Мой личный фетиш

От ответа меня спас Хосок. Налетев на альфу, он отвлек его от меня. А я по-быстрому свалил в дом. Не хочу и не могу смотреть на Юнги. Тупая боль в груди даёт о себе знать. Там уже орала музыка, некоторые уже успели напиться и творили какой-то бред, смысла которого я не понимал. Оглядевшись, и увидев макушку Тэхёна, пошёл к нему. Затравленная омега сидела в одном из кресел, упрямо стараясь выглядеть пафосной. Но выглядело, если честно, жалко. Ситуацию надо было спасать, пока не пришёл мой спаситель-Чон-Хосок и не увидел свого расстерянного истинного. А потом не надавал мне люлей. Ви успокоился только тогда, когда увидел, что я иду к нему. Но тут же побелел, а мне даже поворачиваться не надо было, я и так чувствовал Хосока. А вместе с ним и Юнги. Стиснув зубы, я повернулся к этой парочке. И если Хосоку на меня было плевать, и он двигался точно к Тэхёну, который трясся, как банный лист, то Юнги шёл ко мне. — Чимин. Нам надо поговорить. Выйдем. Ну нет, никуда я с ним не пойду. Только от одного его голоса захотелось расплавиться рядом с ним, отдаться сразу здесь, и присвоить его… Но, я грустно усмехнулся, он точно не будет мне за это благодарен, да и не сможет распрощаться со своей натурой бляди. А мне такой точно не нужен. Уж лучше одному, чем с таким альфой. На которого даже положиться нельзя. И будто бы в доказательство моей правоты, из толпы омег вылетела одна и повисла на Юнги, запищав противнейшим голосом: — Юнги, наконец-то ты пришёл! Я тебя так ждал! Как же ты мог покинуть меня? Пойдём быстрее, мне есть что тебе рассказать, представляешь… — Отъебись. Я говорил, что голос Юнги — это круто? Забудьте. Он стал моим фетишем. Но то, с какой интонацией альфа буквально послал омегу, меня взбесило. — Извинись. Извинись сейчас же, Мин-херов-Юнги. Извинись, пока ещё ты с целой челюстью. Сейчас же. Глаза альфы были неописуемы в этот момент. Интерес, похуизм, некоторая злость смешались в этих красивых глазах. Но мне стало как-то срать, на то, кто он, на истинность, на чувства, которые неожиданно начали пробиваться в моей душе… На всё. Он, блядь, альфа. Он не имеет права так разговаривать с омегой. — Ты, растоптавший меня в тот вечер, сразу бросившийся к другим омегам, какого хрена сейчас творишь?! Если я для тебя ничего не значу, то хотя бы посмотри на других! Может хоть одна из них будет достойна тебя. А мне не хочется быть твоим истинным. И я жалею, что так получилось. И снова он не стал выслушивать меня. Преодолев расстояние между нами, он резко поцеловал меня. Опять. И от этого становилось больно. А я снова убедился в том, что мы не пара. По моим щекам потекли слёзы, а Юнги всё пытался заставить меня ответить на поцелуй. Но я упрямо сжимал губы, понимая, что если откроюсь и опять получу отказ, то просто не выдержу. Я мужественно вытерпел этот ад, даже не всхлипнув ни разу. Но в груди поселилась пустота и понимание того, что пора бежать отсюда. — Чимин… Чиминн~и… — Юнги сцеловывал мои слёзы, гладильные по голове… А стоял истуканом. Мне было больно, и хотелось исчезнуть отсюда. Вот так. Кругом люди веселятся, радуются жизни… Пусть, каждый как может… И пусть завтра он проклянёт этот вечер, когда его будет выворачивать над тазиком… Но сейчас он счастлив… А у меня текут слёзы, комок в горле. И сильное желание больше никогда не видеть Юнги. Скосив взгляд на несчастную омегу, я подавился. Твою мать. «А ведь он беременный» — пронеслось у меня в голове. Беременный… Мин Юнги, Шуга, истинный… Как угодно. Сбросив руки Юнги, подошёл к омеге. Она всхлипывала и отступала. От былой дерзости ничего не осталось. Я опустился перед этим парнем на колени. — Умоляю… Выносите ребёнка… Прошу! Поверьте, эта тварь, — кивок на Юнги, — того не стоит. Вы обещаете? И я уставился в светло-карие глаза омеги. По щекам парня катились крупные слёзы, которые, достигнув подбородка, капали на живот. Дождавшись кивка, медленно поднялся. Оставаться здесь не хотелось. И я побрел на выход. *** Снова стоя на обрыве, я ощутил чувство дежавю. Вот, я снова здесь. Вот, снова по поводу Юнги глотаю слёзы. И снова хочу сброситься и забыть про всё говно этого мира. Но, не могу. Понимание того, что мне что-то ещё надо сделать гложет, не давая спрыгнуть… И разбиться. И впервые за всё время я решил позвонить папе. Однако, абонент был недоступен. И снова ощущение пустоты. Я хоть кому-нибудь в этой жизни нужен по-настоящему? Ответа на вопрос нет. Да его и нет. Вздохнув, дошёл до машины, и уехал домой. Спать. Однако дома меня встретил заплаканный папа. И я неожиданно для себя осознал, что готов терпеть Юнги. Так же, как и папа отца. Со всеми его выходками. Но, сейчас, надо успокоить родителя. *Ночь будет длинной*