Иллюзорное море

      Я плыла по теплой реке света. Её потоки текли по мне, подо мной, сквозь меня. И с каждой минутой, проведенной в ней, мои воспоминания уходили. Первыми стерлись самые бесполезные. Начиная с самого раннего возраста – я вспомнила даже день своего рождения, когда мутными глазами младенца впервые посмотрела на этот мир – и заканчивая последним разговором с врачом перед операцией. И сразу же забыла. Это не доставляло мне беспокойства, не причиняло боль. Ничто не тревожило меня. Был только покой. И легкая печаль. Расставаться с родными и близкими было грустно, но лучше оставить их здесь, чтобы чистой и обновленной вступить в следующую жизнь. Да, я умерла и сейчас находилась там, куда люди уходят после смерти. Не очень удачная операция, судя по всему. Уже не помню. Здесь трудно думать. Можно только вспоминать и забывать. Однако, не смотря на апатию и покой, царящие здесь, я старалась растянуть свои воспоминания на подольше. По крупицам скармливая реке бесполезную рутину, пустые разговоры, одинокие завтраки-обеды-ужины и, как дракон свое сокровище, хранила память о семье, о тех немногих книгах, что поменяли мое мировоззрение и оставили свой отпечаток, о своих многочисленных хобби. Мне хотелось еще чуть-чуть побыть с ними. Я не успела попрощаться с семьей. Просто не ожидала, что не переживу операцию. Череда светлых, воспоминаний мелькает передо мной. Вот мама учит меня вязать, терпеливо объясняя и поправляя мои неудачи. Вот папа подкидывает меня к небу, а затем сажает себе на плечи и ведет меня гулять. Вот мы с братом не поделили игрушку, подрались, разругались и сидим наказанные по разным углам - дуясь на весь мир в общем и друг друга в частности. Вот старшая сестра учит меня готовить, шить, вышивать, вязать пока родителей нету дома, а играть со мной ей не очень хочется. У меня выходит по началу коряво, что-то подгорает, что-то срезается или пришивается не так. Я расстраиваюсь, плачу, а потом начинаю все по новой – пока не начинает получаться. И их много таких воспоминаний, объединённых одним – семьей. Я прощаюсь, раз за разом пропуская свою память через себя и с неохотой отдавая даже самые маленькие фрагменты. Постепенно мною овладевает равнодушие, я уже не так неохотно отдаю свою память. Думаю, если бы я пробыла в этой реке еще немного, то забыла бы всё. Но в этот момент в меня врезалась другая душа, выбив нас обоих за пределы потока, в густую чернильно-черную тьму. И она – темная, холодная, голодная – накинулась на нас, пожирая. Вредитель, толкнувший меня, попытался завернуться в мою память, чтобы защитить свою. С меня мигом слетела апатия, возмущение действиями захватчика смело мое равнодушие. Я готовилась расстаться со своими воспоминаниями, но позволить чужаку так свободно ими распоряжаться не могла. И мы вступили в борьбу. У него было «пламя» и сила, у меня только ловкость и изворотливость. Не известно кто вышел бы победителем из этой схватки, но тьма быстро нам напомнила где мы находимся. За доли секунд, что длилась наша борьба, мы потеряли четверть наших воспоминаний. Осознание того, что для выживания нам надо объединиться пришло очень быстро и к обоим сразу. Свернув наши души в один сверкающий шар, запихав в центр своеобразного клубка самые дорогие для каждого воспоминания и выпихнув на съедение шелуху, мы в едином порыве ринулись к запримеченной в дали белой точке. Возвращаться в реку у нас обоих желания не было. Однако, до звездочки надо было еще добраться. Окружающее пространство очень быстро пожирало нас. В общем на двоих желании спастись мы сжимали свой «центр», делая выжимки из своей памяти и стремились вперед. Когда до цели осталось всего ничего эта точка на миг вспыхнула и притянула нас. К тому времени наши души переплелись уже так тесно, что не различишь где чье, от памяти остались фактически голые навыки, да несколько размытых образов дорогих людей, а от его пламени – маленькая искра. Свет сжал нас в последний раз, фактически спаивая в одно целое и выплюнул в незнакомый мир. Мир встретил нас безжалостными медицинскими лампами и уставшим врачом. Пока длился наш немой ступор, мужик в белом халате перехватил наше тельце поудобнее и шлепнул по попе. От такой несправедливости мы заорали и тут же были отданы на руки акушерке. И пока нас вытирали, врач, обращаясь к измученной бледной женщине на родильном кресле, сказал: - Поздравляю! У вас девочка! Кажется, мы родились.