарри хватило силы воли отразить его воздействие перед тем, как перемолоть боевой магией хаоса. После этого он и его ребята еще три дня приходили в норму. — Это ужасные создания, Гарри. Их притягивают боль и страдания, и они, пробуждая эти воспоминания, присасываются к другим воспоминаниям, светлым и счастливым, высасывают их и так продлевают свое существование. Ужасна участь заключенных в Азкабане. И ты уязвим, Гарри, уязвим потому, что пережил много такого, от чего другие сошли бы с ума. Поэтому тебе очень важно уметь защищаться от дементоров. Дальнейшие полтора часа прошли в попытках усилить имеющегося Патронуса, и к концу этих полутора часов Гарри удалось-таки нащупать счастливое воспоминание. Оно было совсем недавним, и мальчик осознал, насколько слеп он был. — Экспекто Патронум! Поток яркой серебристой дымки хлынул из палочки, унося силы, но результат того стоил — прежде, чем Патронус рассеялся, Гарри сумел разглядеть что-то большое и четвероногое. — Браво, Гарри, — улыбнулся директор и похлопал мальчику. — Прекрасный результат. Признаться, я не ожидал, что ты сумеешь сделать это на первом же занятии. Ты снова приятно удивил меня. На досуге попрактикуйся над созданием устойчивого Патронуса. — Нет, это нельзя назвать хорошим результатом, — покачал головой лорд Поттер. Дамблдор улыбнулся в бороду — он привык к подобным закидонам своего юного ученика. С одной стороны, оно и хорошо, что мальчик не останавливается до тех пор, пока не сделает все как надо. Но с другой стороны, Патронус — это Высшая светлая магия, а телесный Патронус требует значительного телесного и духовного напряжения, не говоря уже об огромном потоке энергии. Да, Поттера с детства приучали к таким нагрузкам, которые запросто загнали бы в могилу любого неподготовленного волшебника. Да, его магическая мощь и энергетический резерв уже огромны. Но все дело не в том, что у мальчика может не хватить энергии, а в том, что его аура все еще растет и, несмотря на превосходный контроль, гораздо более подвержена перегрузкам. А у мальчика все дело усугубляется еще и тем, что он мало применял светлую магию, и его ядро еще не привыкло вырабатывать достаточное количество, хотя тут правильнее сказать — количество, сравнимое с родным типом энергии Гарри. — Видишь ли, в чем дело, Гарри. Твое ядро всегда, всю жизнь вырабатывало иной тип энергии. Мы занимаемся всего месяц, и сегодняшнее занятие… это была моя проба того, готов ли ты перейти к Высшей светлой магии. То, что у тебя получился Патронус хотя бы в виде облака, означает, что ты готов, Гарри. Тем не менее, пусть ты и не заметил, но небольшое истощение ты уже заработал. Если будешь применять классическую магию или магию крови — ничего страшного, но светлой магии для тебя на сегодня и на завтра пока хватит, разве что что-то совсем простенькое вроде Люмоса. Гарри удивился таким словам директора. Получается, что истощиться можно не только в целом, но и по определенному типу энергии? Но стоило ему просканировать свою ауру, и он признал правоту Дамблдора. Поттер даже припомнил, что пару лет назад Карлхайнц что-то такое говорил на занятиях, но за отсутствием актуальности мальчик забыл. — Понятно. Благодарю, директор, пока что я повременю с Патронусом. Надеюсь, что это заклинание не просто так тянет из меня такое количество сил. — Тогда на сегодня закончим. Следующий раз встретимся… во вторник в семь часов вечера, ты не против? Гарри мысленно пробежался по своему расписанию. Вечер вторника был свободен. — Я согласен. — Вот и хорошо. Удачи, Гарри, твои друзья уже ждут тебя. По какой причине ты блокировал следящую магию Хогвартса в своем клубе и в своих покоях? — Я сразу ее почувствовал, меня с детства учили сначала три раза проверить, куда голову суешь, а потом совать. Я понимаю, для чего это сделано. Но, сами понимаете, встречаться с подругой, когда ты не знаешь, что за тобой помимо своей воли следит директор, ибо такова магия Хогвартса, и встречаться, когда ты знаешь — совсем разные вещи, не находите? — Признаю, поначалу это доставляло мне массу неудобств, — улыбнулся директор. — Но я достаточно быстро разобрался, за пару лет. Тем не менее, сам понимаешь, меня как директора немного беспокоит тот факт, что некоторые ученики занимаются опасной магией, и в экстренном случае, в случае смертельной опасности я могу не успеть им помочь. От тебя я не буду скрывать, за пятьдесят шесть лет на посту директора было два случая, когда я не успел спасти своих студентов. Один из них повздорил со сверстниками и получил смертельное проклятие в грудь — виновника тут же посадили в Азкабан, буквально через два дня после допроса и суда. Второй мальчик, твоего возраста, его тоже травили за то, что он был сиротой, магглорожденным и, кроме того, попал на Слизерин. Он пытался отомстить обидчикам и призвать могущественного духа хаоса. К счастью, у него не хватило сил, и он погиб от истощения. Эти слова могли показаться абсурдными, словно директор находил счастье в том, что погиб ребенок, погиб от истощения. Однако, Гарри его понимал, и, чего уж там, он сам без малейших раздумий убил бы человека, который проводит ритуал призыва в этот мир одного из духов хаоса высшего круга. Причин было две: чудовищная, неизмеримая жестокость и жажда убийства этих тварей и резко сниженная концентрация магической энергии в потустороннем мире, первоначально созданном как тюрьма для духов хаоса. В мире живых эти твари обретали колоссальную силу и практически безграничный резерв за счет быстрого восстановления энергии. — Да, нам всем тогда крупно повезло, — признал мальчик. — Вырвись дух на свободу — и от Хогвартса могли остаться разве что дымящиеся руины. А потяни он потом своих дружков — и, кто знает, справились бы мы с мировой катастрофой сейчас, когда магия хаоса фактически под запретом. — Знаешь, Гарри, меня это немало огорчало. То, как магглорожденные запрещали тот или иной вид магии лишь потому, что не могли им овладеть. Но, согласись, без магглорожденных мы бы давно вымерли. Поэтому я считаю нужным защищать магглорожденных и пытаться их убедить в том, что темная магия — это не зло. У меня не получилось. «Ага, говорит мне поборник света, который сам и протолкнул ряд законов об ограничении магии, — подумал мальчик. — Собирал армию, старый хитрец, армию, которая сможет помочь ему, преданная, а для этого ослаблял всех возможных противников. Но пришел Волдеморт — и что же?» Но вслух, разумеется, ничего не сказал. Как и директор никогда не сказал бы Гарри, что это по его вине все произошло. Причем не только гибель семьи Гарри, не только отправка Сириуса в Азкабан, не только подбрасывание Гарри на порог к ненавидящим его родственникам. Вообще все. Старик не был дураком и понимал — не запрети он темную магию, не ограничь он ее применение, и Волдеморту оказали бы достойное сопротивление те же авроры. В общем, у каждого из них было то, что очень не понравилось бы оппоненту, и каждый из них понимал, что пока что им нужно сотрудничать. Дамблдор готовил солдата против Волдеморта — и Гарри это понимал, мальчик прекрасно знал, что такое крестражи, ведь Дракула лично извлек один из шрама в виде молнии на лбу пятилетнего ребенка чуть больше семи лет назад. Гарри нужен был учитель по сильному и полезному направлению магии, ведь настоящих светлых магов и магов школы света осталось совсем немного, меньше только магов школы Теней и демонологов. — Я понял, директор. Значит, нужно будет попробовать вернуть темной магии легальность, я правильно вас понял? — Да, Гарри, но не сразу и очень постепенно. Пожалуй, тебе пора, прости, что задержал тебя. — Ничего страшного, директор. До встречи. — До свидания, Гарри. Лорд Поттер покинул кабинет директора и чуть ли не бегом помчался к расположению клуба — оставалось семь минут до начала объявленной им конференции, а нужно было еще запустить тех, кто пришел (оповещающие чары у стены зарегистрировали почти три десятка студентов), и ввести в курс дела. * — Итак, как вы поняли, устав клуба достаточно жесткий, — подвел итог своей речи Гарри. — Но я могу себе позволить такое. — Это еще почему? — выкрикнул какой-то незнакомый Гарри рейвенкловец то ли с третьего, то ли с четвертого курса. — Потому что все, что вы видите вокруг, оплачено из моего кармана, — спокойно ответил лорд Поттер. — Это я профинансировал клуб, я нашел мастеров, я создал проект, я наложил многие зачарования под контролем моего наставника, я достал оборудование и ингредиенты, я арендовал у школы целое крыло и, в конце концов, я предоставил членам клуба допуск к большинству секций библиотеки рода Поттер. Так что я могу себе позволить предъявить подобные требования к членам клуба. — Но почему нельзя брать книги, например, под расписку? — удивилась Гермиона, все еще дуясь на Гарри за то, что тот не рассказал ей о клубе. — Потому что многие книги опасны и непредсказуемы. Думаете, в Запретной Секции книги просто так стоят? Нет. Вы видели читальный зал, и он вам понравился. Там относительно безопасно в плане проклятий, наложенных на многие труды. Еще вопросы? — Насчет четвертого этажа, — поднял руку Флинт. — Почему ты не повел нас туда? — Четвертый этаж временно запечатан. Профессор Флитвик еще не наложил защитные чары на те лаборатории, поэтому там может быть опасно. Как вы уже знаете, те лаборатории для серьезных научных исследований, для тех, которые представляют реальную угрозу, поэтому я должен обеспечить максимальную безопасность. Моих чар и чар специалистов из «Гринготтса» оказалось недостаточно, вот я и обратился к профессору Флитвику. Еще вопросы? — Касательно международного сотрудничества. Расскажешь? — продолжил Маркус. — Я раздам всем буклеты, скажу честно, меня задолбало полтора часа трепать языком. Также я раздам буклеты о распорядке клуба, и тем, кто хочет вступить прямо сейчас — контракты о неразглашении. Видите ли, я могу предоставить вам знания, которые запрещены нашим министерством, но они могут быть полезны и, я убедился на своем опыте, могут не раз спасти вам или вашим близким жизнь даже сейчас, в наше мирное время. Поэтому я хочу, чтобы вы подписали договор о том, что не будете упоминать место и человека, который предоставил вам информацию — то есть клуб и меня. А сейчас насчет выбора администрации клуба. Нам нужны президент, его заместитель, секретарь, бухгалтер и человек пять-шесть на подхвате. Сразу говорю, все они будут получать стипендию в полтора раза выше, чем остальные. — Но если примерно посчитать на самую низкую стипендию в двадцать пять галлеонов, а здесь примерно тридцать человек, то выходит, что ты в месяц будешь тратить на нас семьсот пятьдесят галлеонов, — продолжил Флинт. — Это достаточно большие деньги. Его слова подтвердили кивки и ропот студентов из семей волшебников. — Я сейчас работаю над тем, чтобы получить финансирование от Международного Ковена Магов. Но даже если я не получу — за одну охоту я получаю чистыми от одной до пяти тысяч галлеонов, но сразу говорю, это крайне опасно, меня готовили с раннего детства, и я охотился от имени очень авторитетного клана, что обеспечивает приличные гонорары. Так что даже не пытайтесь. Еще вопросы? — Вы говорили о еженедельных собраниях, это получается, что мы сможем заниматься только раз в неделю? — пискнула первокурсница-рейвенкловка, которую Гарри сегодня увидел в компании Луны. — Нет, второй и третий этаж открыты в любое время дня и ночи для любого, у кого есть знак «Эспады». Другие не смогут сюда пройти, даже если вы проведете кого-то с собой — защита вышвырнет вас обоих, а затем нарушитель будет исключен из клуба. Что же, перейдем к выборам. Я полагаю, что логично будет предложить на пост президента свою кандидатуру. Прежде чем бухтеть — подумайте, на чьи плечи ляжет управление клубом, организация работы и поставка материалов, кто из вас сможет все это обеспечить. Итак, возражения есть? Мальчик обвел взглядом студентов. Те переглядывались, порой бормотали что-то, пожимали плечами, но вслух никто не высказался. — Вот и замечательно. Теперь — мой зам. Кто из вас хочет работать со мной в команде и время от времени принимать на себя часть моих обязанностей? Как я и думал, никто. Что ж, ладно. Тогда я сам назначу. Чарли Блэквуд. — Что? Да я… — Кто «за»? — перебил его Поттер. Поднялся сразу лес рук. Чарли тихо выругался и кивнул. Все равно он понимал, что не отвертится. Кто-то хихикнул, но тут же умолк. — Очень демократичные выборы, — с сарказмом прошептала Гермиона так, чтобы ее все услышали. — Прекрасно. А теперь — кто из вас любит бумажную работу, вернее, кого от нее не тошнит? Руки моментально опустились, повисла тишина. Разумеется, разгребать бумажки не желал никто. — Гермиона. Девочка прокляла свой излишне длинный язык, понимая, что не отвертится. Она вообще не хотела становиться каким-то там замом или секретарем и плевать ей на стипендию — брат все равно все положит в сейф и будет следить за ее карманными деньгами, чтобы девочка не стала транжирой. — Я не хочу, — взяла себя в руки Поттер. — Ладно, — слишком легко, подозрительно легко согласился вредный брат, заставив сестру насторожиться. Гермиона моментально пожалела о своем решении, ведь она на своем опыте знала, что брат может такое устроить, что она взвоет. Гарри далеко не всегда был подвержен танковому воздействию ее щенячьего взгляда, и, как выяснилось, ее секретное оружие не давало осечек только в случае хорошего расположения духа у любимого брата. — Ладно, брат, я согласна. — Чудненько! Теперь, ребята, кто будет нашим бухгалтером? Руку поднял Флинт: — Я не против, тем более, это еще одна практика в управлении финансами. Гарри кивнул. — Заметано. Теперь — кто хочет быть на подхвате? Ну, там, мелкие поручения, разнос сообщений, желательно, чтобы по одному с каждого факультета, — поднялось несколько рук, и Гарри начал называть добровольцев по именам. — Так, Луна, Парватти, Эшли, Падма… а ты кто? — Я — Колин Криви, лорд Поттер, и я ваш большой поклонник! — пропищал маленький мальчик с гриффиндорским львом на груди и сияющими восхищением глазами. — Можно фото с авгографом? — Нет, нельзя. Будешь хорошо трудиться — тогда я подумаю и, быть может, подпишу тебе какую-нибудь книгу о себе. Какая тебе больше нравится? Поттер краем уха слышал что-то о книгах про себя и Волдеморта, но никогда не придавал этому значения.  — «Взлет и падение Темных Сил». — Чудно, — Гарри сделал в уме пометку прочитать этот труд. — Теперь вернемся к вопросам. Да, Чарли? — Еще один вопрос. Гар, где ты достал такое крутое оборудование для дуэльного зала, который самый большой? — Блин, задолбал ты меня так сокращать! Достал в Германии, по своим каналам. Этот зал сделан по требованиям залов для международных соревнований и для подготовки к ним. Вам это должны были сказать во время Хэллоуина, ну да ладно, все равно уже треть старшекурсников в курсе. С весны Хогвартс снова участвует в международных соревнованиях по дуэлингу среди школьников. Поэтому я вместе с профессором Флитвиком создал место для тренировки сборной, которая будет представлять нашу школу. — А как они пройдут? Их же защита не пропустит! — Защиту накладывал я своей собственной кровью, и защита целиком и полностью под моим контролем. Пропустит, но лишь в том случае, если мой разум не будет помутнен зельями, магией подчинения или самой банальной усталостью. — Даже усталостью? — удивилась рейвенкловка-третьекурсница, та самая, которой Гарри зарастил рот накануне. Признаться, мальчик не ожидал ее увидеть, как и того, что она не будет трястись от страха и искренне раскается перед Луной. — Да. Чтобы не допустить подчинения и проникновения, защита настроена очень тонко и чувствительно. У вас будут индивидуальные пропуска. Если же на вас будут влиять зелья или магия разума — вы будете изолированы до оказания помощи. — А если, скажем, приворотное зелье? — полюбопытствовала хаффлпаффка на три года старше Гарри. — Тоже. Чем серьезнее защита, тем больше у нее ограничений. Серьезной защиты без десятков ограничений просто не бывает. Мощная — бывает, но такую мощную защиту не так уж и трудно вскрыть. Серьезная — никогда. А что, уже кого-то заприметила? Раздался хохот, хаффлпаффка покраснела и бросила взгляд на Флинта. По Хогвартсу бродили слухи, что Флинт встречался с охотником Гриффиндора Алисией Спиннет и даже был помолвлен с ней. Поттер точно знал, что эти слухи — ложь. Ну, да, встречались они пару месяцев и разбежались, теперь у Маркуса уже есть невеста, которая доучивается в Шармбатоне. — Ладно, пока что — расходитесь, осматривайтесь и можете позаниматься. Пока здесь есть ученики, не подписавшие контракт о неразглашении, любые запрещенные знания будут закрыты, но все остальные в вашем распоряжении. — А если я, скажем, не захочу подписать? — О, спасибо, что напомнил! — оживился Гарри, заставив нескольких студентов тихо выругаться и неприязненно посмотреть на болтуна. — Все, кто не подпишет должны будут пройти в мои покои. Я вам предлагаю выбор: или я как сертифицированный легилимент удалю вам эти воспоминания с вашего согласия, сбросив их в Омут Памяти, или подчищу прямо в разуме, или сделаю это насильно. Советую первый вариант, вам нужно будет вспомнить этот разговор, и я просто изыму это воспоминание, не трогая ничего остального. Суть ясна? В противном случае я огорчусь. Давайте не будем меня огорчать, договорились? Таким вот образом Гарри легко вычленил, кто не хотел остаться в «Эспаде» или пришел просто посмотреть. И, конечно же, даже несмотря на заверения Поттера, что он не будет трогать других воспоминаний — правдивое, будто Гарри нечего делать, кроме как копаться в головах студентов — никто не захотел испытать на себе прелести проникновения разум и, естественно, каждый считал свои воспоминания самыми важными. — А можно обойтись без этого? — с надеждой спросила Кэти Белл, гриффиндорская староста, «охотница», отличница и просто красавица. — Увы и ах. Да, я лажанул, сболтнул лишнего, и теперь не собираюсь допускать малейшего шанса огласки. — А я тоже подпишу контракт? — Гермиона недовольно взглянула на брата. — Да. — Но я же твоя сестра! — Знак активируется только после подписания контракта, — развел руками Гарри. — И вообще, чего тебе бояться? — Ты что, мне не доверяешь? — обиделась девочка. — Почему? Доверяю. Гермиона, просто… — Да ну тебя, — буркнула девочка и покинула конференц-зал. Поттер вздохнул и обвел руками оставшихся студентов — Луну, ее новых подруг и тех, кто пришел «просто посмотреть». — Но, постой, если ты лажанул — это твои проблемы, — разумно заключил парень Кэти, то ли Джейк, то ли Джон — Гарри не помнил. — Молодец, возьми печеньку. И как я буду их решать — я уже сказал. Если тебе что-то не нравится — это уже твои проблемы, Джонни. — Я Джейкоб! — Да неважно, — небрежно бросил Поттер, и парень тут же заткнул фонтан. — Суть в том, что если вы не хотите — я вас не спрашиваю, я ставлю вас перед фактом. Вступление в «Эспаду» и договор о неразглашении или стирание памяти — выбирайте. * Вечером Гермиона продемонстрировала Гарри список участников, стопку контрактов и очень недовольную мину. — Сволочь ты, Гарри, — буркнула девочка и попыталась уйти, но была отловлена за руку и насильно усажена на стул по соседству. Поттер, только что закончивший подчищать память тем, кто не стал вступать в клуб, обрадованно потер руки: — Двадцать девять человек! Очень, очень неплохо. Не ожидал такого с первого дня. Скажи им, пусть заходят. Гермиона подошла к двери и крикнула: — Заходите! В конференц-зал тут же хлынул поток ребят. Гарри в это время уже достал коробку со всякой всячиной. Гермиона подошла первой и поняла, что это — сваленные в кучу разные мелкие украшения — брошки, перстни, цепочки, сережки, значки. И все они изображали одно и то же — меч, пронзающий солнце. — Бери, что тебе нравится. Гермиона выбрала себе цепочку с символом «Эспады», и как только ее пальцы коснулись металла, украшение нагрелось, подтверждая закрепление связи. — Хорошо. Следующий! Полчаса спустя Гарри распустил членов клуба по своим делам и сам покинул расположение «Эспады». Нужно было вернуться в свои покои и подготовить домашнее задание, учебу ведь никто не отменял. И готовиться нужно безупречно, ведь с этого дня он будет подавать пример для своих подопечных. Однако, подготовка к завтрашнему дню накрылась медным тазом. *Учебное крыло Хогвартса, неподалеку от кабинета чар* Глухие, надрывные рыдания эхом отражались от стен пустого коридора. В нише напротив кабинета чар тихо плакала от боли, страха и обиды маленькая девочка лет десяти-одиннадцати. Девочка не понимала, что она такого сделала, за что с ней так поступили, в чем она провинилась. Ей не повезло попасть на факультет Гриффиндор, там не любили аристократов и скандинавов, а Фрейя фон Ашеберг была аристократкой из древнего скандинавского рода. Эдакое комбо на ножках, превратившееся в отличную мишень для издевательств одним фактом своего существования. Первые дни девочка отчаянно пыталась наладить контакт хоть с кем-нибудь, но ее или игнорировали, или издевались над ней, особенно девочки постарше. Выросшая в уютном дворце, Фрейя просто не знала, как дать отпор, как правильно реагировать на насмешки, она не понимала, что она им сделала плохого. Первые пару недель ее донимали только словами, но потом начался сущий ад. Сначала соседки по комнате, науськанные старшекурсницами, порезали ее любимую мантию ножницами и облили какой-то настойкой, от чего ткань съежилась и больше не подлежала восстановлению, затем ее тетради залили чернилами, из-за чего она не смогла сдать профессору Слагхорну сочинение по алхимии и попала на отработку. Потом кто-то перекрасил ее волосы в ядовито-розовый цвет на весь день, и над ней смеялась вся школа. Старосты не вмешивались. Одного куда больше волновало собственное эго, вторая постоянно пропадала то на свиданиях, то на тренировках. Другие старшекурсники или игнорировали ее, или просто посылали, угрожая наслать проклятие. Ей угрожали, ее запугали до такой степени, что Фрейя попросту боялась обратиться к преподавателям, а те считали, что раз она не жаловалась, дело не заходило дальше невинных шуток. Но сегодня одна из старшекурсниц брызнула ей в лицо какой-то жидкостью, которая начала жечь хуже кипятка, от которой все ее лицо распухло и начало болеть так, словно с нее потихоньку сдирали кожу. В зеркале девочка с ужасом увидела, что все ее лицо безобразно распухло и покрылось гнойными язвами, она пыталась стереть жидкость, но добилась лишь того, что она лишь сильнее впиталась в кожу лица и что пострадали ее руки. Вот девочка и боялась выйти на свет божий, забившись в нишу и рыдая от боли, проклиная своих родителей за то, что отправили ее в эту школу. Ведь будь она в Дурмстранге, ее брат мигом бы наказал обидчиков… На лицо упала тень. Чье-то мурлыканье раздалось совсем близко. Девочка отняла руки от лица и левым глазом — правый видел, словно сквозь желтоватое мутное стекло — рассмотрела того самого огромного и пушистого кота, которого видела на перроне. — Котик, помоги мне… — прохныкала девочка. Большой кот подошел к ней и легонько ткнул носом в ладони, заставляя полностью отнять руки от лица. Всхлипывая от боли и обиды, Фрейя медленно открыла свое лицо коту, думая о том, что сейчас и он ее оставит, побрезгует такой уродиной… Но нет, щеки вдруг коснулось что-то теплое, влажное и шершавое. Фрейя чуть вздрогнула, но больнее не стало, даже наоборот — боль уменьшилась. Девочка немного расслабилась и позволила большому коту вылизать ее лицо, от чего боль заметно спала, но пульсирующее жжение в лице и ладонях никуда не уходило. — Спасибо тебе, котик, — прошептала Фрейя и впервые за последние недели улыбнулась. Внезапно в коридоре раздался быстрый топот. Девочка ахнула и дернулась, пытаясь то ли спрятаться, то ли сбежать, но было поздно. Топот приблизился, и отсветы факелов заслонил еще один силуэт. Фрейя пискнула и тут же закрыла лицо ладонями, не выдержала и разрыдалась. Ей было так стыдно, что ее кто-то увидел… Большой кот что-то рыкнул пришедшему и отошел в сторону. — Уходи… — прохныкала девочка. — Оставь меня… — Покажи мне, что у тебя с лицом, — голос дрожал от гнева, но собеседник старался говорить как можно мягче. — Не бойся, я хочу помочь тебе. — Ты будешь смеяться надо мной… за что вы все со мной так… что я вам сделала? — Меня позвал мой фамильяр, он сказал, что тебе плохо. — Котик? — удивилась Фрейя и взглянула на огромного фамильяра. — Это ты его позвал? Гарри смерил своего фамильяра взглядом. Ну ничего себе котик! Да этот котик способен ударом лапы сломать хребет быку! «Вот она — суровая скандинавская женщина», — мельком подумал мальчик. Граф кивнул, и девочка окончательно убедилась в том, что ее пушистый друг более чем разумен. А потом ее запястья осторожно обхватили чьи-то теплые сильные пальцы и медленно отвели руки от лица. Фрейя не особенно сопротивлялась и зажмурилась, услышав сдавленное ругательство. — Вставай, — голос стал серьезен. — Вставай и быстро за мной! * Когда с Гарри внезапно связался его фамильяр, мальчик сразу понял: произошло нечто из ряда вон, поэтому примчался, не медля ни секунды. Граф не был пустым паникером и вообще даже не знал такого понятия, как паника. Поттер прибежал к фамильяру и увидел рыдающую девочку. В ноздри ударил знакомый резкий запах, забыть который мальчик не мог при всем желании. Пара минут ушли на уговоры девочки показать лицо, и когда он увидел то, что с ней случилось… Если бы Поттер в этот момент встретил того, кто это сделал с девочкой, то не поручился бы за то, что от обидчика осталось бы хоть что-то для того, чтобы похоронить, и то останки пришлось бы соскребать со стен, пола и потолка по всему коридору. Кожа распухла и приобрела багрово-синюшный оттенок, на щеках, скулах, лбу, спинке носа и подбородке появились большие глубокие гноящиеся язвы чуть ли не до костей, но самым страшным было то, что веки правого глаза оказались почти расплавлены и превратились в два гноящихся струпа, а сам глаз сильно воспалился. Судя по состоянию, Фрейя просидела здесь минимум час. — Вставай, — тут же велел Гарри, мысленно благодаря Графа за то, что сразу вылизал лицо девочки — слюна его фамильяра обладала достаточно сильным целебным и обезболивающим действием и смогла приостановить процесс. — Вставай и быстро за мной! Девочка всхлипнула и замотала головой — стыдилась показаться кому-то. Поттер выругался, громко, грязно и витиевато — в лучших традициях охотника, которому в колено воткнулось жало мантикоры — схватил девочку за руку и потащил за собой, игнорируя сопротивление и мольбы. — Тебя надо вылечить, и как можно быстрее, — прикрикнул Поттер, и Фрейя испуганно замолчала, втягивая голову в плечи. Мальчик сконцентрировался и бросил Зов: «Вильгельм». «Чего тебе, пацан?» «Свяжись со Слагхорном, скажи, что я приведу к нему девочку, которой лицо облили концентрированным соком бубонтюбера». «Еб*ть-колотить — вот этой кислотно-гноящей хренью? Уже бегу за ним». «Спасибо». «Ну, бл*ть, и ученички пошли…» — донесся до Гарри отголосок наиболее сильной мысли Вильгельма, после чего канал связи прервался. Поттер тут же создал новый канал: «Мам, ты не сильно занята?» «Гарри, что-то случилось? — немедленно встревожилась Сара. — Я не занята». «Возьми аптечку и отправляйся в Хогвартс, в кабинет Горация Слагхорна. Тут девочке лицо залили соком бубонтюбера, она где-то с час так просидела, причем правый глаз сильно пострадал». «Господи! Кто же ее так? Ты сам не пострадал?» «Нет, со мной все хорошо». «Скоро буду!» Через пару минут их встретил на пороге немало встревоженный Слагхорн и тут же отвел девочку вглубь своих покоев. Гарри ринулся вслед за ними, Граф прошел в небольшую гостиную и остался сидеть там, подключившись к глазам своего хозяина — черный ягуар также беспокоился за девочку. — Боже правый, кто же так с ней? — охал старый мастер. — Слишком долго, час с лишним времени прошло. Пойди ты сразу ко мне или к мадам Помфри — и ограничились бы промыванием и повязками на пару дней, а сейчас… Речь алхимика сопровождалась быстрыми и ловкими манипуляциями. Вильгельм только успевал подавать ему нужные тюбики и открытые пачки марлевых салфеток — здесь Гарри заметил, что аптечка у Слагхора состоит наполовину из маггловких препаратов и бинтов. Сначала Гораций поднес к носу девочки ватку, смоченную каплей жидкости из маленького пузырька, после чего отвернулся и что-то пробормотал. Капелька испарилась небольшим облачком, которое втянулось в ноздри девочки и отправило ее в глубокий сон. Далее декан Слизерина быстро и умело промыл язвы обычной перекисью водорода, смывая гной, затем протер лицо чистым, как слеза, зельем с приятным, чуть сладковатым запахом, и язвы перестали гноиться. — Узнаю, кто это сделал — на части разорву, — чуть ли не прорычал Вильгельм. — Малолетние скоты, в Цитадели за такое… — Детские шутки порой излишне жестоки, а порой могут и покалечить, — Слагхорн неодобрительно посмотрел на вампира. — Прошу вас, мой старый друг, подайте мне серый тюбик и набор инструментов. Я, конечно, не хирург, но кое-что умею. — Нет необходимости, — раздался у дверей серьезный спокойный голос. Гарри обернулся и улыбнулся Саре, но его кровная мать лишь слегка кивнула сыну и быстрым шагом подошла к девочке с большим саквояжем в руках. Взмах рукой — и столик с диваном отплыли в сторону, еще пара взмахов — саквояж раскрылся, и из него показались операционный стол, набор инструментов и большая аптечка. — Она уже под наркозом? — Да, моя личная модификация фторотана, магглы так хороши в искусстве анестезии, что магия уже пасует… — Хватит разглагольствовать! — прикрикнула Сара, от чего даже Вильгельм вжал голову в плечи, и быстро накинула халат прямо поверх одежды. — Чем вы ее обработали? — Сначала перекисью, затем — бальзамом Жабера, ну и все… — Хорошо, а теперь отойдите и не приближайтесь ближе пяти шагов, я все здесь простерилизую. Вильгельм оградил Сару барьерами, создав замкнутое пространство с воздушным фильтром, не пропускающим ничего крупнее молекулы углекислого газа. — Узнаю, кто это с ней сделал — и эта тварь еще тридцать лет не сможет сдохнуть, — глаза женщины полыхнули багровым. — Так она — как и вы? — удивился Гораций. — Что как мы? — удивился Гарри. Неужели алхимик догадался? — Не парься, пацан, нас почти все раскусили, тем более, мы и не особенно прятались, — махнул рукой Вильгельм. — Куда важнее сейчас узнать, что там произошло. Несколько минут мужчины и мальчик стояли молча. — Я и не знал, что мама умеет оперировать, — тихо произнес Гарри. — Она практикует почти девяносто лет, и еще в прошлой жизни была врачом, — тихо пояснил Вильгельм. — Сара умеет практически все, что имеет отношение к медицине. Это нас проще лечить управлением кровью, а людей проще вот так. — Боже, как тяжело смотреть, — по щеке Горация скатилась слеза, а его взгляд был прикован к небольшому тазику, куда Сара сбрасывала кусочки омертвевшей плоти. — Она же ей все мясо с лица срежет… — Правая скула и спинка носа были разъедены до костей, — нахмурился мальчик. — Может, заткнетесь уже? — донеслось из-за барьеров, и Вильгельм быстренько добавил шумоизоляцию. — Это значит, что и часть костей придется убрать, — вздохнул Слагхорн. — Это меня и тревожит, как девочке дальше жить с таким-то лицом… — Сок этого гнойного растения — это все-таки не когти нунду и не жало мантикоры, — пожал плечами Вильгельм. — Уверен, Сара вылечит девочку так, что даже следов не останется. В это время дверь с грохотом распахнулась, и Вильгельм понял, как сильно повезло визитеру — за такой шум Сара могла устроить внеочередной инсульт на пару деньков. К Слагхорну ворвалась бледная, растрепанная Габриэль Гринграсс, и тут же воскликнула: — Где она? Что с ней? Вслед за деканом Гриффиндора в гостиную прошмыгнула Гермиона, бледная и дрожащая, а ее виноватый взгляд скользил от брата к полу и обратно. — Брат… Мальчик шагнул вперед. Декан Гриффиндора не успела ничего понять, просто его рука мелькнула в воздухе, а Гермиона вскрикнула от боли и упала на колени, схватившись за щеку, поднимая на лорда Поттера полный слез и страха взгляд. — Я же велел тебе присматривать за ней, — тихо произнес Гарри, бросая на сестру такой взгляд, что та пожалела, что не умеет проваливаться под пол. — Гарри, прости, я забыла… — Подойди и посмотри. Благодаря твоей забывчивости ее полтора месяца травили, а сейчас на ней нет лица и нет правого глаза. Давай, подойди. Вильгельм, покажи ей. Я кому сказал! Встань и шевели булками! Гермиона подлетела на ноги и вжала голову в плечи, быстро делая шаг. Один взгляд — и крик застрял у нее в горле, а она сама смертельно побледнела, прижала ладони ко рту и отступила назад. — Боже, да что с ней сделали? — Габриэль не просто побледнела — ее лицо приобрело пепельно-серый оттенок. — В лицо вашей подопечной выплеснули концентрированный сок бубонтюбера, — со вздохом произнес Слагхорн. — Это еще не зрелый гной, но такой сок намного опаснее. А девочка еще и отсиживалась где-то, стыдилась показаться, вот и результат. Глаз все еще может уцелеть. — О, нет… — женщина прижала ладони ко рту. — Я… боже… — Гермиона, — Гарри подошел к тут же сжавшейся сестре. Девочка испуганно сжалась — брат еще никогда не поднимал на нее руку, это оказалось слишком больно и унизительно, но больно не от удара — от того, что она его разочаровала. — Я считаю нецелесообразным оставлять тебя на факультете, где в порядке вещей травля и выплескивание в лицо всякой едкой дряни. Завтра я загляну к директору и буду вынужден настоять на перераспределении. Что касается вас, профессор Гринграсс — куда вы вообще смотрели? Что, за полтора месяца она ни разу не заплакала, не подошла к вам, не попросила о помощи? Ладно, ее могли запугать, но она разве не выглядела удрученной и напуганной? Декан Гриффиндора побледнела и сжала палочку сквозь карман мантии. Чтобы ее отчитывал мальчишка, причем отчитывал, словно какую-то школьницу? — Полегче на поворотах, миледи, — в устах Вильгельма последнее слово прозвучало, как оскорбление. — Не рекомендую поднимать на пацана палочку, если не хотите, чтобы он вас пожрал. Или чтобы я раздавил вас, как таракана. Или чтобы вот эта прекрасная леди прокляла вас так, что вы до конца жизни будете гнить заживо. Габриэль испытала прилив самого настоящего ужаса, от которого задрожали колени, а сердце ушло в пятки. Вильгельм не угрожал. Он предупреждал. — Прости меня, Гарри, — Гермиона осторожно подошла к брату. — Я очень виновата, я забыла, столько всего навалилось, я… — Ты допустила очень грубую ошибку, и только потому, что ты — моя сестра, я не высеку тебя плетью. Если бы ее просто травили — я бы тебя простил, но ее чуть не изувечили. Не найди ее Граф — что было бы? Отравление и смерть? Уродство до конца жизни? Ты видела последствия ошибки, запомни это раз и навсегда. Другого такого урока не будет. С этого дня ты присматриваешь за ней. Пока Фрейя не поправится — не отходишь от нее ни на шаг, а когда поправится — расскажи ей все. Ползай на коленях, пресмыкайся, лижи ей зад, но сделай так, чтобы она тебя простила — это твое наказание. — Я бы предпочел сотню плетей, — ввернул Вильгельм, перехватил взгляд Гарри и хмыкнул, но промолчал. — Я… я поняла… — девочка вжала голову в плечи, а по ее щеке прокатилась слеза. — Прости меня, брат… я… я… я сделаю все, как ты сказал… я не подведу… только пожалуйста, не сердись на меня… прости, я сделала тебе больно… я разочаровала тебя… такого больше не повторится, обещаю! В словах девочки было столько боли, раскаяния, любви и искренности, что Гарри едва сдержался, чтобы не прижать ее к себе, не успокоить и не наделать кучу других вещей, идущих в разрез с понятием педагогики. С помощью Вильгельма, повлиявшего на его эмоции извне, мальчик без усилий подавил этот порыв, хотя знал, что справился бы и сам. — А теперь хорошенько подумай, что ты ей скажешь. Тем временем Слагхорн с величайшим любопытством наблюдал за тем, что делала Сара. Мужчина признался себе, что даже ему пришлось приложить всю свою выдержку, чтобы смотреть на то, как одиннадцатилетнюю девочку практически лишили лица и части скальпа, оставив лишь участок кожи на подбородке, несколько клочков мышц на костях и левый глаз. Результат выглядел просто чудовищно, но еще хуже был сам процесс. Тем не менее, алхимик полностью поддерживал Сару. Женщина удалила все поврежденные ткани, которые требовалось бы лечить не одну неделю, но зачем она убрала глаз? И, самое главное, почему нет никаких признаков кровотечения? Впрочем, Гораций полагал, что эта женщина способна на такое, что ему и не снилось, чему и стал свидетелем. Убрав поврежденные ткани, Сара аккуратно положила ладони на голову Фрейи и сосредоточилась. А потом началось такое, по сравнению с чем срезание по кусочкам всего лица выглядело как-то совсем бледно и абсолютно обыденно. Плоть вырастала заново, причем очень быстро. Буквально за пару минут восстановились все мышцы и кожа, затем еще несколько минут восстанавливался глаз, а после этого женщина просто убрала ладони и тяжело вздохнула. Но девочка по окончании операции выглядела так, словно несколько дней голодала. «Не удивительно, надо же откуда-то брать материалы и энергию для восстановления», — Гораций приготовился слушать, что же скажет эта целительница. Вильгельм поторопился снять барьеры, понимая, что секунда промедления может стоить ему потенции на пару месяцев — женщина Бальтазара очень легко могла устроить такое, один раз мужчина уже обжегся — с него хватило. — Девочка сильно истощена физически и магически, пусть сначала поспит несколько суток, потом — хорошенько поест. Гарри, дашь ей это зелье, предварительно добавишь свою кровь, пары капель хватит. Добавишь сразу перед тем, как она выпьет, понял? Сразу нельзя сильно кормить, лучше половинные порции каждые час-полтора — тогда восстановление пойдет так, как надо. — Понял, не дурак, — пробормотал мальчик. — Слышала, Гермиона? Будешь сидеть рядом с ней, как только очнется — зовешь меня. Мальчик резко развернулся, высвобождая ладонь из пальцев сестры, и быстрым шагом направился к двери. — Постой, куда ты? — девочка почувствовала неладное — уж больно недобро блеснули глаза ее брата. — В гости к своим друзьям с Гриффиндора, — обернулся через плечо Гарри и не сдержал широкой, хищной улыбки. Хлопнула дверь, заглушив быстрые шаги по коридору. — Вот дерьмо, — выдохнула леди Гринграсс и ринулась было следом, но ей путь преградила прозрачная эластичная стена, мягко оттолкнув назад. — Если ты сейчас встанешь у него на пути — он тебя убьет, — медленно произнес Вильгельм. — А если не убьет он — убью я. Ты поняла? Габриэль судорожно кивнула. Она просто до дрожи боялась этих вампиров, наводнивших замок. Страх за жизни детей быстро исчез — уже через две недели стало понятно, что вампирам не нужно убивать и что они привели своих трэллов, которых держат в своем особняке в Хогсмиде. Но остался страх за свою жизнь. Будь Габриэль Гринграсс боевиком — она бы так не боялась. Боевая трансфигурация очень серьезная штука и вполне позволяла как следует отделать любого из преподавателей фехтования или ассистентов Вильгельма. Но остальные четверо… — Вильгельм, успокойся, — прикрикнула Сара. — Она хочет помешать твоему сыну, женщина, — повернул голову вампир. — Я просто делаю так, чтобы пацан мог сделать свое дело, научить наконец этих драных сопляков хоть крохам дисциплины и уважения и поступить так, как должен поступить мужчина и Лорд! Но если пацан устроит погром — я перестану его уважать. — Почему? — пискнула оробевшая Гермиона — это рядом с Гарри она никого не боялась, но наедине со Старшими нервничала не на шутку. — Потому что погром — это средство эксцентричного придурка с силой, бьющей из одного места. Лорд и лидер должен быть справедлив и не должен поддаваться импульсам, что бы ни произошло, он должен найти виновных и не должен позволить эмоциям взять верх. *Четыре дня спустя* Гермиона зевнула и взмахом руки зажгла свечи. Она уже четвертый день не посещала занятия, а преподавателям будет плевать на то, чем она занималась в это время. Тем не менее, она решила, что получать от преподавателей лучше, чем злить брата. Ее брат оправдал надежды Вильгельма. Он пришел в гостиную Гриффиндора и, не сказав ни слова, сотворил поисковое заклятие высшего уровня. Мальчик угробил половину резерва, но нашел тех, на кого были направлены боль и обида Фрейи фон Ашеберг, но не стал ничего с ними делать. Лорд Поттер сказал всего несколько фраз, он не угрожал, не предупреждал о возмездии, не разбрасывался вызовами на дуэль, как делал на первом курсе, он вообще не упоминал о какой-либо расправе. Он даже не оскорбил их. Он был очень спокоен и, по словам Парватти, выглядел уставшим, но говорил так, что все они почувствовали себя мерзко, словно окунулись в чан с дерьмом — это уже слова Вуда. *Флешбек, четыре дня назад, гостиная Гриффиндора* — …она так верещала, так вертелась… — хихикала черноволосая девчонка с четвертого курса. — Вы бы видели, как она визжала, когда я ей брызнула в лицо этой дрянью! — Энни, ты что наделала! — ахнула ее подружка. — Это же может изуродовать ее на всю жизнь! — И поделом! Нечего было идти на Гриффиндор, нечего было вылезать со своего полуострова, так бы там и жила спокойно эта скандинавская сучка! Или это не ты порезала почти всю ее одежду кроме той уродливой мантии, которую перекрасил Симонс? — Но нельзя же заходить так далеко! Ты подумала о последствиях? — Вряд ли, иначе знала бы, что род фон Ашеберг — древний и сильный шведский род, — услышали они голос мальчика неподалеку. — Ну и валила бы в свою Швецию отсюда, — отмахнулась черноволосая и удивленно воззрилась на побледневшую подругу, уставившуюся куда-то ей за спину. — Лили, ты чего? И только сейчас гриффиндорка обратила внимание на гробовую тишину в гостиной. — О-обернись… — запнулась Лили. Энни обернулась и фыркнула: — Что ты здесь забыл, слизеринец? Опять пришел защищать какую-то убогую, да? Лорд Поттер, против ожиданий, был совершенно спокоен, он выглядел каким-то удрученным, усталым. Слизеринец просто обвел взглядом всех, кто собрался с общей гостиной, и от этого взгляда опустили глаза в пол все до единого. Даже дети почувствовали странную ауру, исходящую от мальчика и не имеющую ничего общего с магической аурой, являющейся частью каждого существа. А дальше Гарри сделал то, чего не ожидал никто. Он достал из кармана пробирку с голубоватой субстанцией, напоминающей слегка светящуюся струйку дыма, вторая рука достала палочку, а губы начали шептать длинное заклятие, затянувшееся на добрых полторы минуты, формируя в воздухе белый матовый шар с текущей по его поверхности белесой дымкой, после чего влил в шар содержимое пробирки. Поток энергии наполнил гостиную и сформировался в шесть белых нитей, две из которых ударили в грудь Энни и Лили, еще одна уперлась в какого-то мальчика в углу, а три — рассеялись в стенах. Потом мальчик схватил шар рукой и сильно дернул. Трое гриффиндорцев подлетели к нему, словно к ним привязали канаты и резко дернули, еще трое скатились по лестнице, и Гарри почти не удивился, узнав Шестого и Финнигана в двоих из них. — Гриффиндор, факультет самых храбрых и благородных учеников Хогвартса, — негромко заговорил слизеринец. — Наверное, это очень трудно — кричать о храбрости и благородстве на каждом углу, через каждые три слова в любом разговоре. Так трудно, что на дела не остается ни храбрости, ни благородства. Всей чести гриффиндорцев хватает лишь на то, чтобы травить тех, кто отличается от них, тех, кто не может дать достойный отпор. Вы издевались над беззащитной девочкой, а все остальные — просто смотрели, словно на представление. И что, вам так понравилось? Тебе, Энни, понравилось смотреть на то, как кричит от боли и страха беззащитная девочка? Фрейя едва не погибла от шока и отравления. Тебе, пацан, понравилось портить ее вещи? Не отвечай, сосунок, вижу, что понравилось. Я охочусь и убиваю с восьми лет, и я повидал столько дерьма, что думал, будто меня ничем не удивишь. Как я ошибался. Храбрые и благородные… м-да, — мальчик покачал головой. — Жаль, Годрик не видит, во что превратился его факультет. А может, оно и к лучшему, к чему его огорчать. Похоже, что после ухода близнецов Вайлд этот факультет покинули последние настоящие люди. *Конец флешбека* Буквально сразу же после того, как Гарри закончил с разговорами, в гостиную влетела декан. Что там творилось… Гермиона была искренне рада, что не попалась леди Гринграсс под горячую руку. Головы летели только в путь. Старосты лишились значков, а Кэти Белл — еще и места в квиддичной команде. С каждого, кто издевался над Фрейей, слетело по полсотни баллов и были сделаны соответствующие записи в личных делах. Пятерым были объявлены отработки до конца семестра, что с учетом необходимости в серьезной подготовке к занятиям являлось практически приговором к лишению свободного времени и вероятности вылететь из Хогвартса за неуспеваемость. Встал вопрос об исключении той девчонки-четверокурсницы, которая плеснула в лицо Фрейи сок бубонтюбера. С учетом того, что ее уже не приняли бы ни в одно учебное заведение волшебного мира с таким-то инцидентом, подобное фактически являлось приговором к частичному разрушению ядра и стиранию памяти. Единственное, чего Гермиона сильно боялась, так это того, что все ополчатся против Фрейи, сделают девочку виновницей в своих бедах. Но, похоже, что настроения на факультете совсем другие. Новый староста, Альфред Боутон, до этого неприметный шестикурсник и один из десятки лучших студентов Хогвартса, решил действовать и взялся за факультет всерьез. Ему помогала Алисия Спиннет, разделяя эту нелегкую ношу превращения толпы раздолбаев в более-менее адекватную группу ребят. Внезапно маленькая ладошка в ее пальцах пошевелилась. Гермиона охнула и тут же сжала амулет вызова брата свободной рукой, вглядываясь в лицо девочки. — Пить…– прошептала Фрейя. — Сейчас, — Поттер тут же приподняла ее плечи и приложила к губам стакан, а ее сердце сжалось от жалости — девочка так исхудала, что под пальцами сквозь сорочку чувствовались все кости. — Где я? — Ты у меня в комнате, не бойся, — в горле встал ком. — Я… Гермиона не могла этого сказать. — Тебе нужно выпить лекарство, Гарри скоро принесет. Сразу же после этих слов дверь в комнату открылась, и к Гермионе вошел ее брат, неся в руке откупоренный пузырек с пятнышком крови на горлышке. — Выпей, — мальчик передал пузырек сестре, и та напоила Фрейю зельем, заставив ее закашляться и без сил упасть на подушки. — Это зелье вылечит твою поврежденную ауру, но ты истощена не только магически. Много кушать сразу нельзя, Гермиона, проследи. — Хорошо. — А что со мной было? Я помню, как мне что-то плеснули в лицо, было очень-очень больно, потом пришел добрый котик… а потом я помню тебя. Ты отвел меня куда-то — и больше ничего. Проснулась я здесь. И… Желудок девочки издал урчание, сделавшее честь стае кашалотов. Фрейя густо покраснела. — Ты получила серьезные ожоги лица, и чтобы тебя вылечить, пришлось прибегнуть к сложной магии, потому ты истощилась. Если хочешь, я приведу Графа — это он нашел тебя. Граф — мой фамильяр, можешь с ним поиграть — Ура! Спасибо, ты такой хороший! — девочка, которая только что не могла пошевелиться, вскочила на кровати и крепко обняла слизеринца. Гарри нерешительно замер, после чего осторожно обнял Фрейю в ответ. Когда Гарри получил свободу, он сумел вызвать фамильяра в комнату сестры и отступил в тень, давая Гермионе сказать то, на что она только что решилась. — Фрейя… прости меня, это моя вина, что с тобой так поступили… я должна была вмешаться, более того, брат меня попросил… я… я… — Спасибо, что помогли мне, — улыбнулась девочка. — Спасибо, что ухаживали за мной. Я не виню тебя, Гермиона. Ты была загружена, и… не могла помочь. Но если ты хочешь, чтобы я тебя простила, я стану принцессой, а ты — служанкой, причем на всю неделю! И я хочу кушать! Гермиона тяжко вздохнула, но мужественно приняла свою участь, понимая, что очень легко отделалась. Фрейя не закатила истерику и не обиделась до конца жизни, она оказалась слишком доброй девочкой. «Теперь понятно, почему она не смогла дать отпор, — Гарри сканировал ее ауру и точно знал, что того же Шестого Фрейя могла в два счета изувечить. — Скандинавская магия крайне опасна, и девочка ею владеет. А это еще значит, что у нее отменная выдержка и хороший ум… или она просто трусиха, не способная применить навыки на практике, в чем я, признаться, сильно сомневаюсь. Ну, ничего, поживем — увидим».