The world of darkness

      Соленый запах моря и шум мотора был вовсе не слышен, казался настолько тихим для него и совсем незаметным. Гораздо важнее казался горизонт. Тот, на который он смотрел вот уже не один час, находясь глубоко в своих мыслях, совсем не видя весёлых и восхищённых лиц, пребывающих в истинном восторге от нахождения на этом современном и роскошном корабле, что плавно рассекал воды атлантического океана.       Из бальной залы доносились звуки музыки и женский смех, что совсем не трогал его душу. Та, чей смех он был готов слушать тысячелетиями; та, ради чьего смеха он готов был положить мир к её ногам, уже мертва. Давно. Она была слишком долго вдали от него, лишив его возможности коснуться пальцами её белокурых локонов и посмотреть в чистые, как ясное небо, глаза. Слишком долго он не ощущал тепло и мягкость её кожи, вкус губ, что дарили ему самые сладкие поцелуи и заставляли мёртвое сердце трепетно биться в груди.       Казалось, что это было слишком давно, будто бы в другой жизни, совсем в другой эпохе, тысячелетии и мире. Так отчаянно хотелось конца этой нескончаемой агонии, вот только он всё ещё был жив, всё ещё проклят на бессмертие, от которого не осталось избавления. Иначе бы Клаус уже давно присоединился к ней на той стороне и оказался вдали от этого серого мира, совсем не дарящего ему больше радость. Его вторая половинка, его родственная душа, сгинула во мраке смерти, оставив после себя лишь тень, что жила в его сердце. Никто ему не говорил, что будет так больно. Никто не предупредил, что терять её будет настолько мучительно и что вместе с ней он потеряет самого себя окончательно. Ведь она — часть его души. Крайне весомая часть, заставлявшая его дышать.       И всё что ему осталось теперь — жить до боли яркими воспоминаниями и столь красивыми иллюзиями, что рисовало ему воображение, сводя окончательно с ума. Клаус видел её, так часто представлял рядом. Всё вспоминал и вспоминал её озорной смех, её дерзость и очаровательную наглость, её нежность и тепло. Вспоминал каждую частичку своей маленькой и храброй девочки, что смогла заставить древнее и чёрствое сердце полюбить; что могла прогнать всю его злобу, лишь прошептав его имя.       Вспоминал вновь и вновь, лишь бы стереть тот миг, когда он сидел возле её тела; когда видел свои ладони, обагренные её кровью; когда понял, что это он отнял её жизнь, что собственными руками вырвал её сердце. Клаус помнил. Помнил те муки, что испытывал под воздействием проклятия охотников, но они не шли ни в какое сравнение с той агонией, что мучила его после. Каждую секунду после этого момента осознания.       Волк, запертый внутри него древним проклятием, теперь медленно умирал, задыхаясь без неё и раздирая самого себя в клочья. Месть за Кэролайн, быть может, и согрела бы хоть чуть-чуть его душу, принесла бы желаемое освобождение и облегчение, хоть на краткий миг. Вот только мстить было некому, разве что самому себе, но и тут ждал тупик. Клаус оказался лишён такого милосердия, лишён возможности избавиться от этой нескончаемой боли, ведь собственноручно уничтожил все следы белого дуба давным-давно.       Судьба явно смеялась над ним, потешалась над его страданиями, всё придумывая новые, гораздо более извращённые, способы причинить ему боль. Хотелось крови, хотелось забыться и полностью погрузиться во мрак. И существовала лишь крохотная надежда, за которую он отчаянно цеплялся, словно утопающий. Надежда, что не давала ему сойти с ума; не давала ему отключить чувства и забыть обо всём. Был шанс, совсем крохотный, почти что призрачный, но всё же шанс. Был лишь один способ вернуть её в свои объятия, вновь прижать её к себе и ощутить губами мягкость её кожи, услышав биение её сердца.       Солнце окончательно скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь безликость вечернего неба, принося прохладу и стойкое желание начать уже действовать. Желал наступления темноты, так яростно мечтая, чтобы настала ночь, которую он ждал мучительно долгие годы. Десятки лет поисков наконец увенчались успехом, и больше он ждать уже попросту не мог.       Поэтому, когда зажглись на палубе огни, Клаус будто бы снова вернулся в реальность, сбрасывая оковы красивых иллюзий, отгоняя от себя видения и возвращаясь в тусклый мир без неё. Время пришло. Уже совсем скоро. Надо лишь ещё чуть-чуть подождать.       Отойдя от борта массивного корабля, он, мягко и бесшумно ступая, направился в сторону капитанской рубки, точно зная, что именно в той стороне хранится нечто совершенно необычное — древний и весьма занимательный груз, который тайно перевозит один из пассажиров, абсолютно не понимая его истинной ценности. Псевдоисторик совсем не осознавал, что под крышкой этого саркофага, что покрыт мрачными сказаниями о страшном и древнем египетском проклятии, скрывается вовсе не пророчица и уж точно не жрица-прорицательница. Даже вовсе не женщина, а колдун, что был древнее всех известных сказаний и, согласно старинной, как этот мир, легенде, обладавший невиданной силой, способной разрушить грань между миром мёртвых и миром живых.       — Прошу прощения, но вам сюда нельзя, сэр, — навстречу ему вдруг вышел высокий мужчина средних лет, одетый в строгую бело-чёрную форму.       Он учтиво улыбнулся, нервно поправив капитанскую фуражку, и мельком взглянул на дверь позади себя, явно преграждая ему путь и вовсе не желая, чтобы незнакомец сделал ещё хоть шаг. Клаус в ответ на эти действия лишь подозрительно прищурился, улавливая биение человеческого сердца за дверью, мгновенно понимая, чем же были заняты там капитан и его помощник. Они рыскали в ящиках, желая поживиться чем-нибудь ценным, пока имелась такая возможность. Вот только не знали вовсе, с чем имели дело в данный момент.       — Замолчи и открой дверь, — в один миг сократив между ними расстояние, сказал Клаус, применяя внушение, а затем довольно улыбнулся, поняв, что капитан вовсе не знает о существовании в этом мире магии, впрочем, как и о чудесных свойствах вербены.       Мужчина послушно повернулся к нему спиной и открыл дверь, пропуская внутрь небольшой комнатки, пропахшей запахом табака и пыли от грузных коробок, наполненными египетскими ценностями, которые были найдены при раскопках тем самым псевдоисториком. Помощник непонимающе уставился на капитана, поспешно отходя от одной из коробок, обмениваясь с ним взглядами и стараясь как можно незаметнее спрятать массивный перстень в карман.       — Закрой дверь и иди сюда, — приказал Майклсон вдруг капитану, а затем взглянул на молодого парнишку, что попятился назад, с настороженностью посматривая на статного незнакомца, который бесстрашно подошёл к длинной коробке, скрывающей в себе саркофаг.       Он испугано смотрел, как тот вскрыл коробку всего несколькими движениями пальцев, а затем, проведя ладонью невесомо по пыльной крышке саркофага, сдвинул её, позволяя рухнуть на пол с громким стуком, вынудившим их всех вздрогнуть. Клаус внимательно посмотрел на иссушенное тело, больше напоминающее камень, нежели человека, и увидел зажатую маленькую коробочку в мужских руках, которую он прижимал к самому сердцу, будто бы самую большую ценность.       — Ч-что вы… — испуганно залепетал капитан, отшатнувшись и поморщившись от вида мумии, совсем не понимая, почему он не может уйти и почему не может вытолкать этого англичанина из комнаты, помешав играть с древним проклятием, несущим смерть.       — Дай руку, — приказал грубо Клаус, хватая парнишку за запястье, безжалостно вгрызаясь клыками в его плоть и пуская кровь, совсем не обращая внимания на его жалкие попытки высвободиться, и на крик полный боли, всё же сорвавшихся с его губ.       Прижав кровоточащее запястье ко рту древнего колдуна, Клаус терпеливо принялся ожидать того часа, когда тот пробудится; когда учует, наконец, запах крови и решит вернуться к жизни. Он видел, как кровь тонкой струйкой стекала по его губам, скользя по шее, но ничего не происходило, заставляя отчаяние в нём взыграть с новой силой. Лишь спустя долгие минуты, показавшиеся ему целой вечностью, Клаус наконец заметил признаки проявляющееся жизни и увидел едва заметное шевеление его пальцев. Наблюдал внимательно за тем, как тело начинает постепенно принимать всё более явные очертания, наполняясь жизнью, в то время как молодого парня эта жизнь стремительно покидала.       Майклсон видел, как лицо его вдруг начало принимать человеческий вид, и в тот же миг тело его жертвы грузно рухнуло на пол. Послышался шумный и тяжелый вдох, а затем мужчина открыл глаза, совсем не понимая где находится и сколько веков прошло. Он совсем не понимал, что сейчас за время, кто же его разбудил и зачем. Совсем ничего не знал, ощущая лишь пульсирующую боль в висках от обилия той информации, что начала появляться в его мозгу. Картинки мелькали перед глазами, а он их всё впитывал и впитывал в себя, поглощая память и знания убитого паренька, причиняющие ему физическую боль.       С трудом поднявшись на ноги и пошатнувшись, мужчина осмотрелся по сторонам, ладонью стирая остатки крови со своего лица, прежде чем остановить свой взгляд на первородном вампире, который с прищуром смотрел на него.       — Мне нужна твоя помощь, Сайлас, — уверенно и твёрдо произнёс вдруг Клаус, совсем не робея перед ним и не испытывая страха, тем самым и вызывая интерес в зеленых глазах.       Проникнуть в его мысли ему не составило особого труда, он считывал их словно слова с листа бумаги, перебирая в голове и цепляясь тут же за один-единственный образ светловолосой девушки, так часто мелькавший в чертогах памяти древнего вампира. Он видел всё. Видел каждый их момент и ощущал ту связь, что была незрима между ними. Родственные души. Столь редкий феномен, до боли знакомый и до боли печальный.       — Всё из-за женщины, — усмехнулся грустно Сайлас, на миг потупив взгляд и подметив иронию; ведь и он здесь оказался по той же причине, — Разве всё в этом мире не сводится к любви к женщине?       — Не понимаю, — тихо произнёс Майклсон, осознавая, что ему известно не всё об этом создании, и совсем не знал теперь, чего же от него ожидать.       — На что ты готов, чтобы вернуть её? — вдруг спросил он, смотря прямо в его глаза, вновь заглядывая в разум и видя на что способен гибрид, улавливая его злобу, разглядев попутно и свирепого волка, сокрытого внутри, — Готов ли ты пожертвовать жизнями…       — Я готов пролить кровь хоть тысяч невинных, лишь бы вернуть её, — прервал его Клаус, чуть ли не прорычав эти слова, не в силах больше ждать; не в силах больше терпеть боль разлуки, только не тогда, когда он так близко к тому, чтобы её вернуть.       — Тогда мы сработаемся, — ухмылка всё не сходила с губ, скрывая его истинные эмоции и намерения, и вспомнил Сайлас теперь образ своей потерянной родственной души, загубленной во времени из-за его роковой ошибки.       — Так ты поможешь? — недоверчиво уточнил Клаус, совсем не ожидая, что будет так просто договориться с древним злом, о котором ходили совершено жуткие легенды, что он собирал по крупицам во всех уголках этого необъятного мира чересчур долго.       — Да, в обмен на твою защиту, — пояснил Сайлас, продемонстрировав ему содержимое небольшой деревянной коробки, которую он по-прежнему держал в руках, — Я должен стать смертным, чтобы ко мне вернулась магия. А без магии, мне не приподнять завесу между мирами. Ты удивлён, что я согласился сотрудничать?       — Да.       — Я люблю любовь, Клаус, — криво усмехнулся Сайлас, подходя к капитану, оглядывая его внимательно с головы до пят и проникая в совсем слабый и незащищённый разум. — Направь судно на айсберг, капитан.       Мужчина тут же послушно удалился, словно находясь под гипнозом, совсем ничего не видя и не слыша вокруг, подчиняясь лишь одному известному ему приказу, который он должен был выполнить любой ценой, будто от этого зависела его жизнь. В голове эхом отдавался приказ, всё повторяясь и повторяясь, словно заезженная пластинка, не давая ему покоя; не давая забыть и воспротивиться.       — Зачем тебе топить корабль? — недоуменно поинтересовался Майклсон, взглянув на стоящего рядом с ним мужчину, что с жадностью вдыхал свежий морской воздух, блаженно прикрыв глаза.       — По-твоему, шумихи не будет, если вдруг гроб окажется пустым по прибытию? — всё ещё стоя с закрытыми глазами, спокойно ответил Сайлас, улыбнувшись лишь уголками губ, — Пошли, Клаус, настало время вернуть наших возлюбленных.       Осталось совсем чуть-чуть. Вовсе не долгие года неизвестности и отчаянных поисков. Всего лишь день, один день, и завтра к закату она уже вернётся в его объятиях и вновь наполнит его своим светом. Его Кэролайн вернётся к нему уже завтра. Осталось чуть-чуть.