Сети чувств

Часть 3

      И вот я здесь, сижу и разглядываю пеструю толпу, что с энтузиазмом вовсю галдит, в ожидании предстоящего представления; и при этом задумчиво разглаживаю складки на своих штанах.       Естественно наряжать меня никто не стал (элементарно времени уже не было), так что из всей компании только я явилась в своей излюбленной гражданской форме. Впрочем, меня это ни разу не печалило. Я с нескрываемым интересом разглядывала большущее здание, пройдя в которое оказалась перед лицом гигантского ринга, окруженного рядами мест, что уже активно заполнялись зрителями. Девчонки во главе Юки убежали еще вперед нас с Нори, так как последнюю задержала встретившаяся нам мама Рин. К моему удивлению, она совершенно спокойно поприветствовала нас, в том числе и меня, будто до этого я не отлынивала почти с неделю от работы. Переговорив, о чем-то с дочерью, она прошла далее, заходя в какую-то дверь.       Затем выяснилось, что наши планы с Нори немного меняются. Та вынуждена была проследовать вместе с матерью на какую-то встречу, в следствии чего Нори быстренько сопроводила меня к трибунам, усадив у самого края, рядом с выходом. Чтобы, если вдруг у меня появится желание, как можно скорее покинуть данное место, я могла бы сразу и без проблем уйти отсюда. Собственно, план выходил такой: я сижу в одиночестве (хнык) и наблюдаю за представлением, дожидаясь ее возвращения. Либо же я просто ухожу к охранному посту на входе и жду Нори там. Таким образом, если меня не будет на месте, то именно туда она и пойдет.       Будет неловко если мне все же придется лишить Нори представления, которого она ждала целый месяц. Я помню, что она уже приглашала меня сюда, а значит сама очень хотела сходить. Поэтому я решила постараться досидеть до самого конца во чтобы то ни стало.       Внезапно гул стих практически мгновенно. От неожиданности, я недоуменно осмотрела окружающих людей: все их взгляды были устремлены в самый низ, туда же обратила свой взор и я.       В середине огромного ринга уже стоял человек. Точно описать его внешность не могу, так как находилась на слишком большом расстоянии, а одежда на нем была совершенно обычная: привычно темно-серая форма со светлым жилетом, голову покрывала ткань.       Этот человек, по фигуре явно мужчина, некоторое время стоял недвижимо, закинув руки за спину, устремив свой взгляд куда-то вперед. У меня даже на секунду возникло ощущение, что сейчас проходил некий таинственный обряд, в котором были задействованы все находящиеся здесь посетители. Однако не прошло далее и минуты, как на ринге обозначилось движение. Из тени вышел отряд участников, слаженно следующих друг за другом, словно они ежедневно оттачивали этот выход для сегодняшнего дня. Пройдя в середину, они остановились перед судьей, развернувшись к нему лицом. И только после этого мужчина заговорил, четким, громогласным голосом так, что даже я прекрасно слышала его вступительную речь, объявляющую о начале третьего экзамена. Впрочем, чего-то торжественного в ней не было, и он сразу же объявил имена первых участников, которые остались стоять на своих местах, а все остальные покинули песчаную площадь. Как только место освободилось от лишних людей, участники разошлись по разные стороны ринга, на одинаковое расстояние от все еще стоящего в центре судьи, который удовлетворившись постановкой соперников, кивнул и объявил о начале первого боя.       На этом моменте у меня перехватило дыхание, и синяк на лице начал неприятно жечь. От таких ощущений по позвонкам пробежал мерзкий холодок, и я передернулась, сглотнув.       По сути дела, еще ничего толком не началось: соперники не понеслись вперед радостно набивать друг другу морды, продолжая стоять на своих местах, а меня уже охватывало индевелое чувство дикого неудобства с первыми признаками подступающей паники, от которой становилось труднее дышать. Что же будет, когда начнется само действие? Может и в самом деле не стоило бы лишний раз испытывать собственные нервы, а просто уйти? Стоять у входа в ожидании окончания соревнований – дело не очень веселое, но все же…       Но все же… несмотря на разыгравшийся страх и подобные здравые мысли, я все равно хотела бы остаться и увидеть хотя бы часть начинающегося представления. Слишком много вопросов относительно шиноби оставались открытыми, и, по крайней мере, небольшую часть из них данный бой мог бы покрыть. Да и вынуждена признать, во мне слишком сильно пылала искорка любопытства, вспыхнувшая где-то на самом краю хмурой мглы, что плотно окутывала мою трепещущую душу.       А между тем время шло непростительно медленно, словно липкая жижа, неохотливо стекающая вдоль гладкой стенки прозрачного сосуда. Я уже успела несколько раз испытать спад и подъем будоражащих сознание чувств, пока окончательно не стухла, продолжая сосредоточенно созерцать сухую поляну, с которой доносились слабые отголоски эха некоторых фраз, принадлежащих противоборствующим сторонам. И помаленьку начинала закипать от столь сильной медлительности. В большей части из-за того, что было совершенно непонятно происходящее. Если соперники присматриваются друг к другу, то собственно присматривать особо нечего: ни один, ни второй совсем не шелохнулись; если тоже боятся всего происходящего, то зачем пришли? А тратить время на бесполезные разговоры выглядит в данной ситуации несуразно, и даже как-то странно, что их еще не дисквалифицировали, не говоря уже о том, что продолжать ждать, пока другой сделает первый шаг так же глупо. В чем вообще смысл?!       И тут, словно по скрытому звонку, пыль взмыла в воздух и Колизей озарился звуком стальных ударов и раздражающего визга лезвий. От неожиданности я отшатнулась, будто бы это произошло перед самым моим лицом, при этом неприлично отвесив челюсть, широко раздвигая веки, потому что единственное, что улавливал мой взор так это, то тут, то там взмываемые вихри песка, зажигающиеся блики света, сверкающие в воздухе полосы и изредка мелькающие серые тени, которые совсем недавно были четкими фигурами.       Это было невероятно, необычно, поразительно, феноменально! Происходящее внизу в прямом смысле вынесло мой мозг, оставив пустую пораженно-восторженную оболочку.       Несмотря на то, что перед моими глазами вроде бы как развернулся, должно быть, жесточайший бой, наивная душа воспринимала все, словно потрясающий разум концерт двух артистов, четко и слаженно двигающихся в такт друг другу, оставляющих за собой шлейф из сверкающего на солнце песка, переливающегося радужными бликами, опадающими на землю густыми шуршащими волнами.       А потом удар, отразившийся в моих барабанных перепонках, точно гром!       Мыльный пузырь лопнул. Веселье закончилось, пришло осознание.       Пыль тяжело оседала на землю, открывая грязные, кривые полосы, ведущие прямо к одному из участвующих, что самоотверженно пытался приподняться, трясущейся рукой упираясь в противно расползающуюся поверхность земли. Другой он судорожно обхватывал себя.       Я нахмурилась, чуть подавшись вперед, медленно расширяя глаза, от одолевающего осознания.       Кровь.       То была не грязь, а кровь, что густыми кляксами спадала с его прижимаемой к туловищу руки. Он был ранен, серьезно ранен, но все равно для чего-то продолжал вкладывать неимоверные силы в то, чтобы подняться. Продолжал что-то яростно, но уверенно шептать посиневшими губами, сквозь болезненный оскал, пока его противник стоял и самодовольно улыбался, совершенно не гнушаясь собственного поступка.       И я продолжала смотреть на это все, ощущая себя будто запертой в вакууме, медленно поднимая ладони к лицу, чтобы обхватить ими собственный череп, до боли вгоняя пальцы в побелевшую плоть.       Окончание, в сравнении со всеми происходящими до того событиями, было стремительным, но практически вечным, отпечатавшись болезненно-пылающим клеймом в моем помутневшем сознании.       Не выдержав, раненный окончательно пал, потеряв себя от перенапряжения, окунувшись лицом прямо в испачканный песок. И только тогда судья подал голос… объявив победителя.       Гул вновь заполонил данное место. Я воровато осматривалась, словно забыла где находилась, не понимая происходящего. Люди сидели и что-то сумбурно обсуждали, и нигде я не видела явного ужаса в глазах… Максимум досаду и некое сочувствие. Зато наоборот в некоторых лицах я различила улыбку и даже мимику смеха…       Обхватив ткань рубахи на груди, я с силой сжала ее, вновь опуская взгляд на ринг. Возле пострадавшего уже были медики, что укладывали его на носилки. Еще минута и его унесли. О том, что это не бред, а реальность напоминала лишь слипшаяся дорожка обезображенного песка…       Судорожно вдохнув, я вновь огляделась. Абсолютная беззаботность и безмятежность… словно… словно у них на глазах совсем недавно не погибал человек. Ведь столько…       Как и ранее шум заглох, когда судья оказался в центре ринга. Он объявил следующий бой.       Рвано взмахнув головой и замотав ею в разные стороны, будто это меня вызывали на ринг, я вцепилась рукой в спинку стула, поднявшись на слабые ноги и побрела прочь, слыша за спиной с каждым шагом затухаемые непоколебимо четкие, громогласные слова.       Я узнала достаточно и даже больше чем ожидалось о шиноби. Я поняла, почему для них говорить о чем-то… столь ужасающем является чем-то обыденным. По крайней мере, осознавала лучше, чем часом ранее…