Первые

Даже само название меня запутывает. Голодные игры. Не знаю, откуда они его взяли? Они голодные, потому что они хотят заморить нас голодом? Или голодные, чтобы напомнить о Темных Временах? Или это как-то связано с правилами Игр? Пока что, насколько я поняла, единственное правило – последний выживший выигрывает. Я знаю, что голод может убить, но я не думаю, что они заставят весь Панем наблюдать за тем, насколько быстро двадцать три ребенка могут умереть от голода. Для этого они могли бы просто показать один из дистриктов победнее, вроде двенадцатого. Нет, я правда не понимаю. Мне кажется, что я что-то упустила – правила выглядят слишком простыми. Двадцать четыре ребенка, выбранных случайным образом. Одна арена. Только один может выжить. Что я упускаю? Может быть, у них будут отдельные испытания для каждого «трибута», или можно будет тянуть деньги из родных, чтобы как-то откупиться от этого? Я не знаю. Возможно, идея сама по себе настолько ужасна, что ее не нужно как-то дальше додумывать. Но чего я совсем не понимаю, так это почему они наказывают нас, подростков? Это же взрослые, особенно из Дистрикта-13, подняли восстание. Не мы. На самом деле. Моя семья даже не принимала в этом участия, как и семьи большинства моих друзей. Так зачем угрожать нам? И все же, я не могу отрицать того, что нахожусь в состоянии легкого возбуждения. Победитель принесет в свой дистрикт деньги, еду. Он будет героем бедняков. А если победитель будет из нашего дистрикта, это докажет Капитолию то, что они и так должны знать – Дистрикту-1 не нужны неприятности. Мы усвоили свой урок. Только до тех пор, как доказательства Капитолию буду приводить не я. ________________________________________ Они называют церемонию, на которой отбираются участники, «Жатвой». Звучит мрачно. Как будто трибуты уже мертвы. По крайней мере, они стараются сделать это по справедливости – чем ты старше, тем больше вероятность выпадения твоего имени. Мне семнадцать, поэтому у меня будет шесть жребиев, у моей сестры, Жемчужины – два. Можно подписаться на такую штуку, под названием тессера, тогда ты получаешь масла и зерна на одного человека, но тебе прибавляется еще один жребий. Я думаю, некоторые люди победнее сделали это, но среди моих друзей таких нет. Люди в равной степени возбуждены и напуганы. Задумка пугает, но, в то же время, это может быть отличным способом заручиться поддержкой Капитолия. Всю последнюю неделю все только и говорят об Играх. Есть ли у нас шансы на победу? Что для этого нужно сделать? Церемония, простите, Жатва завтра в 8.30 утра. Мы будем первыми, поскольку мы – Дистрикт-1. Жемчужина уже нервничает, поэтому я пытаюсь ее подбодрить. Папа не понимает, как я могу находить в этом что-то хорошее. Он никогда не понимает. - Самоцвета, - резко обрывает он меня, когда я начинаю рассказывать, что победитель сможет на планолете облететь все дистрикты, - будь посерьезнее. Нам и так трудно. Главная вещь, которую я в себе ненавижу, это мое имя. Самоцвета Аррам. Раньше оно меня не беспокоило, но во время восстания я услышал имена, характерные для других дистриктов, такие как Мадж, Гидд, Дейзи, и теперь мое кажется мне глупым. В смысле, я названа в честь поделочного камня. И даже не какого-то конкретного. Жемчужина – гораздо лучше, по крайней мере, ее имя считалось нормальным в Дистрикте-13. Мама и папа оба сказали мне, что с моим именем все в порядке. Меня назвали в честь моей бабушки, и она не жаловалась. Жемчужина уверяла меня, что, хотя бы, оно не такое ужасное, как у мальчика, который живет по соседству – Оттенок. Жемчужина достаточно рассудительна для своих тринадцати лет. Но мои родители все равно странные. Но что я еще ненавижу, так это свою фамилию. Точнее, ее первую букву – «А». Я всегда все должна делать первой. Нужны три человека? Давайте пойдем по алфавиту. Кто будет проходить тест первым? Просто возьмите человека, у которого фамилия начинается на «А». И потом все пытаются выяснить, как все прошло. Послушайте, мне никто предварительных подсказок не давал. Так почему у вас они должны быть? В итоге, меня почти всегда выбирают первой, на соревнования и в спортивные команды. Иногда это приятно, но чаще раздражает. - Прости, - отвечаю я отцу, - я просто хотела немного повеселиться. - Не стоит, - бросает он. – Это серьезно, а не повод для шуток. - Я знаю. Прямо сейчас начну плакать, - я делаю трагически грустное лицо. Жемчужина смеется. - Самоцвета, ты можешь умереть! Ты это понимаешь? Мой отец все время волнуется о вещах, которые от него не зависят, и от этого начинают волноваться все вокруг. Он уже полысел (видимо, от стресса), но он все еще очень сильный. И страшный, когда злится. - Нас еще никуда не выбрали, - осторожно замечаю я, вечная оптимистка. Кто-то же в нашей семье должен им быть. - Пока, - бормочет он в ответ. Я закатываю глаза. - Какая там вероятность, что мое имя выпадет, шесть к пяти тысячам? А у Жемчужины и того меньше. – Не то, чтобы я не волнуюсь, очень даже. Но мне невыносима мысль о том, что меня или мою сестру могут выбрать. И если я буду сосредотачиваться на хорошем, то мне проще будет пройти через все это. - И все же, это достаточно много, - говорит мама, в первый раз вступая в этот разговор. Она обычно не вмешивается в семейные споры. – Если подумать абстрактно. - Ну да, даже Оттенок может быть выбран, хотя его имя будет только на одной карточке. Это возможно, просто доля вероятности небольшая. - Мы должны быть готовы к худшему, - сердито замечает папа, не впечатленный моей логикой. – Если одного из вас выберут – вы обязаны вернуться домой. - Я вернусь, - заверяет Жемчужина. - Нам немного поздновато готовиться, вам не кажется? – спрашиваю я. – До Жатвы одиннадцать часов. - Пообещай нам, Самоцвета, - грозно гремит голос отца. Я вздыхаю. - Я обещаю, что я попробую. - Ты попробуешь? – его голос звучит угрожающе. Если бы я уже не привык к тому, что он использует этот тон каждый раз, когда ему не нравится мое отношение, я бы сейчас искала укрытие. - Я попробую, - спокойно повторяю я. – Но я не могу этого гарантировать. Жемчужина выглядит расстроенно. Я понимаю, что из этой ситуации мне не выйти победительницей. Если я буду шутить – отец начнет на меня орать. Если я буду серьезна – Жемчужина разревется. Придется болтаться где-то посередине. - Хорошо, хорошо, - поспешно говорю я. – Я обещаю, что если меня выберут – я вернусь домой. Даже если мне придется угнать один из этих планолетов, я заявлюсь на порог нашего дома и потребую накормить меня ужином. Отец вздыхает. - Полагаю, большего я от тебя все равно не дождусь, - говорит он. Я расстроила его. Опять. - Я не сдамся, - обещаю я. – Честно. Но давайте не будем сейчас об этом беспокоиться. Выбрать могут кого угодно. Пап, пожалуйста? К моему облегчению, он соглашается. Но настроение в доме, бесспорно, мрачное, несмотря на мои попытки заставить всех улыбаться. Когда я ложусь спать, улыбка сползает с моего лица. Мне нечего смеяться. Я знаю, что шанс, что выберут меня, небольшой. Но если это произойдет, я могу умереть. Когда я засыпаю, мне снятся Игры. Я в коридоре с двадцатью тремя другими людьми. Нас всех разводят по отдельным комнатам – маленьким, пустым комнатам – и оставляют умирать. Я просыпаюсь вся в поту. Потому что это запросто может произойти. Со мной. С Жемчужиной. С одним из моих друзей. И как мы можем бороться с такой судьбой? ________________________________________ Я просыпаюсь, как обычно, где-то в районе шести утра. В обычный день отец сейчас пошел бы на фабрику, создавать предметы роскоши для Капитолия, а мама отправилась бы на рынок, продавать поделки. Я бы или помогала отцу, или шла в школу, или торговалась бы с мясником и булочником. Нашей семье повезло. Мы зарабатываем достаточно, чтобы не голодать, впрочем, это относится и к большинству семей в Дистрикте-1. Но мы не голодали даже во время восстания, хотя тогда многим семьям пришлось трудно. Отец просто продолжал работать, день за днем, и заслужил поощрение Капитолия. Сегодня мы все еще на кухне, из-за Жатвы. Работа и занятия в школе отменены. Дистрикт-1 идет первым, и это меня немного раздражает, потому что мне хотелось бы сначала понять, как проходит церемония, но мне придется выяснять это на собственном опыте. И, вместо этого, смотреть будут все остальные (кроме, разве что, Дистрикта-2 и, возможно, Дистрикта-3, потому что Жатвы будут начинаться с получасовым интервалом). Мне любопытно, с каким настроением на нас будут смотреть? Большинство дистриктов нас ненавидят, потому что мы мало что делали для восстания и сдались первыми. Но им легко говорить. Они не живут по соседству с Капитолием. Мне скучно просто сидеть и ждать. Какое-то время уходит на то, чтобы выбрать одежду. Я бы не беспокоилась по этому поводу, но мама считает, что моя обычная одежда слишком будничная. Она говорит, что если меня вызовут, я должна выглядеть презентабельно и произвести хорошее впечатление. Как только Жемчужина просыпается, ей читают аналогичную лекцию. Я не знаю, почему моя семья так зациклена на этом. Зачем беспокоиться, если ничего, скорее всего, не произойдет? Они просто начинают нервничать еще сильнее. И все же, спорить с ней нет никакого смысла, так что я покорно надеваю выбранную мамой одежду – нарядную белую блузку и багровую юбку, которая сделана из хорошего материала и стоит кучу денег. Зато она скрывает мою не слишком-то худую фигуру. Не то, чтобы я толстая, просто крепкая. Работа на фабрике и усиленные занятия спортом в школе, как и тренировки с оружием во время восстания (на случай, если армия доберется до нас; никто не уточнял, какая именно армия), помогли нарастить мне мышечную массу. Я не очень красивая, но все могло бы быть и хуже, я полагаю. Но вряд ли кому-то придет в голову сравнивать меня с моим именем. Я чувствую себя глупо в этом наряде и стараюсь не думать об этом до выхода из дома. Но на улице я вижу людей, одетых так же празднично. В основном, подростки, подходящие по возрасту для участия в Играх. Мне хочется поблагодарить маму за то, что она оказалось гораздо лучше подготовлена ко всему этому, чем я, но мы настойчиво пробираемся сквозь толпу людей, и мои слова теряются за ворчанием отца. Мы доходим до главной площади в восемь. Тут очень шумно, и я не думаю, что когда-либо видела такое столпотворение. Нас с Жемчужиной сразу же отправляют к столу, за которым мы должны зарегистрироваться, а потом уводят от родителей к толпе подростков. Сестре нужно стоять ближе к концу, со всеми тринадцатилетними. Мне говорят встать ближе к началу, с моими сверстниками. Мне трудно пробираться сквозь толпу, и я чуть не падаю, оступившись, на подходе к группе семнадцатилетних. Лев – молчаливый беженец из Дистрикта-13, с которым я едва ли знакома – подхватывает меня и улыбается перед тем, как вернуться к компании своих друзей. Его друзей я немного знаю, и я раздумаю, не заговорить ли с ними, но тут Блестка находит меня и ведет к двум другим моим друзьям – коренастому парню по имени Фюзен и симпатичной девочке по имени Аура. - Поздравляю с Голодными играми, - с улыбкой говорит Блестка, используя текст официального приветствия. Я задумываюсь, не сошла ли моя лучшая подруга с ума. - Поздравляю с Голодными играми, - отзываюсь я. Эти слова, произнесенные вслух, звучат странно. Фюзен вздыхает и нервно проводит рукой по своим коротким темным волосам. - Это пугает, - признается он, - не знать, что будет на этих Играх. - Да, - говорит Аура. – Я была бы не против участия, если бы только знать, что именно от нас будет нужно. – Несмотря на ее внешность, Аура – самый бесшабашный человек из всех, кого я встречала. - Мы знаем, что будет нужно, - отвечаю я. Все поворачиваются ко мне. – Двадцать четыре ребенка будут пытаться убить друг друга в прямом эфире и в конце в живых останется только один. Аура раздраженно смотрит на меня. - Но этого недостаточно. Как все будет проходить? Нам нужно подготовиться, но мы не знаем, к чему именно готовиться, и какие нам понадобятся, ну, ты знаешь, навыки выживания? - Может попробовать просто не прекращать дышать? – отзываюсь я. Иногда я чувствую, что мне жизненно необходимо отшучиваться. Это один из таких моментов. Помогает не сосредотачиваться на плохих вещах. - Хватит шутить! – огрызается Фюзен. – Если мы хотим победить, то должны быть подготовлены. - Ты сейчас прямо как мой отец, - говорю я. – И в этом году у нас уже все равно нет времени на подготовку. Так зачем беспокоиться? - Затем, что ты не воспринимаешь все это всерьез, - отвечает Блестка. – Если тебя выберут, и ты будешь считать, что это все шутки, - ты умрешь. А дистрикт отвернется от тебя и сделает вид, что ты никогда к нему не принадлежала. Она права. Дистрикт-1 не совсем то место, где все стоят один за другого, сосед за соседа. - Я знаю, что все серьезно. Но я не вижу смысла беспокоиться до тех пор, пока меня не выбрали. К тому же, кто-то может вызваться добровольцем. Я слышала, что так можно. - Никто не вызовется. Не для первого раза. Конечно, нет. Все захотят сначала прикинуть свои шансы. Я открываю рот, чтобы сказать, что это все равно может произойти, но тут нас призывают к тишине. На подиуме стоят двое: мэр Сард и представитель от Капитолия – невысокий жизнерадостный мужчина по имени Дурием Венсар. Я всего один раз видела его до этого, но он произвел на меня неизгладимое впечатление. Как, впрочем, и на всех остальных. Дурием присаживается. Мэр Сард начинает говорить. Он рассказывает об истории Панема – как будто мы не слышали все это бессчетное количество раз на школьных уроках – и напоминает нам, как ужасно было восстание. Я готова согласиться, те дни были ужасными, но все же я гадаю, так ли все просто. Почему мятежники восстали? Все началось, когда я была еще маленькой, поэтому я не помню этого момента. Не помню причин, которые они озвучивали. Он долго говорит о том, зачем нам нужны Игры. Я пытаюсь слушать и извлекать полезную информацию, но мои глаза прикованы к двум прозрачным шарам. В них – по куче бумажных карточек. На шести карточках должно быть написано «Самоцвета Аррам». Всего на шести из всех? Разве это много? Я отвлекаюсь на мысль о том, что будет, если у двух человек окажется одинаковое имя. Кто будет считаться выпавшим? Я слышу легкие аплодисменты и понимаю, что мэр Сард закончил свою речь и уже представляет Дуриема. Теперь все мое внимание на сопроводителе нашего дистрикта, который подскакивает с места и встает на первый план. - Поздравляю с Голодными Играми, Дистрикт-1, и пусть удача всегда будет на вашей стороне, - прочирикивает он в знак приветствия. – Надеюсь, что вы в таком же восторге от предстоящих первых Голодных игр в истории, как и я. - Разве кто-то может быть в таком же восторге, как он? – шепчу я на ухо Блестке. - Заткнись, Самоцвета, - отвечает она, но все же улыбается. - Запомните, вы можете вызваться добровольцем только после того, как тот, чье имя будет названо, поднимется на подиум. Если в этом году никто не решится – у большинства из вас еще будет такая возможность в следующем. Мне интересно, кто, по его мнению, может пойти добровольцем? Несмотря на то, что я говорила раньше друзьям, я не встречала никого, кто собирался бы это сделать. - И помните, дистрикт победителя будет осыпан беспрецедентными почестями. Мои друзья со мной согласятся, - он жестом показывает на круглолицего мужчину и сурового вида женщину. – Эти двое – Кимр Дойл и Лиз Пелат. Пока у дистрикта не появится победителя, или же на первые пятнадцать лет, они будут выступать в роли менторов трибутов. Мужчина улыбается и машет, женщина ограничивается кивком. Дурием проходит к шарам. - Ну что ж, не буду больше заставлять вас ждать. Пора выбрать трибутов, и не просто трибутов, а первых в истории. Пусть удача всегда будет на вашей стороне, - повторяет он во второй раз за сегодня, и, почему-то, это вызывает у меня раздражение. - Почему он не может просто пожелать нам удачи? – ворчу я в тишине. - Формулировка Капитолия, - шепчет в ответ Фюзен. – А теперь, помолчи. - Сначала дамы, - кокетливо говорит Дурием. Мое внимание снова сосредотачивается на подиуме, а Венсар засовывает руку в левый шар. Аура и Блестка напряжены, мне кажется, и я тоже. Все в тишине смотрят за тем, как он вытягивает бумажку. Прямо за нами худенькая шестнадцатилетняя девчушка шепчет: «Только не я, только не я». Я тоже бы сейчас так делала, но мне хотелось бы думать, что у меня осталось некоторое чувство собственного достоинства. «Только не я, пожалуйста», - вместо этого думаю я про себя. Не я, и не Жемчужина, и не Блестка, и не Аура, и не… Не надо никого, пожалуйста. По крайней мере, пока мы не поймем, во что ввязываемся. Пожалуйста. Он разворачивает бумажку. Мне кажется, что это занимает несколько часов, но на самом деле проходят секунды. Он открывает рот. Вот и все. «Всего шесть», - напоминаю я себе. - И девушка-трибут от Дистрикта-1… - он выдерживает паузу. Мне хочется подогнать его, ожидание меня убивает. - Наши поздравления… Самоцвете Аррам! Поднимайся-ка к нам. А, нет, вот, что на самом деле меня убивает. Я стою на месте, как парализованная. Колени у меня подгибаются, и Фюзен подхватывает меня под локоть. Я думаю, что сейчас потеряю сознание. После всех моих шуток и попыток успокоить всех вокруг, после моих заверений родителям, выбор пал именно на меня. Папа был прав. Все были правы, а я ошибалась. Я – та, кому предстоит попробовать первой. - Самоцвета Аррам? – зовет Дурием. – Ты здесь? Аура подталкивает меня плечом, и я, подпрыгнув, вываливаюсь вперед и тяну за собой все еще поддерживающего меня Фюзена. - Да, - тихонько пищу я и нахмуриваюсь. – Да, - со второй попытки меня слышно. Я вытаскиваю свою руку из крепкой хватки Фюзена и медленно начинаю двигаться вперед. Люди расступаются передо мной. – Простите, - добавляю я. – Что-то я задумалась. По толпе прокатывается странный звук. Смех. - Нет ничего плохого в том, чтобы думать, - со смешком произносит Дурием. – Рад, что ты готова. Разве я готова? У меня уходит несколько секунд на то, чтобы понять, что он шутит. Я решаю пройти остаток пути, держась как можно более достойно, просто для себя. Тут я слышу всхлипы, доносящиеся от группы тринадцатилетних. Жемчужина. Я знаю, что не должна, но все же я поворачиваюсь к ней и одними губами произношу «планолет». Потом я продолжаю идти, надеясь, что она меня поняла. - Привет, - запыхавшись говорю я, поднимаясь на подиум. Дурием улыбается. Я заставляю себя улыбнуться в ответ. - Привет, Самоцвета. Поздравляю. - Спасибо, - я подавляю в себе желание ответить, что я еще не сделала ничего, с чем меня можно было бы поздравить. Если только он не думает, что мое короткое путешествие к подиуму в счет. Он поворачивается к толпе. - Перед тем, как я продолжу, кто-нибудь хочет вызваться добровольцем вместо Самоцветы Аррам? «Ну же, - думаю я. - Кто-то должен хотеть попробовать. Это же что-то новое. Увлекательное. Как приключение. Знаете, я готова поменяться. Тогда я вызовусь добровольцем в следующем году. Только, пожалуйста, кто-нибудь, займите мое место». Никто не произносит ни слова. - Что ж, тогда я представляю вам самого первого трибута от Дистрикта-1… и Голодных игр в целом. Леди и джентльмены: Самоцвета Аррам! – Он пожимает мне руку. Все хлопают. Кто-то кричит что-то подбадривающее. Я пытаюсь улыбаться и надеюсь, что шок не так явно читается в моих глазах, как мне кажется. По указанию Дуриема, я иду к менторам и пожимаю им руки, все еще улыбаясь. Потом я снова поворачиваюсь к толпе. «Я – первая, - отстраненно думаю я, слушая приветствия толпы. - Как и всегда, я – первая». Как и всегда… и почему меня это до сих пор удивляет? Меня всегда выбирают первой. Я могла бы и догадаться, что так произойдет и на этот раз. Они, небось, и тут пошли по алфавиту.