Кайтар Гарри Поттера

*** - Мистеррр Поттеррр! – прорычала мерзкая жабообразная тетка, стремительно зеленея от ярости. Впрочем, ей это очень даже шло – образ стал полностью завершенным. – Вы что себе позволяете! Вы малолетний преступник! Немедленно поднимите перья! Я сегодня же на приеме у министра подниму вопрос о вашем поведении! Вас будут судить, мистеррр Поттерр! Вас ждет Азкабан, мистер Поттер! Вы допрыгались, мистер Поттер! Я смотрела на мечущуюся из стороны в стороны Амбридж, понимая, что ни черта не понимаю, несмотря на прочитанные мной книги об этом мире, и отчего-то отчаянно скучала. Сама не знаю, с чего, но мною вдруг овладела такая вселенская скука, скорее, даже, тоска, что я не выдержала и зевнула. Почему-то это окончательно вывело, так называемую, профессоршу, из себя, и она, как-то мелко затопотав коротенькими ножками на месте, словно отплясывая тарантеллу, стиснула добела кулаки, и рявкнув очередное, навязшее на зубах: - Мистер Поттер! - предъявила для обозрения эти самые кулаки мне. Даже не позволив как следует рассмотреть предоставленные ею же, аргументы, она рывком выхватила из рукава короткую толстую палку, и таким резким движением наставив ее на меня, словно хотела пронзить мое, ныне довольно тщедушное тело, насквозь, завопила, выпучив еще больше, хотя казалось – дальше некуда, глаза: - Круцио! Круцио! Круцио! Откуда-то сбоку выскочила взъерошенная Гермиона, и с отчаянным криком: - Нет! – налетела на Жабу, но тут же, видимо, попав под действие пыточного заклинания, покатилась, корчась, по полу. Невиданная доселе ярость накрыла меня с головой, и я, огромным прыжком долетев до Амбридж, одним движением руки выбив из ее руки палочку, швырнула эту отвратительную тетку на пол, – вряд ли мне удалось бы это проделать в своем собственном, девичьем теле, - и, издавая какие-то скрежещущие звуки горлом, трясущимися от бешенства руками, потянулась к ее короткой шее. - Придушшшу ссстеррву, - на грани ультразвука прошипела я, с трудом разбирая свои собственные слова, словно произносила я их не на английском языке. - А-а-а-а! – тоненько заверещала Жаба, выпучивая свои глаза уже настолько, что я непроизвольно дернулась, дабы поймать их, когда выскочат из глазниц, но в последний момент рука, кажется, внезапно зажившая собственной жизнью, сменила направление, и вернулась к профессорской шее. Со мной происходило что-то странное: все тело трясло, словно в приступе эпилепсии, шрам на лбу дико чесался, грудную клетку распирало нечто густое, плотное, бешеное, оно клокотало и давило на ребра и глотку одновременно, мешая вдохнуть новую порцию воздуха, из горла рвался то ли вопль, то ли визг, а пальцы тем временем, совершенно самостоятельно крепко сомкнулись на дряблой коже Амбридж. - Не тронь ее! – проскрежетала я с таким трудом, словно пользоваться голосовыми связками и языком для меня в новинку, и, приблизив лицо вплотную к омерзительной, разом посеревшей физиономии, с силой ткнулась своим лбом в лоб Амбридж, словно стараясь забодать ее. – Пошшла прочь отсюда, тварь! - Не... нелюдь! – просипела тетка, обмякая в моих руках, но глядя при этом своими выпученными глазами мне в лицо с неистовой, просто сумасшедшей ненавистью. - Бел... Гарри! Гарри, отпусти, ты ее задушишь! – меня обхватили сзади за талию и дернули в сторону, пытаясь оттащить от жертвы, которую, и это было очевидно, следовало уничтожить. Растоптать. Пронзить насквозь, как и должно поступать с поганью, осмелившейся угрожать моему табуну. Издавая все те же скрежещущие звуки, я плотнее вдавилась лбом в черепушку мерзкого отродья, одновременно сильнее сжимая пальцы. Женщина захрипела, закатывая свои отвратительные гляделки. - Veni mi unicorn... – сами собой возникли перед глазами те самые слова из книги, и хриплым шипением буквально полезли из моего рта, но договорить их не удалось. - Инкарцеро! – в мою сторону полетел поток теплого воздуха, окатившей меня с головы до ног, и стекший на пол, не причинив мне ни малейшего вреда. Я, наклонив низко голову, прыжком развернулась в сторону угрозы, готовясь дать достойный отпор глупцу, посмевшему напасть на меня, но увидела, что только лишь молодую кобылку из своего табуна. "Шалит, малышка", - усмехнулась я, вновь разворачиваясь к врагу. - Гарри, нет! Белла, ты слышишь меня? – в отчаянии закричала... Гермиона, имя ярким пятном вдруг всплыло перед глазами, одновременно приводя меня в сознание. Что за... Ее образ тут же вытеснили те самые, так и не сказанные слова на латыни, и внутри что-то дрогнуло, стремясь заставить меня договорить их. Но уже очнувшаяся часть человека разумного отмахнулась от этого странного, пугающего меня порыва, и заставила глаза открыться и вглядеться в происходящее уже более осознанно. Судя по всему, эта же самая часть смутно надеялась на то, что трясущая меня сейчас рука принадлежит Эдварду. - Белла, Белла, очнись! – всхлипывая, шептала Гермиона, продолжая трясти меня, как яблоню. Я, разочарованно застонав, откинула назад голову и крепко приложилась обо что-то твердое. Этим «что-то» оказался пол, на котором, оказывается, валялось мое тело. По лбу уже привычно растекалось нечто теплое. Не нужно было долго гадать, что же это такое. - Бе... Гарри! Ты меня слышишь? Ты что натворил? Что же ты натворила... - Подожди... Помолчи минутку, пожалуйста... – отодвинув в сторону руки девушки, я осторожно села, будучи не вполне уверенной в том, что многострадальная голова Поттера не взорвется. Хотя, вроде не должна – имеется же клапан, через который, вон как хорошо все лишнее выходит. Лишь бы с этим лишним остатки мозгов не вытекли, а то как-то неудобно получится – владелец тела вернется, а тело уже тю-тю, безмозглое. Боже мой, о чем я думаю?! Осознав, что со мной все более – менее в порядке, и даже нигде ничего не болит, а напротив, ощущается некий прилив сил, причем, настолько капитальный, что возникло желание взбрыкнуть и пуститься в галоп по зеленому лугу, вонзившись с размаху в Запретный лес, и промчаться по нему, ловко лавируя меж деревьев, распугивая прятавшихся там... Да что ж такое! - Гарри... У тебя глаза странные... – еле слышно пролепетала все еще стоящая передо мной на коленях Гермиона, сияя в полумраке кабинета абсолютно белым лицом. – Они... Они вдруг стали больше и посветлели... В смысле – белок поголубел. А зрачок вытянулся... - Как у кошки? – зачем-то поинтересовалась я, боясь шелохнуться – а ну как еще что случится от моего движения? Хм... Тут вроде все в розовых тонах было? Куда все делось? Цвет какой-то непонятный, то ли зеленый, то ли... - Нет, у кошки вертикальная щель, а у тебя горизонтальная, - деловито отчиталась, явно уже приходящая в себя Гермиона, внимательно всматриваясь в мои гляделки за очками. Кстати, проблема возникла не только с цветом, но и качеством изображения – все стало каким-то смазанным, и словно бы двоилось. Я раздраженно сдернула очки, и резкость тут же наладилась. Ну вот, так-то лучше! - Как... Как у козы, вот! - А-а-а? Я теперь - коза? – не успела я разбушеваться, что, кстати, для меня совершенно несвойственно, а тут так и тянет рвать и метать, как приглушенный стон отвлек нас обоих – меня от окончательного срыва тормозов, а Гермиону, уже успокоившуюся и начавшую розоветь, от исследовательского зуда. Мы одновременно подпрыгнули и слитным движением вскочили на ноги, Гермиона при этом привычно вскинула свою палочку. У меня такой привычки не было – я этой палочкой могла разве что в глаз противнику ткнуть, потому, поэтому просто взглянула в сторону звука. Живописно раскинувшаяся по полу Амбридж выглядела жалко и вызывала своим видом некоторую жалость. Да что там, на мгновение мене даже стало стыдно, от осознания, что причина сего плачевного состояния профессорши – я. То ли серая, то ли розоватая – цветопередача по-видимому, еще не наладилась, юбка несчастной, задралась выше колен, демонстрируя длинные, скорее всего, розовые панталоны, с пышнейшими оборочками, отчего пухлые ноги женщины казались рулетами, украшенными кремом. На толстой короткой шее темнели синяки – я невольно сжала пальцы в кулаки, словно пытаясь спрятать орудия преступления. Жабий рот беспомощно открывался и закрывался, едва слышно хрипя... Что, кстати? Я прислушалась. Оказывается, Амбридж все еще пыталась закруциатить нас. Ах, нет, не только закруциатить, еще и заавадить. Очень мило. Жалость как-то мигом испарилась, и я уже равнодушно, хоть и с легким удивлением, обозрела лоб профессорши украшенный глубокой вмятиной, словно бы ее ткнули с размаху рогом. Удивительно, что там не было ее крови, лишь длинный кровяной мазок от моего собственного лба. - Что это у нее на черепушке, как ты думаешь? – поинтересовалась я у Гермионы. - Мой шрам заразен? - По-твоему, это именно то, что нам сейчас нужно?! – истерически взвизгнула Грейнджер. – Она же сейчас придет в себя и тогда нам обоим конец! Это же Азкабан! Ой, мамочки... Что же делать-то... - Подумаешь, - отмахнулась я. – Вы же умеете воспоминания отнимать? Ну вот и это самое... Заставь ее забыть и все дела. - Обливейт? Ты имеешь в виду - обливейт? – ошарашено спросила Гермиона. – Но это же... Так же нельзя! - Ага. И вот то самое, что она сейчас бормочет, это что? Не Азкабан? Поправь меня, если я ошибаюсь, но это, кажется, относится к непростительным заклинаниям? - Д-да... – запинаясь, выдавила девушка, едва не сломав от волнения палочку, - первое непростительное... О, Мерлин, и третье тоже! Гарри, но обливейт... Как же это... - Ну как – как... Мне-то откуда знать – не я же тут волшебница, то есть – волшебник! Я за эту вашу палочку так толком и не знаю, с какого конца держаться надо! – хмыкнула, чувствуя дикую неправильность происходящего – я не могу, не могу так себя вести! Я не могу так хамски разговаривать! Словно что-то руководит мной, попутно снимая всякое смущение и полностью раскрепощая... Где моя вечная неуклюжесть? Где моя вечная застенчивость и стремление спрятаться поглубже в норку от взоров и событий? Да даже в теле Поттера я вечно спотыкалась и смущалась, а теперь что? Забывшись на мгновение, подскочила на месте и сделала пируэт – ловко, изящно, не хуже заправской балерины. - Белла? – сдавленно позвала Гермиона. – Ты что? - Я здесь для того, чтобы внедрить одобренную Министерством методику, не поощряющую учеников высказывать свое мнение о предметах, в которых они мало смыслят. – Неожиданно хорошо поставленным, хоть и писклявым голосом, произнесла Амбридж, глядя в пустоту. – И я считаю, что необходимо ограничивать популяцию, а впоследствии и истреблять, таких магических существ, как: оборотней, русалок, вейл, кентавров и прочая. Так же, закон пятнадцатый, статья «В» ясно указывает, что любое нападение со стороны магического существа, которое квалифицируется как обладающее интеллектом, близким к человеческому... - Обливейт! Обливейт! Обливейт! – вдруг завизжала Гермиона. Профессорша заткнулась на полуслове, а меня вдруг словно бы накрыло ватным одеялом и снова повлекло прочь. ___________________ *Veni mi unicornis. Nos simul in sempiternum (лат.) Приди ко мне, мой единорог! Мы вместе навсегда.