Мой анестетик

POV Белла Дверь операционной мягко щёлкнула, нарушив звенящую тишину, и я подскочила на месте, от неожиданности ещё крепче вцепившись в край стола. За моей спиной послышались тихие шаги, и тело моментально отреагировало на звук, покрывшись мурашками. Ужасно хотелось обернуться и посмотреть на грациозно скользнувшую в стерильное помещение Джейми, однако я знала, что она явно не обрадуется такому самовольному поведению. Поэтому я снова прижалась щекой к прохладной поверхности и зажмурилась, напряжённо вслушиваясь в малейшие движения рядом со мной. — Ну что? — проговорила любимая, и от её вкрадчивого бархатного голоса горячая волна желания прошла у меня от макушки до кончиков пальцев на ногах. — Как самочувствие, мисс Гриффин? Её ладони коснулись моих пылающих ягодиц, и я дёрнулась, едва сдержавшись, чтобы не застонать. Прикосновение к раздражённой, как следует отшлёпанной коже оказалось куда болезненнее, чем я себе представляла. — Больно? — осведомилась девушка, нежно поглаживая мои половинки. Её тон с авторитарного сменился на привычный мне ласковый. — Знаю, моя девочка. Не переживай, я кое-что тебе принесла. Судя по звуку, Джейми открывала какую-то пластиковую ёмкость. Я заёрзала и повернула голову, стараясь, чтобы любимая не заметила моей попытки подглядеть. Моя догадка оказалась правильной: девушка щедро зачерпывала пахнущую мятой мазь своими длинными тонкими пальцами. Я прикусила нижнюю губу, силясь вспомнить, видела ли я это средство у любимой раньше. — Сейчас немножечко пощиплет, — мягко предупредила Джейми, свободной рукой придерживая меня за поясницу, прямо как во время наказания. Голос девушки был похож на струящийся шёлк, такой мелодичный и завораживающий, что мне хотелось его потрогать. — Потерпи, моя хорошая. Любимая очень бережно коснулась моей правой ягодицы, нанося на неё прохладную мазь круговыми движениями. Джейми не обманула — мазь и правда щипала, так, что я не выдержала и расхныкалась, как маленькая. — Терпи! — чуть строже велела девушка, при этом сохраняя удивительную бархатистость своего тона. — Расслабься и выгни спинку чуть больше, вот так, молодец. Это всё для твоего же блага. — У-у-у, жжёт! — я встала на носочки в тщетной попытке увернуться от очередной порции крема, но любимая тут же вернула меня на место, надавив предплечьем на спину — совсем легонько, чтобы ни в коем случае ничего не повредить. — Не надо больше... — Прекратите немедленно, Гриффин, это абсолютно терпимая процедура, — твёрдо сказала Джейми. — Расслабьтесь и стойте спокойно, а то мне придётся вас зафиксировать! Я хотела ответить ей что-нибудь колкое, однако доминантный тон девушки совершенно лишал меня силы воли, заставляя все кости в моём теле превращаться в желе. Должно быть, именно в такой манере доктор Роджерс разговаривала со своими пациентами: сперва мягко, успокаивающе, но при малейшем признаке неповиновения просьбы превращались в приказы, а нежный тон становился жёстким. Да, теперь я понимала, почему у любимой не всегда был высокий рейтинг на Yelp по критерию «общение с пациентами»... Я стиснула зубы. Любимая по-прежнему массировала мои многострадальные половинки, время от времени сжимая их в ладонях, и боль уходила, перерастая в сладкое, тягучее чувство внизу живота. Я невольно напряглась, пытаясь справиться со стремительно нарастающим желанием, но тут Джейми совершенно неожиданно обняла меня за талию и, развернув лицом к себе, впилась в мои губы требовательным поцелуем. Внутри всё вмиг затрепетало, так, что я удержалась на ногах лишь благодаря главному хирургу, галантно подхватившей меня под ягодицы. Девушка вплотную прижималась ко мне, и ощущение её сильных мышц в действии было для меня лучше любого афродизиака. — Ммм, мисс Гриффин, как же долго я ждала этого момента, — прошептала любимая прямо мне в губы, и наше дыхание стало одним. — Еле-еле могла оперировать, так тебя хотела... — Что? Ты серьёзно?! — данное признание настолько поразило меня, что я даже отпрянула от Джейми, мягко засмеявшейся при виде моей реакции. — Ты еле оперировала? — А ты думаешь, что одна такая? Что только ты фантазируешь обо мне в операционной? — риторически спросила главный хирург, приподняв брови. — Ты хотя бы знаешь, насколько... Она наклонилась ко мне и, оставив на шее влажный поцелуй, прошептала прямо мне в ушко, щекоча его: — ...насколько я мечтала взять тебя прямо там? Хорошо, что под маской не заметны горячие щёки и ещё лучше, что бригада не видит, какие у меня мокрые трусики под хирургической формой... а иногда... иногда смазки так много, что она течёт по внутренней стороне бедра, да, прямо там, в операционной, пока мои руки находятся в мозге пациента... — Боже, Джейми, — выдохнула я. С каждым её словом возбуждение усиливалось и очень быстро стало нестерпимым. Я потянулась к девушке и обняла за шею, притягивая к себе, даже не заботясь о том, что мои брюки и трусики были на уровне щиколоток, и только длинный хирургический топ прикрывал самые пикантные места. Но стоило мне прижаться к желанным губам, как Джейми отпрянула, и я нетерпеливо застонала. — Да, это так, мисс Гриффин... но в отличие от вас, я не позволяю себе отвлекаться от работы, — строго проговорила любимая. — А вот то, что я лицезрела сегодня с вашей стороны, не вписывается ни в какие правила поведения в операционной! — Прости... — начала я и тут же прибавила, посмотрев в глаза главного хирурга, — ...те, доктор Роджерс, это больше не повторится, я обещаю. — По-хорошему, я должна бы отстранить вас от операций и дать бумажной работы как минимум на неделю, — многозначительно сказала девушка. — Не надо, пожалуйста! — поспешила перебить её я, придав своему взгляду максимально трогательное выражение. Одна мысль о том, чтобы не находиться рядом с Джейми, была невыносимой. Уже не говоря о том, что я стала абсолютно и бесповоротно зависимой от доведённой до эротизма красоты хирургической техники доктора Роджерс, а также от её зелёных прищуренных глаз над маской и цепких длинных пальцев, облачённых в белый латекс. Любимая молча смотрела на меня ещё секунду, а затем сгребла в охапку, приподнимая на руки, и прижалась своими губами к моим, властно раскрывая их языком, проникая в мой рот. Я подчинилась, чувствуя, как главный хирург грубо сжимает мои обнажённые ягодицы, впиваясь в них хоть и короткими, но на проверку вполне острыми ноготками. Я айкнула от неожиданности ощущения, упираясь спиной в операционный стол. — Что такое, Гриффин? Разве вам не нравится, когда я жёсткая, ммм? — поинтересовалась Джейми, оторвавшись от меня, чтобы восстановить сбившееся дыхание. — Очень нравится, доктор Роджерс, — прошептала я, не в состоянии даже повысить голос. Всё, чего я только хотела в данный момент — это чтобы она как положено взяла меня, даря долгожданную и столь необходимую сейчас разрядку. — Вот и замечательно... моя маленькая пошлая девочка, — она прижалась губами к моей шее, оставляя влажную дорожку после поцелуя. Я мелко задрожала. Тон девушки каждую секунду был разным, и я уже не знала, бояться мне или наслаждаться её объятиями. Я и забыла, как быстро у Джейми Роджерс меняется настроение. А может, она нарочно меняла его, чтобы подразнить меня ещё больше. — Сейчас я оставлю тебе засос, негодная, ты это заслужила, — главный хирург ощутимо прикусила нежную кожу, втягивая её губами. — Ай! Зачем?! — возмутилась я, вскрикнув от боли, однако по всему телу прошла волна жара, и от властных слов любимой, и от только что оставленной метки на шее. — Чтобы все знали, что ты только моя и ничья больше, — хищно облизнулась Джейми, не отводя глаза от красующегося на мне собственнического знака. — Скажи, о чём ты там мечтала в операционной, ммм? Наверное, об этом? С этими словами девушка одним плавным движением сняла с себя хирургический топ, бросив его на пол и оставшись абсолютно обнажённой выше пояса. Я резко втянула воздух носом, разглядывая её упругую грудь, покрывшуюся мурашками от контраста с температурой в помещении, и дерзко торчащие соски кофейного цвета. А потом мой взгляд опустился ниже, на чуть выступающие рёбра и красивый плоский живот главного хирурга, и я ахнула. Когда любимая показывала мне свои оставшиеся после аварии шрамы в венецианском отеле, я не до конца осознала, из-за чего именно комплексует Джейми: в тёплом, мягком свечении торшера на её коже были видны лишь три тонкие белые полосочки, не особенно бросающиеся в глаза. Теперь, когда яркий голубой свет от бестеневых ламп над операционным столом падал на беззащитный живот девушки, я понимала. Шрамов у любимой оказалось в два, если не три раза больше, чем я предполагала — они являлись самой заметной чертой её тела. По всему животу Джейми в беспорядке рассыпались длинные полосы. Одни из них были глубокими и похожими на коллоидные рубцы, остальные — поверхностными, они выглядели не так пугающе. Я стояла, разглядывая отметины, не в силах отвернуться, даже несмотря на болезненные, выворачивающие душу картинки, замелькавшие в моём воображении. «А дальше я опустила ладонь вниз, чтобы потрогать живот, и почувствовала, что из него торчат осколки стекла. Их было много, и всё вокруг них... вся кожа... всё было в крови. Она струилась между моими пальцами, по сиденью, по ногам... её было так много, что я даже могла почувствовать её запах, она пахла солью и ржавым железом». Солью и ржавым железом. Словно впав в транс, я медленно подняла голову, глядя на девушку. Ноги стали ватными, перед глазами всё поплыло, и лишь моргнув несколько раз, я поняла, что плачу. Уголки губ Джейми опустились вниз, щёки вмиг побелели, однако она ничего не сказала, только подняла с пола свой топ и прижала к животу, спрятав шрамы. — Прости, я... должна была подумать заранее, прежде чем... — она покачала головой, комкая ткань в хрупких трясущихся пальцах. Глаза любимой влажно блестели, но она не плакала, словно привыкла к такой реакции. — Я знаю. Я знаю, что это ужасно, правда, ты не должна чувствовать себя винова... Она не договорила, потому что в этот момент я словно вышла из своего оцепенения, обхватывая девушку обеими руками так крепко, что у нас обеих не осталось ни капли кислорода в лёгких. Хирургический топ выскользнул из пальцев Джейми, и любимая тут же попыталась закрыться от меня, но я не позволила, удержав её руки. Hands, put your empty hands in mine, And scars, show me all the scars you hide. Руки, дай мне подержать твои руки, И шрамы, покажи мне все шрамы, что ты скрываешь. — Джейми, родная, всё хорошо, — прошептала я ей на ушко. Мой голос то и дело срывался, дыхание было рваным, но я знала: я должна донести до неё то, что так долго хотела сказать. — Слышишь? Твои шрамы не имеют для меня никакого значения, они лишь делают тебя тобой. Ну неужели ты подумала, что мне будет противно на них смотреть? Скажи, подумала? — Я столько всего перепробовала, чтобы от них избавиться, — всхлипнула девушка, уткнувшись лицом в моё плечо. — Столько всего, Белла! И крема, и химические пилинги, и лазер, чего только не делала, выбросила кучу денег, которые еле заработала, и ни одно средство не помогло. Поэтому я не ношу раздельные купальники, укороченные футболки, топы, ничего не ношу, понимаешь? Мне было девятнадцать, мне было всего девятнадцать, а я не могла выйти на пляж в бикини, потому что стоило мне показать живот, как все начинали смотреть на мои шрамы. Я не могла нормально сходить на осмотр к врачу, потому что ложилась на кушетку и получала один вопрос: «Ой, моя дорогая, что же это с тобой произошло?». А один раз, когда я проходила осмотр на профпригодность, врач ткнула в них пальцем и брезгливо сказала: «Ты что, режешь себя? А ещё хирург! Повтори, в какой клинике ты работаешь? Я скажу твоему начальству, пусть тебя тщательнее проверяют на психиатрической комиссии, раз у тебя такая неустойчивая психика, а то мало ли, что ты можешь выкинуть за операционным столом!». Я разрыдалась сразу же, как вышла из кабинета. И это не единственный такой случай. С тех пор я уяснила, что лучше прятать, чем показать и получить такое в ответ... — Боже, — я вытерла слёзы, текущие по щекам от пронзительной, жгучей жалости к Джейми. — Я надеюсь, та ужасная женщина получила хоть какое-то наказание за такие слова в твой адрес? — Я сразу сказала, что сама пожалуюсь её начальству за несправедливое обвинение, — кивнула любимая. — Я никогда бы не стала унижаться и плакать при ней или при ком-либо ещё, только потом, когда никто не видел... And love, if your wings are broken, Please take mine so yours can open, too, ‘Cause I’m gonna stand by you. И, любимая, если твои крылья сломаны, Возьми мои, чтобы твои смогли снова раскрыться, Потому что я буду рядом. — Бедная... бедная моя девочка, — всхлипнула я, гладя её живот. Девушка уже не напрягала мышцы, а, напротив, подавалась навстречу моей ласке. — Ты и так пережила аварию, такое страшное событие, а тебя ещё и стыдили за то, что на твоём животике остались шрамы! — И если уж говорить о самоповреждении... — Джейми прикусила нижнюю губу, словно не могла на что-то решиться, а потом взялась за резинку своих штанов и потянула их вниз, открыв моему взгляду маленькие гладкие трусики. — Помнишь, я сказала, что Стивен первый это увидел? — Да, конечно, — я задержала дыхание. Сердце бешено стучало где-то в области горла. — Смотри, — прошептала девушка, поставив ноги шире плеч, чтобы мне было лучше видно внутреннюю сторону её бёдер. Сперва я подумала, что это просто игра света, но очень быстро поняла — нет. Вся кожа любимой оказалась сплошь покрыта тоненькими белыми шрамами, незаметными лишь в том случае, если бёдра Джейми были плотно сомкнуты. Но сейчас она доверчиво раскрывала их для меня, и я смотрела на то, что находилось между ними. Десятки, даже сотни ровных, длинных следов от острого лезвия, обвивающие внутренние стороны бёдер любимой подобно узорам или особо реалистичным татуировкам. Я содрогнулась. — Да, Стивен первым увидел именно это, — тихо сказала девушка. — Когда это... началось, я использовала только пластыри телесного цвета и старалась переодеваться перед операцией как можно быстрее, чтобы парни ничего не заметили, и мне удавалось, но однажды я зацепила один из пластырей, он оторвался, и всё оказалось на виду. Тогда Стив и узнал, что я режу себе бёдра... — Когда это началось? — выдохнула я. — Как раз после аварии, когда я поняла, что шрамы останутся насовсем. Странная логика, правда — комплексовать из-за шрамов, но при этом резать себя, чтобы появились ещё? — грустно усмехнулась Джейми. — Это продолжалось до тех пор, пока в моей жизни не появились Алан и Эшли. Ради них я бросила, но потом неоднократно срывалась и возвращалась к самоповреждению снова и снова. Как же мне было страшно на психиатрической комиссии! Я изо всех сил маскировала следы тональным кремом, боялась, что мою лицензию хирурга заберут, но, будучи в затяжной депрессии, всё равно не могла остановиться. Я и сейчас не распространяюсь об этом, вдруг мои пациенты подумают, что я неуравновешенная... Even if we’re breaking down, we can find a way to break through, Even if we can’t find heaven, I’ll walk through hell with you. Даже если нам плохо, Мы найдём способ справиться с этим, Даже если мы не найдём рай, Я пройду с тобой через ад. Я опустилась на колени перед любимой, не обращая внимания на жёсткую неудобную плитку на полу, и положила ладони на бёдра девушки, чувствуя, как она дрожит. Теперь узкие шрамы на нежной коже оказались прямо перед моим лицом, и я могла рассмотреть их во всех подробностях. Я знала, что Джейми очень нелегко демонстрировать следы, оставшиеся после такого тёмного периода в её жизни, поэтому подалась вперёд, оставляя поцелуи сперва на одной, потом на другой внутренней стороне бёдер. Любимая чуть дёрнулась, ощутив прикосновение моих губ. — Было больно? — вопрос вырвался у меня прежде, чем я успела подумать, и я прикусила язык, глядя на девушку снизу вверх, боясь её реакции. К моему огромному облегчению, Джейми улыбнулась: — В этом и смысл. Особенно когда поливаешь свежие порезы антисептиком... Я сморщилась, представив это, и всё моё существо судорожно сжалось. — Чем..? — я не договорила, коря себя за очередной бестактный вопрос. — Прости, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло... — Скальпелем, — ответила любимая, поняв меня без лишних слов. — Номер одиннадцать, от него порезы получались узкими, и остановить кровь было сравнительно легко. — Джейми... — в моих глазах защипало, и я не смогла удержаться от слёз. — Джейми, моя родная, что же ты с собой делала... — Я знаю, это трудно понять, — покачала головой девушка, и её лицо исказилось в гримасе отчаянного стыда за собственное тело, которую я уже видела раньше. — Ты не обязана вот так их трогать, если не хочешь, если... — Тише, тише, — прошептала я, снова и снова прижимаясь губами к её бёдрам, как будто это могло стереть шрамы с поверхности кожи. — Я тебя люблю. Я ни за что тебя больше не оставлю, сокровище, слышишь, ни за что, ни за что... Oh, tears make kaleidoscopes in your eyes, And the hurt, I know you’re hurting but so am I. Твои глаза блестят от слёз, словно картинки в калейдоскопе, И боль, я знаю, что тебе больно, Но и мне тоже. Джейми наклонилась ко мне, обхватывая мой подбородок цепкими пальцами, чтобы дотянуться до моих губ. Я ответила на её поцелуй, взяв лицо любимой в свои ладони, стараясь быть как можно ближе к ней. Я не могла исцелить её от болезненных воспоминаний, от оставшихся на теле шрамов и от взглядов посторонних, но я могла убедить её в том, что она красива и желанна, несмотря на своё прошлое, и что никакие рубцы не повлияют на мою горячую и всепоглощающую любовь к ней. И сейчас мы обе нуждались в этой самой любви. Наш второй раз не был похож на наш первый. — Сейчас я вас немного приподниму, мисс Гриффин, не волнуйтесь, это нормально, — улыбнулась главный хирург, сажая меня на операционный стол. Я почувствовала, как кожа на ягодицах покрывается мурашками от соприкосновения с прохладной поверхностью. — Вообще-то я бы предпочла раздеть вас полностью, но, думаю, вы не дотерпите до этого момента, ммм? — Конечно, доктор Роджерс, — выдохнула я. Джейми подняла мой хирургический топ и свободной рукой чуть развела мои бёдра в стороны, открывая себе доступ. Я напряглась и стыдливо спрятала лицо на плече девушки, обхватывая её талию ногами. — Всё хорошо, не стесняйся, — ласково сказала любимая. Её ладонь легла на низ моего живота, двигаясь ближе к заветной, то и дело сокращающейся точке. Я нервничала, крепче прижимаясь к главному хирургу, но желание не отступало, с каждым мгновением становясь лишь сильнее. Сейчас всё было именно так, как нужно: Джейми в одних трусиках, я, полностью открытая и дрожащая перед ней, и её сухие тёплые пальцы, слегка грубоватые после длительной работы в перчатках. Вот любимая смачивает пальцы, проводя ими между моих предательски влажных половых губ, вот находит мой пульсирующий вход, а потом смотрит мне в глаза и вкрадчиво, хрипловато шепчет, заполняя все мои клеточки своим мелодичным сопрано: — Расслабься, моя девочка. И входит в меня, глубоко, сразу двумя пальцами. Было больно, но уже не так остро, как в первый раз, и сейчас мы с девушкой были одним целым, а ради этого точно стоило потерпеть. Джейми не дала мне времени привыкнуть и сразу начала двигаться внутри меня, но очень нежно, медленно-медленно, чтобы мой дискомфорт не становился слишком сильным. Я не умела владеть собой, бесстыдно трогая любимую везде, где могла дотянуться, пока она ласкала мой клитор, перекатывая напряжённый комочек между подушечками пальцев. — Тебе приятно? Хотя бы чуть-чуть? — тихо спросила девушка, глядя прямо мне в глаза. — Да, — выдохнула я, и это было чистейшей правдой. — А тебе? — Лучше, чем когда-либо... Её пальцы растягивали узкие стеночки у меня внутри, и я морщилась, ёрзала, царапала спину Джейми, но терпела, потому что чувствовала себя наполненной. Целой. На своём месте. — Сможешь кончить? — прошептала главный хирург. Я прислушалась к своему телу, но эмоций было так много, что они полностью заглушали физические ощущения, и я неуверенно покачала головой, словно извиняясь, но любимая понимающе улыбнулась, выходя из меня и вместо оргазма крепко обнимая. Я была не против, потому что мои собственные руки уже гладили живот девушки, очерчивая рубцы на бархатистой коже, и Джейми не отстранялась, позволяя мне это делать. Even if we can’t find heaven, I’ll walk through hell with you. Даже если мы не найдём рай, я пройду с тобой через ад. Она была рядом. И никакие шрамы не могли нам помешать.