Ты теперь не так уж будешь биться, сердце, тронутое холодком.
С. Есенин
***
Утро. Ярко — алый диск солнца медленно поднимается из — за линии горизонта, откидывая на поверхность земли свои первые лучи. Ветер, покачивающий бутоны, еще не раскрывшихся растений, медленно, в ритм солнцу, блуждал по земле. Легкие облака, стянувшие голубое небо, изредка затрагивали светило. Приятный аромат свежести обволакивал легкие, а шум, разбивающихся о берег волн, успокаивал, унося разум в забвение. Маленькие птички, греющиеся теплом солнца, весело гоготали, в то время, как на острове быстро мельтешили его жители. Амазонки, облаченные в парадные платья и латы, в спешке проходили вдоль улиц. В самом замке творилась полная суматоха, слуги расхаживали по длинным коридорам, все куда — то неслись, что — то несли, то и дело недовольно бурча себе под нос. Они готовили огромные залы к скорому пиршеству. Ведь сегодня очень важный день. День, когда основательница поселения райского острова передаст борозды правления в новые руки и венчает на престол новую королеву — свою последовательницу, свою старшую дочь. День триумфа для многих и сожаления для некоторых, не желающих видеть на троне кого — то иного, помимо Ипполиты. В одной из комнат, молодая девушка сидела напротив большого зеркало с золотой окантовкой. Слуги кружили рядом, то и дело нависая над ней и вплетая золотистые локоны в немыслимую прическу. Голубые глаза Ларицеи были устремлены строго вперед, прямо на отражающую гладь поверхности. Но ее мысли были далеки от того, что творилось здесь, в пределах этой комнаты, ее мысли, в кружащем водовороте, уносили ее в далекое прошлое, когда всё еще было таким иным, мир казался таким красивым, а всё населяющие его — добрым. Но такое странное чувство тревоги поселилось в ее душе, будто предчувствуя что — то, всю грудную клетку охватило непонятное, томящее чувство, не дающее покоя с вечера. Возможно, это было связано с тем, что она так и не смогла нормально поговорить со своей сестрой и рассказать ей то, что давно терзало совесть Ларицеи. А может, это было связано с тем, что через несколько часов ей предстоит предстать перед всей Темискирой и возложить на себя ответственность за весь народ, взвалить на свои плечи бремя правления, но ведь её готовили к этому с раннего детства, учили как бороться с этими ненужными эмоциями, как проглатывать через себя лживые чувства, мешающие здраво мыслить и отправляющие разум. Нет. Она точно не могла испытывать волнение по этому поводу, но было что — то другое, то, что сжимало всю грудь, не давая вздохнуть полностью. А с этим чувством, пришли и тяжелые воспоминания, усугубляя ситуацию еще больше. Когда — то давно, когда Ларицея была еще совсем юна, она впервые столкнулась с тем, что в простонародье называют «предательством». Да, когда — то давно она столкнулась с тем, что принесло ей огромную боль и утрату. Она была влюблена в юношу — обычного война Ванахеймской армии, которого лицезрела на приеме у королевской читы, организованной по случаю дня рождения короля, куда они с матерью, как представители иного мира, были приглашены. Увидела и влюбилась настолько сильно, что не поняла, как в одно мгновение потеряла здоровый разум, её не волновала даже значительная разница в социальном статусе, ни говоря уже о другом. Но этот молодой человек так и не прослыл к девушке истинными чувствами, к ней он не имел ничего более, чем свои, в коей — то мере корыстные цели. И только через время Ларицея осознала то, что для него она была не больше, чем билет за место в зале с лучшим видом на красивую жизнь. Возможно фортуна и была бы на его стороне, если бы их не заприметила стража, которая без отлагательств доложила о случившемся королеве. Юношу, за осквернение чести принцессы, казнили, Ларицею посадили под строгий арест, а этот инцидент вычеркнули из истории, будто бы его и не было. Эту тайну навечно поглотили стены дворца, а те, кто были ее свидетелями, стараются благополучно не вспоминать об этом. С тех пор утекло много воды, но то, что произошло в прошлом, оставило видимый отпечаток на жизни девушки, а чувство горького одиночество постепенно завладевало ею до тех пор, пока она сама не стала частью этого. Но время шло и из мечтательной принцессы выросла настоящая правительница с чёрствым сердцем, напрочь лишенным чувствовать. Она смогла воспитать в себе жёсткий стержень и развить умение вовремя проглатывать все свои чувства, научилась контролировать, сдерживать эмоции и воспитала в себе настоящую королеву, иногда кажущуюся слишком бесчувственной, но не лишенной без этого чувств, некоторым она напоминала избалованную принцессу, которая переманила деспотический характер своего отца, но никто не задумывался, что причины подобного поведения заложены глубоко внутри, на подсознательном уровне, что это не просто гены, а выработанная программа поведения, выработанная от тяжелого предательства, нежелания жить и бессилия… И вот сейчас, она сидит напротив зеркала и видит то, что противит ее. Видит совершенно ей незнакомого человека, лживую маску и больше ничего. Видит королеву, которой многие не доверяют, боятся, смотрят с прищуром, шепчутся за углами, забывая о том, что и у стен есть уши, даже родная мама, в одно мгновение отвернулась от нее. Как она умоляла ее, оставить его в живых, просила, а она и слушать не желала. И потом сама не поняла, как одним поступком, вырастила недалеко от себя то, от чего в юности бежала. Но Ведь Её готовили к трону….от которого она пыталась бежать во имя любви, но та самая любовь воткнула в ее сердце ядовитые стрелы, которые постепенно окислялись, разрывая рану сильнее. Ларицея была готова отказаться от титула, лишь бы быть рядом с любимым человеком, видеть его каждое утро и забываться в этом легком, дурманещем разум чувством эйфории, чувством искренней любви. Ох, если бы тогда она только знала, что не всегда наши чувства бывают взаимны и воспринимаются так же. Возможно, если бы рядом были те, кто способен поддержать, всё было бы иначе, ибо единственными слушателями ее слез были книги, которые она прочитывала до скрежета зубов и дыр в страницах. Никогда не слушайте тех, кто говорит, что любви не существует, задумайтесь, ведь, возможно, что когда — то им сделали очень больно…***
— Ты уверенна, что желаешь присутствовать на коронации? — Да, Локи, я должна разделить с ней эту радость. — мягкая улыбка, коснувшаяся девичьих губ. Ловкие движение фарфоровых пальчиков по мужскому плечу навеяло спокойствием. — И даже после всего того, что она тебе наговорила? — мужчина одним движением, перехватил женскую руку и прислонил к губам в теплом поцелуе, поглаживая подушечками пальцев белоснежную ладонь. — И даже после этого она останется моей сестрой. — легкое прикосновение к мужской щеке. — Как знаешь, Диана. Ночь. Темное покрывало опустилось на небо, затягивая своим полотном оставшиеся светлые островки земли. Тишина, сопровождаемая легким шелестом ветра, и больше ничего, вокруг не единой души, решивший посягнуть на ночные владения. Мир медленно погружался во мрак, затягивая за собой утреннее чувство умиротворения. — Всё прошло лучше, чем я предполагал. — низкий голос, принадлежащий высокой фигуре, плохо очерченной из-за длинного мешковатого плаща, подол которого сливался с цветом ночи. Низко натянутый капюшон, скрывающий половину лица незнакомца, не позволял увидеть того, кто скрывался в свете луны. Костлявые бледные пальцы неторопливо протягивают девушке сверток с золотыми монетами. — Я старалась, мой господин. — невнятно бормочет девушка, кропотливо принимая дарованное. Она поклонилась фигуре неизвестного в низком реверансе, но стоило ей развернуться к нему спиной, ее остановили длинные пальцы, грубо схватив за предплечье, вцепившись в материю грубого плаща ногтями. — Ты же не думала, что я тебе поверю? — звериная улыбка, блеснувшая во тьме, открывшая ряд белоснежных зубов. — Что вы имеете в виду? — дева медленно подняла на него свои обсидиановые глаза, голос пробила мелкая дрожь, когда маска неизвестного сползла с лица. — Вы? — вырвавшийся крик был приглушен резким всхлипом, сорвавшимся с девичьих губ. Крепкие мужские пальцы, ловко обвились вокруг тонкой женской шеи, надавливая подушечками пальцев на чувственные точки, перекрывая доступ к спасительному воздуху кислорода, сдавливая сопротивляющуюся мертвой хваткой. Яркие глаза, блеснувшие огнем ненависти во тьме, смотрели прямо. Мужчина прижался холодными губами к устам невинной яростным поцелуем, наполненным ядом, напоследок терзая их грубыми движениями, пока девушка медленно задыхалась, захлебываясь собственными слезами и ядом, пропитанным на тонких губах. Неизвестный брезгливо оттолкнул от себя тело, содрогающееся в диких конвульсиях, издающее неразборчивое мычание и хрипы, а сам скрылся в тени тяжелых деревьев. Даже звезды скрылись за полотном тяжелых туч, не желая быть соучастниками страшного преступления. И лишь яркий месяц, одиноко сияющий во тьме, будет молчаливо хранить эту страшную тайну. А сама ночь будет заметать за ним следы, как это и было всегда…***
Коронация Ларицеи, посвящение новой правительницы Темескиры будет проводится в старом храме, находящемся на самой высокой точке острова. Необъятный выступ, возвышающийся над глубоким морем. На вершине которого, высокие, исписанные узорами, колонны стремились ввысь к небу. Античное строение кремового цвета переливалось оттенками золота на солнце, отражая блики на мраморном полу. Широкие ступени ведущие от самого подножия к вершине скалистой местности, вдоль исписанные старинными узорами. Коронация под открытым голубым небом, в вышине которого стояло яркое светило, протягивая свои лучи в разные стороны, изредка касаясь земли и кидая свои блики на темную гладь моря. Витающий в воздухе запах морского бриза и первых ландышей, наполнял лёгкие. По бокам ступеней, ведущих к храму, стояли амазонки, облаченные в парадные латы, и поднявшие свои мечи ввысь, образовывая купол, отдавали честь. А в самом центре старинной постройки около золотой статуи Афины стояла Ипполита. Ветер разносил ее распущенные волосы и колыхал подол легкого кремового платья, стремившегося вниз пышной юбкой. Ее плечи были расслаблены, а взгляд сосредоточен, светлую голову украшала корона. Поодаль от нее, с левой стороны стояли члены царской четы. Ее младшие дочери. Мирра и Диана, все так же облаченные в парадные одежды. Их взгляды были устремлены вперед, туда, где по широкой лестнице раздавались тяжелые шаги и медленно виднелась фигура будущей королевы, за которой следовали воины — амазонки. Когда Ларицея поравнялась у центра храма. Ипполита, Подняв правую ладонь ввысь, призвала всех к тишине, получив желаемое, она продолжила. — Дорогие жители Темискир, сегодня один из значимых дней в истории райского острова. Сегодня я снимаю с себя борозды правления и передаю их в руки новой королеве. Мы прошли с вами через многое, смогли доказать всем, что мы — женщины независимы от мужского мира и основать свое поселение, свой мир. Своим непосильным трудом мы смогли возвести этот остров и сражаться в бою наравне с мужчинами. Я благодарна всем вам, за то, что когда — то очень давно вы поддержали меня и последовали за мной. Но время идет, годы берут свое и я чувствую, что силы постепенно покидают меня. Вы заслужили молодую и независимую правительницу, а мой век медленно, но верно подходит к концу. — И так, я — Королева Райского острова Темискир, передаю этот скипетр, а вместе с ним и всю власть в руки новой королевы — моей последовательницы, моей старшей дочери — Ларицеи. Девушка склонилась перед Ипполитой, устремив глаза вниз, позволяя ей надеть на свою голову тяжелую ношу правления — золотую корону, усыпанную красными камнями. Настоящую корону амазонок. — Клянешься ли ты служить верой и правдой своему народу? — Клянусь. — Клянешься ли ты ценой своей жизни защищать честь райского острова? — Клянусь — Клянешься ли ты править мудро и честно, справедливо и равно, как твои предки? — Клянусь — Клянешься ли ты оберегать свой народ, принимать во внимание их мнение и жалобы? — Клянусь, клянусь, клянусь… — И так, я венчаю тебя на царствование и отдаю бремя правления в твои руки. Да будет так! — с этими словами зал озарила волна шума. Крики, поздравления, аплодисменты, всё смешалось громким гулом в одночасье. — И чтобы закрепить твою преданность, ты должна испить вино из этого золотого кубка. — амазонка преподнесла Ипполите золотой кубок, увековеченный ценными камнями, и ярко переливающийся на солнце, до краев наполненный красным напитком, а та в свою очередь передала его Ларицеи. Тонкие пальцы девы сомкнулись на ножке сосуда. Она медленно начала преподносить его к алым губам. Но что — то в голове твердило ей об приближающейся опасности, грудь мигом вспыхнула чувством тревоги, не давая вздохнуть полностью. И вот она сделала первый глоток. Обжигающая жидкость растеклась по губам, попадая внутрь. В голове что — то нервно пульсировало. Она не успела вновь вкусить вкус напитка, как перед глазами всё начало опускаться во мрак, разум поглотила непонятная пелена. Ноги стали ватными, а из груди раздался первый хрип. Вино, казавшееся в начале сладким, начало разъедать ее тело изнутри. Воины успели подхватить обмякшее тело королевы, которое начало содрогаться в диких конвульсиях, а изо рта начала стекать ярко — красная жидкость. Кубок, со звоном упавший вниз, расплескал по полу жидкость, которая мигом начала шипеть и извиваться под прямыми лучами солнца. -Вино отравлено… — произнесла амазонка, склонившаяся над кубком, который в одно мгновение приобрел темный цвет, а небо покрыла туча….