Цена ручного психопата

«В силках с пауком», — пришло вдруг на ум Грэму. Тонкие волоски на лапах птицееда за его спиной чуть колыхались, видоизменяя частокол страха и неопределённости. Какое же облегчение доставляло знание, что Потрошитель надёжно заперт в камере — вдалеке от питомцев, учеников, поклонников. Да, и как Уилл заблуждался на его счёт: пауку было достаточно безупречного терпения и пары нитей. А ещё заставляющей задыхаться жажды крови. Кровь была везде, ею были вымазаны до одной липкие путы, истекающие алым аккурат вокруг Грэма. Он был в любимой серединке, вольный бежать или, скажем, ползти куда захочет. Любой штат, бункер, тихий угол — паутина симметрична. — Уже выбрал дату? Тонкая лап… Сухая ладонь приобняла за плечо, разглаживая ткань по шву. Глубоко посаженные глаза отливали извечной краснотой — доктор Лектер не высыпался. Но Уилл видел глубже, со столь недавно обретённым спокойствием замечалось легко: на каннибале сказывался голод. И утолять его меньшей жертвой — собой — не представлялось возможным. Ганнибал Лектер никогда не станет есть своё сокровище, как бы голоден ни был, как бы сильно Грэм ни злил его. Случай с его семьёй только подтверждал это. Каждый ли день он вспоминал о ней? Пожалуй, достаточно, чтобы улыбаться наедине с собой тому, насколько же он больной ублюдок. Счастливый, уже не энцефалитный, но всё такой же больной Лектером Уилл Грэм. «Как сказал бы Джек, сломавшийся», — эмпат ощутил чужое иссякающее терпение и приободрился. — Эта пятница выходит на тринадцатое? — собственный, отражённый блеск давал некоторую иллюзию защищённости. Убежище в тени большего зла. — Не веришь в предрассудки? — Считаю, это будет символичной датой, — впитывать загривком чужое нетерпеливое ликование было так же приятно, сколь сложно сдерживаться, чтобы не облизать губы. Что-то произошло с ним. Возможно, дело не только в коме — а она по словам Ганнибала продлилась ровно трое суток после их соития — бешеным трахом наш весь насквозь честный доктор половой акт назвать постеснялся. «А кто бы его в чём упрекнул, отымел так отымел — до коматоза», — Уилл самозабвенно накапливал чужую злобу, превращая в свою. Будто новенький водяной фильтр, будто эта злоба хоть когда-нибудь в него влезет. Будто кома — обычное дело. Подумаешь, чуть не умер, а никто про больницу и не заикнулся. Марк ответа не дал, сказал «сами разбирайтесь», чуть ли не тыкая бывшего аналитика носом в Ганнибала с читающимся по губам «беги, беги, беги от него, идиот». Уилл бы с радостью. А куда бежать? Назад, к Джеку? «Три дня. Символично». Символы, кругом цельнометаллическим картоном высятся декорации, разобраться в которых Грэм уже не сможет. Недавний нападавший исчез, будто был тенью, частью задумки. Последние плавающие ошмётки морали — ничего нет, ничего. Уилл — чистый лист. Паук-птицеед подносит к холсту лапку, измазанную кровью; напоминает историю Красного Дракона, разве что тот не оборачивал бумагу плёнкой. Всё или ничто, отвратительный трэшовый роман или просветлённая история спасения заблудшей души — кто-то подносит своё перо, намереваясь сделать из Уилла что-то. Кого-то. — Себеподобного, — шепчет Грэм на выдохе. У него есть преимущество: после всех этих селекционных монстров он только лишь человек. Со своей памятью, болью, своим определением и виденьем мира, как бы тот ни сходил с ума. Да, после всего, через что пришлось пройти, иначе и не он это вовсе. Уилл Грэм, Уилл Лектер — пустое. Именно сейчас происходит что-то действительно важное, что-то, ради чего он должен держаться. Всё, как говорил Джек: спасение жизней. Не Лектер. И уж тем более не он сам. Пусть Ганнибал делает что хочет, пишет свою Библию со своими Адамом и Евой, пищевой плёнки эмпату не жаль. Последнее слово будет за Уиллом. А пока зверь натягивает поводок. Ему виднее. *** — Так, немедленно свяжитесь со всеми федеральными службами! Ближайшие порты, госпитали, компании по аренде вертолётов — я хочу уже к вечеру знать, что произошло тогда на том чёртовом острове! Всем ясно? — Да, шеф! — выбился отстающий от общей массы Зеллер. — Что выяснил по Хартманну? — мигом выловил его Кроуфорд на финишной прямой до лифта. Тот стушевался и протянул отчёт. Джек пробежался по ней глазами и вздохнул, передав обратно агенту. Поставки в частные антикварные магазины — не бог весть что, но жаловаться некому; ни одного происшествия, а все цифры, маршруты и прочая бюрократия не касалась конкретных мест, только интернет-пересылки, никаких филиалов. Некуда податься. — Проверьте эти магазины, возьмите Корти с собой, вдруг что найдёте. Зеллер кивнул: — Он сейчас возится с нашей жертвой без костей. Говорит, детальная экспертиза доказала, что они точно удалены хирургически, кое-где заодно с хрящами, но жилы счищены — и для чего они убийце? — Возможно, строит скульптуру, как в том деле с тотемом из частей тела разных жертв. Но сейчас это не приоритетно, разберитесь хотя бы с «мебельщиком». Ладно, да и, насчёт показаний свидетелей, есть ли в округе скрипачи или любители подобной музыки? — Нет, никого. Тупик, босс. Кроуфорд потёр морщинку меж бровей. Похоже, его первый висяк за столько времени: ни рынки органов, ни компании-однодневки, ни полицейские архивы — пусто, ни слова. И это значит, дело в ФБР. Все жертвы связаны, а под его, Джека, носом завёлся предатель. Хотя, вполне возможно, не один, раз убийца распоясался настолько, что уверен, будто это его поле. Думает, он полноправный хозяин, король. «У королей всегда есть подданные. А у этого так много крыс, что я почти уверен в его кличке», — глава поведенческого отдела поправил галстук и обернулся к Зеллеру: — Тогда пробейте стену. — Что, простите? Джек лишь смерил его взглядом и направился к выходу. Всё-таки дело не обойдётся без Вёрджеров. *** — Как я могу быть уверена, что после «сотрудничества» меня и мою семью оставят в покое? — красно-чёрный костюм, под глазами мешки. Похоже, прошлое не отпускает и Алану Блум-Вёрджер, поселившуюся далеко за пределами Мэриленда. Так далеко, что даже со всеми связями Кроуфорд смог лишь получить не слишком-то вежливое предупреждение, а на следующий день ранний звонок с усталым «приходи, Джек». И он пришёл. Вернее, прилетел первым же рейсом и завёл не совсем лицеприятный разговор об общих знакомых, которых обе стороны предпочли бы считать мёртвыми. — Тебе с женой и ребёнком предоставят охрану, я сам прослежу об этом. Но, Алана, не считай, что я упущу их дважды. Это была моя ошибка, не думал, что в моём отделе заведутся предатели. — Многое из того, что тебе кажется ясным, Джек, таковым не является. Мне не нужны твои гарантии. Я хочу видеть Ганнибала Лектера на электрическом стуле или со смертельной инъекцией в вене. Это всё, — изменившаяся до неузнаваемости женщина больше не была тем тактичным специалистом, которого можно было привлечь даже в самых деликатных случаях. — К счастью, у нас остались связи с ребятами, которых использовал Мейсон. Они найдут их, я более чем уверена, что Ганнибал вернулся туда, откуда его насильно забрали. — Италия? — Ты снова недооцениваешь это чудовище, Джек, я вижу по тебе, — на миг железная аура сменилась сожалением, но только на миг. Для новой Аланы и мгновение слабости было превышением лимита. Особенно сейчас, когда маньяк оказался жив, свободен и снова поселился в её кошмарах, заставляя просыпаться в поту и помнить, каждую секунду помнить об обещании. Нащупывать руку Марго и с облегчением сжимать её, чувствовать тепло. «Я дал тебе жизнь взаймы», — ничего не было кончено, и пока сама Алана не удостоверится в смерти кровного врага, спать спокойно выше её сил. Именно поэтому агент Кроуфорд как нельзя кстати. Каким бы слепцом он ни был, этот пёс выучен прилежно и добычу из пасти не упустит. Во всяком случае, так остаётся думать. Непобедимым маньяка-каннибала считать было бы куда хуже. — В этот раз я знаю, как прищучить этого ублюдка. Вот только теперь он не один. А ФБР до тщательного внутреннего расследования доверять бесполезно, тут наверняка не обошлось без иностранных спецслужб. Италия, точно, с неё стоило начать. Джек, отворяя дверь роскошного особняка, думал о том, зачем Уилл последовал за Лектером. Чтобы, будучи способным на это, защищать невинных? По возможности сдерживать маньяка… И сам того не заметив, он представил Грэма, заносящего мясницкий тесак, а затем с глухим стуком разделывающего им человеческие ребра. Мясо гостям, кости — собакам. Видение усложнилось, разрастаясь в целую кухню и любящую атмосферу случайно пересекающихся взглядов. Шипение сковороды, лязг крышки кастрюли, ингредиенты для фирменного соуса, вино. Невинное касание рук, передающих и принимающих соль, пряности, мисочку с маринадом. Тихо, по-семейному. Кроуфорд невольно коснулся шеи, холодея всем телом. Холод. Он помнил, какого это, когда кровь хлещет из тела, а сам он добыча, не успевшее закрыть глаза жаркое к ужину. Точно, один неверный шаг, и ужасная иллюзия станет обыкновенным днём из жизни психопатов. И как бы Джек ни хотел, всё указывало на то, что Уилл сломался. Поддался демону в своей голове, шепчущему голосом Лектера. К отвращению, страху и гневу присовокупилось сожаление. Однако, когда больное животное уже не спасти, нужно по крайней мере облегчить его мучения. Оказать Грэму поддержку и достойное лечение, которое он без всякого сомнения заслуживает. Действовать нужно сегодня. Вечером Уилл вернётся домой. *** Тот самый собор, пропитанный ладаном и грехом, будто приподнимающий завесу для желанного избранного. Высокие потолки зала, витражи, резьба, распятие и, конечно, перелив органа. Всё это слышится там, за стеной — причудливый зов чужого мира, страстно желающего открыть свои тайны единственному прихожанину, чьи внутренности не будут съедены, а череп — распотрошён. Хотя, видит Бог, не забыты попытки. И всё-таки любимец злого рока простился с прежним миром в угоду нового; хотел он или нет, шаг уже завершён, выбор сделан. Он застёгивает рубашку, холодную и мягкую, на пробу глубоко дышит, прислушиваясь к себе. Заботливые руки протягивают галстук — доктор Лектер сидит на коленях меж его ног и молча восхищается: мечтал одеть его сам, прямо перед началом. «Будто послушную куклу», — мелькает мысль за отчуждённым взглядом. Ганнибал откладывает галстук на его бедро и поднимается, садясь рядом. — Я хочу, чтобы всё было… — Я знаю, — пусто прерывает Грэм. Он смотрит на свои руки и уже видит отблеск кольца, плотно сидящего на безымянном пальце. Лектер склоняется к нему, беззвучно втягивая запах, его глаза на мгновение прищуриваются, распознавая, и удовлетворённо закрываются. Уилл протягивает руку и треплет идеально уложенную прическу, чужие уголки губ в блаженстве растягиваются, а сам их обладатель склоняет голову в поклоне, не открывая глаз. Доверяет. «Как всегда знаете предел моих фетишей, доктор Лектер», — Грэм даже не сразу понимает, что теперь эта фамилия вполне может относиться и к нему. И былая храбрость пошла псу под хвост. Когда же он перестанет колебаться между навязанным и желаемым? Правильным и потаённым, верным и пленительным, жестоким и приятным? Кто он? Хозяин, жертва, убийца, наблюдатель, зачинщик? Кто? «Кто ты, Уилл Грэм?», — раздаётся голос Хоббса в голове. «Идущий под венец шизофреник», — усмехнулся ему в ответ Грэм. Совсем недавно он почему-то перестал бояться его, даже просто замечать. И эта перемена была единственно приятной. «Вспомни, Уилл. Неважно, в чём ты виновен. Неважно, что ты делаешь. Неважно, кем станешь. Вспомни лишь, кем ты был в начале. Когда было это начало? Вспомни, Уилл», — продолжал убеждать тот, шагая навстречу всё быстрее. «Это ни к чему не приведёт». «Потому что ты уже на месте». — Приходи, когда поймёшь, что готов. Я не тороплю, — почти шёпот вернул Уилла в реальность. Ганнибал легко провёл ладонью по его спине, затем поднялся и вышел, захватив по пути пиджак. На пороге с ним столкнулся Марк, по-джентльменски получивший приглашение внутрь, а потому собранно кивнувший «священник на месте» и занявший пост охраны у входа. Грэм какое-то время вяло завязывал галстук на шее, после чего, не выдержав молчания, спросил: — Тебе всё это не кажется чистой воды безумием? — Ещё не поздно сбежать, Грэм. Я сам в таком шоке, что даже не уверен, выпустит ли El Monstro тебе кишки за побег. — Уже выпускал. За опоздание, — нервно хмыкнул Уилл. — Тогда вообще не парься. Готовит, убирает, уверен, что и в минете неплох. Чего тебе ещё надо, собачник? На охоту без ружья ходить будешь. Бывший профайлер ФБР поднял на Марка начисто лишённый смеха взгляд и произнёс: — Ты думаешь, это плохо: убивать людей? И потом съедать их? — глупая фраза неожиданно прозвучала так жалко, надрывно, что даже мафиози проняло. Он помолчал, после чего сухо ответил: — Я балую маленьких испорченных девочек, а потом убиваю их. Откуда мне знать? Вмиг перед глазами пронеслись отрывки прошлого — с такой лёгкостью Уилл не считывал маньяков уже давно. Наверное, практика говорит сама за себя. Детские игрушки, пылящиеся в дальних комнатах, забитые платьями шкафы и какие-то совсем не совместимые друг с другом вещи вроде столярных инструментов и семейных фотографий, птичьих клеток и окровавленных кандалов. — Нора сломала тебя? Ей ведь уже исполнилось восемнадцать? Не похоже, чтобы ты её сильно «баловал». — Лектер знал, что мне предложить за свой тихий отпуск, — Марк не выглядел застигнутым врасплох. — А я слишком пресытился местной детворой, — возможно, это атмосфера церкви пробудила в нём желание излить душу. Хотя Уилла его стремления мало заботили. Интерес был скорее познавательным, чем сопереживающим. Всего лишь очередная попытка отвлечься, просто чтобы занять беспокойный разум. — Так она смогла дать тебе отпор? Мужчина весело прищурился, слова профайлера превращали его безобидное хобби в целую баталию. — Это покажется странным, но при второй нашей встрече моя прежняя предполагаемая закуска успела отравить свою семью угарным газом. Как оказалось, заморский подарок собственноручно добился моей цели раньше меня самого, а затем сделал её недосягаемой, - какой словоохотливый. Извращенец после резкого выдоха сделал паузу, отсутствием кислорода впрыскивая цвет в собственные воспоминания, которые томились под ресницами. Раскрывались, как бутоны грёз, под полуопущенными веками, выглядывали бликами оттуда. Голос опустился до шёпота, затягивая Грэма в чужую патологию. Эмпатия не боль, но он всё равно почувствовал себя мазохистом. - Я был поражён, чуть ли не хлопая стоя, до того скверной и инициативной оказалась неприметная девчушка. Меня поглотило любопытство, я начал рыться в прошлом Норы Тэйт. А потом узнал, что месяцем ранее она убила сестру и обставила всё под стечение обстоятельств; угадай, кто её надоумил? Уилл догадывался. Выходит, доктор Лектер ещё и детский психолог? — Но каков был её замысел? Дети жестоки, но недальновидны и нетерпеливы. Ганнибал бы не стал с ней возиться, — было тяжело понять роль наставника без знания мотивации. Образы захватили разум Грэма, хотя время и место, мягко говоря, не располагали. Как и темперамент упомянутого жениха. — А, заинтригован? — глаза Марка сверкнули, будто речь шла не о малолетней убийце, а о редком мотыльке, заполученным коллекционером путём неимоверных усилий. — Её старшая сестричка увлеклась коноплёй, которую подпольно растили неподалёку наркодельцы. А жила семья в лесу, знаешь? Так вот, однажды это выяснил отец. Сестрёнка была под кайфом, а у отца было ружьё. Но он не стал искать виновных или прекращать увлечение дочери. Понимаешь, что к чему? — А при чём тут ружьё? — Однажды сестрёнка очнулась вся в сперме и грязи, прямо рядом с плантацией. Слёзы, истерики, полиция и расследование. Детективы кроме наркоты ничего не нашли, ДНК насильника внезапно пропала, хотя очевидица всё-таки была. Вот только рассказала она об увиденном не полиции, а матери пострадавшей. Та, через какое-то время осознав всё, взяла ружье, и… Образы, словно чернильные пятна падали в чистое озеро сознания Грэма, расплёскивая чужие эмоции и заставляя страшные факты оседать мокрым песком. Он не мог остановиться, эта потребность - как же долго он её от себя скрывал. Но сейчас это уже не исследование болота под кладбищем, нет, в каждую меняющуюся цифру секунды - это омовение. Перед каким ритуалом, уже не столь важно. — Тогда почему Нора убила единственную, кто у неё остался? Если мать отомстила, и, по всей вероятности, не смогла с этим жить? — Верно мыслишь, парень. Как сказали следователи, это была самозащита. Поехавшая сестра обвинила во всём младшую, ведь если бы не её длинный язык, семья осталась бы целой, а сама старшенькая не узнала бы роковую правду. Довольно складно, не находишь? — Будь так, Лектер бы не взялся за неё. — А он взялся сразу после истории с изнасилованием. За младшую, уже наводя посвящённых на определённые мысли. И, учитывая, что это был первый ребёнок в его практике… Внезапно дверь распахнулась, и в служебную комнату, как в плохой мелодраме, ворвалась та, кого Уилл сейчас меньше всех хотел видеть. Нора была снова в детском платье, только на этот раз по размеру и без старомодного горошка. — Пора замуж, пора замуж! — воскликнула она и схватила Грэма за руки, побуждая встать. Уилл смотрел на неё через призму услышанного и слабо верил. Она не была похожа не хищника. — Давай-давай, Уилл! Ты не представляешь, как долго мы все этого ждали! Кульминация, апогей, катарсис! Мужья-убийцы! Она потянула за собой Уилла к двери, Марк понятливо отдал ему пиджак и затянул галстук. Однако Грэм не был готов, он хотел услышать историю до конца. — Ну что, понял, с кем ты связываешь свою судьбу? — крикнул ему вдогонку мужчина. — Не слушай его, — откликнулась пигалица и, взяв за руку Грэма как положено, повела к алтарю. Впрочем, не собираясь доходить до конца. Уилл же был прикован взглядом к замершему в ожидании монстру, непростительно величественному в пятне света кафедральных витражей. Слишком значимому, слишком полноценному и маняще-опасному. Одна только услышанная история билась жилкой, пробуждая все остальные неумолимые факты, портящие картину. Или дополняющие её. Уилл сбился с пути — это осознавалось так же ясно, как и твёрдость под ногами чужой дороги — широкой, мощёной, навязанной. «Не иди, иди, не иди», — разнились мысли, путались, сбивались — как его ботинки, не будь так сильно Грэм заворожён эстетикой страшного. Неотвратимого. «Ещё можно всё исправить! Ещё можно!.. Если, если только ты повернёшь назад, Уилли, ты сможешь вернуться к прежней жизни! Это не бегство», — кадры будто прямиком из фотоаппарата судмедэксперта, меняющиеся у него над головой в свете проектора. Все эти жертвы он одобряет, поощряет прямо сейчас, каждым своим шагом. Несчастная Нора замерла сзади, она живой свидетель и единственная уцелевшая жертва, но разве ей лучше от этого? «Ты и за неё его прощаешь, Уилл Грэм». — Ты ведь видел себя, Уилл? Мог бы ты тогда себе представить восторг Ганнибала, когда его наброски пришлись совсем кстати — вот уж не думала, что ты окажешься именно таким, каким он тебя изобразил, — негромкая речь будто раздалась в самой голове. — А в день, когда я нанесла последний штрих, он сказал, что был прав, и мой дар не пропал зря. Грэм замер, обернулся, непонимающе глядя на Нору. — «Однажды время остановится, чтобы дать им жизнь. 26.08.2013». Голову Уилла будто прошило болью. Он втянул воздух, стараясь удержать равновесие, а когда ему это удалось, он всё-таки дошёл до алтаря. Сомнений в его голове больше не было. Была упущенная из виду дата. Двадцать шестое августа две тысячи тринадцатого — ровно год до их знакомства с Ганнибалом Лектером.