***
Чтобы согреться пришлось отыскать в ящиках стола еще одну бутылку виски. То ли из-за усталости, то ли из-за того, что пил он на голодный желудок, Тэгун захмелел намного быстрее, чем днем. Когда приятное тепло разлилось по всему телу, он почувствовал себя почти счастливым. В данный, конкретный, момент этого ему хватало. Встав из-за стола Лео, подошел к огромному окну. Что он пытался там увидеть, Тэгун не знал. На улице по-прежнему бушевала гроза. Дождь громко барабанил по стеклу. Холодная вода попадала на подоконник сквозь приоткрытое окно, из-за чего там уже образовалась приличная лужа. Ему было абсолютно все равно. Сейчас ничто не могло заставить его думать. Темнота за окном становилась все гуще. Казалось, ее можно резать ножом. Забравшись на подоконник, как когда-то в детстве, Лео прислонился горячим лбом к ледяному стеклу. Да, так еще лучше. Он не знал, сколько просидел в таком положении, просто глядя в пустоту за окном. Очнувшись от грохота, доносившегося откуда-то снизу, Тэгун не мог понять, спал ли он или просто находился в прострации. В любом случае, там ему было хорошо. Это он понимал невероятно четко. Медленно спустив ноги, все еще обутые в промокшие туфли, на пол, Тэгун так же не спеша направился в сторону двери. Спустившись на первый этаж, он прошёл в гостиную, в кромешной тьме то и дело натыкаясь на мебель и чертыхаясь каждый раз. Это всего лишь ветка. Сломанная ветром, она пробила стекло. Под его ногами хрустели осколки, когда Тэгун подошел ближе, чтобы переставить подальше от окна фарфоровую вазу династии Мин. Не хватало еще, чтобы она случайно разбилась. Тогда отца точно хватит удар. Возвращаясь в кабинет, Лео подумал о том, что отец уже давно спит, а, значит, не услышит, если он зайдет к нему ненадолго. Дверь негромко скрикнула, пропустив его в полумрак комнаты. Здесь было душно и ощущался резкий запах медикаментов. Тяжёлые портьеры плотно закрывали окна, не пропуская ни воздух, ни свет. Отец дышал тяжело. Иногда из его груди вырывались хрипы, порой душил кашель. Это последствие пожара. После того случая Тэгун не видел отца смеющимся. Он просто не мог смеяться — его начинал душить кашель. Кроме того, эти приситупы в последние несколько месяцев стали повторяться все чаще… Тяжело вздохнув, Лео вышел из комнаты отца. Боль, раздражение, гнев — все эти чувства смешивались в нем, образуя гремучую смесь с алкоголем, прогоняя приятное чувство удовлетворения. А еще он злился. На самого себя. За то, что ничем не может помочь единственному родному человеку. И на весь мир. За то, что он такой, какой он есть. И на людей. За их безразличие и лицемерие. Чаще всего он старался не думать о том, кто виноват в том, что случилось с отцом. Но в такие вот минуты он едва мог сдержаться, чтобы не уничтожить Хан Сан Ю собственными руками. Тэгун успокаивал себя мыслью о том, что он обязательно найдет неоспоримые доказательства причастности господина Хана к пожару на шелковом заводе. Но прошло уже 2 года, а успехов пока никаких.***
Сколько прошло времени? Несколько секунд или гораздо больше? Са Ран не знала. Она все так же стояла, вцепившись в ручку двери и сжимая ее с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Голова кружилась так, что только невероятным усилием воли девушка заставляла свое тело удерживать вертикальное положение. — Я не ясно выразился? — голос Лео прозвучал громче. — Что.тебе.здесь.нужно. Испуганно отступив назад, все еще пытаясь справиться с дурнотой, девушка не могла понять, что происходит. Комок в горле не давал свободно дышать. Ей казалась, что она вот-вот расплачется. Когда она снова приподняла на него свои дымчатые глаза, они лихорадочно блестели. — Х-хол-лодн-но… — это единственное слово Са Ран хрипло простонала перед тем, как начала оседать на пол. Она пыталась ухватиться за остатки сознания, но быстро и бесповоротно проваливалась во тьму. Тэгун едва успел подхватить ее обмякшее тело до того, как она ударилась головой об угол дивана. Что, черт возьми, происходит? Случайно коснувшись обнаженной руки девушки чуть выше локтя, там, где приподнялся рукав ночной рубашки, Лео вздрогнул. Она горит! — Дурочка! — подхватив ее на руки так, словно она ничего не весила, он вышел в коридор и открыл дверь первой попавшейся комнаты, которой, к счастью, оказалась гостевая. Подойдя к кровати и откинув в сторону покрывало, Тэгун уложил Са Ран на белоснежные прохладные простыни. Все еще нависая над ней, он коснулся тыльной стороной ладони щеки девушки, а затем переместил ее на шею. Огонь. Са Ран вздрогнула от прикосновенения прохладной руки и попыталась сильнее к ней прижаться, ища облегчения. Резко убрав ладонь от лица девушки, мужчина обвел взглядом комнату. Здесь было темно и он едва мог рассмотреть обстановку спальни. Она была меньше, чем та, которая была отведена Са Ран. Насколько ему известно, Шин Э поселила ее в комнате, принадлежащей ранее Мин Дже. Как символично. Включив светильник, расположенный на прикроватной тумбочке, Тэгун снова перевел взгляд на девушку. Зарывшись щекой в прохладную ткань наволочки, она лежала так тихо, словно безмятежно спала, но болезненный румянец и едва заметная испарина напоминали о том, что у нее довольно сильный жар. Нужно срочно сбить температуру. В его ванной должна быть аптечка. Ища на полке что-то, что хотя бы отдаленно напоминало жаропонижающее, Тэгун в десятый раз прокручивал в голове сложившуюся ситуацию. Она же просто простудилась… Да? Или нет? Окончательно протрезвев, Лео пытался оправдаться перед самим собой, хотя оправдываться-то как раз не было в чем. Каждый на его месте поступил бы так же. Он не виноват в полном отсутствии мозгов у девчонки. — Слава Богу! — сжав в руке серебристый блистер с несколькими таблетками жаропонижающего, Тэгун направился на кухню за водой.***
Ей уже должно было стать лучше. В который раз касаясь лба девушки, Лео не мог понять, почему температура до сих пор не спадает. Прошло больше, чем полчаса, как она с трудом все же смогла проглотить таблетку, но ничего не изменилось. Закатив повыше рукава белоснежной мятой рубашки, мужчина встал со стула, придвинутого к кровати. Найти в ванной чистое полотенце не составило труда: Шин Э всегда следит за тем, чтобы даже в тех комнатах, где никто не живет, всегда было свежее белье и все необходимые принадлежности. Он не знает, почему. Просто так было всегда. Смочив полотенце холодной водой, Лео снова вернулся в спальню. Девушка лежала на кровати, раскинув в стороны руки и разметав простыни. Сев на постель рядом с Са Ран, Тэгун аккуратно откинул с ее лба волосы, проводя влажным полотенцем по горячей коже. Девушка попыталась придвинуться поближе к спасительный прохладе. Не обращая внимания на хриплые полустоны, издаваемые ею, когда Лео в очередной раз вставал, чтобы смочить ткань прохладной водой, ему все же удалось сбить температуру. Немного успокоившись, Са Ран неподвижно лежала меж скомканных белоснежных простыней. Время от времени ее душил кашель, и тогда в комнате раздавалишь хриплые звуки ее частого дыхания. В очередной раз коснувшись лба больной, Тэгун удовлетворенно кивнул. Жар не должен возвращаться, по меньшей мере, до утра. И, хотя осталось не так много времени до рассвета, тьма за закрытым портьерами окном не собиралась рассеиваться. Устало опустив голову на согнутые в локтях руки, мужчина прикрыл глаза. Когда он снова их открыл, в комнате уже плясали первые тени наступающего утра. Взглянув на механические раритетные часы, стоящие на прикроватной тумбочке, мужчина улыбнулся. Удивительно, что они до сих пор ходят. Еще когда он был маленьким, ему казалось, что им не меньше, чем сто лет. А с тех пор прошла еще четверть века. Услышав слабый стон и нечленораздельное бормотание, Тэгун перевел взгляд на девушку. Она была укрыта теплым одеялом, но по-прежнему дрожала. — Мама… — это единственное слово, которое он точно слышал в ее стонах. Снова пересев на кровать, Лео коснулся щеки Са Ран. Она была прохладной и влажной от пота. Да и все ее тело тряслось в таких конвульсиях, словно в комнате было минус тридцать. Придвинувшись ближе к девушке, Тэгун прижал ее к своему теплому телу, плотнее укутывая в одеяло. Теперь он яснее чувствовал ее дрожь. Холод как будто проник в каждую клеточку ее тела. Ледяные пальцы случайно коснулись его груди, когда девушка попылась сильнее прижаться к чему-то большому и горячему. Лео вздрогнул. Он не знал как правильно ухаживать за больными. Возможно, не следывало обтирать ее холодным полотенцем? Но ведь нужно было как-то сбить жар. Крепче обнимая девушку, он уткнулся подбородком в ее макушку. Ему казалось странным вот так просто лежать в обнимку с женщиной. Хотя как женщину и воспринимать-то ее было сложно сейчас. Но слабый аромат лаванды все же раздражал его рецепторы. Ему казалось, что это он болен и поэтому Мин Дже с такой заботой ухаживает за ним. Прикрыв глаза, Тэгун попытался представить себе эту картину, но у него ничего не получилось. Поглубже втянув в легкие запах лаванды, как конченный наркоман, он пытался найти в этом аромате что-то знакомое с детства, но, увы… ничего не находил. Совсем ничего. Даже капельку это аромат не походил на тот. В нем чувствовалось что-то невыразимо другое. Точно так же неуловимо отличается запах двух алых роз. Казалось бы, вроде бы один и тот же, но как отличается! Но самым странным и досадным было то, что ему совсем не хотелось больше вспоминать аромат волос Мин Дже, хотя в любой сложной ситуации на протяжении всей своей жизни Тэгун больше всего боялся забыть его. С ним были связаны его лучшие детские воспоминания… равно как и самые ужасные. Но сейчас… Может, он все еще пьян? Точно. В этом все дело. Резко открыв глаза, Лео с раздражением взглянул на безмятежное личико девушки. Согревшись от тепла его тела, она уснула спокойным сном, даже не подозревая, какую бурю разожгла в его душе. Снова прикрыв глаза, пытаясь успокоиться, Тэгун не заметил, как уснул, все так же крепко прижимая к себе тело Са Ран.***
Кому понадобилось включать отопление в такую жару… Заставив себя приоткрыть глаза, Са Ран непонимающе уставилась на прикрытую белой рубашкой грудь. Переведя взляд немного выше, девушка наткнулась на чью-то мощную шею и упрямый подбородок с пробивающейся на нем щетиной. Солнечный свет проникал сквозь задвинутые шторы золотистого цвета, заливая комнату. Ничего не понимая, девушка пошевелилась, пытаясь отодвинуться от мужчины как можно дальше. Но тот лишь крепче прижал ее к себе. Тогда она попыталась пошевелить рукой, но у нее ничего не получилось. Не в состоянии понять, что происходит, Са Ран снова окинула взглядом комнату. Она явно не дома. И даже не в комнате, предоставленной ей госпожой Шин Э. Тогда… где? Только теперь ей стало понятно, почему она не может пошевелиться. Ей не даёт этого сделать теплый кокон одеяла. Неожиданно дверь в комнату приоткрылась, пропуская внутрь женщину с подносом в руках. — Я думала вам понравится комната вашей матери, но, по всей видимости, больше по вкусу вам пришлась золотая гостевая спа… — она не договорила, подняв, наконец, взгляд и увидев парочку, лежащую на кровати. Из ее рук медленно вывалился поднос, рот так и остался открытым. Женщина то открывала, то закрывала его, не в силах произнести хоть слово. Са Ран широко открытыми глазами наблюдала за тем, как медленно открылась дверь, как вошла госпожа Шин Э и как изменилось выражение ее лица, когда она посмотрела в сторону кровати. Шикарно, ничего не скажешь! Прикрыв от стыда глаза, она скорее почувствовала, чем услышала, что Чон Тэгун проснулся. Скорее всего от грохота. Он тихо чертыхнулся и попытался встать, но обвитая вокруг его талии простынь потянула его назад. — Черт! — выпутавшись, наконец, из плена постельного белья, он вскочил на ноги, пытаясь понять, что происходит. Шин Э все так же стояла с открытым ртом, не в силах произнести ни звука. Са Ран сумела-таки избавиться от одеяла и попыталась подняться на ноги, но от слабости ее колени подогнулись, и ей пришлось обессиленно опуститься обратно на постель. — Ничего страшного не произошло, — заверяя скорее себя, чем Шин Э, Тэгун подошел к женщине. — У нее просто поднялась температура, пришлось ее сбивать. Нервный смешок сорвался с губ домоправительницы: — Весьма оригинальный способ ты нашел, — немного придя в себя, Шин Э снова обрела способность говорить. — Не легче было просто дать жаропонижающее или… позвать меня, к примеру. — Я не хотел тебя тревожить по пустякам, — Тэгун устало вздохнул. — И я дал жаропонижающее, но оно не подействовало. Пришлось обтереть ее влажным полотенцем… — Что?! — в один голос воскликнули Шин Э и Са Ран. Девушка испуганно скрестили руки на груди, с ужасом глядя на начальника… бывшего начальника. — О Боже! — воскликнул Лео, понимая, что сморозил глупость. — Я просто прикладывал к ее лбу компресс… Что за дурдом? Почему все должно было закончиться именно так? Он всего лишь сбил температуру известным ему способом. Зачем из этого делать трагедию? — И где же жаропонижающее, господин доктор? — все еще подозрительно глядя на него, спросила госпожа Шин Э. Указав на прикроватную тумбочку, Тэгун устало провел по лицу рукой. — Это снотворное, — домоправительница едва не подавилась собственным смехом. — Ты дал бедной девочке снотворное и утверждаешь, что температура не спала. Странно, не так ли? Быстро подойдя к Шин Э, он выхватил из ее рук серебристый блистер. И правда снотворное. Он пил его, когда был моложе, чтобы избавиться от кошмаров. Черт! Все же он был пьян, мог и ошибиться. Покашливания со стороны кровати заставили обоих повернуться в сторону Са Ран. — Я не мешаю вам выяснять, кто и чем меня вчера напоил? — девушка все же встала с кровати и, пошатываясь, направилась к двери. — Мне кажется странным, что Вы все еще церемонитесь с этим извращенцем. Нужно вызвать полицию и тогда, возможно, мир станет немного чище. — Странно, вчера ты тряслась, едва завидев меня… — Не помню такого, — придя в себя, почти не чувствуя слабости, произнесла Са Ран. Лишь легкое голокружение и кашель напоминали о недомогании. — Напомнить? — Тэгун двинулся в ее сторону, но его остановил взгляд Шин Э. Она недовольно мотала головой, глядя на обоих. — Вам стоит быть терпимие друг к другу… — Мне не к чему терпеть ее, — Лео взмахнул рукой в сторону девушки. — Она сегодня же отправляется обратно в Сеул к своему папочке. Уж я позабочусь о том, чтобы ты добралась в целости и сохранности, — он прошипел на ухо испуганной Са Ран последнюю фразу, заставляя ее вздрогнуть. С этими словами Тэгун покинул комнату, оставив девушку растеряно смотреть на захлопнувшуюся дверь. На глазах выступили слезы. Ей нельзя в Сеул. Ни в коем случае. Она даже думать не хочет о том, что случиться, если отец все же найдет ее.