За рамками системы

Ребят не знаю понравиться ли вам написание от третьего лица, но я попробую)) — Кларисса, направо или налево?       Девушки задумчиво наблюдали и логически рассуждали, в какую сторону им надо идти. Ну, точнее, Аннабет рассуждала, а Кларисса протестовала. — Чисто из логики, все герои разных сказок идут либо прямо, либо направо, так как фразу «налево ходят только дураки» используют все. Первое отпадает, так как вариант «прямо» мы не можем осуществить чисто физически. Направо идут все и находят приключения на свою задницу. Так, и что мы будем делать? Налево? Пойдем против системы? — допытывалась Аннабет.       Ла Ру хмыкнула и, с минуту подумав, ответила дочери Афины: — Мы используем метод Джексона. — В смысле? — непонимающе спросила дочь Афины. — В том смысле, что мы пойдем прямо. Есть препятствия - учись их обходить. Ты предложила идти против системы - налево, но, чисто из твоих фактов, влево идти - себя губить, — уточнила Кларисса.       Согласно кивнув, Чейз задумалась о том, как можно сломать стену или хотя бы не найти приключений на свою пятую точку и не умереть раньше времени. — Ну, давайте, мадам, думайте, - насмешливо сказала Кларисса. - Вы же у нас дочь Богини Мудрости. — Хах, ну и что тут думать? Во-первых, Перси говорил фигурально, и я не думаю, что стоит ломать эту достопримечательность греческого мира. Мы не будем ничего уничтожать. Мы обманем лабиринт, — проговорила Чейз, наблюдая за тем, как Кларисса осматривала стены Лабиринта.       Светловолосая девушка с задумчивым видом смотрела на древнегреческие иероглифы, вспоминая, что каждый из них обозначает, и впоследствии понимая, что если соединить их вместе, то получится знак Дедала. «Ποιος ψάχνει για εκείνη πάντα θα βρει…» — что в переводе означает что-то вроде «Кто ищет, тот всегда найдет…»  — Бет? — взволнованно прошептала Кларисса. — Дай руку, я знаю, что надо делать. Приготовь меч.        С опаской нажав в определенной последовательности символы, их взору предстал огромный коридор. Из всего этого худшее состояло в том, что после того, как они зашли в него, каменная плита захлопнулась. Мрак по всему помещению, странные звуки вокруг них и какие-то шорохи — все это очень пугало. — Идем! — Что? Как тут можно идти? — обеспокоенным голосом выдала свой страх дочь Ареса, поймав сочувствующий взгляд Чейз, почувствовав дрожь ее руки в своей и последовав за ней вперед. POV Аннабет       Поборов свой страх, я пошла вперед. Клариссе нужна была поддержка, и я непременно подставлю ей дружеской плечо. Ведь кто-то должен быть сильным? Если задуматься, у каждого из нас есть свои страхи, которые мы стараемся засунуть от себя куда подальше, чтобы никто не знал, где находится наша Ахиллесова пята. Но порой мы забываем о том, что страх не подчиняется нашим убеждения, а когда он вылезет из самых потайных мест нашего подсознания, то все наши стены рухнут в одночасье. Мы предстанем перед выбором: либо не показать свою слабость, собрав всю волю в кулак, либо раскрыть все карты. Сильный не тот, у кого нет страхов, силен тот, кто умеет этот страх признать. Но иногда раскрытие души является одним из самых, пожалуй, опасных моментов. Главное, чтобы никому не пришло в голову проверить твою выдержку. — Я рядом, все хорошо, — произнесла я, одарив девушку доброй улыбкой и продолжив продумывать то, как можно создать хоть какое-то освещение.       Ла Ру настолько сильно сжимала мою руку, что я буквально на себе чувствовала те волны страха, которые окутывали ее и сжимали сердце с каждым шагом все сильнее, давя на психику и заставляя богатое воображение рисовать страшные картинки. О, Боги, как я ее понимаю. Когда-то я убиралась в квартире и, спустившись в кладовку, случайно захлопнула дверь. Было темно, и мое воображение рисовало огромных злых пауков, хотя в принципе сейчас я понимаю-то, что оно просто решило сыграть со мной злую шутку. Я думала только о том, что если что-нибудь непредвиденное случится в лабиринте со всеми нами, то я смогу постоять и за своих друзей и за себя. И вот уже в который раз замечаю за собой, что после того, как я встретила Перси, я начала ставить себя на второе место, оставляя первое для близких и родных мне людей. И совсем не важно — родных по крови или по помыслам. Ведь это не главное, так? — Аннабет, что это там? — сказала Кларисса, встав, как вкопанная, посреди прохода. В ее глазах отражался ужас, и, обернувшись, я проследила за ее взглядом, осознав, что она смотрит на что-то ползущее и издающее жалобные стоны за моей спиной.       Как только до меня донесся аромат летнего бриза, я высвободила свою руку из мертвой хватки дочери Ареса и подлетела к Перси. По его лбу медленно стекали капли крови вперемешку с грязью и потом. В изумрудных глазах отражались боль и радость. Радость за то, что он нашел меня, и боль от ноющей раны внушительных размеров в районе низа его живота. Очень глубокая рана.       В темноте я видела все такую же мальчишескую улыбку, поэтому сдержать слезы, брызнувшие из моих глаз, я была уже не в силах. Вместо этого я схватила рюкзак Перси и достала оттуда амброзию и нектар.       Ла Ру, судя по ее расторопности, забыла о своем страхе и упала на колени перед сыном Посейдона, дрожащей рукой прикасаясь к ране и срывая с губ парня жалобный стон, перевернувший все во мне наизнанку.       Кларисса попросила меня положить голову Перси к себе на ноги и сказала, чтобы я именно так ее и держала. О, Боги, сколько сил у Перси? Он сжимал мои руки настолько сильно, что даже побелели косточки на его руках. Как бы ни старалась Кларисса аккуратно промывать рану, это никак не облегчало муки сына Посейдона, отчего мне становилось еще больнее. Не внешне, конечно же. Я давно уже забыла про физическую боль. Не важно, насколько мне больно физически, ведь я знаю, что больнее все равно будет морально. Мне не хотелось жалеть Перси за его тихие болезненные стоны, вырывающиеся сквозь сжатые зубы, мне хотелось его приласкать, послушать его какую-нибудь забавную шутку или очередной занимательный рассказ. Это, наверно, одна из тех вещей, которая придает Перси еще большее уважение в глазах многих — шутить на границе жизни и смерти. Вот это всегда было в его духе.       Но для чего все это геройство? Как можно не сдаться, если вся твоя жизнь в одном человеке, которому ты отдала все? Я впустила его в сердце и обнажила перед ним душу. Что будет дальше? Люди часто путают значение этих простых «слов», каждое из которых важно по-своему. Вот только это не одно и то же! Впустить в сердце — это одно, а вот обнажить душу — уже совсем другое. Ну вот сами посудите. Впустить в сердце можно ведь кого угодно. Мы же не выбираем, кого нам любить и к кому привязываться. Сердце — это проходной этап между болью и счастьем. Только человек, давший нам надежду на счастье, пробирается в нашу ранимую душу. Узнает все, чем мы дорожим и что нам дорого. Самые сокровенные тайны, все наши худшие черты, которых нет на поверхности, а также и остальные части души, которые мы просто боимся показать. И не потому, что они ужасны, а потому, что ими можно так легко воспользоваться. Боимся! Ведь бывают и пустые слова, в принципе, как и пустые люди, которые дали нам надежду на счастье, а как только увидели все, чем можно воспользоваться — забыли обо всем. А мы даже после этого глупо продолжаем верить в то, что это их минутное помутнение, обманывая самих себя.       А вот теперь сами судите: является ли сердце и душа одним и тем же? — Совёнок, все хорошо. Я тебя не оставлю. Всегда буду рядом. Не важно, что случится. Только не плачь, прошу. Твои слезы для меня самое худшее испытание, которое только может быть, — прохрипел Перси, протягивая руку к моей щеке и размазывая по ней большим пальцем жалкую слезинку.       Смотря в его глаза, которые до отказа были наполнены добротой, заботой и какой-то непонятной мне печалью, я зарылась пальцами в его шелковистые черные, как смоль, волосы, постепенно убаюкивая Перси. Кларисса уже давно спала, а я вот никак не могла расслабиться. Волнующее и еще одно неизвестное мне ранее чувство никак не хотело меня отпускать.       Наверно, самое страшно — это именно чувство страха. Только не за себя, а за дорогих твоему сердцу людей. Странно, правда? Когда мы боимся за себя, мы ничего не делаем, думая исключительно о том, что все будет хорошо. И только волнение за близких заставляет нас отключить мозг и действовать именно так, как требует наше сердце и чувство самоконтроля. Ради спасения близких мы готовы пойти против всего мира, нарушить всевозможные правила, забыть о том, что есть другие люди.       Когда мы делаем что-то для других, этого никто не замечает, но стоит нам сделать что-то для себя, как нас обвинят в эгоизме. А потом мы ломаем голову над вопросом: «Что же я сделал не так?» Все было хорошо, а тут такое заявление..!       Почему, когда делаешь добро другим, этого никогда и никто не видит? Мы разрушаем свой мир, переворачиваем его наизнанку, стараясь понять, в чем же причина такой неприязни, но ответа так и не находим. И только по одной причине — ответов ведь нет, потому что люди считают, что каждый из них должен быть лучше, чем другой, каждый раз сбивая с правильного пути остальных лишь для того, чтобы встать на ступень выше. Но вот только порой мы забываем о том, что надо быть лучше, чем мы были вчера, а не лучше кого-то. На первый взгляд такая простая причина, но тогда почему же мы так поступаем ежедневно, ставя себе цель — быть лучше чем… «вот тот, который стоит сейчас к нам спиной»? А какое нам дело до чужих и ничего не значащих для нас людей? Кто вбил нам в голову, что мы хуже, чем кто-либо?