Луна в объятиях Солнца

– Я Ёуль. – Хваран ухмыльнулся и бегло осмотрел своего помощника. – «Лиён» – это ведь мужское имя? Вопрос Ёуля застал девушку врасплох. Лиён невольно нахмурила брови и сделала шаг назад, но не произнесла ни слова. Хваран сделал шаг вперёд и осторожно коснулся подбородка Лиён, слегка приподнимая его. Лиён сжала губы, пытаясь держаться уверенно и не опускать взгляда. Ёуль медленно наклонился к её лицу и встретился с ней взглядом. Лиён чувствовала его мягкое дыхание на своей щеке. – Спрашиваю потому, что твоё лицо кажется мне слишком милым, – наконец произнёс хваран и его слова опалили сжатые губы Лиён. – Ты точно парень? На мгновение Лиён показалось, что это и есть конец: её секрет раскрыт, и ничего уже с этим не сделать. Вплоть до этого момента у неё не было никаких проблем с лишними вопросами. Даже если её лицо было гораздо милее лица обычного парня, никто и никогда не ставил под сомнение её личность. Возможно потому, что она всегда держалась уверенно, складно обращалась с мечом, была кратка и немногословна при посторонних. Её тело было отлично натренированно, она никогда не совершала ошибок. Кроме одной, когда выбрала к себе в хвараны этого до мурашек по спине странного юношу. – Что за вопрос? – возмущённо вскричала Лиён, убирая руку Ёуля от своего лица. Пути назад не было. В тот момент, когда она переступила порог Дома хваранов, она уже понимала, что всех трудностей в один миг ей избежать не удастся. Из двух зол – извечные скитания или вероятность быть раскрытой – она просто выбрала меньшее. И, кажется, немного просчиталась. – А что? – Ёуль отстранился от Лиён и сложил руки на груди. – Я задал вопрос, которого задавать не стоило? Лиён внимательно разглядывала лицо хварана, пытаясь разгадать его намерения. Если бы он действительно был уверен, что она девушка, стал бы сейчас так прямо спрашивать об этом? Ёуль был спокоен и молчаливо ждал её ответа. Даже если в его глазах читалось лёгкое сомнение, не было похоже, что ему хотелось доложить кому-нибудь из наставников о своих соображениях. Ёуль улыбался, и Лиён могла сказать только одно: ему было скучно и это представление – лишь небольшой повод развлечься. По крайней мере, она надеялась, что всё в действительности так. – А разве не глупый вопрос? – Лиён выпрямилась и расправила плечи, стараясь выглядеть убедительнее. – Как, по-твоему, то есть, по-вашему, я попал сюда, если бы не был мужчиной? – Ну, – улыбаясь, проговорил Ёуль, пожав плечами, – раз ты мужчина, думаю, с тренировками проблем не возникнет. Покажи мне, на что способен. Достав из-за спины свой лук, хваран дал знак Лиён стрелять первой. Лиён недоверчиво взглянула на парня и не спешила действовать. Ёуль больше не настаивал на своём и, казалось, поверил её словам, но что-то подсказывало девушке, что это, на самом деле, было совсем не так. Он слишком быстро признал свою ошибку, и это заставляло сомневаться. – Если не хочешь, я не настаиваю, – слишком просто ответил Ёуль, когда не дождался ответа от Лиён, – покажешь свои навыки потом. Безразличный тон хварана больно ужалил по самолюбию девушки. Лиён вдруг достала лук и медленно натянула стрелу на тетиву. Прицелившись, она закрыла глаза и задержала дыхание. Солнце светило по-летнему ярко, ветра не было. Медленно выдохнув, Лиён открыла глаза и выпустила тетиву из рук. Стрела со свистом прорезала горячий воздух и влетела точно в центр мишени. – Ух, ты, впечатляет, – удивлённо протянул Ёуль. – А тебе повезло. – Повезло? – непонимающе проговорила Лиён. – Тогда и это тоже просто «везение»? Не отрывая взгляда от парня, она выхватила из колчана стрелу и выстрелила по мишени. Стрела, с глухим треском пронзив первую, вошла в неё наполовину. Зрелище оказалось очень даже захватывающим. Ёуль не смог скрыть удивления на своём лице. – Если и в этом виновато везение, – выпалила девушка, чётко проговаривая каждое слово, – то, думаю, только наполовину, не считаете, господин? Она сделала явный акцент на последнем слове, и это не осталось не замеченным. Ёуль ухмыльнулся и, прищурившись, взглянул Лиён в глаза. – Ты такой милый, когда злишься, – улыбаясь, вдруг ответил Ёуль, будто бы и не воспринимая всерьёз сказанных прежде слов. – Мне это нравится. Чувствуя неловкость, Лиён наспех перебросила лук через плечо и внезапно отвернулась. Ёуль по-прежнему не внушал ей доверия. Она была уверена, что его пребывание рядом принесёт ей немало проблем. Мысленно ругая себя за несерьёзность, которую позволила себе при выборе хварана, Лиён зашагала прочь с тренировочного поля. – Куда собрался? – крикнул ей вслед Ёуль. – А тренировка? – Сегодня только знакомство, – спешно ответила Лиён, даже не оборачиваясь. – Тренировки начинаются с завтрашнего дня. – Подожди, – бросил Ёуль, зашагав следом за своим помощником, – разве нам не стоит познакомиться поближе?

***

За два дня Хансон уже в пятый раз оказывался в комнате лекаря. И дело было вовсе не в ноге, которая вдруг начинала ни с того ни с сего болеть, или даже не в жаре, которая уже неделю мучила жителей столицы. Виною всему была она, которая улыбалась ярче солнца, от которой всегда веяло ромашками. Юна появилась в Доме хваранов неделю назад в качестве второго лекаря. Она была похожа на цветок – красивый, радующий глаза и сердце. Хансон не встречал её прежде в столице, но почему-то был уверен, что она была благородного происхождения. Её лёгкие движения, её голос, журчащий, словно весенний ручей, – всё это заставляло сердце Хансона трепетать. Конечно, он видел девушек и красивее неё, но ещё никогда кто-либо не заставлял его чувствовать нечто подобное. Хансон не знал, можно ли было назвать его чувства любовью. Но если это действительно была она, то она была по-настоящему прекрасна. – Снова вы, господин Хансон? – улыбаясь, проговорила Юна, входя в комнату. – Если госпожа Аро вас увидит, вам придётся несладко. Это было ещё одной причиной, почему Хансону нравилось проводить с ней время. Юна всегда разговаривала с ним как с взрослым, когда все вокруг обращались с ним, словно с глупым мальчишкой. В её обществе он не стеснялся настоящего себя, потому что она никогда не относилась с пренебрежением к его словам, даже если они в самом деле не всегда были серьёзными. – А я не боюсь её, – слегка приподняв подбородок, важно произнёс Хансон. – Я ведь старше неё. – Правда? – Юна сложила на лавке собранное с улицы бельё и села рядом с юношей. – Так сколько же вам лет? Её близость порушила его чрезмерную уверенность в себе, которую он с таким вдохновением изображал. Хансон хотел было открыть рот, но вдруг осознал, что забыл, о чём она спросила. Щёки горели, и хварану казалось, что у него поднялась температура, и он вправду заболел. Хансон, словно завороженный, не мог оторвать от неё глаз. Вблизи она казалась ещё прекраснее. Солнечный луч сквозь приоткрытое окно упал на её шёлковые волосы, водопадом лежащие на плечах. В воздухе сильнее запахло ромашками. – Так сколько? – снова спросила Юна. – Мне семнадцать, – выпалил Хансон, взятый врасплох. – То есть, нет, – добавил он, чуть подумав, – двадцать два… Двадцать три. – Растёте прямо на глазах, – смеясь, проговорила Юна. – Но что вас привело сюда на этот раз? Хотите снова поговорить о брате? Лицо хварана вдруг коснулась тень, когда Юна заговорила о его брате. Хансону нравилось в Доме хваранов всё, кроме одной вещи – тренировок. Когда несколько дней назад он узнал от Тансэ, что тот будет наставником одного из хваранов, он очень обрадовался, потому что выбор брата ему казался очевидным. Но Тансэ выбрал не его, и это больно задело Хансона. – Наверно, я всё ещё немного обижен на брата, – вдруг очень спокойно заговорил Хансон, – но по твоему совету я попытался понять его намерения. Не думаю, что он это сделал потому, что ему на меня всё равно. – Уверена, у него были на это свои причины. Юна ласково улыбнулась Хансону, и тот не смог не улыбнуться в ответ. Она стала для него особым лекарством, лечившим все сердечные переживания. Рядом с ней его душа, терзаемая муками юношества, снова обретала спокойствие. Хансон готов был отдать всё, что имел, лишь бы эти редкие мгновения, которые они проводили наедине, длились чуточку дольше. Потому что только в такие моменты был безмерно счастлив. – Снова ты! – внезапно раздался в комнате громкий голос Аро. – Что на этот раз болит? Хансон, испуганный, вскочил на ноги. Мысли смешались в кучу, и он совершенно забыл, что хотел сделать. Поймав на себе взгляд Юны, пытавшейся сдержать улыбку, Хансон вдруг осмелел и выставил грудь вперёд, стараясь унять дрожь в коленях. – А то, что болело, уже не болит, – как можно твёрже сказал Хансон, сложив руки на груди. – И не разговаривай со мной, как с ребёнком. Я старше тебя! – А, ну раз старше, то будем лечить тебя, как взрослого, – медленно ответила Аро, словно отчитывала за проказу младшего брата. – Раздевайся. – Зачем это? – заикаясь, спросил Хансон, заметив в руках Аро две огромных размеров иглы. – Говорю же, что уже не болит. – А чтоб и не болело больше, – Аро уверенно шагнула к парню, выставив иголки вперёд, – а то уж слишком часто ты стал сюда наведываться. Бросив что-то невнятное в ответ, Хансон поклонился и выбежал из комнаты. Аро была девушкой очень милой, кроме тех моментов, когда выходила из себя. Конечно, Хансон ничуть не боялся её, ему просто не хотелось портить с ней отношений. Во всяком случае, именно такой версии придерживался сам хваран. Солнце медленно тонуло в горизонте, покрывая всё вокруг бронзовой пылью. Подул прохладный ветерок. Хансон остановился и закрыл глаза, подставляя лицо его свежему порыву. – Ты что здесь делаешь? Хансон узнал голос брата и открыл глаза. Ему вспомнился недавний разговор с Юной, и он улыбнулся, глядя брату в глаза. Тансэ был удивлён такой реакцией на свой вопрос, но терпеливо ждал ответа. – Брат, ты когда-нибудь влюблялся? Слова младшего брата привели Тансэ в ещё большее замешательство. Он всегда считал Хансона чуточку мечтателем, ведь его мало волновали сражения на мечах и стрельба из лука. Но ещё никогда прежде он не заговаривал о любви, тем более так неожиданно. – Зачем ты спрашиваешь это? – Наконец спросил Тансэ, внимательно вглядываясь в лицо брата. – Потому что её волосы пахнут ромашками. Закрыв глаза и улыбнувшись чему-то, Хансон прошёл мимо брата, оставляя того в полном недоумении. Тансэ был слишком удивлён ответом брата, чтобы просить его всё объяснить. К тому же он был отчего-то уверен, что даже если Хансон поведает ему смысл своих слов, ему всё равно не удастся его понять. Тансэ всегда был скуп на эмоции и никогда не открывал кому-либо своего сердца. Никто и никогда не заботился о нём. Он ни разу не слышал тёплых слов от кого-либо. Только Хансон был единственной отрадой в его одинокой жизни. И именно поэтому Тансэ был так строг по отношению к нему. Тансэ осмотрелся вокруг и заметил кусты ромашек, цветущие у ворот. Вопрос Хансона прохладным ветром вновь коснулся его памяти. – Разве влюблённость не подразумевает чувств в ответ? – сам себя спросил Тансэ, не отводя взгляда от жёлто-белых цветов. – Даже это растение заслуживает больше любви, чем я. В тот самый момент, когда солнце вот-вот готово спрятаться за горизонт и уступить холодной ночи, небо бывает прекраснее и ярче всего. Последние солнечные лучи ласково касались лица Тансэ, но он вовсе не замечал той красоты, которую дарила ему природа. В мыслях возник образ деда, ненавидящего его, матери и отца, которые никогда не проявляли к нему интереса. Тансэ стоял неподвижно, невольно сжимая ножны меча в руке. Длинные одежды бесшумно развевались на ветру. – Я думаю, вы ошибаетесь. Тихий женский голос вывел Тансэ из тягостных воспоминаний. Он медленно обернулся и заметил рядом с собой девушку, держащую глиняный кувшин в руках. Она была на голову ниже Тансэ и казалась ему совсем крошечной. Даже согретое солнцем её лицо выглядело неестественно бледным. Тансэ встретился с ней взглядом и, кажется, заметил сочувствие в её глазах. Никто и никогда прежде не смотрел так на него. – Разве можно заметить чью-то любовь, когда сам себя не любишь? – продолжила она, крепче сжимая кувшин в руках. Тансэ молчал, вдруг опустив взгляд и шумно выдохнув. Те слова, что он услышал, безусловно, были полной чушью. Однако почему-то больно ударили по его сознанию. Что-то, чего он не мог объяснить, терзало его сердце, и это до жути раздражало его. Тансэ всегда был уверен в своих чувствах и действиях, но в это мгновение был растерян, словно ребёнок. Он хотел было сбежать от этого разговора, и уже сделал шаг в сторону, но вдруг остановился. Прохладный летний ветерок ласково коснулся его лица. В воздухе запахло ромашками.