Иллюзорное море

Зазеркалье – вот первая мысль, посетившая нас. Все вокруг было неправильным, ненормальным, безумным. Пол, на котором мы стояли был выложен черно-бело-красной плиткой, поражающей своей гладкостью и чистотой. А еще он… дышал. Да-да, мерное, можно даже сказать сонное колебание земли нам не показалось. Потолок тоже был слишком живым – он то опускался до верхушек местных деревьев, больше напоминающих всевозможные, прихотливо закрученные леденцы, то подымался так, что скрывался во тьме. Стены мы пока не видели, но не сомневались в их странности. На первый взгляд все это выглядело пусть и слегка безумно, однако вполне безобидно. Только вот расслабляться мы не спешили. То, что раньше было личностью Рокудо Мукуро знало это место. Это был первый путь из Шести Дорог Реинкарнации – Путь Нарака, так же известный как Путь Ада. И верить здесь нельзя никому и ничему. Внимательно осматриваясь, мы краем глаза зацепили собственную руку. Она выглядела весьма необычно. Как, впрочем, и все остальное наше тело насколько мы могли увидеть без зеркала. Здесь мы по росту тянули на пяти-шестилетку и больше всего напоминали мозаику. Швов не было, только аккуратные, идеально подогнанные стыки. Словно бы кто-то взял двух разных детей, разделил их на части, а затем собрал из этих частей уже другого ребенка. Хотя тут об авторстве гадать не надо – наше творчество. Долго рассматривать себя не стали. Жить это нам нисколько не мешало, а вот время стоит поберечь. Неизвестно, сколько наше маленькое тело сможет сохранять связь с душой. Если она оборвется, мы навсегда останемся узниками этого места. Путь Ада меняется постоянно, хотя по началу это не очень заметно. Сначала могут изменить положение деревья, поменяться цвет или размер, вид или структура. Потом сойдут с ума стены то возникая, то пропадая, прыгая на тебя или наоборот исчезая вдали туманной дымкой. Пол и потолок начнут меняться местами, а то и вовсе пространство закрутиться штопором. А ещё здесь водились монстры, какие-то уродливые как грехи людей, какие-то прекрасные как ангелы. Они поражают своей нелогичностью, аляповатостью и смертоносностью. Это – мир лжи, безумия и коварства. Мир иллюзий. Здесь можно верить только в самого себя, и то с оглядкой. Выжить на Пути Ада очень трудно, но возможно. Всего-то надо найти выход, постоянно меняющий свое местоположение. Однако если у нас получится, то мы обретем возможность создавать иллюзии любой сложности и любого размера. Игра стоила свеч. К тому же одна наша часть уже была здесь когда-то и пусть смутно, но помнила, что делать и куда идти. Мы без колебаний сделали первый шаг навстречу своей силе. И были остановлены металлическим звяканьем. Словно кто-то уронил с высоты стальной предмет не маленького размера. Мы опустили взгляд. Прямо под ногами лежал наконечник трезубца. Он был слегка большеват для нас, но в руку лег как влитой. Жезл как таковой отсутствовал, однако сейчас это нам не мешало – росточком не вышли для полноценного шеста. Потом, когда подрастем, древко будет возникать само, прямо из нашего пламени. Сам наконечник представлял из себя три острых, шилоподобных зубца, соединенных витой перекладиной. Часть, между острием и шестом была украшена абстрактным, растительным узором, который не давал оружию скользить в ладони. Трезубец был точно таким же, как у нашей мужской половины при жизни. Он тоже нашел его здесь. Если мы пройдем все Шесть Дорог Реинкарнации, то получим возможность материализовать жезл в реальность. Наши губы растянулись в радостной улыбке – шансы на выживание только что возросли на порядок. Как и в прошлый раз, когда мы прошли Путь Нарака до конца нас выбросило обратно в реальное тело. Краткая передышка перед тем, как позовет Путь Голодных Духов. Реальность встретила нас тишиной и запахом болезни. Правый глаз пульсировал болью, кожа вокруг него ощущалась сухой и воспаленной. Мы лежали на своей постели, укутанные по самый нос. Судя по тому насколько влажными были простынь и пододеяльник и жуткой слабости в теле, наше вместилище все время, проведенное нами в аду, била лихорадка. Однако мы уже сейчас ощущали, насколько возросли наши способности и увеличилось пламя. Шесть Дорог Реинкарнации – это шесть разных, но взаимосвязанных друг с другом миров. В прошлой жизни мы считали, что туда попадают сильно грешившие при жизни люди. И только пройдя их до конца можно получить право на новое рождение. Однако, умерев по-настоящему и побывав в реке, стирающей воспоминания, пережив голодную, всепожирающую тьму мы изменили свое мнение. Прозрели, можно сказать. Шесть Дорог Реинкарнации – это искусственно созданная ловушка для заблудившихся душ. Причем созданная самими людьми, их верой в ад. Только сейчас, по новой пройдя через первое испытание мы осознали эту простую истину. Нас стал разбирать смех. Мы, уставшие и телом, и душой, едва придя в себя от борьбы с болезнью и сражения за собственную душу, смеялись словно сумасшедшие и не могли остановиться. Воистину! Люди творцы своих несчастий! За дверью раздались торопливые шаги и в комнату заглянула одна из двух наших нянечек. Мы не помнили её имени, но знали, что она была старшей в дуэте. Женщина лет примерно тридцати встревожено оглядела нас издалека и бросив короткое: «Я позову доктора.» убежала. Что ж надо успокоится и привести себя в порядок. Мы ведь не хотим прослыть сумасшедшими. И так от служанки несло опасением. Скорее всего пока мы были без сознания, пламя вышло из-под контроля и натворило дел. Ну да, так и есть. Вон, шкаф превратился в огромное плотоядное растение, а стул сейчас напоминает тентаклиевого монстра. Почти без усилий мы взяли иллюзии под контроль и развеяли их. Нам будет трудно придумать оправдание, так что уходим в несознанку. Я не я и лошадь, вернее монстр и гипертрофированная росянка, не мои. Через пару минут в спальню вошли доктор и нянечка. Врач был мужчиной под пятьдесят, с аккуратной бородкой-клинышком, темными настороженными глазами и таким усталым видом, словно пахал без продыху несколько дней подряд. Окинув опасливым взглядом комнату и не найдя никаких угроз, парочка устремилась ко мне. И поехало – как себя чувствуешь, где болит, как болит, а если надавить? Мы подверглись тщательному осмотру и допросу. Одно хорошо – пока нас пытал доктор женщина успела перестелить постель и даже переодеть наше тщедушное тельце. Лихорадка сожрала у нас несколько отнюдь не лишних килограммов так что выглядели мы как суповой набор. И голод начинал мучить не шуточный. Мужчина этой новости обрадовался, объявил мой аппетит признаком выздоровления и наложив на наш правый глаз бинты с примочкой, собрал свой чемоданчик с медицинскими принадлежностями. Затем он опустился в кресло и вперив в нас внимательный острый взгляд задал вполне ожидаемый вопрос: - Скажи, Констанция, не ела ли ты перед этим странных фруктов? Ан нет, такого вопроса мы не ожидали. Причем здесь фрукты? Наше лицо приняло озадаченное выражение. Нянечка вся обратилась в слух, излишне старательно складывая бельё. Но нас не обманешь – её любопытство можно было ощутить даже кожей, таким плотным оно было. - Кажется моченые груши были слегка подгулявшими. – Отвечали мы очень осторожно. Может быть врач попался слегка сумасшедший? - Нет-нет, не испорченный. Возможно он был какого-нибудь необычного цвета или со странным узором. – Доктор смотрел на нас так, будто еще чуть-чуть и броситься вскрывать наше тело. - Нет. Никаких необычных фруктов я не ела. – После долгой паузы ответили мы. Для проформы нами была прочесана вся память ближайших дней. Однако вся еда что мы ели была обычной. Разочарование этой парочки отозвалось в нас раздражением. Мы начинали уставать от чужого любопытства, да и голод никуда не делся. - В таком случае у меня для тебя одна не очень приятная новость. – Врач замялся, подбирая слова. Будь мы Мукуро в большей степени, то уже взорвались бы от всех этих хождений вокруг да около. Однако женская половина уравновесила его раздражительность своей терпеливостью. Так что внутри мы кипели, но внешне никак это не отражалось. К тому же при желании взять под контроль свои эмоции нам было не трудно. - Из-за болезни твой правый глаз поменял цвет на красный и возможно будет видеть хуже, чем левый. Я-то поначалу грешил на Дьявольский плод, однако если ты его не ела, то дело в другом. Боюсь мне не удастся это исправить. Доктор с сочувствием смотрел на нас. Но нам его жалость ни во что не уперлась. В отличии от него мы прекрасно знали, чем это вызвано и что значит. Однако знать ему об этом совсем не нужно. Так что строим расстроенную мордашку и начинаем тревожно перебирать пальцами край одеяла. - Вот как. Ясно. – и побольше, побольше надрыва в голос, типа мы сильные и перед чужими не плачем. Нянечка с мужиком приняли мой спектакль за чистую монету и их сочувствие накрыло нас плотным душащим одеялом. И тут повисшую в комнате тишину прервало урчание нашего желудка. Покраснели мы вполне искренне. Доктор тут же подскочил и поспешил нас покинуть, оставив моей служанке рекомендации и рецепты. Женщина тоже развила бурную деятельность и спустя минут пятнадцать мы насыщались удивительно вкусным супом. Затем, повинуясь требованиям своего маленького тела, крепко уснули. Следующие три дня мы просыпались, ели и снова засыпали. За все это время ни отец, ни мать нас не навестили. Это был яркий показатель того, что наша интуиция нас не подводит. Неприятности быть. А на четвертый день мы оказались на Пути Голодных Духов. Что же, остаётся только покрепче сжать в руках трезубец и идти вперед не оглядываясь. За последний месяц беременности матери мы освоили пять путей. С каждым разом наше положение ухудшалось. По дому поползли слухи, что на нас лежит проклятье. Все чаще вместо нашего имени звучало «монстр», «проклятая» и «чудовище». Происходящие в нашей комнате странности, непонятная болезнь и изменившийся без видимых на то причин глаз пугали людей. Доктора разводили руками только подливая масла в огонь предрассудков. Дом пропитался чувством страха, отвращения и пока еще тихой ненавистью. Наши родители отселили нас в дальнее крыло и прекратили всяческое общение, полностью переключившись на другого ребенка. Не то что бы мы были очень привязаны к родителям, но их полнейший отказ от нас при первой же трудности задевал. По их мнению, мы не стоили даже борьбы. Они сдались сразу. Женская часть находилась в полнейшем замешательстве. Тьма не смогла стереть главный постулат её прежней жизни – семья превыше всего, ведь это люди, которые принимают тебя таким какой ты есть не пытаясь переделать или прогнуть под себя. Мужская половина презрительно фыркала и отпускала насмешливые замечания в их адрес. Он никому не доверял и верить не собирался. Однако, не смотря на броню из цинизма и сарказма нам обоим было больно и обидно. Ведь надежда на лучшее теплилась даже у мужской части. Придя в себя после Пути Людей, мы развернули сеть и чутко прислушались к дому. После ада наша сила без особого труда охватывала весь дом с прилегающей к нему территорией. Был ясный день, слуги сновали по дому занятые своими обязанностями, под нашей дверью караулила служанка, отец сидел в кабинете, мать рожала. Выходит, сегодня все решиться. С тяжелым вздохом сев на кровати мы огляделись. На этот раз наши иллюзии вышли более разрушительными. Пол местами выглядел провалами в никуда, стены, с налетом легкой разрухи, были покрыты копотью, от мебели остались только обломки, потолка не было вовсе – на его месте гипнотически закручивался водоворот из космических галактик и звезд. Единственное в комнате, что сохранило оригинальный вид была кровать. Привычно подхватив контроль, мы развеяли иллюзию. Комната снова выглядела совершенно обычно. Теперь можно и еды попросить. Девушка, дежурившая около нашей двери, откликнулась на зов очень быстро. Напугано оглядываясь она принесла нам поесть и быстро выскочила обратно в коридор. В последние время никто уже не зовет доктора, не стремится помочь с одеждой или мытьём. Даже постельное белье меняется через раз. Слишком боятся, что наше «проклятие» падет и на них. Однако сейчас нас это устраивало. Нужно было хорошенько отдохнуть и плотно поесть. Неизвестно что будет после того как мать разродиться. Поэтому поев мы сразу же легли, мгновенно проваливаясь в сон без сновидений. А ночью наш брат родился. И отец принял решение. На следующие утро нас опоили снотворным и куда-то отвезли. Мы помним только как одуряюще пахло море. Нас опаивали дурманом еще несколько раз. Ослабшим от болезни и действия лекарства, сопротивляться у нас не получалось. И сон раз за разом утягивал нас на дно. Мы смотрели сквозь толщу воды на солнечные блики, играли с рыбками на перегонки и заплетали водоросли в косы. Было забавно. Только вот вынырнуть не получалось. Тем не менее, мы сохраняли спокойствие. Не важно куда и кто нас везет. Есть возможность набраться сил – будем набираться. В себя приходить было муторно. Сознание то уплывало, то снова прояснялось. Реальность воспринималась урывками. Мы помним, что сначала долго куда-то плыли. Потом, пыхтя и ругаясь нас несли на руках. Затем очередной провал и окончательно отойдя от снотворного мы обнаружили себя в глухом заснеженном лесу. Только следы того, кто принес нас сюда нарушали снежный покров. Но возвращаться по ним смысла не было. Вокруг только деревья, снег и ни одной живой души на мили окрест. Были бы мы здоровы и не истощены Путями Сансары, пожалуй, это нас даже обрадовало бы. Однако сил почти не осталось. Да, мы хорошо отоспались, но поесть нам никто не предлагал, а дорога сюда, судя по моему голоду, была долгой. К тому же шестой путь уже начинал дышать нам в спину, намекая на скорую отключку. Если нас не съедят звери, то холод уж точно не оставит нам и шанса, не смотря на достаточно теплую одежду. Отчаяние грозило поглотить нас с головой, когда наше общее упрямство подняло голову. Нет уж, здесь мы умирать не будем. Не можем найти людей – значит ищем хорошее место для смерти. Такое, чтобы море было видно. Собрав свою волю и остатки сил в кулак, мы двинулись в противоположную от той, откуда нас принесли сторону. Наши чувства обострились в попытке почуять или услышать, пламя растекалось поисковой сетью на несколько сотен метров. Идти было трудно – не высокий для взрослого человека слой снега нам мешал и сильно. Но мы упорно двигались вперед. Начинало уже темнеть, когда подходящее место было найдено. Это был утес, не сильно выдающийся в море. Деревья образовывали здесь полянку и получалось достаточно укромное место с отличным обзором. Уставшие, мы присели возле большого камня, оперлись на него спиной и устремили взгляд на море. Свинцово-серое, холодное и недружелюбное оно все равно было прекрасно. Разгоряченное от движения тело начало быстро остывать. Мороз тут же прокрался под одежду своими ледяными пальцами. Но нам было уже все равно. Выбившиеся из сил и голодные, мы засыпали. Начавшийся снегопад припорошил нас легким белым крошевом. Мы окоченели настолько, что перестали чувствовать холод. Умирать было на удивление не страшно. Нас разбудил скрип снега под чьими-то легкими шагами. Ветер донес запах дыма, мяса и дома. Незнакомец подошел и присел напротив нас. Уснувшее было любопытство подняло голову. Мы приоткрыли свои глаза. Это был мальчишка пяти лет. Черноволосый и черноглазый, с россыпью веснушек на бледном лице, он пораженно рассматривал наш правый глаз, не скрытый повязкой. В конце концов толку от неё никакой, а обзору мешает. Вот и сорвали её где-то в начале пути. Мальчик протянул ладонь, желая прикоснуться к нашему лицу, но в последний момент отдернул ладонь. Лицо его приобрело замкнутое, хмурое выражение и кого-нибудь другого это бы оттолкнуло. Но нас, иллюзионистку, путешествующую по аду, да еще и находящуюся на грани между жизнью и смертью, это не смутило. Мы уже чувствовали, как нас завёт Путь Дэвов, уже смотрели не на поверхность, а вглубь. И то что мы видели, нам нравилось. А потому с трудом улыбнувшись замерзшими губами, сказали то, что действительно было важно: - У тебя глаза дикого зверя. – Мальчик нахмурился еще больше и зло поджал губы. – Нам нравится. Звери не предают. Паренек пораженно распахнул глаза. Мы успели разглядеть, как выражение его лица стало трогательно-беззащитным. В следующий миг ад забрал нас в шестой раз.