Martyrdom and Paradox

1 июня 2004 года Это, вероятно, не было умно, упоминать сердечные приступы при Хидеки Рюге. Бедняга, казалось, был поражен немотой, чему, вероятно, было простое объяснение в виде двух Кир, терроризирующих Японию. Черт, терроризирующих мир. Кира берет весь земной шар штурмом—или сердечными приступами, если быть полностью честным в этом—и поэтому говорить дразнящие слова об инфаркте миокарда кому-либо на планете, было определенно под запретом. Даже более запретно, чем ходить вокруг Магического Лондона три или четыре года назад крича: "Темный Лорд Волдеморт — моя сука! Приходи и получи!" Гарри Поттер взял ложку мороженого из маленькой бумажной мисочки и закинул его в рот, вспоминая разговор. Он заметил странного человека сразу же, как зашел в магазин сладостей за своим любимым японским мороженым, но опять же, он заметил каждого в магазине, поскольку должен быть абсолютно в курсе всего и всех вокруг него все время. В конце концов, он провел десять лет, сражаясь с Волдемортом, и дольше, пока боролся против Пожирателей Смерти, это должно было сделать его параноиком. Если подумать об этом, он был и, честно говоря, до сих пор является их любимым манекеном для практики заклинаний. Даже хотя война закончилась, и большинство неконтролируемых последователей Волдеморта наконец были в Азкабане или мертвы, он не мог быть менее осторожным. Его лицо было известно во всех уголках волшебного мира, и обязательно были иностранные волшебники (колдуны и ведьмы из других стран, кроме Великобритании), которые были бы рады насадить его голову на кол, просто чтобы доказать, что они могут. Это бы доказало, что они были сильнее, чем самый известный и знаменитый темный маг в мире, и это повысило бы их эго. Так что Гарри всегда был начеку, особенно сейчас, когда все дело Киры теперь было на виду. Он отслеживал его, потому что из-за огромного числа погибших его ворошили, потому что, если он не ошибся, это как-то связано с магией. Он видел этот отрезок на Сакура ТВ, и был почти убежден, что кто-то с помощью палочки или стихийного раздела магии, наконец, решил быть кем-то вроде Бога и избавить мир от зла. Или что-то наподобие этого. Гарри был весьма заинтригован всем этим, хотя он опустил голову, и его шрам был скрыт, насколько это возможно, наряду с сохранением его имени удивительно фальшивым. Он не был полностью отрезан от магического мира, и поэтому до сих пор получал периодическое издание—которое было наполнено ерундой; теперь, когда война закончилась, Ежедневному Пророку было не о чем поговорить, кроме таинственного исчезновения Избранного—и регулярно получал письма от Рона и Гермионы, поскольку они жили в Лондоне. Поэтому он был совершенно уверен, что не было никаких подозрительных смертей в волшебном мире, и как Гермиона, так и он сам теперь были почти уверены, что Кира был волшебником, живущим в магловском обществе, или, по крайней мере, некий магл наткнулся на темный предмет и использовал его сейчас таким образом, будто ясно заявляя: 'Эй! Я могу убивать людей, которые являются преступниками! Я помогаю миру!'- что было довольно эгоистично и по-детски на самом деле. Кто бы это ни был, он был злым, заслуживающим наказания, идиотом. Кто они такие, чтобы играть в Бога? Если бы Гермиона и Рон были здесь, они вместе, наверное, расследовали бы дело Киры, потому что это был как раз их случай. Гермиона освоила легилименцию, и поэтому она смогла бы проникать в разумы людей и извлекать информацию из их мыслей и воспоминаний, чего Гарри определенно не мог, и она могла сделать на месте и Веритасерум, и Оборотное зелье, которые могли бы пригодиться. Рон, в то время как обычно не способен делать что-нибудь даже отдаленно хитроумное, может бросить средние дезиллюминационные чары, и имел подход к людям, который ни Гарри, ни Гермиона не имели. И Гарри, как неохотно он признавался даже самому себе, может бросить очень успешное заклятие Империус, и он так привык прокрадываться и шпионить, что это сейчас была его вторая натура. Если кто-нибудь и мог выяснить, кем был Кира, то это Гарри и двое его лучших друзей. Но Гермиона была беременна. Снова. Близнецами. Снова. Это был ребенок номер пять (будет названа Анжеликой) и ребенок номер шесть (будет названа Александрой). У нее также были ее старшие: Роза, затем Хьюго, затем две другие девочки-близнецы Лорейн и Клаудия. Гарри было как-то жалко бедного Хьюго, окруженного всем этим эстрогеном, и скоро будет еще больше эстрогена, но, видимо, мальчик не возражал. Опять же, ему был только один год, почти два, так что это не считается. Дети в возрасте одного года любят всех. Рон был занят будучи отцом и будучи вратарем в квиддичной команде Пушки Педдл, поскольку они готовились к предстоящему сезону, который обязан был быть столь же фантастическим, что и в прошлом году. Поэтому они были слишком заняты, чтобы делать многое другое, нежели сидеть дома, есть много обычной пищи, которая не плавала в океане час назад, и иметь много, казалось бы, горячего секса с беременной женщиной, но разговор был о Роне и Гермионе. Гарри определенно не хочет иметь горячий секс ни с какой беременной женщиной, учитывая, что у него была гордость и он был настолько очевидно гомосексуалист, и парни просто не имеют детей, даже в рехнувшемся мире с изобилием магии. Гарри переехал в Токио, ровно за девять дней до того, как второй Кира появился на Сакура ТВ 18 апреля, хотя никто не знал об этом тогда. Изначально он приехал в Японию, увидев, как личность, известная как Л, критикует Киру по телевизору, что привело к смерти Линд Л. Тейлора, и это само по себе было достаточно интересным, чтобы оправдать переезд. Он не собирался вмешиваться в это, потому что, в то время как он верил, что Кира ошибается, тот избавлялся от некоторых совершенно мерзких преступников. У него было достаточно проблем в жизни, что вынудило его избегать вовлечения в полицейское расследование, но это не мешало ему быть увлеченным этим делом. Он был достаточно осторожен, даже без угрозы Киры, чтобы иметь фальшивое удостоверение, пока он в Японии. Во Франции и Италии было то же самое, прежде чем Кира начал убивать преступников. Во время войны он уничтожил все доказательства своего существования в Литтл-Уингинге, графстве Суррей, чтобы защитить город от нападения и некоторых людей от использования против него, и поэтому, даже если кто-то вроде Киры захотел бы, чтобы Гарри умер, было бы практически невозможно получить фактическую информацию о нем. Единственными людьми, кто знал о Гарри были ведьмы и колдуны, и большинство людей в волшебном мире были только благодарны ему за победу над Волдемортом в 2001 году (несмотря на это, он все еще был осторожным и опасался быть найденным, поэтому принял еще большие меры, чтобы скрыть свое существование, которые включали псевдоним, используемый им в настоящее время: Джеймс Люпин). Единственные люди, которые в настоящее время хотели, чтобы Гарри был мертв, Пожиратели Смерти и сторонники Волдеморта, и они существенно сокращались усилиями Авроров и Английского Министерства Магии под командованием Артура Уизли, который был практически одним из немногих все еще живых членов СМБ, работавших в Министерстве во время правлений Фаджа и Скримджера. И если бы Кира был волшебником и сторонником Союзных Магов Британии, он, черт возьми, точно не стал бы никого убивать. Сторонник СМБ был членом СМБ, и он или она сразу предупредили бы их, немедленно рассказав им о новом придуманном заклинании из-за возможности того, что темные маги используют его против них. Он или она, конечно, не был сторонником Волдеморта, потому что не было никакого смысла, во имя Мерлина, в том, что они убивали бы только магловских преступников, если он или она имели способность убивать в больших количествах, как Кира мог. Он бы убил Гарри, и остальных членов СМБ с громкими именами, потому что это был идеальный способ сделать это. Поэтому, так как он был еще жив, он был уверен, что Кира не был волшебником, хотя это не мешало ему скрываться от глаз как маглов, так и волшебного мира. Честно говоря, Гарри прятался от прессы так же сильно, как и от темных магов. Эти кровососущие сволочи, как банный лист. Или как наркоман с большой пачкой шприцев, а он был героином. Они преследовали его, как сучка во время течки, и черт возьми, он бы сбегал от этих больных на голову психов, даже если это убило бы его в процессе. Так 7 августа 2002 года, Гарри Поттер покинул Объединенное Королевство, чтобы жить как своенравный магловский путешественник по имени Сириус Эванс в Италии, где он быстро адаптировался к языку во время путешествий по стране. Он не знал точно, что искал; его целью было просто исчезнуть, чтобы никто не мог найти его, но у него было ощущение, будто он искал в своей жизни что-то, что было бы большим, чем это. В конце концов, он поел немного отличной еды, увидел захватывающие дух достопримечательности, и у него была интрижка с темноволосым итальянцем, что было весело и интересно, пока это продолжалось. Его пребывание в Италии длилось год, четыре месяца и десять дней, прежде чем проклятые журналисты пронюхали о нем и начали стекаться в город, где он жил, как мухи на гниющее мясо. Это произошло, примерно, через три недели после начала дела Киры, и 17 декабря 2003 года он вырвался во Францию, снова учил новый язык, съел немного отличной еды и имел две короткие сексуальные связи, одна жарче другой. Под псевдонимом Ремус Блэк он посещал музеи и восхищался прекрасными пейзажами и очаровательными городами, которые усеяли окрестности, он был соблазнен и покорен музыкой и искусством, которые обогащают страну. Но это продолжалось всего лишь четыре месяца, наверное из-за того, что он был довольно близко к Англии, и ему было трудно выбираться оттуда так быстро, насколько возможно, прежде чем он был бы окружен прессой и не смог бы успешно уйти. 8 апреля 2004 года, он покинул Францию, и 9-го он был в маленькой квартире в Токио, Японии, попробовав свой первый кусочек сырой рыбы, когда он из любопытства гулял по прибрежным докам. Ему было довольно противно от всего этого, потому что те долбанные поставщики суш вылавливали морских созданий живыми из океана и затем разделывали их прямо перед ним, и подавали; это было немного чересчур, чтобы выдержать. Будучи в Японии, он ел много жареных и сладких блюд, наравне с всегда доступным раменом, который, вероятно, спасал ему жизнь, потому что он был довольно нормальный и не давал ему некоторых естественно зародившихся болезней от употребления в пищу сырой рыбы. На данный момент он был в Японии уже почти два месяца, и жизнь здесь была уникальным опытом. В основном она состояла из бесцельных прогулок по Токио в поисках мест, которые он счел бы подходящими, чтобы поесть (Гарри был очень разборчив в еде, так как он ел только то, что хотел, и то, что ему нравилось есть; жить так долго, как он, без практически чего-либо, кроме черствого хлеба и дикорастущих растений, было достаточно, чтобы стать придирчивым едоком, потому что он, блять, заслужил это), нахождения интересных мест для изучения и исследования, и наблюдения за развитием дела Киры. Впервые, он не пропадал ни в каких клубах и не заводил страстных романов с раскрепощенными женатыми мужчинами (как было с одним из дико страстных мужчин во Франции), а вместо этого следил за людьми, если они выглядели подозрительно, читал книги и журнальные статьи, воодушевленно просматривал новости. Это было совершенно противоположное тому, что он привык делать с тех пор, как оказался под радаром волшебного мира. То, что привело его в эту страну, было его ужасным любопытством, которое вызвало так много проблем во время шести лет, проведенных в Хогвартсе. Его любопытство практически убило его больше раз в течение его опыта как волшебника, чем он решился сосчитать, и вмешательство во что-либо, наподобие этого, наверняка обернется большими проблемами, чем оно того стоит. Просто думать обо всем этом, однако, было достаточно, чтобы получить свою дозу адреналина, и он знал глубоко внутри, что собирается добраться до сути происходящего. Жизнь, если полностью быть честным с самим собой, стала скучной без постоянной спешки, чтобы поймать плохого парня. Он не любил терять людей на войне, хороших людей с семьями и друзьями, и всей жизнью впереди, но напряжение в пылу сражения, ощущения от погони...это все того стоило бы, если бы ему не нужно было думать о людях, умирающих вокруг него. Учитывая Волдеморта, он охотился за крестражами в четырех разных странах, сражался с ним десятки раз, воевал и убивал. Большинство его друзей умерли, большинство людей, которых он считал своей семьей умерли, и это чуть не уничтожило его, знание, что он никогда не сможет вернуть близких. Но дело Киры было другим. Оно было увлекательное, явно вне сферы маглов (хотя Эл был чертовски хорошим противником для Киры), и не было причиной смерти людей, которых он любил. Если бы он вмешался, он вполне мог получить случайный, необъяснимый сердечный приступ так же, как и сотни других, которые погибли, но никто из его близких не умер бы, и у Гарри никогда действительно не было чувства самосохранения. Он любил деятельность, противостояние, сражения, и в чем-то наподобие дела Киры, где его имя и лицо могут быть замаскированы чем-то таким простым, как Оборотное зелье и пара хорошо сказанной лжи, он мог не опасаться, что люди в Англии, к которым он был близок погибнут в борьбе. Не было никаких документов о его существовании в мире маглов, так что он был практически ходячим призраком, и он был так хорошо защищен заклинаниями и общественным мнением, что ему не о чем беспокоиться в волшебном мире. Кроме того, колдуны и ведьмы могут остановить сердечный приступ в его процессе с помощью всего лишь заклинания, хоть и трудного, но это может быть сделано. Ведьмы и колдуны использовали его, чтобы обмануть смерть. Это было частью магической должностной инструкции. Он доел свое мороженое и выбросил пустую мисочку в ближайшую мусорку, облизывая губы и заставляя себя перестать думать о расследовании дела Киры. Он был заинтересован, да, и он думал, что Эл был смелым ублюдком, это уж точно, но он не хотел связываться с полицией. У него не было никакого опыта в магловском праве, а тем более в японском магловском праве, и они, вероятно, не позволили бы ему связаться с кем-то, вроде Эл, в любом случае, учитывая, что ходили слухи о том, что Национальное полицейское управление потеряло большую часть сил расследующих дело Киры, потому что они боялись быть убитыми за то, что пытаются остановить его. Он шел по улицам, на окраине Токио, где движение было намного меньше, и думал об этой странной встрече в кондитерской. Он заметил всех сразу, и очевидно, что человек по имени Хидеки Рюга уже выделялся как бельмо на глазу. Конечно, там были и другие люди, которые выглядели немного подозрительно, но Рюга был в топе сомнительных личностей в том месте. Со спины он смог выяснить только то, что мужчина был высокий, худой, как гвоздь, у него были паучьи пальцы, он не носил носки, и имел худшую в мире осанку. Его тело было постоянно ссутулено, почти как L вверх ногами. На нем были светлые, потертые синие джинсы и белая рубашка с длинным рукавом, которая была очень мешковатая на его худом теле. Его белые теннисные туфли были свободные, шнурки развязаны и волочились по полу, и через лоскут в верхней части Гарри мог видеть его босые ноги. Он определенно выглядел странным со спины. Но это не сравнить с тем, как он выглядел спереди. Эта небольшая толкотня подростков за ним распихала всю очередь, и он полетел вперед, несмотря на свои рефлексы, но был остановлен паукообразной рукой и наконец-то осмотрел так много, как мог. У мужчины были черные как смоль волосы, не отличающиеся от собственных Гарри, но они закрывали его глаза, в то время как Гарри зачесал свои назад, чтобы не лезли в глаза. Ну, он был в своих очках, впрочем, и Рюга в солнцезащитных. Более низкий из них был в солнцезащитных очках, которые были огромными и полностью черными, эффективно пряча глаза, но Гарри мог видеть зачатки темных мешков под ними, четко указывающих, что тот страдал бессонницей и, вероятно, уже некоторое время. Его кожа не была такого же желтовато-коричневого цвета, как у коренных японцев, вместо этого пигментация вообще не намекает на рождение в Японии. Его кожа была бледно-белого цвета, что выглядело так, будто он не видел солнца годами, с такой бледностью, которую большинство людей нигде не получат, разве что они были бы заперты в темном, сыром подвале большую часть его или ее жизни. На самом деле она была в некотором роде красивой, очень плотной и молодой, без каких-либо пятен и сияющей, как снег, при дневном освещении магазина. Его лицо было узкое, худое, как и он сам, с острым подбородком и V-образной челюстью. Его губы были не слишком тонкие, но и не очень полные, и у него не было и тени волос на лице, почти как если они просто не росли вообще. Всякий раз, когда он говорил, он показывал свои зубы, которые были почти слишком белые. У него были слегка изогнутые и удлиненные клыки, одинаково закрученные немного над их соответствующими боковыми резцами. И его голос был явным признаком собственного английского акцента Рюги, но он имел легкие колебания японского языка в некоторых из его слов, а также отсутствие акцента в других словах. Это было самое странное сочетание из тех, что он слышал до этого, более странное, чем тот парень, который говорил по-французски с немецким акцентом. То было странно, но тот парень с небольшим отставанием идет на втором месте, в основном потому, что голос Рюги был просто каким-то...жутким. Но несмотря на это, он был на самом деле красивый нетрадиционным образом, и очень, очень загадочный, что хотя и не помешало Гарри быть подозрительными. Он был очень недоверчив. Это прочно укоренилось в нем, на самом деле. Все эти сладости однако! Черта с два Хидеки Рюга, тощий маленький ублюдок, каким он был, может съесть так много сладостей в течение короткого периода времени. Даже сам Гарри, который чувствовал себя очень хорошо из-за своего быстрого метаболизма, набрал бы миллион фунтов, даже если бы он ел здоровую, сбалансированную пищу три раза в день— хотя Гарри привык к пяти, шести приемам пищи в день, странной сырой пище и всему такому. Так много сахара действительно могло бы вызвать у Рюги инфаркт, если бы он не был осторожен. Возможно, было бы лучше не разговаривать с мужчиной в первую очередь. Это было самое любимое место Гарри во всем городе, и он приходил каждый день, когда магазин был открыт, практически в одно и то же время, в основном за мороженым. Он должен был просто вернуться на место, наблюдая за ним внимательно краем глаза, не говоря ничего и точно не восклицая довольно по-детски, что он был взволнован тем, что мужчина говорил по-английски. И как он узнал, что Гарри был англоговорящим? Гарри достаточно быстро овладел языком с помощью магии и был здесь достаточно долго, чтобы приспособиться к некоторым из произношений, которые проходят через повседневную японскую речь. Он был чертовски уверен, что смуглее, чем Рюга, это точно, поэтому его зеленые глаза и отсутствие их наклона— единственные признаки, какие Рюга мог увидеть. Но Английский Язык? Это не имеет никакого смысла. Каким образом он определил, если даже видел его всего пару секунд и слышал, как он говорит два слова на японском языке, что Гарри англоговорящий? Он вполне мог быть немецко-, французско-, или гребаным арабскоговорящим, откуда худому мужчине знать. Черт, он мог быть японцем из-за усыновления или еще чего-нибудь и расти здесь всю свою жизнь, Бога ради! Хидеки Рюга владеет легилименцией? Он был из волшебного мира и узнал Гарри с первого взгляда? Он был странным сталкером и видел, как Гарри говорил с кем-то по-английски? Или он просто наблюдательный? Откуда-то Гарри знал, что это было последнее, но он не позволял себе всерьез задуматься об этом. Он не мог позволить себе думать о какой-то случайной встрече с незнакомцем. Было бы лучше, если бы он не разговаривал с Рюгой, но ущерб был уже нанесен, и с этим ничего не поделаешь. У него уже был разговор с ним, и, так как у него не было Маховика Времени, и он не мог достать его в ближайшем будущем, Гарри просто должен был преодолеть это. Прошлое было прошлым. И кроме того...в городе с пятнадцатью миллионами людей, он, вероятно, не встретится с Рюгой снова. В некотором роде было жаль. Было весело шутить с кем-то на своем родном языке. Ах, и да, даже со смешными очками и отсутствием носков, смехотворно ужасной позой и его хрупким телом, он все еще был в некотором роде... не красивым или сексуальным, но привлекательным. И отчасти почти опасным; как только Гарри побеседовал с ним, он почувствовал, что Рюга был силой, с которой нельзя не считаться, кем-то, кто не станет терпеть дерьмо от людей, потому что разбирается с дерьмом сам. Гарри на самом деле понравился невысокий мужчина. С ним со всеми его странностями можно было от души посмеяться, а Гарри не смеялся с момента прибытия в Японию. Ну, за исключением того случая, когда в первый день своего пребывания в стране он пошел на торговые рынки в доках. Гарри двинулся к первому ларьку, в котором увидел суши, и сказал порывисто на японском: "Дайте мне лучшее, что у вас есть, сэр!" Продавец быстро повернулся к океану, который был на расстоянии метра в сторону, потянул вверх веревку и открыл сеть с большим количеством извивающихся существ в ней. Затем он плюхнул сеть обратно, потом начал сразу нарезать существо, рыбу-кальмара-змею, на кусочки и нанизывать их на палочку, окуная ее в соус, а затем протягивая руку за деньгами. Он пожал плечами наивно, борясь с рвотным рефлексом—"Черт возьми, это было живым двадцать секунд назад!"—со смехом, который сказал: 'Эй, это не страшно!', сделал гигантский укус после того, как заплатил человеку абсурдную сумму йен. Не прошло и секунды, как его вырвало всей едой, что он съел за последнюю неделю. Это был его худший момент в этой стране, и тот, который он не любил вспоминать. Имейте в виду, он определенно не ел суши после этого. Он, наконец, достиг здания, где была расположена квартира, которую он арендовал. Он вошел в двойные стеклянные двери, махнув рукой парню за стойкой, а потом начал подниматься по лестнице. Он жил на седьмом этаже, но не особо думал о лифтах. Было слишком много плохих вещей, которые случились в лифтах, и из прошлого опыта, Гарри никогда не использовал их, потому что знал, что в один прекрасный день лифт станет причиной его смерти. Когда он, наконец, добрался до своей квартиры, ему пришлось перебирать вещи в карманах, чтобы найти ключи, минуя кучу измельченных кусочков пергамента и несколько перьев, игнорируя навозные бомбы и другие различные товары Всевозможных Волшебных Вредилок, которые были в основном для диверсий и побега в тяжелой ситуации, если когда-либо возникнет необходимость. Через некоторое время, он наконец нашел кольцо ключей, немного грустно улыбаясь, когда вспомнил счастливое воспоминание о Хагриде, вытаскивавшем много различных предметов из своих карманов, только чтобы найти ключ Гарри от хранилища в Гринготтсе. Он открыл дверь, заходя внутрь несколько неуклюже, так как он пытался закрыть дверь, одновременно пытаясь вытащить ключ из указанной двери. Там была небольшая хитрость, потому что ключ всегда застревал в ручке, когда дверь была не заперта, хоть место и не было частью трущоб. Это было хорошее место, не совсем двадцати четырех комнатный особняк, но замечательное по его мнению. Едва оглянувшись, он снял сумку с плеча и бросил ее на пол у входа с громким стуком, сразу же заходя в гостиную и садясь на один из синих диванов. Подняв правую ногу, он выловил под джинсовой штаниной и вытащил свой сложенный и уменьшенный Всполох 2000, положив его на диван рядом с собой. Он продолжил переодевать ноги и снял уменьшенную сумку зелий и безоаров, которая была прикреплена выше лодыжки, потому что он никогда не смог бы обойтись без своего арсенала предметов для побега и магических алхимических средств. Он совершил эту ошибку в начале войны и потерял некоторых людей из-за этого. Он позволил маленькому всплеску магии просочиться в плечо под правым рукавом, и его палочка сразу появилась в руке. Это была удобная мелочь - наличие такого приспособления, которое позволит его палочке быть доступной в считанные секунды, и он считал это одной из лучших инвестиций, в которые он вложил деньги. Это было лучше, чем засунуть палочку в карман и рисковать, что она сломается в самый неподходящий момент. Он снял свой ремень и отменил трансфигурацию, примененную к нему, наблюдая, как тот превратился в его мантию-невидимку прямо перед глазами. Он положил ее рядом со своей метлой и встал, ухмыльнувшись, когда его джинсы быстро упали с узких бедер и сложились у ног. Мешковатые брюки были частью его жизни. Он привык к ним, потому что, откровенно говоря, просто не мог трансфигурировать нихрена ценного, за исключением некоторых вещей — у него была привычка превращать мантию-невидимку в ремень, свои очки в действительно плохой CD-диск Бритни Спирс и свою обувь в резиновые перчатки, которые мигали разными цветами — и ему нужно было место, чтобы положить все свое оборудование. Он был неплох в уменьшении объектов, но у него была привычка сжимать предметы, которые были слишком малы, в небытие, и поэтому он мог уменьшать только очень большие объекты, такие как его метла и чемодан, который также был в кармане, просто на всякий случай, если ему необходимо будет совершить быстрое бегство. Его метла была слишком большой даже для карманов, поэтому она крепилась к правой ноге для быстрого, хотя иногда неудобного, доступа. Зелья были помещены в сумочку Гермионы, в которой хранились книги и зелья во время седьмого года Гарри в Хогвартсе, когда они охотились за крестражами. Но сумочка была слишком большая для его карманов, слишком маленькая, чтобы сжать, и он не мог носить повсюду очень хорошо заметную кружевную, блестящую синюю сумочку, потому что, хотя он— гомосексуалист, он точно не зайдет так далеко. Гарри вполне нравилось быть мужчиной, который любил спорт и имел член ниже талии, большое спасибо, так что он не собирался носить такую женскую сумочку, словно женщина в ближайшее время. Он вошел в свою спальню после того, как поднял невероятно мешковатые брюки с пола, бросая джинсы в кучу у подножия кровати и открывая ящики, пока не нашел свою любимую пару пижамных штанов, которые по иронии судьбы сделал ему домовой эльф 28 марта 2000 года, в день, когда Битва за Лондон началась (по крайней мере, в первый раз) и люди, которых он любил, умерли, в том числе и лидер Ордена Феникса и Союзных Магов Британии и одна из лучших ведьм в истории мира, а именно Минерва МакГонагалл. Он замер, надевая штаны, его желудок сжался при этой мысли. Тема войны и всех людей, кого потеряли, сражения, пролитая кровь... это делало его больным, таким чертовски больным. Веселье и ощущение комфорта от странной встречи со странно привлекательным человеком исчезло, оставив скручивающие и кислые ощущения в желудке и сердце. Долгое мгновение он просто стоял там, одной ногой в пижаме и другой все еще поднятой, готовой последовать примеру, одной рукой на комоде для баланса. Он сделал глубокий вдох, пытаясь ускорить свое медлительное сердце, чтобы напомнить себе, что он жив, что он все еще здесь, существует, когда так много людей погибло, чтобы обеспечить это. Почти как если бы он двигался через что-то густое и мутное, он закончил одеваться не задумываясь о процессе и потащился к кровати, не совсем устав, но имея отдаленное желание просто лечь и все обдумать. Он сел на черную простыню и раскинулся на ней, занимая как можно больше места и позволяя своему телу упасть на матрас; напряжение оставляло его мощные плечи и широкую спину в прохладной постели под ним. Его изумрудно-зеленые глаза смотрели невидяще в потолок, почти как если бы его ужасное зрение распространялось даже на линзы его очков, так что он их снял, бросая на стол и потирая переносицу. В течение одной долгой секунды, он просто смотрел и дышал, прежде чем провалиться в беспокойный сон, полный криков и кровопролития.