Мемуары грызущих гранит науки, на поприще учения войны.

      Оставшиеся уроки прошли без происшествий. Учителя, как и полагается в первый урок, долго распинались о важности обучения, пусть даже не по профильному предмету. Кто-то слушал внимательно, кто-то сидел в телефоне, ну а кто-то развлекался, не обращая внимания на происходящее вокруг. Хованский и Гена поставили свои учебники так, чтобы те создавали собой подобие стены, которая своим падением вызывала только ещё больший смех обоих. Через некоторое время на них стал нервно оборачиваться Дима, который сидел с отсутствующим сейчас Соболевым.       На короткой перемене (длится 10 минут и делит урок, идущий 2 академических часа) урока истории, он всё же не вытерпел и решил подойти к развлекающимся. — Я, конечно, понимаю, что это первый урок и нам не сообщают никакой полезной информации, но кому-то может быть это интересно. Да и надо вести себя немного уважительней к учителю, — довольно дружелюбно, но в тоже время нравоучительно обратился к ним Дима. — А что ты такой серьёзный? Может, ты просто хочешь учителям начать жопу лизать, показывая своё, якобы, примерное поведение? Может, ещё вопросики им будешь задавать, чтобы те подумали, какой у нас внимательный мальчик в классе, какой хороший. Нет, чувак, знаешь, хочешь, будь жополизом, но не ломай кайф последних спокойных дней другим. Это выбор каждого. — Как таких идиотов вообще сюда принимаю?. Если таковым являешься, то хотя бы не показывай этого всем. — Ты так смешно картавишь, просто не могу. — Засмеялся Гена. — Смешно, смешно. Большой показатель ума — переходить на личности. — Эй ты, чушка ебаная! Иди дальше уроки, если хочешь, дрочи! Что ты к ним пристал? — Славе всё не сиделось спокойно на месте. — Хаха, Ларин - чушка ебаная. — Ещё и на личности. Я понял: с вами не о чем разговаривать, а я ведь нормально попросил. Ну, мы ещё посмотрим. — Ты что? Мстить будешь? Мы тебя обидели? А? Дима? — заулыбался Хованский. — Отъебитесь, мрази. — Обиделся, ахаха! — смеялись вслед уходящему те трое. — А давайте сегодня что-нибудь намутим. Можно собраться выпить, а то потом-то может и напряженно стать. Учёба, да и зима тоже не в радость. Сейчас самые подходящие дни для этого, — предложил Гена, — только ещё Никиту (Алфавита) позовём. — О, хорошо, а я Букера, если что это Федя. Ну, ему больше нравится, когда его так зовут. Так что давайте после уроков все скинемся где-нибудь во дворе, например, посидим. — Да, решено. Я уж боялся, что тут будут одни отмороженные идиоты, как этот, — сказал Слава и отправился к своей парте, потому что перемена подошла к концу.       Всё пошло по плану, как и было задумано. После конца уроков одноклассники собрались и пошли в какой-то захудалый ларёк, стоящий за школой. Не особо симпатичная девушка, без особых проблем продала как пиво, так и сигареты. Им нужно было вернуться до комендантского часа, потому что после общежитие просто-напросто закрывается и туда становится не попасть. И вот, на часах уже почти десять и ребятам нужно возвращаться назад. Гена и Никита ушли раньше остальных, сказав, что у них какие-то дела в городе. И сейчас из всей компании остались Юра, Букер и Слава. Они скинулись на цу-е-фа, чтобы решить, кто пойдёт выкидывать бутылки. Им оказался Букер, а Юра и Слава остались сидеть на холодном теннисном столе. Солнце зашло, становилось прохладно. Небо приобрело невероятно красивый тёмно-ультрамариновый оттенок. — А ведь у этого уёбка половина из всех уроков на неделе. — Слава, мне кажется, что ты преувеличиваешь. Да, доебался, но он действительно один из немногих шарящих учителей в этом месте. Просто не привлекай его внимания и всё будет нормально. — Вроде ты сам что-то сегодня пояснял за жополизство, — Слава встал на стол и потянулся за веткой тополя, чтобы сорвать листья. — Не, ты ситуации не путай. Если тебя на самом деле напрягает Мирон Янович, то сиди на жопе смирно и просто слушай, что он говорит, закрыв глаза на все его странности. Тот же идиот хочет сидеть на жопе смирно, чтобы казаться таким умненьким и славным. Это тупое позёрство. Оно меня очень бесит. — А разве то, что происходит у нас на уроках литературы - не тупое позёрство? — Слава начал рвать листочки на маленькие кусочки. — Тот чувак рили крут. Поверь мне, он знает, что говорит, а этот петух Ларин, как раз только хочет быть таким и всячески выёбывается тем, чего на самом деле нет. Вот попроси он по-нормальному сегодня, я бы может и слова ему не сказал, но нет, он начал мне что-то там пояснять и учить. Чувствуешь разницу? Ну и ещё раз повторю: это первый день, ты опоздал и всё такое. Может, ты просто судишь по первому впечатлению? Я его не буду защищать, но ты просто взгляни на ситуацию с его стороны. — Да не, похуй, сдался мне он. Я буду кайфовать и наслаждаться жизнью. Мы вырвались от предков, надо получать всё от этой возможности! — Вот с этим я согласен. Да, согласен. Всё, тот чел возвращается, слезай, пора идти, а то ещё опоздаем. Слава спрыгнул со стола, и они дружно отправились в корпус общежития.       В небольшой комнатке, в которой находилось всего лишь по кровати, шкафу и письменному столу на каждого из двух учеников, было очень тихо и темно. Стрелка часов давно пересекла отметку за полночь. Слава не мог уснуть. Много противоречивых мыслей было в голове. Прошедший день не давал ему покоя. Он был несказанно рад тому, что будет учиться в классе с такими интересными ребятами. Он рад, что смог вырваться из родного города. Но учитель литературы портил всю эту замечательную идиллию. Поразмыслив над словами Юры, Слава признал, что тот, скорее всего, прав и поэтому решил завтра никак не провоцировать Мирона и не портить день ни себе, ни ему. «Да, он ведь тоже человек. Ему других дел разве не хватает? Всё не так плохо. Надо завтра не проспать. Мне будто сильно хотелось опоздать на его первый урок. Так вышло! Не мог войти в положение. Если бы не его выебоны мне бы даже стыдно стало. Я бы искренне извинился, а так — хуй ему.»       На этот раз Слава не опоздал, а вот Фёдоров, как раз, задерживался. — Сам опаздывает,а мне ещё что-то высказывал вчера. — Да, согласен, надо хотя бы самому выполнять то, что требуешь от других. Но Слава уже не слушал Букера, так как в класс как раз зашёл Мирон уже в другой рубашке, эта была совершенно белая, джинсы остались те же, что и вчера. — Извините, немного задержали в учительской. Почему никто не намочил тряпку? Ваня, намочи пожалуйста, если не сложно. Ученик, не долго думая, сразу же подбежал к любимому учителю, чтобы забрать тряпочку из его рук. — Вот про это Юра вчера говорил. Ты слышишь меня? Видишь, вот оно жополизство. Как мерзко. — прошептал Слава на ухо Букеру. — Ага, ты прав. — О чём это вы так мило шепчетесь, голубки на задней парте? Как же сильно хотелось Славе сказать что-нибудь едкое, что-нибудь обидное. Но, вспомнив слова Юры и собственные размышления в постели, решил просто извиниться. — Ладно, начнём урок. Нашу программу изучения отечественной литературы я планирую начать с Александра Сергеевича Пушкина, возможно, вы рассматривали многое в своих старых классах, но я не могу быть уверенным в качестве имеющихся у вас знаний. В первую очередь нужно отметить, что он является одним из тех немногих, кого можно назвать универсальным автором. Среди его работ можно встретить лирические, драматические и эпические произведения. Мы, конечно же, рассмотрим всё наиболее подробно. Начнём, пожалуй, с наиболее значимого произведения. Записываем тему урока - «Евгений Онегин». История создания. Онегинская строфа. Типическое и индивидуальное в образах Онегина и Ленского, — Мирон Янович начал выводить красивые и аккуратные буквы, практически каллиграфным почерком, — далее эпиграф. «Там, где дни облачны и кратки, родится племя, которому умирать не больно». Петрарка. Все знают, как оформлять эпиграфы? Поднимите руки те, кто не знает. Руки подняли большинство. — А вы, Карелин? Ну, тогда, думаю, вы сможете рассказать остальным, а я полюбуюсь на ваши знания. «Почему я?!» — Ну, там скобочки для начала… — Понятно всё с вами, — Перебил его Мирон, — Знаете, нет ничего зазорного признавать свое незнание. И уже тем более считать, что всё знаете. Всё знают только дураки. Слава же в ответ лишь только фыркнул и уткнулся в свою тетрадь. Так продолжалось почти до конца первого урока, и Слава уже было забыл придирки Мирона в самом его начале, но почти перед самым звонком, это началось снова. Фёдоров проходил мимо парт усердно строчащих учеников. Он остановился именно у той злополучной чётвёртой парты первого ряда. — С каких это пор я разрешал записывать только выборочно то, что было продиктовано для конспектирования? — Я всё записывал! — Да? Неужели? Это вот эти закорючки, вот эту грязь, вы называете конспектом?! Не можете обойтись без зачёркиваний - пользуйтесь штрихом или переписывайте конспекты на чистовик после уроков. И я до сих пор не вижу половины того, что здесь должно находиться. — Да хоть сами проверьте! — Слава протянул тетрадку Мирону Яновичу. Тот же брезгливо отодвинул руку Карелина. — Я даже прикасаться к этому не собираюсь. Либо заводите новую и переписываете, либо можете даже не продолжать работать - эту тетрадь я принимать у вас не буду. И можете не сомневаться, я держу своё слово.       Прозвенел звонок. Мирон направился к своему столу, пока позади него раздался громкий удар по столу и множество не менее громких слов. Мирон улыбнулся и, даже не обернувшись, сказал: «Я не советую вам так говорить на моём уроке и, тем более, в моём присутствии. Проблема с нервами? Принимайте капельки».       Фёдоров вышел из кабинета, а к Славе тем временем уже подошёл Юра, почёсывая свою кудрявую голову. — Мда, чувак, думаю у тебя будет не лучший год. Что-то он к тебе совсем не ровно дышит. — Те, кто были поблизости засмеялись. К Славе развернулся сидящий перед ним парень в накладной бороде, шубе и чёрных очках. Он тоже засмеялся над словами Хованского. «И как его в таком виде на уроки пускают! Ну да не важно». — Ха. Мда… Такого никому не пожелаешь. — Сказал он, всё ещё продолжая смеяться. — Блять! Да нихуя не смешно! Это какой-то пиздец… Что он доебался?! Я ему ёбнуть хочу! И мне насрать, что он учитель. Как это вообще можно терпеть? — Держись, Слава. Держись. Год у тебя будет явно не из лёгких, — похлопал его по плечу стоящий рядом Гена.       Второй урок прошёл чуть лучше. Мирон пару раз спросил его о некоторых моментах из биографии Пушкина, на которые Слава не знал ответа. «Ну и что? Хули, он делает вид, будто это такая трагедия!» Карелин сидел, считая минуты до конца урока. Спасительный звонок и юноша помчался к двери. Но почти у самого порога он услышал уже ненавистный ему голос. — Карелин, лучше бы вы так на уроки бежали, а не с них. И что у вас за внешний вид? Больше не появляйтесь на моём уроке в этой грязной старой куртке.       Выйдя из кабинета, он дождался Юру и Гену. — Ты как? — Спросил Фарафонов. — Сука! — С этим возгласом он швырнул свою сумку куда-то вдаль коридора, — Как же он заебал! Ебучий пидр. «Кхм-кхм»: послышался кашель за его спиной. Слава лишь зажмурился, нервно сглотнул слюну и закинул голову, перебирая в голове все мысли, которые так хотели вырваться наружу.