In a family portrait we look pretty happy, Let’s play pretend, act like it comes naturally… На семейном портрете мы выглядим счастливыми, Давай притворимся, словно это так на самом деле
Моя мама принимает лишь одну сторону меня. Я снова и снова прокручивала слова Джейми в голове, пока окончательно не перестала понимать, что они значат. Впрочем, у меня действительно не было ни одной идеи. — Белла, я всё объясню, просто послушай, — опять попросила девушка, тщетно пытаясь взять себя в руки, но слёзы не переставали бежать по её щекам. Она словно заранее знала, что сегодняшний вечер закончится именно так, и поэтому не стала красить ресницы тушью, неожиданно для самой себя подумала я. От этих нелогичных, не имеющих под собой никаких оснований рассуждений в моём животе вдруг скрутился горячий узел злости и отчаяния. Конечно, Джейми знала, ведь она не первый день знакома со своей семьёй! Она знала, что её мама и бабушка имеют тенденцию вести себя вот так, но при этом всё равно уговорила меня на встречу с ними только затем, чтобы я сейчас винила в холодном приёме себя, чтобы выискивала в своём поведении недостатки, чтобы ещё больше ощущала разницу между моим миром и миром девушки, в которую я имела наглость влюбиться! — Я не хочу ничего слушать! — взорвалась я, переходя на крик уже второй раз за день. Я понимала: во мне говорит гнев и любимая здесь ни при чём, но я не могла больше держать в себе то, что мечтала сказать с того момента, как мы сели за стол. — Сначала ты обещаешь мне, что всё пройдёт замечательно и что твоя семья уже меня любит, а потом получается вот это! И я старалась, Джейми, я так старалась им понравиться, но единственный человек, который был и правда рад меня видеть — это твой отец! Честно, я не знаю, как ему вообще комфортно жить в этой семье, потому что разница между ним и твоей матерью просто колоссальная, уже не говоря про твою бабушку! Я всё это время пыталась понять тебя, а теперь и твою семью, но их поведение просто за пределами моего понимания! Я на секунду остановилась, чтобы отдышаться и набрать в лёгкие побольше воздуха. Джем стояла, обхватив себя руками, не говоря ни слова в ответ, даже не вытирая мокрые дорожки со своего лица. — Твоя мама предельно ясно дала мне понять, что я и моя семья не подходим таким, как вы, — продолжила я, уже спокойнее, но едва сдерживая эмоции, готовые в любой момент перехлестнуть через край и, превратившись в слёзы, потечь по щекам. — Да, мои родители всего лишь фармацевты, и скоро ты станешь боссом их компании, и да, по статусу и финансовому состоянию они никогда не сравнятся с твоей семьёй, но знаешь, Джейми, зато они всегда меня поддержат. Во всех моих начинаниях. У нас дома всегда тёплая атмосфера, а мои родители готовы принять любых новых знакомых вне зависимости от их положения в обществе, чего точно не скажешь о твоей семье!.. Я резко отвернулась от любимой в бессмысленной попытке не показывать ей, что я тоже плачу, но тут же почувствовала тёплую ладонь на своём плече. — Белла, пожалуйста, прости меня, — всхлипнула Джейми, прижимаясь щекой к моей спине. — Прости за всё, что сегодня было, я всё исправлю, только дай мне время! — Не надо, Джейми, — покачала головой я, хотя какая-то часть меня ныла от желания прижать девушку к себе и не выпускать из своих объятий, пока ей не станет легче. Но обида и на Роджерсов-старших, и на саму Джейми была столь сильна, что я не ощущала себя способной на проявление каких-либо чувств, а хотела лишь оказаться подальше от шикарного сицилийского особняка. — Правда, не нужно, твоя семья такая, какая есть, а я не тот человек, который будет навязываться им. Просто отвези меня в аэропорт, в нормальный аэропорт, а не тот, что для частных самолётов. Я хочу домой к родителям, и… — Ты бросаешь меня? — любимая вдруг замерла, и я почти физически почувствовала, как её глаза широко распахнулись от панического страха, вызванного моими словами. — Белла, ты уходишь? Ты уходишь от меня? Прежде чем я успела сообразить, что происходит, Джейми упала на колени, сотрясаясь от рыданий, словно ноги вдруг перестали её держать. — Пожалуйста, — бессвязно лепетала девушка, глядя на меня снизу вверх. — Пожалуйста, не делай этого, я же не могу без тебя, Белла, ты стала всей моей жизнью, и если ты уйдёшь, я… я не… Через секунду мои руки уже были вокруг неё, а губы прижимались к её губам. — Джем, родная, как ты только могла так подумать? — горячо зашептала я. — Я никуда от тебя не денусь, слышишь? — Но ты же сама только что сказала, что хочешь уехать к родителям… что мы с тобой совсем разные… — всё тело Джейми била крупная дрожь, и я крепче обняла любимую, показывая, что мы с ней действительно неразделимы. — Прости меня, — я зажмурилась, и все те столь болезненные для девушки слова, которые я только что кричала в её адрес, обрушились на меня саму, словно сошедшая с гор лавина. — Я не знаю, что на меня нашло, Джейми, ты же ни в чём не виновата… — Я виновата, что не рассказала раньше, что не предупредила тебя об этом, — её полный боли взгляд встретился с моим, и я нежно вытерла слёзы со щёк Джем. — О чём «этом»? — ласково спросила я, буквально задыхаясь от нахлынувшего чувства жгучей вины за то, что я накричала на любовь всей своей жизни и заставила её думать о нашем расставании, а ведь я прекрасно знала, как Джейми этого боится. Теперь уже мне самой хотелось встать на колени и умолять девушку простить меня, целовать её, а потом уложить на кровать в спальне и любить до тех пор, пока все сказанные мной слова не сотрутся из её памяти. Но, разумеется, это было невозможно. Поэтому сейчас я могла лишь выслушать то, что хотела сказать мне любимая. — Помнишь, я говорила тебе, что моя мама никогда не одобряла мой выбор профессии? — спросила Джейми, глубоко вдохнув. Её дыхание было прерывистым, неровным, но голос звучал почти спокойно. — Ну конечно, помню, — заверила я, думая обо всех тех моментах, когда мечтала узнать, что на самом деле произошло в детстве Джем и почему она ничего не говорит о своих отношениях с миссис Роджерс. — Так вот, «не одобряла» — это очень мягко сказано. Я даже не знаю, как это объяснить, чтобы не звучало так, словно я не в себе, но моя мама полностью игнорирует тот факт, что я стала хирургом и работаю по этой специальности, — после паузы проговорила девушка. — Как это? — в недоумении нахмурилась я. — Она предпочитает вообще никогда не касаться темы хирургии и принимает только ту Джейми, которая стоит во главе Роджерс Плаза и занимается исключительно менеджментом, а не ту, которая стала знаменитой именно благодаря достижениям в медицине, — объяснила любимая, но понятнее мне не стало, а может быть, я просто не хотела считать это правдой. — Твоя мама не разговаривает с тобой о работе в клинике? Даже наедине? — Нет, Белла, я имею в виду, что она просто не считает меня хирургом. От слова совсем. Разумеется, она знает, какая у меня на самом деле профессия, но она как бы убрала эту часть моей жизни из своего сознания. Она не только никогда не говорит со мной о хирургии, но и не любит, когда меня называют «доктор Роджерс», не смотрит ни одного моего интервью на тему медицины, в общем, воспринимает только ту часть моей карьеры, которая связана с Роджерс Плаза. Теперь понимаешь, как разозлилась мама, когда сегодня за столом ты сказала про то, какой я прекрасный хирург?.. — грустно усмехнулась Джейми. — Но… но… — я хватала воздух ртом, голова шла кругом. Я отчаянно пыталась зацепиться хотя бы за что-нибудь, лишь бы не соглашаться с тем, что говорила девушка, потому что я не представляла, как такое возможно. — Но как же тот раз, когда твоя мама звонила тебе перед операцией в Риме? Ты же с ней разговаривала, я слышала! Она желала тебе удачи и, должно быть, сказала, что не будет включать прямую трансляцию, потому что боится? — Она думала, что звонит перед симпозиумом, Белла, — вздохнула Джем. — Поэтому и сказала про трансляцию, конечно, она не стала бы смотреть, ведь на симпозиуме я говорила про нейрохирургию! И уж естественно, моя мама никогда не пожелала бы мне удачи на операции и не позвонила бы перед ней. Но потом бабушка, которая гостила у моих родителей в тот момент, взяла трубку и заодно проговорилась про операцию. Собственно, поэтому мама теперь практически игнорирует бабушку и не хочет даже с ней общаться. — Из-за того, что твоя бабушка желала тебе удачи?! — воскликнула я. — Да, а также из-за того, что она вообще произнесла слова «операция» и «хирург», — кивнула Джейми. — Моя мама никогда не произносит эти слова, по крайней мере вслух, я не слышала от неё слова «хирург» в мой адрес с той самой ссоры, после которой я сбежала из дома в двенадцать лет. — Джейми… — мой голос неожиданно сел. Я силилась найти хотя бы одно рациональное объяснение рассказу любимой, но не могла, как бы ни старалась. — Джейми, как это возможно? Ты же самый гениальный хирург не просто на планете, но и во всей истории медицины, мир никогда прежде не видел такого мастерства! Ты изменила всю хирургию, сделала то, что раньше считали невозможным, то, что и сейчас не может повторить ни один другой хирург, и ты с каждым днём оперируешь всё лучше и лучше и превосходишь даже саму себя! Имя «Джейми Роджерс» теперь синоним слова «хирургия», миллионы врачей из разных стран мечтают посмотреть на тебя в реальности, а не на экране телевизора! И всего этого недостаточно, чтобы твоя мама приняла тебя такой, какая ты есть?! Ты спасла тысячи жизней, а ведь ты ещё совсем молодая, и спасёшь в разы больше! Хирургия — твоё призвание с самого рождения, это то, что делает тебя тобой, самая значимая часть твоей личности, ведь на вопрос «кто ты?» ты ответишь «хирург», я это точно знаю… — И ты права, — ухмыльнулась девушка, на мгновение снова становясь моей весёлой, беззаботной Джем. — Честно, я даже не могу представить тебя без хирургии, ты бы не была такой, как сейчас, если бы не стала хирургом, — призналась я. — И как можно это игнорировать? — Мама… обладает очень глубокими предрассудками насчёт этой профессии после того инцидента, о котором я тебе говорила по пути в Рим, — сказала Джейми. — Знаешь, когда я была совсем маленькой и говорила, что буду хирургом, мама ещё не вела себя так, как сейчас, она считала моё стремление к взрослой серьёзной профессии очаровательным, как и все остальные, и не думала, что я и правда свяжу свою жизнь с хирургией. Но потом, когда я стала всё чаще пропадать в больнице у бабушки и выиграла хирургическую олимпиаду, маму словно подменили, она отказалась от всех разговоров про операции — хотя она и раньше не разговаривала про это со мной — и вместо этого стала говорить, что я обязательно передумаю, когда поступлю в медицинскую школу. Пока я училась в Нью-Йорке, мама постоянно спрашивала, не привлекла ли меня какая-нибудь другая специальность, то и дело рассказывала о преимуществах того или иного нехирургического направления, в общем, всеми силами старалась отговорить, но на тот момент я уже знала, что хирург — единственное, кем я себя представляю. — А как же те хирурги, что спасли тебе жизнь? Целых три раза, ведь ты трижды была на операционном столе? Даже это не смогло переубедить твою маму? — Нет, — отрицательно помотала головой любимая. — Она не разговаривала с ними, этим занимался отец. Я могла лишь смотреть на неё, чувствуя, как мой рот непроизвольно открывается. — И твоя мама по-прежнему считает абсолютно всех хирургов плохими людьми? Но на каком основании? Ведь это героическая профессия, та, без которой общество не могло бы существовать, без которой люди не получали бы должного лечения! — Как видишь, Белла, — подтвердила Джем. — Более того, она именно поэтому спросила, чем занимается твоя семья — боялась, что они тоже хирурги. Но самое обидное не это, а то, что я уже рассказывала маме про твоих родителей, однако моим словам она не поверила. Да и к тебе самой она относится настороженно, потому что ты хоть и не хирург, но ассистентка, а значит, поддерживаешь хирургию и всё, что с ней связано. — Послушай, а у твоей мамы… — я неловко замялась, не зная, как бы поделикатнее выразить свою точку зрения. — У неё нет какого-то… ну, понимаешь… расстройства личности? Пожалуйста, не обижайся, просто обычно люди, перенёсшие детскую травму, работают со специалистами и в итоге перестают так болезненно воспринимать те или иные вещи, в вашем случае профессию хирурга… — Знаешь, одно время я была уверена, что у мамы биполярное расстройство, — призналась Джейми. — У неё часто бывают резкие перепады настроения, думаю, как раз от неё они мне и передались. Но оказалось, что никакого расстройства у неё нет, она стопроцентно здоровый человек, просто игнорирует мою профессию из принципа. Она считает абсолютно всех хирургов садистами и в целом ненормальными людьми, в детстве говорила мне, что девушка, у которой всё в порядке с психикой, ни за что не сможет стать хирургом. Против женщин-хирургов у мамы ещё больше предубеждений, чем против мужчин той же специальности, между прочим, поэтому она никогда не любила мою бабушку. — И так было всегда? Всё твоё детство? — прошептала я, мечтая услышать отрицательный ответ, но девушка лишь кивнула. — Твоя мама всегда вот так унижала тебя за то, что ты стремилась к карьере в хирургии? — Она грозилась отвести меня к психиатру, если я даже на секунду начинала говорить про хирургов, операции и всё, что с этим связано. До того, как мне исполнилось семь, мама не воспринимала мои стремления всерьёз, но как только осознала, что я и правда мечтаю об этой профессии, всё изменилось. — Семь лет?! — ахнула я. — Ты с семи лет слышала всё это в свой адрес? — Выходит, что так, — пожала плечами Джем. Она очевидно старалась сделать вид, будто прошлое её совсем не беспокоит, но получалось у любимой на редкость плохо. — Скандалы между мамой и бабушкой в нашей семье были привычным делом, потому что с каждым годом я отдалялась от мамы и становилась всё ближе к бабушке — неудивительно, учитывая тот факт, что именно она понимала меня и мою влюблённость в хирургию. Отец тоже всегда меня поддерживал и изо всех сил пытался наладить наши отношения с мамой, но каждый раз неудачно. Плюс он постоянно был в разъездах, на соревнованиях, на тренировках, так что я видела его не так часто, как мне хотелось. Когда я не говорила про хирургию и не смотрела кассеты с операциями, мама вела себя со мной ласково и показывала, как сильно меня любит, но стоило мне взять в руки очередную книгу про технику вмешательств… в общем, ты понимаешь. Поэтому кассеты и книги я поглощала у себя в комнате, иногда ночью, там же тренировалась накладывать швы. На уроках в школе я почти не занималась учёбой, она всё равно была для меня слишком лёгкой, а вместо этого тайком чертила схемы эндоскопов или рисовала анатомию человека. Взгляд Джейми устремился куда-то вдаль и словно расфокусировался. Можно было подумать, что девушка любуется морским горизонтом и огнями других особняков на побережье, но я знала — она погружена в воспоминания. — Всё началось с того, что я стала ходить к бабушке в больницу, сидеть в её кабинете, это было моим безопасным местом, потому что когда отец уезжал на соревнования, я не хотела возвращаться домой. А ещё прямо напротив окон больницы рос огромный дуб, и одна из его веток находилась как раз на уровне операционной. Стоит ли говорить, что я пользовалась этим на полную катушку и обожала залезать наверх, чтобы понаблюдать за операцией?.. — засмеялась любимая, но сейчас же оборвала саму себя, и я болезненно поморщилась, поняв, что заставило её остановиться. — Естественно, мама была резко против такого, и я выслушивала от неё оскорбления раз за разом, когда приходила домой.I ran away today, ran from the noise, ran away, Don’t wanna go back to that place, but don’t have no choice, no way… Сегодня я сбежала, сбежала от шума, сбежала, Не хочу возвращаться в это место, но у меня нет выбора, нет другого способа
По мере того, как я приближалась к столь знакомой мне с самого рождения скромной одноэтажной постройке, мои колени всё сильнее дрожали. Я точно знала, что тёплый приём мне не светит, а отец, как всегда выступавший на Гран-при за тысячи миль от Теллико Плейнс, сейчас не мог встать на мою сторону и защитить от нападок матери. Если в прошлый раз после моей вылазки в больницу всё прошло сравнительно гладко, то теперь не приходилось ожидать повторения этого. Я была уверена, что провела на излюблённой широкой ветке, нагретой жарким летним солнцем, как минимум несколько часов, с восхищением наблюдая за работой хирургической бригады, во главе которой стояла бабушка. А моё отсутствие в течение столь продолжительного времени, конечно, не могло остаться незамеченным. Солнце уже давно опустилось за горизонт, и тёплый ветерок сменился ночной прохладой; я поёжилась, обхватив себя руками. До дома оставалось всего несколько шагов, и я отчего-то была уверена в том, что мама смотрит на меня из окна, но поднять взгляд так и не решилась. Я слышала шорох травы под подошвами моих видавших виды конверсов и едва заметный шелест американского флага, гордо висевшего над крыльцом. Собравшись с силами, я взялась за ручку по обыкновению незапертой входной двери, мечтая о том, чтобы прямо сейчас оказаться в кабинете бабушки, да и вообще где угодно, но только не здесь. Естественно, моим мечтам не суждено было сбыться. Мама стояла посередине гостиной, сложив руки на груди, и от волнами исходящего от неё молчаливого гнева я сжалась. Она никогда в жизни не била меня, но её слова ранили куда больнее любых ударов. — Где ты была? — потребовала ответа мама, и от одного тона её голоса мне захотелось сейчас же повернуться и сбежать. — Где обычно, — парировала я, полная решимости не поддаваться ей на этот раз. — Тебе не кажется, что ты ещё слишком мала, чтобы так разговаривать?! — сорвалась мама, за секунду переходя на крик. — Мне уже всё это надоело, Джемесон! Ты не делаешь уроки, не учишься в школе как положено, не гуляешь с одноклассниками! У всех остальных нормальные дети, и только моя дочь помешана на… помешана на… Она понизила голос, словно боялась, что её могут услышать. — На этом, — с отвращением произнесла она, выделяя слово «этом», и мне не требовалось спрашивать, чтобы понять, что под ним подразумевалось. — Так найди себе другую дочь! — выкрикнула я, понимая, как до противного банально звучат мои аргументы, но мне было всё равно. — Нет, Джейми, я не собираюсь искать себе другую дочь, — сквозь стиснутые зубы прошипела мама. — Я собираюсь отвести тебя к детскому психиатру, может быть, там мне скажут, почему тебя так тянет к тому, к чему не должно тянуть! — Мне без разницы, — бросила я, метнувшись в направлении своей комнаты. Захлопнув дверь, я упала на кровать и разрыдалась. — Один из самых больших скандалов разразился в нашем доме, когда в Нэшвилл приезжал известный кардиохирург, и бабушка позволила мне поехать с ней. Маме она сказала, что мне просто интересно посмотреть, как устроена самая крупная больница штата, но на самом деле я присутствовала на операции, впервые в жизни, и это было лучшим событием за все мои десять лет, — Джейми мечтательно прикрыла глаза, и на её губах заиграла улыбка. — Разумеется, мама так не считала и, как только она узнала об этом…It ain’t easy growing up in World War Three, Never knowing what love could be, well I’ve seen I don’t want love to destroy me like it did my family… Это непросто — расти, когда вокруг Третья мировая, Без понятия, что такое любовь, знаешь, я видела Я не хочу, чтобы любовь разрушила меня так же, как мою семью
Я лежала в кровати, и слёзы без остановки струились по моим щекам. На кухне мама и бабушка кричали друг на друга, то есть кричала только мама, а бабушка пыталась всё исправить. Несмотря на то, что дверь моей комнаты была плотно заперта, а в соседнем доме играла доносящаяся сквозь приоткрытое окно музыка (я безошибочно узнала песню Don’t speak*, как нельзя лучше подходящую ситуации), каждое слово диалога мамы и бабушки заставляло меня вздрагивать. — Кто вообще разрешил вам взять её туда?! — тон мамы был столь громким и рассерженным, что я отстранённо подумала, не слышат ли его соседи. — До вас хотя бы доходит, как подобное может повлиять на психику десятилетней девочки?! Если она вырастет и станет такой, как вы, Элис, то я клянусь, что подам на вас в суд за моральный ущерб и расскажу обо всём, чему вы её учили! — Шелли, ты же знаешь, что я никогда не стала бы брать Джейми в операционную, если бы она не рвалась сама, — отвечала бабушка. В противоположность маме её голос был мягким, почти заботливым. — Почему ты так против того, чтобы она работала в той профессии, о которой мечтает с трёх лет? — Она «мечтает» об этой, с позволения сказать, профессии исключительно потому, что вы с младенчества промываете ей мозги! Я знала, что нам с Робертом надо было жить отдельно, что нельзя было позволять вам тоже воспитывать нашу дочь! Вы плохо на неё влияете! Но я не разрешу ей… не разрешу ей учиться на эту… — На хирурга, Мишель, ты можешь хоть раз нормально произнести это слово?! — теперь голос повысила бабушка. — Думай обо мне всё, что хочешь, но я не позволю постоянно оскорблять мою профессию! На секунду повисла пауза. Я напряжённо замерла, вжавшись в кровать и прислушиваясь. — Послушай, Шелли, — наконец заговорила бабушка, на этот раз совсем тихо, и мне даже пришлось задержать дыхание, чтобы его звук не мешал разбирать слова. — У девочки дар. Дар, который встречается раз в столетие, а может, намного реже. Она будет великим хирургом, спасёт не одну тысячу жизней за всю свою карьеру, перевернёт всю мировую медицину, разве можно запрещать такому талантливому человеку реализоваться в той специальности, для которой он был рождён? Джейми была рождена для хирургии, и она не сможет просто взять и забыть о своём предназначении! — Вот ещё! — презрительно фыркнула мама. — Откуда вам знать, для чего была рождена наша дочь? — Я это вижу, Мишель. Это видят все вокруг. — Вы уже отдали своего сына в такую профессию, из-за которой я каждое соревнование боюсь, что он может погибнуть! И теперь вы хотите испортить жизнь нашей с ним дочери?! А о самой Джейми вы не подумали? Вы хотите, чтобы наша ласковая девочка стала жёсткой и безразличной ко всему вокруг, кроме садистской работы? Или чтобы у неё к тридцати годам был варикоз, артрит, отвратительное зрение, всё то, что так тесно связано с вашей… деятельностью? — Ты не права, — даже не видя бабушку, я представила, как она грустно покачала головой, зная, что маму не переубедить. — Роберт сам выбрал гонки, я никогда не хотела, чтобы он рисковал своей жизнью. И не все хирурги плохие, Шелли, не у всех проблемы со здоровьем, не все… — Хватит, — прервала её монолог мама. — Достаточно, Элис. Я поговорю на эту тему с Робертом, как только он вернётся. Я услышала, как хлопнула дверь родительской спальни, а затем осторожные шаги по направлению к моей комнате. Я поспешно перевернулась на другой бок и зажмурилась, стараясь сделать вид, что сплю, хотя мокрые дорожки на щеках выдавали меня с головой. Бабушка присела рядом со мной. — Джейми, солнышко, — прошептала она. — Всё будет хорошо, слышишь?.. — Я не хочу, чтобы из-за меня вы ссорились, — всхлипнула я. — Ты ни в чём не виновата, милая, ну что ты? Ты ещё совсем маленькая, и у тебя обязательно появится всё, о чём ты мечтаешь… — И я стану хирургом? — Ты станешь лучшим хирургом в мире. — Думаю, если бы я работала в борделе, моя мама и то поддерживала бы меня больше, — сказала Джейми словно в шутку, однако что-то в её тоне заставило меня усомниться в этом. — Ссора, после которой я убежала из дома в двенадцать лет, произошла из-за хирургических инструментов. Их мне подарила бабушка на день рождения в тайне от мамы, это были настоящие «Миллениум», пусть и не очень современные…Can we work it out? Can we be a family? I promise I’ll be better, Mommy, I’ll do anything… Мы можем это исправить? Мы можем просто быть семьёй? Я обещаю, что буду вести себя лучше, Мама, я сделаю всё, что ты хочешь
Я затаила дыхание и слегка высунула кончик языка. Держать в руке фонарик и одновременно стараться сделать шов идеально ровным было нелёгким делом, но у меня получалось. Мне оставалось ещё несколько стежков, когда дверь комнаты распахнулась. — Джейми, а ты в курсе, который час? — раздражённо спросила мама. — Подожди-ка… а это ещё у тебя откуда? Она потянулась к кейсу с инструментами, но я среагировала быстрее и отодвинула его подальше. — Это… настоящие?! Кто тебе их дал?! — Бабушка! — с вызовом ответила я. — Да почему ты не можешь быть нормальным ребёнком, как все?! — закричала мама, предприняв очередную попытку отнять у меня кейс, но и на этот раз ей не удалось. — Сколько раз говорить, что это не влияет хорошо на твою психику, у тебя и так есть проблемы! Это не профессия для женщины! — Механик в Формуле 1 — тоже не профессия для женщины! — огрызнулась я. — Что..? — от возмущения мама стала хватать воздух ртом. — Шелли… ты чего там кричишь? — из темноты коридора возник силуэт моего отца. — Посмотри на это, Роберт! Посмотри, чем она занимается вместо того, чтобы спать! И что твоя мать себе позволяет?! Почему она дарит Джейми эти вещи без нашего ведома?! — Шелли… в конце концов, у ребёнка каникулы, пусть занимается, чем хочет, — вступился за меня отец. — Что в этом такого? Она же не пьёт здесь алкоголь и не приглашает в дом своих друзей, пока мы спим, верно? Пойдём в кровать, а завтра поговорим. Когда дверь снова закрылась, я уже знала, что сделаю завтра и, вырвав лист из первого попавшегося блокнота, принялась писать. — Так я и приняла решение о побеге, — вздохнула любимая, вынырнув из воспоминаний из детства и вновь сосредоточившись на мне. — На тот момент я не хотела ничего, кроме как оказаться подальше от дома, даже если бы ради этого пришлось ночевать на улице. — Джейми… — я покачала головой, и от резкого движения из глаз сами собой покатились долго сдерживаемые слёзы. — Джейми, то, как твоя мать вела себя с тобой всё это время — это чистой воды эмоциональное насилие, она почти такой же абьюзер, как Джон! Ты же была совсем крохой! — Я привыкла к этому, Белла, — усмехнулась девушка, тщательно скрывая свои истинные эмоции, и я поняла — это потому, что ей слишком больно углубляться в себя. — Я правда старалась изменить её мнение о хирургах, думала, что когда её собственная дочь будет принадлежать к этой профессии, мама поймёт, что я не так уж изменилась, что я не стала жёсткой и равнодушной, что у меня нет садистских наклонностей. Я очень хотела делиться с ней тем, что очередная операция прошла успешно или что пациента наконец выписали. Но этого не будет, и чем дальше, тем спокойнее я воспринимаю этот факт. — У моей семьи тоже есть стереотипы о хирургах, но мои родители приняли бы тебя такой, какая ты есть, Джем!.. — прошептала я, взяв её мокрое лицо в свои ладони. — Ты должна познакомиться с ними, тогда ты сможешь быть самой собой! И ещё — я не позволю никому, даже твоей собственной матери, так с тобой обращаться, понятно? Любимая счастливо улыбнулась — впервые за сегодняшний вечер. — А насчёт бабушки и того, что она не так уж тепло с тобой общалась сегодня… — я невольно напряглась, но Джейми нежно погладила меня по спине. — У неё тоже есть свои причины недоверчиво относиться к малознакомым людям. Но это уже совсем другая история, и бабушка вряд ли захочет, чтобы тебе её рассказала я.I’ll be so much better, I’ll do everything right, I’ll be your little girl forever, I’ll go to sleep at night… Я буду вести себя намного лучше, Я всё буду делать правильно, Я всегда буду твоей маленькой девочкой, И я пойду спать сегодня вечером