Вы в игре

POV Кирилл

Вибрация. Слишком громкая для моего сонного мозга. Она будто раскалывает черепную коробку, забираясь вовнутрь, разъедая мой главный орган. Злостно шиплю, не открывая глаз, шаря рукой по поверхности кровати в поисках гаджета, но неловким движением случайно скидываю его на пол. Громко матерюсь, свесившись через край, взяв телефон в руки. Скрытый номер. Быстро смотрю на время — 4:20. Значит, куратор. — Да? — не люблю разговаривать, как только проснулся. Мой голос звучит так, будто я месяц в запое. Какой-то хриплый бас. Отвратное зрелище. — Кирю-ю-юша, — ласково произносит Саша. — Птенчик, ты проснулся? Что за нежность?! Аж настроение упало настолько, что придётся его искать так же, как телефон на полу несколькими минутами ранее. — Ты так громко сопишь, значит точно проснулся, — я решил умолчать, что делаю это только из-за того, чтобы не поссориться с ним с утра пораньше. — Тогда заходи в онлайн, я напишу тебе задание. Не вздумай уснуть! Я киваю и только потом понимаю, что парень этого не видит, поэтому тихо отвечаю согласием, но он уже положил трубку. Поднимаюсь с кровати и медленно бреду по коридору к кухне, потираю одной рукой лицо, а другой захожу в социальную сеть на телефоне. Уже висит сообщение от куратора. Александр Гордеев: В твоём городе есть заброшенные жилые дома или здания? Кирилл Одинцов: Ну да. Александр Гордеев: Тогда слушай седьмое задание. Ближе к восьми вечера идёшь туда. До 4:20 скитаешься по прекрасным комнатам, лицезрея всю прелесть заброшки. Если тебе будет очень скучно, то я позвоню :) Но тебе понравится вся эта атмосфера, уверен. Темнота, одиночество. Романтика. Этот парень явно не разбирается в романтике. Такое чувство, что он и вовсе меня пытается закадрить или вывести из себя. Склоняюсь ко второму варианту. В пять утра иду в душ, где провожу довольно-таки долгое время. Находясь в этом месте, меня попросту накрывает шквал эмоций и раздумий, с чем справится я не в силах. Стою, как дебил, под тёплыми струями воды, и строю различные догадки, логические цепочки или вспоминаю что-либо. Даже сейчас, упёршись лбом о металлическую стенку, смотрю на левое предплечье, которое изуродовано тонкими шрамами. Кит скоро и вовсе исчезнет с бледной кожи, а выцарапанное название группы останется дольше, ведь именно в его прорисовку я вложил все плохие эмоции, вырезая лезвием с особой силой. В половину седьмого я, словно девчонка, красовался перед зеркалом. То мне не нравилось, как сидит рубашка, то казалось, что этот свитер уже слишком заношен и растянут, то ещё что-то. Около семи я вновь стоял на кухне, готовя завтрак. Всё это я дела не спеша, лениво. Торопиться мне было некуда ведь уроки начинаются в девять. Заброшенный дом. Есть один такой в моём городе. На окраине. В ту строну даже автобусы не ходят, ибо в том районе давно нет домов, но один почему-то остался. Отец рассказывал, что во времена Великой Отечественной войны там был госпиталь, а в шестидесятых детский дом. Ничего в нём не было сверхъестественного, поэтому бояться его смысла нет. Хотя я, будучи маленьким мальчиком, с опаской поглядывал на деревянное двухэтажное здание, которое от старости и сырости стало грязно-серым, когда мы проезжали с папой мимо на велосипедах. Уж больно много книг я прочитал, где в центре внимания был покинутый всеми дом. Но сейчас мне даже интересно побывать там, чтобы узнать всё изнутри. Какое-то нездоровое любопытство. Когда я сидел на полке под вешалками и зашнуровывал кроссовки, телефон пропиликал, уведомляя меня о сообщении, мельком смотрю на имя отправителя. Куратор. Выходя из подъезда и распутывая наушники, читаю содержимое смс. Александр Гордеев: Небольшая подборка аудиозаписей, которые с этого дня должны занять место в твоём списке песен. Никаких названий нет. Либо прочерки, либо иероглифы. Нажимаю на первую песню, засовывая наушники. Эти аудио не были какими-то слишком заумными. Или обычные медленные инструментальные мелодии, или иностранные песни с красивым звучанием. Ничего необычного, хотя я уверен, что что-то в них не так. Может кроется подвох? Наверняка перевод аудиозаписей нёс в себе определённый характер. С подобными мыслями я дошёл до школы. Внутри уже толпились ученики, а в раздевалку было просто не протолкнуться. Преодолев невозможное и повесив куртку, вновь выхожу в холл, откуда иду в кабинет информатики. Странно, но ни Тимура, ни Лизы, сегодня не было. Это насторожило, но вскоре мне даже стало спокойно, ведь не будет каких-либо уничтожающих взглядов, бессмысленных и пустых разговоров. День пройдёт тихо и гладко, что не могло не радовать. В наушниках играли аудиозаписи, которые скинул куратор, и с ними я провёл весь учебный день. Закинув рюкзак домой и взяв пару яблок, я отправился на другой конец города. Дорога предстояла длинная, поэтому решение выйти пораньше пришло само. Я редко гулял по городу, ведь любоваться тут особо нечем. Если и приходилось выходить, то лишь до школы, супермаркета и книжного. Первый пункт находился в десяти-пятнадцати минутах ходьбы, до второго ещё меньше, а до последнего ходьба занимала чуть ли не час. В нежилом районе вид отличался от того, что был в центральном. Здесь окружает пустошь. На полях была блёклая трава, которая наводила какую-то вселенскую грусть. Когда-то тут были дома и жили люди. Когда-то тут процветала жизнь. А что здесь сейчас? Пустота, которая навевает печаль. Вот виднеется крыша одинокого дома. В некоторых местах виднеются дыры и треснутые черепицы. Вскоре передо мной бывший детский дом во всей красе. Как же он изменился после того времени, когда я был здесь в последний раз. Он стал практически чёрным, были лишь оконные рамы, а сам дом немного наклонился. Выглядит жутко, но я ступаю на тропинку, которая засасывала своей грязью, словно болото, и иду к большим приоткрытым дверям. Кирилл Одинцов: Я внутри. Скидываю куратору фотографию тёмного и длинного коридора, в котором гуляет холодный ветер, из-за чего я прячу голову в высоком воротнике куртки. До 4:20 я здесь находиться точно не буду. Пошастаю по дому часок, пофотографирую комнаты и всё, что осталось от их прошлого. Возле лестницы сидит сломанная кукла. Её светлые волосы стали чёрными от грязи и сырости, а фарфоровое лицо ужасало. Его просто не было. Дыра. Я аккуратно поднял игрушку, покрутив её в руках. Кукла наверняка была красива когда-то. В голове почему-то пронеслись представления, как воспитанница детского дома играет с ней, радуясь и представляя игрушку какой-нибудь героиней. Улыбаюсь от подобных мыслей и ставлю хрупкую девушку туда, где она была до этого. Тёмная лестница так и манила меня зайти на второй этаж, что я и сделал. Хоть ступеньки и жалобно скрипели под моим весом, но стоически выдержали тяжесть. Наверху находились спальные комнаты. Если провести здесь капитальную уборку и ремонт, то в этом доме вполне можно было пожить. Но он забыт. Несколько дней назад я бы сказал, что мы с ним похожи. На город уже опустился вечер, а я всё ещё осматривал этот заброшенный дом. Здесь было так спокойно. И совершенно не страшно. Но признаюсь, несколько раз я подскакивал, когда ступал на скрипучие половицы. Наверняка, в те моменты, я выглядел очень смешно и глупо. В одной из комнат я нашёл плюшевого медведя. Две разные пуговицы вместо глаз, оторванная лапа и отрезанные уши. Жуть. Но что-то заставило меня засунуть игрушку под куртку, чтобы забрать её домой, помыть и привести в порядок. Также, на одной из полок, я нашёл несколько книг. Их страницы были потресканы и стали желтоватого цвета. Положив их обратно, я хотел выходить из комнаты, но возле комода замечаю небольшую бардовую книжку. Взяв её в руки, понимаю, что это чей-то личный дневник. Аккуратно опустившись на кровать, читаю одну из записей: ... Каждый день мне кажется, будто за мной следят. Меня не замечают друзья, но ведь чьи-то глаза наблюдают за мной! Может, это что-то потустороннее? Ведь воспиталка каждый день перед сном рассказывает какую-то странную сказку об умерших здесь... Непонятный бред какой-то. Но холодок пробегает по спине, хотя я в тёплой куртке. Засовываю дневник к плюшевому мишке и выхожу из комнаты. Слышу, как на улице начался дождь, поэтому высовываться из дома смысла нет, ведь промокать до нитки не особо хочется. Лучше переждать здесь, да и тем более куратор говорил, чтобы я сидел здесь до 4:20. Но уйду я точно раньше. Невольно поворачиваю голову в сторону конца коридора и замечаю... Ребёнка? Он стоит в тени, но я чувствую его взгляд на себе. Записи из дневника проносятся у меня в голове. И тут мне становится действительно страшно.