***
Стрелки часов стремительно шли по кругу, а проклятый немецкий патруль, последний перед закатом, не спешил покинуть лес. "Ревущим" уже нужно было втихую занимать позиции перед базой ГИДРЫ, ставить базуки, отлаживать прицелы и готовиться к штурму, а они по-прежнему сидели в густых зарослях и не могли оттуда и шагу ступить. Даже зубами заскрипеть с досады было нельзя, наблюдая, как патрульные фрицы в надвигающихся сумерках неторопливо раскуривают сигареты и болтают про всякую хрень вместо того, чтобы возвращаться в расположение своей базы. На красноречивый жест Дугана ребром ладони поперёк горла Стив отрицательно покачал головой. Зря, что ли, столько времени измучились в ожидании. Примерно через минут пятнадцать стало ясно, что задержало патруль – через лес к базе подъехали два грузовика. Заезжать на территорию они не стали, развернулись прямо у входа. Туда стали что-то загружать. Патруль наконец-то потопал восвояси, и коммандос смогли подойти к самому краю лесного массива, внимательно поглядывая в бинокли. Все молчали, будто набрали в рот воды, чтобы Стив мог расслышать, о чём там говорят. Среди потока незначительной болтовни вроде указаний "быстрее", "неси следующий", "вот сопроводительная папка" и прочего, Роджерсу удалось разобрать "партия ключевых деталей будет готова через четыре дня". Когда машины уехали, сумерки уже почти накрыли территорию базы, но "Ревущие" уже успели так на неё насмотреться за целые сутки, что это никого не смутило – напротив, появилось больше шансов скрыться от наблюдательных вышек. Позиции заняли быстро, тихо и слаженно, будто тени проскользнули. Все замерли, дожидаясь знака от Капитана Америка. Взмах его руки вызвал возглас постового на вышке, но он мгновенно утонул в шквале огня, обрушившегося на вход в базу. Оба ДОТа и следующие за ними ДЗОТы были выведены из игры точными молниеносными выстрелами в узкие окна из обеих базук раньше, чем успели огрызнуться в ответ. Попытки немцев залезть в свои танки и открыть ответный огонь провалились – их сразили из автоматов прямо на бегу четверо коммандос, мчащиеся напролом наглой неудержимой волной, а Стив успел ещё и забросить взрывчатку в откинутые люки танков. Не замедляясь ни на миг, "Ревущие" промчались дальше, расшвыривая охрану гранатами, пальбой и резкими виражами красно-синего щита. Не прошло и минуты, как они ворвались во внутренний каменный бункер, и тут же пришлось делать выбор – по лестнице вверх или вниз? Стив тут же указал – вниз, смекнув, что лестница наверх наверняка ведёт всего лишь к охранной огневой точке. Они влетели на нижний ярус и на секунду замерли – в каменном подземелье был выдолблен огромный цех, производящий какие-то детали. По масштабам он заметно уступал тому заводу, с которого около шести недель назад сбежали нынешние диверсанты, зато явно отличался сложностью того, что здесь изготовляли. Здесь не работали пленные – сплошь квалифицированные работники, почти все в белых халатах, с оптикой, нахлобученной прямо на головы, и спецоборудованием на столах. "Ревущие" кинулись к ним, вырывая прямо из рук папки с чертежами и схемами, расстреливая хрупкие части оборудования. Рикошетили пули, летели осколки, метались в панике люди, а Стив лихорадочно искал глазами свою добычу. И нашёл – тот пытался натянуть белый халат поверх офицерской формы, чтобы затеряться в толпе. Срывая с него на ходу халат, чтобы был менее заметен в вечерних сумерках снаружи бункера, Роджерс тащил своего пленника за шиворот к выходу, пока остальные коммандос, отступая следом, отстреливались от нескольких охранников, пытавшихся вмешаться. Капитан Америка был уже недалеко от выхода, когда Баки, который вместе с остальными отступал к выходу спиной к Стиву, почувствовал будто толчок изнутри – обернись! Он развернулся – прямо в дверях в паре шагов за спиной у Роджерса мелькнули ещё охранники. Баки отчаянно заорал: – Стив, пригнись! Роджерс тут же извернулся и присел, прикрываясь щитом, но ему успели всадить пулю в бедро и обжечь выстрелом локоть. Остальные пули рассыпались, ударившись о щит, срикошетили от каски, а охранников срезало автоматной очередью сержанта Барнса. Прихрамывая, Стив всё-таки выволок пленника наверх, попутно наорав на всех, кто пытался ему помочь: – Нет, я сам, отстреливайтесь! Штанина его комбинезона стала бурой от крови, а он тащил через открытую зону к выходу немца, которого оглушил увесистым ударом кулака, чтобы тот не брыкался. Оставалось не так много. Баки оседлал мотоцикл, а Стив закинул пленника в коляску и уже перебрасывал ногу через сидение, чтобы сесть позади Баки, когда заметил ещё одного стрелка. Резко завалившись на коляску, Стив закрыл щитом и собой немца, в которого метили свои же, и закричать уже не смог – шею обожгло так, что голос отказал. Стив не помнил, как они вылетели за территорию. Не знал, что Баки сумел по горбатому грунту проехать с пробитой шиной и зарулить в лес, отстреливаясь на ходу. Стив почти не слышал взрывов гранат, которые расшвыряли "Ревущих" в разные стороны, отрезав друг от друга. Одержимый яростью и передозом адреналина, Барнс каким-то чудом сумел удержать мотоцикл от переворота взрывной волной и увести повреждённый байк в заросли. Затем Баки заглушил движок, засел в засаде и расстрелял преследователей на двух мотоциклах, ухитрившихся не упустить их из вида, в то время как остальные ринулись за другими коммандос, которые своей обманной маскировкой увели погоню в другую сторону. Очнувшись, Стив обнаружил себя лежащим на ровном настиле из сосновых веток. Левая нога была туго перетянута и уже не кровоточила, даже почти не болела, в отличие от шеи. Связанный пленник был напуган до смерти. Из ночного сумрака проступали очертания трёх мотоциклов – один был с порванной в клочья шиной, два других вроде бы целы. Неподалёку валялись шесть трупов немецких солдат, которых Баки Барнс положил снайперскими выстрелами. Он мрачно курил, с тревогой поглядывая на Роджерса. Едва тот открыл глаза, Баки кинулся к нему, хрипя дрожащим голосом: – Стив! Зараза, как же ты меня напугал! Я чуть крышей не поехал! – Мы ещё повоюем, Баки, – кисло усмехнулся Роджерс. – Довоевался уже. Молодец, – огрызнулся Барнс. – Как мне тебя теперь к самолёту доставить?! Вместо ответа Стив показал ему глазами на отползающего пленника: – Приглядывай за ним. А то всё зря. Баки подскочил к немцу и зарычал ему в лицо так, что тот чуть сознание не потерял от ужаса: – Ты, уёбок, твою мать, да я тебя прямо сейчас кончу, блядь! Роджерс решил не мешать ему. Делать замечание насчёт лексикона Баки, которого он впервые видел в такой ярости, вряд ли имело смысл. Не убьёт – и ладно. Сейчас важнее было найти выход из ситуации, в которую они угодили. Время отчаянно поджимало, а они, несмотря на имеющийся исправный мотоцикл, не могли воспользоваться им – Стиву нельзя было подниматься на ноги с пулей в шее. И Роджерс, и Барнс пытались лихорадочно сообразить, что делать, пока до них не добрались те, кто сумеет понять свою ошибку и обнаружить в лесу верный след. – Баки... – неуверенно начал Стив, – слушай, мне кажется, ты мог бы меня замаскировать здесь и отвезти пленного в лагерь... – Ты рехнулся, что ли?! – злобно сверкнул глазами Баки Барнс. – Я никуда без тебя не уйду! Ну, ещё бы. Дурацкая идея. Пока рядом Баки Барнс, так легко пожертвовать собой Капитану Америка не удастся. Даже приказать Баки такое Стив не посмеет.***
Решение пришло внезапно, будто обухом по голове шарахнуло. Рассеянно скользя взглядом вокруг, Стив вдруг подал идею: – Баки, давай попробуем зафиксировать мою шею. – В смысле? – вытаращил глаза Барнс. – Помнишь такой широкий толстый воротник для шеи, который надевали в лазарете Бену Хокли? Баки прищурился, вспоминая. – Ну, было. А где ж мы такой возьмём, Стив? – Сделаем. Из коры деревьев. – Дай, угадаю. Ты спятил, да? – Барнс только руками развёл. – Стоит попытаться, – упрямо заявил Роджерс. – Попробуй выбрать такую, чтобы гнулась и не была слишком жёсткой. Если будет чуть пружинить – самое то. Баки поднялся и стал расхаживать, приглядываясь к деревьям, ощупывая кору. Недовольно морща нос, он тихо ворчал: – Не припомню, когда я чувствовал себя таким идиотом, Стив. Наверное, только ради тебя я готов попробовать даже это. Большая осина, у которой он остановился, похоже, могла бы подойти – ну, если идея Стива не совсем безумна. Хотя и выбора-то нет. Баки взял нож и срезал пласт осиновой коры намеренно больше, чем могло бы понадобиться. С запасом. Обрезать лишнее проще, чем отдирать от дерева новый пласт. Затем Баки снял куртку, сорвал со своей гимнастёрки рукав и надел куртку снова. – Что ты делаешь? – удивился Роджерс. – Оберну твой "ошейник", чтобы не царапался. Если ты не против, конечно, – хмыкнул Баки. Стив только улыбнулся, ничего не ответив. Несколько минут парни провозились, подгоняя самодельный ворот под изгибы челюсти и плеч Стива. Наконец, он решил, что всё подходит. Баки обернул пласт коры тканью и закрепил на шее Роджерса крепкой тесьмой, которую выдернул из пояса пленного немца. Затем его пришлось поднимать, и это действо Баки сопровождал новой порцией непечатных выражений: – Блядь, ну ты и буйвол, Роджерс! Я спину сорву раньше, чем подниму тебя. Сука, жиру ни грамма, а весу – пудов двадцать, наверное! Наконец, Стив стоял на ногах, понимая, что шеей даже шелохнуть не может. Зато руки и ноги вполне подчинялись ему. Пленного офицера сунули в коляску уцелевшего мотоцикла, доставшегося "в наследство" от гидровских солдат. На всякий случай Баки привязал фрица за шею к поручню так, чтобы тот при всём желании не смог бы дотянуться до беззащитного сейчас Стива и как-то навредить ему. "Только шелохнись, ублюдок, и пожалеешь, что на свет родился", – пообещал немцу Барнс. Затем он бережно усадил Роджерса на сидение, вернул ему на спину щит, сел и завёл движок. Покатил осторожно, постоянно напоминая Стиву, чтобы тот держался крепче, опирался на ноги и пружинил на них, не то вибрация будет отдавать в шею. Ехали через лес медленно, приходилось петлять. В темноте ориентироваться у Баки получалось плохо, вдобавок, растущая тревога за Стива сбивала с толку, зато Роджерсу, который видел в темноте гораздо лучше, удавалось как-то разобраться с маршрутом. Оглядеться по сторонам он не мог, так что Барнсу приходилось останавливаться и немного поворачивать мотоцикл, кружа почти на месте. Зато получалось понять, куда дальше. Мало-помалу они приближались к назначенной точке сбора. Возможно, зря. Засаду они не исключали. Резкий окрик: – Stehen! Hände nach oben! – буквально вышиб из Баки дыхание, когда до места оставалось меньше пятисот ярдов. Он застыл, упираясь ногами в землю, вскинув руку с пистолетом – прямо в лицо смотрело дуло винтовки. Через пару мгновений яростно выкрикнул: – Гейб, блядь, ты ебанутый, что ли?! Я подумал: всё, хана, мы на патруль налетели! – Баки судорожно вздохнул. – Придурок, я же мог тебя пристрелить. Ошалевший Гейб Джонс опустил винтовку и засверкал белозубой улыбкой: – Охренеть! А я подумал – это мы на патруль нарвались... Барнс, Кэп, вы живы! – Так, всем стоять! – резко выкрикнул Баки, вскинув ладонь, пока никто не успел обнять Стива на радостях. – Он ранен в шею. Не трогайте. Лучше вот это чучело заберите, – Барнс кивнул на пленного фрица. – А то меня вот-вот вырвет от его рожи. Достал. Дуган тут же отстегнул ремень, привязывающий немца к коляске, и за шиворот выволок его оттуда, приподняв над землёй: – Ну, привет, принцесса. Сейчас за тобой карета прибудет. Прокатишься на бал. Будешь там примадонной, обещаю. И оттащил его в сторону. Баки слез с мотоцикла, придерживая Стива, и помог ему подняться. Шум винтов Martin B-26 уже приближался. В самолёт сначала запрыгнул Баки Барнс, чтобы осторожно принять поднятого бойцами Стива и аккуратно уложить его на пол. Затем заскочил Фэлсворт и принял пленного немца из рук Дугана, а после стали забираться все остальные. Последним влезал Морита, и едва он поставил ногу на борт, как схлопотал пулю в бок и в бедро – из леса прямо к самолёту мчались на мотоциклах и двух грузовиках солдаты ГИДРЫ. Нога Мориты сорвалась, но его схватили за руки и втащили на борт, а самолёт тут же рванул набирать разгон. Бойцы ГИДРЫ приближались с такой скоростью, что казалось, они способны не только догнать разгоняющийся самолёт, но и обогнать его. На борту спешно затягивали раны Мориты, стараясь остановить кровь, пули барабанили по обшивке, пробили боковое стекло фонаря. Одна пуля задела Дугана, другая вонзилась лётчику в плечо. Он сумел-таки поднять самолёт в воздух, и к нему кинулись те, кто был цел. Пилота осторожно оттащили, чтобы остановить кровь и перевязать рану, а Фэлсворт взял управление на себя. Как приземлились около лагеря, плохо помнили. Выгружались сумбурно, шумно, и сержанту Барнсу пришлось орать во всю глотку, чтобы не вытаскивали Роджерса, а напротив, чтобы не прикасались вообще, пока врач не осмотрит его прямо в самолёте. Доктор появился через несколько минут. Он осмотрел рану на шее Стива, выслушал сержанта Барнса и велел принести носилки. Капитану Америка сменили самодельный ворот на настоящий, затем закрепили на носилках, осторожно спустили с борта самолёта на ремнях и отнесли в госпиталь, куда уже успели доставить всех коммандос. Всё это время Баки Барнс не отходил от Роджерса, пока не был остановлен в шаге от закрытого операционного отсека. – Сержант Барнс! Туда нельзя, – жёстко заявила медсестра. – Вы же не хотите помешать операции? Баки застыл на месте, немигающим взглядом сверля вход в операционную. Очнулся, когда его окликнули, видимо, уже не в первый раз: – Сержант! Вы тоже ранены. – Что? Где? – раздражённо поморщил нос Баки и проследил глазами за взглядом медсестры, указавшей на его плечо. – А, это? Глупости, просто царапина. – Я обязана вас перевязать, – настаивала она. – Не шутите с этим. И лекарство выпейте, не хватало ещё заражения. Баки было не до того. Он отмахивался от медсестры, как от надоедливой мухи, и ей пришлось призвать на помощь пришедшего в лазарет полковника Филлипса. – Сержант! Не мешай медперсоналу выполнять работу. За неподчинение прикажу ничего не рассказывать тебе о состоянии Роджерса. Так что шагом марш на перевязку! – Есть, сэр, – раздосадованный Баки еле удержался, чтобы не скрипнуть зубами. Как только закрепили повязку, он тут же рванул к операционной. Ждать пришлось недолго. Вышедший доктор с довольной улыбкой положил на ладонь Баки извлечённые из тела Стива две пули: – Вот эта – из ноги, видите, форму почти не изменила. А эта, приплюснутая, из шеи. Они с шейным позвонком столкнулись и поспорили, кто прочнее. Обоим досталось. – А как он сейчас, доктор? – Да всё почти уже в порядке. Спинной мозг не задело, а трещина в позвонке суперсолдата срастётся за день-два, может, за три. Через час можно будет войти к нему, – подбодрил врач. – А как Морита? И остальные? – Тоже крепкие парни. Не так быстро заживёт, как у Роджерса, само собой, но через пару недель, полагаю, вернутся в строй, – ответил доктор и ушёл, оставив Баки одного. Тот ехидно усмехнулся, глянув на пули на своей ладони, и тихо сказал им: – Не дождётесь, суки.***
К вечеру второго дня со Стива уже сняли ворот. Баки сидел рядом, улыбался и слегка подначивал: – Тебе так шёл этот ошейник, Стив. Может, оставишь на память? – Оставлю. На тебя надену, если будешь доставать, – усмехнулся Стив и тут же поднялся с места, а за ним вскочил и Барнс – в лазарет явился полковник Филлипс. – Вольно, парни. Садитесь. Неплохо выглядишь, Роджерс, для бойца с простреленной шеей, – усмехнулся он. – Благодарю, сэр, – ответил Стив. – Как там наш пленник? Что-нибудь интересное рассказывает? – Рассказывает, но клянётся, что в чертежах не разбирается. Говорит, изготовляли детали и конструкции для чего-то сложного и мощного, но понятия не имеет, для чего именно. Утверждает, что для этого есть инженеры, и они там следят за качеством деталей, но больше им ничего не объясняли. – И вы думаете, что он лжёт. – Не то чтобы я уверен, но есть подозрение, – кивнул полковник. – Если, как вы оба утверждаете, его в момент захвата пытались застрелить свои же, значит, знает что-то особо ценное. Стив задумался на пару секунд и вдруг предложил: – Сэр, я думаю, всё прояснится, если мы попросим сержанта Барнса поговорить с немцем, – он выразительно посмотрел на удивлённого Баки. – Уверен, будет толк. – Не буду спрашивать, почему ты так решил, Роджерс, – пожал плечами Честер Филлипс. – Лично мне без разницы, что именно развяжет язык этому гидровскому упырю. Тогда ты поправляйся, Роджерс, а я заберу пока Барнса в штаб. Спустя примерно полчаса к Филлипсу зашёл ассистент с донесением. Полковник рассматривал карту района боевых действий, а из-за боковой двери раздавались приглушённые истошные вопли. Филлипс принял донесение и на немой вопрос в глазах ассистента, ошарашено уставившегося на дверь, ответил: – Всё в порядке, капрал, не обращай внимания. Ищем, так сказать, общий язык с нашим нацистским "гостем". Наутро Стив Роджерс лично явился в штаб. Пришёл в капитанской форме в сопровождении сержанта Барнса, так как полковник передал с посыльным, что хочет видеть обоих. – Как думаешь, Стив, зачем я там нужен? – хмуро поинтересовался Баки, когда они подходили к штабу. – Надеюсь, ты не перестарался и не убил того немца на допросе? – переспросил Роджерс. – Нет. Хотя руки, конечно, чесались, – пожал плечами Барнс. – Только наехал на него. Объяснил, что ссориться с нами – не лучшая идея. Жестковато получилось, но башку ему не оторвал. И даже вроде бы не покалечил, хотя насчёт этого не уверен. Под конец, правда, он выл и умолял позвать полковника. – Ладно, Баки, сейчас всё узнаем. Полковник Филлипс не стал их томить. – Итак, бойцы, сведения, которые мы получили, крайне ценные. Наш немецкий "приятель" в итоге признался, что сложные детали изготавливали для серии огромных лайнеров, спроектированных Арнимом Зола. Собирались строить для Шмидта целую эскадрилью таких летающих монстров, каждый размером чуть ли не с жилой квартал. Любой из этих самолётов способен запросто летать через океан, имея на борту бомбы, каждой из которых можно разнести в щепки половину Нью-Йорка, к примеру. – Есть шанс их остановить, сэр? – нахмурился Стив. – Теперь да, – кивнул полковник. – Возможно, готовых деталей, уже отосланных Шмидту, хватит на один или два таких летающих монстра, но не больше. На разгром той базы, куда вы совершили налёт, и на соседние базы направили три десятка тяжёлых бомбардировщиков, следом за ними пойдёт пехота для зачистки. Филлипс сделал паузу, затем чуть тише добавил: – Не исключено, что эта ваша вылазка предотвратила полное разрушение Америки. Поэтому от имени командования благодарю за службу. И настаиваю на конфиденциальности этих сведений. – Так точно, сэр! – почти хором отозвались Барнс и Роджерс. – Пока свободны. И берегите себя. Приказываю отдыхать и не появляться в штабе в течение трёх дней, Роджерс! – Но, сэр... – Приказ ясен? – Так точно! Парни покинули штаб, улыбаясь, а тем, кого встречали, на все вопросы отвечали просто: полковник в хорошем настроении. – Вот попали, – с досадой хмыкнул Роджерс. – В разгар войны на трое суток освободили от активных действий. Хотя, с другой стороны, половина отряда в госпитале... может, Филлипс в чём-то и прав. Заметив, что он идёт один, Стив обернулся. Баки остановился чуть поодаль, озорно улыбаясь. Стив почувствовал, как сердце учащённо забилось. Он знал, что это за улыбка. Медленно пошёл обратно, усилием воли придерживая румянец, чтобы не проступил на щеках и не выдал его, пока Баки тихо, но уверенно говорил: – Слышал приказ? Теперь твоя задница принадлежит мне, – он выразительно показал глазами в сторону леса. – Три дня, Стив. Только наши с тобой. Здесь, на территории лагеря, под прицелом сотен глаз они быстро научились держаться так, чтобы со стороны всё выглядело обычно. Заурядно. Просто болтовня двух друзей. Баки развернулся и пошёл к лесу, не оборачиваясь. Его силуэт уже исчез за деревьями, а Стив стоял, будто прирос к месту, изо всех сил стараясь не смотреть туда. Мысли его улетучились следом за Баки, и только усилием воли удалось заставить себя опомниться. Стив медленно пошёл к казармам и, улучив момент, незаметно для других тоже свернул в заросли.***
Баки ждал его там же, где и всегда. Вроде бы обычный участок леса, но только не для них. Здесь между этими двумя слишком много всего случилось. И каждый раз как впервые. Именно сюда Стив впервые привёл Баки несколько недель назад, когда тот окреп после побега с базы ГИДРЫ и его отпустили из лазарета. Стив боялся признаться самому себе, зачем он тащит Баки в глушь, подальше от чьих бы то ни было глаз. Он всего лишь хотел выплеснуть собственный страх, едва не пригвоздивший его к месту, когда полковник заявил, что фамилия Барнс встречалась в списке погибших. Здесь, среди этих деревьев Стив изо всех сил сжимал в объятиях уже спасённого Баки и взволнованно шептал, что чувствует себя самым счастливым придурком на всём белом свете, потому что успел. Потому что не поверил, ринулся, сумел, отбил... Он бы ещё что-то говорил, так же сумбурно и сбивчиво, но Баки впился ему в губы поцелуем, заставив оцепенеть. И целовал, пока Стив, заткнув внутреннюю панику, не решился. Он вжал Баки в ближайшее дерево и целовал уже сам, задыхаясь от волнения и внутренне ликуя – сбылось! Они оба и хотели этого, и боялись. Но, ступив за черту, больше не сдерживались. Сейчас их тянуло друг к другу сильнее, чем магниты притягивали звёздный капитанский щит. Роджерс остановился напротив Баки в паре шагов. Здесь они были одни, но несколько слов слишком долго ждали своего часа. Их нельзя было отложить на потом. – Никогда больше не смей меня так пугать, Стив, – тихо сказал Баки, даже не пытаясь улыбнуться. Тень панического страха перед вероятной потерей всё ещё плескалась в его глазах. – Ты чуть не погиб из-за того ублюдка. – Не могу обещать тебе быть паинькой. Но сделаю всё возможное. Даже произнесённые чуть слышно, эти слова пробирали насквозь, а в глазах было в тысячу раз больше. – Не забудь, в тебе не только твоя жизнь. Моя тоже. – Не говори так, Баки, – Стив сгрёб его в охапку. – Если уцелеет один из нас, он должен вернуться. Баки резко оттолкнул его: – Ты опять? Больше никогда не говори мне, чтобы я уходил без тебя! Не смей даже думать об этом. Он смотрел исподлобья тяжело и жёстко. Стив опустил взгляд: – Прости. Я пытался защитить тебя. Баки шагнул ближе, схватил Роджерса за шиворот и выдохнул ему лицо: – Ты законченный придурок, знаешь об этом? Он не дал ответить, впился в губы Стива жадным напористым поцелуем, на краешке сознания поймав шальную мысль – он мог не дожить до этой минуты. А сейчас оба не хотели терять ни одной. Спешить было некуда, но они торопились. Слишком много было одежды, слишком раздражающе она разделяла тела, жаждущие слиться кожа к коже. Слишком жарко было от тесной близости друг друга, которой сегодня могло не быть, если бы... Если бы та дурацкая пуля сумела вонзиться в шею Стива поглубже. Если бы обманная маскировка не сработала, и в погоню кинулось бы слишком много гидровских солдат. Если бы у точки сбора их ждали не свои, а засада. Если бы две последние пули преследователей достались не Морите, а кому-то из этих двоих, дрожащими руками спешно стаскивающих одежду друг с друга в лесной глуши позади лагеря СНР. Крепко зажмурившись, Стив дрожал, вжимаясь спиной в дерево, и ватные колени едва удерживали его. Голова была запрокинута, короткие светлые волосы цеплялись за неровности коры. Она крошилась в правой руке, беспорядочно теребившей её, а пальцы левой, погрузившись в тёмные волосы, мягко перебирали их, пока рот Баки сводил с ума, уверенно и умело лаская напряжённый член Стива, чередуя силу с нежностью, заставляя то беспомощно вертеть головой, задыхаясь, то зажимать себе рот ладонью, чтобы заглушить стоны. Баки плавно растягивал удовольствие, доводя Стива до исступления, то приближая оргазм, то сбавляя возбуждение, и наконец заставил Стива бессвязно шептать: "Баки, пожалуйста... о, чёрт... я не... пожалуйста..." А потом он словно провалился в слепящую искрящуюся пелену, застелившую глаза, пропитавшую мозг, опустошившую изнутри... Он приходил в себя в объятиях Барнса под оглушительное биение своего сердца. Не в силах смотреть, как Баки довольно облизывается, Стив смял поцелуем его улыбку, ощущая у него во рту собственный привкус. Целовал до головокружения, а затем, не отводя взгляда от поволоки в серо-голубых глазах, опустился на колени, впился пальцами в крепкие ягодицы, прижался щекой к волоскам в паху и вдохнул дурманящий запах. Мягко касаясь пальцами налитого члена, закрыл глаза и стал осторожно ласкать его ртом. Это заводило, сбивало и путало, желание захлёстывало, не позволяя припомнить, что делал Баки, хотя это было уже далеко не в первый раз. Устав бороться с собственной страстью, Стив просто поддался ей. Не думая ни о чём, он отпустил себя, позволил своим губам всё, на что они были способны, пусть пока ещё не очень умело, главное – искренне. И тогда Стив почувствовал, что его не только увлекает, затягивает – у него вправду получается всё лучше. Баки сбивчиво шептал что-то над его головой, а Стив, ощущая лёгкое поглаживание по щеке и под челюстью, заводился ещё больше, брал всё глубже, и даже ощутив тёплый всплеск во рту, не сразу смог остановиться.***
...Они сидели рядом, откинувшись спиной на ствол дерева, и молчали. Отголоски случившегося всё ещё лениво растекались по телам, а напряжение, державшее их в своих цепких когтях несколько последних дней, растаяло и затерялось где-то среди этих зарослей, обступивших их, чтобы скрыть от всех то, что принадлежало только двоим. Война совсем рядом, в паре миль отсюда, а они, назло ей, счастливы. Неправильно, нелепо, противоречиво, остро чувствуя каждое мгновение вместе. Голос ещё слегка хрипел, когда Стив, не поднимая глаз, тихо произнёс: – Баки, я знаю, что пока ещё не очень получается... я научусь. Дыхание слегка перехватило, когда он почувствовал лёгкий тычок локтем в бок, и обернулся, чтобы встретиться взглядом с Баки. – Стив, брось. Всё хорошо. Роджерс прикусил губу и отвёл глаза: – Хочу, чтоб было лучше, тупица. В голосе Баки слышалась усмешка: – Я знаю, сопляк. У нас есть время. Иди ко мне. Пальцы Баки легли на его плечо, сползли ниже зарубцевавшейся раны на шее и мягко потянули. Через секунду Стив уже тонул в поцелуе, увлекая Баки за собой под разгоняющийся ритм сердца. До проклятого поезда, вихрем несущегося через Альпы, оставалось несколько недель.