Потомки лорда Каллига

Всё началось в кантине, где они отдыхали после перелёта. Он с самого начала это видел — в сочащемсями из углов беспокойстве, в перепаде не-чёрного и не-белого в лицах окружающихся, в позёмке опасности. На стенах космопорта, на городской жухлой траве, на лице скучного чиновника в порту — штампом стояло имя, и это имя должно было привести своего владельца сюда, на заготовленную встречу. «Терон Шан». К счастью, об агенте Шане он представление имел. Этот республиканский наглец погуливал Ашвина, а Ашвин никогда не умел молчать о своих любовниках, того меньше в компании товарищей по Чёрному Списку. Не умел он, впрочем, и молчать с любовниками, что и делало его столь вкусной добычей для этого сиськи[1]. Если агент Шан именно таков, и его подозревает (а он подозревает, это видно по всему, этим воздух пахнет), стоит ждать чего-то демонстративного, чего-то театрального. — Ашара, молодым рыцарям не пристало долго сидеть в злачных местах. Ступай на корабль, — приказал он. Может быть, это и лишнее — в многоугольнике возможных будущих он не видел для неё опасности — но лучше так. Он собирался дискредитировать агента Шана, а для этого всё должно было быть кристально ясно и безукоризненно очевидно. — Мастер Жойез Кулу? — агент зашёл в кантину широким шагом, и на плечах у него плащом лежала уверенность. Не нужно было Зрение, чтобы понять его мысли и его планы; хватило бы столь ущербного инструмента, как простая бытовая логика. Кем может быть человек в маске, заявляющий, что он джедай и миралука, если заподозрить в нём агента Империи? Только человеком. В маске. — Агент Шан, я полагаю? — Я настаиваю, чтобы вы сняли маску, — сходу заявил он, и стоявший рядом мужичонка в форме капитана РА закивал, как ботанский каменный божок. Он ожидал этого, но не здесь. Не так. Наедине с военным начальством — о да, но... в кантине? При толпе народу? — Вы понимаете, чего вы требуете, агент? — Больше, чем вы можете представить, — резко ответил тот. — Снимите маску. — Прошу вас, не надо. Если так надо, я могу это сделать, но... не здесь же! Он сам удивился, как легко задрожал у него голос. Так же легко, как рука легла на рукоять меча. Здесь и сейчас — Жойез Кулу. А он никогда не позволил бы вот так прилюдно себя обесчестить. Снять маску на глазах доброй сотни человек... мать, покойница, умерла бы ещё раз, узнай она, что подобное случилось с её сыном. — Последний раз предлагаю: снимите маску. Добровольно. Он помотал головой. Смешно. По логике, по уму, надо было красивым жестом снять её и позволить всем увидеть: да, миралука. Именно тот, за кого себя выдаёт. Любуйтесь, вот они — мои не-глаза. Он ведь всегда плевал на родные обычаи... Но сейчас он просто не мог этого сделать. Родители, братья, сёстры, дальняя родня — все они словно вышли из тайников его памяти и стояли у него за спиной, требуя: «Не смей! Нельзя». Не-глаза должны быть закрыты. Они не для взгляда чужаков. Они — святыня, которую надо хранить. Двое солдат, сопровождавших капитанишку и агента, шагнули к нему и он закричал: — Пятнадцать семейств узнает об этом! — Непременно, — он знал, что агент ухмыляется, и эта ухмылка пахнет торжеством и самоуверенностью. Ненадолго. На затылке щёлкнул замочек, удерживавший маску, и она сначала покосилась набок, открывая одну глазницу, а потом и вовсе упала. В отчаянии, Жойез попытался закрыть лицо руками, но безуспешно. Хотя на самом деле в этом-то и был его настоящий успех. Во рту было солоно от крови из прокушенной губы. — Довольны, агент? А теперь позвольте мне снова прикрыться и вернуться на корабль, раз уж вечер вы мне испортили. Жду завтра с докладом. И я не шутил про Пятнадцать Семейств, — рявкнул он, кое-как завязал повязку и вышел вон.

***

На Воссе всегда словно бы осень: рыжие леса, рыжие горы, рыжие травы, и среди всего этого белые дома с синими окнами, чёрно-золотые обелиски и люди с яркими, синими и красными, лицами и жёлтыми глазами-сотами. Осень природы и осень души: ласковая печаль, отдых перед долгим странствием по неизведанным землям, откуда, как сказано в "Эмнете", не возвращались путники доселе. Осень — время призраков и чародеев; и Реут последнее время всё чаще подолгу задерживался в своём поместье на берегу реки Говорливой, у Пелатских Гор. Но на сей раз, увы, он прибыл не отдыхать — его ждало дело, притом дело срочное. И всё же, провести вечерок за чашечкой шая[1] с Дартом Серевином он не отказался. Тем более, что тот мог помочь выяснить, куда именно понесло Реувена и как так тот оказался допущен к настоящему живому Пророку. — А ведь я помню, Каллиг, было время, когда ты ненавидел Восс, — дружелюбно подколол его Серевин. — Это было до операции на глазах, — пожал плечами Реут. Серевин недоумённо пошевелил надбровными отростками. — Понимаешь, однажды я понял, что мы, забраки, за возможность неплохо видеть в темноте и острый нюх платим слишком дорого. Чем ярче свет, тем меньше мы видим, а цвета не различаем вовсе — так, ровное зеленовато-серое полотно. Ну вот, а пять лет назад я нашёл себе одного экспериментатора, готового исправить этот недостаток. — Рисковать потерять зрение вообще, чтобы обрести истинное зрение? Реван бы одобрил, это красивый парадокс, — Серевин щёлкнул пальцами и служанка-восси поднесла новый шайк. — Но я не могу не согласиться: Восс — место эстетически безупречное. Оно меняет нас, ты знаешь? — Да, он подобен садам Армис[2], и каждое утро мы просыпаемся уже не теми, кем засыпали. Как знать, как знать, быть может, однажды наша кожа покроется пёстрой чешуёй, а глаза станут похожи на соты, и вот уже не станет ситских лордов, а лишь два Пророка пойдут предрешённой для них дорогою... — Всё может быть! — рассмеялся тот, но быстро нахмурился. Длинные кожаные усы напряглись, вытянувшись в стороны, потом снова обвисли. Он явно задумался о чём-то недобром и волнующем его. — Каллиг, скажи мне... скажи мне, я могу верить тебе? — Кто и когда отвечал "нет" на этот вопрос? — Я знаю, что именно ты стал новым Мастером, когда мы избавились от Тари. — Вовсе нет, это Дзун. — То, что ты уговорил его наряжаться для новичков в костюм Ревана, не делает его Мастером. Не отнекивайся; я не собираюсь чем-либо тебе мешать. Дело не в этом. Малгус... он сделал мне интересное предложение. Как представителю Братства. — И какого же рода? — Легализацию в обмен на поддержку его в борьбе за трон. Вот. Я это сказал. — Борьбе за трон? Он бредит? Для этого надо, чтобы трон опустел! — Он опустеет. Император живёт в своих Голосах, — Серевин нервно облизнул губы, снова судорожно дёрнул усами. — Если уничтожить все Голоса, кроме одного, а этот единственный заточить, Император будет бессилен, Каллиг. — Ты помнишь, почему мы — мы с тобой! — сдали властям Тари, Ладру и прочих одержимых? Напомню: мы хотели спасти Братство от бессмысленного и обречённого мятежа. А ты хочешь втянуть нас в мятеж ещё менее осмысленный и ещё более обречённый! — Малгус хочет отмены рабства и свободной интеграции инородцев... — Всё, чего он хочет — утопить в крови труп Элины Дару, чтоб не так больно было на него смотреть, и ты знаешь это не хуже меня! — Реут вскочил, ударил рукой по столу. — С чего он вообще взял, что сможет провернуть этот трюк с Голосами? — Не он. Это собирается сделать Барас, — пояснил Серевин устало. — И я только в общих чертах представляю, как. Но ведь ты понимаешь, Каллиг, мы в ловушке. Если мы поможем Малгусу, ты прав, это втянет нас в мятеж, чреватый гибелью. Но если мы откажемся... — Малгус, пользуясь своими нынешними полномочиями, выжжет нас, как знающих о его планах. Дарагоново дерьмо! Реут закрыл глаза, запрокинул голову. Кого, кого, кого он мог сейчас просить о совете и помощи? Духи вставали перед ним, сотканные из восского золота и чёрных огней Дромунд Кааса. — Ты не решишь всё и сразу прямо здесь и сейчас, — строго сказал ему Хорак-мул — Тебе нужна передышка. Нужно составить чёткий план. — А смысл? — возразил Сазен. — Смысл составлять план, когда ситуация меняется чуть не раз в секунду? — Реван бы сказал, — заметил Авр, — «Значит, надо составить достаточно гибкий план». А Алек бы добавил... хм, Алек бы добавил: «И как можно меньше на него полагаться». Он был пессимист, наш Алек. — Скорее, реалист, если я достаточно хорошо учил историю, — хмыкнул Сазен. — Ну да, скорее, реалист. — И тем не менее, план необходим, — Хорак-мул покачал головой. — Да, он может быстро устареть, но он предоставит соломинку для цепляния. Нечто устойчивое в хаотичном мире. И план должен быть принят по здравом размышлении, с учётом всех вскрывшихся факторов. — Вообще я бы предоставил дело той девчонке из разведки. Но это не тот вопрос, который обсуждают по голо, да? — И она не знает, что я — часть Братства, и тем более — его Мастер, — впервые подал голос Реут. — Ни она, ни Тремейн. Им принадлежат мои личные тайны, и только. — А я говорил, что недостаток доверия к соратникам погубил Ревана с Алеком, и вполне может погубить и тебя, — постучал ему Авр по лбу своим по-женски длинным лекку. — Я доверяю своей команде, ты знаешь. От Хема, от вас, от Никки, от Ашары — у меня секретов нет. Но Тремейн всё-таки очень имперский человек. — Который согласен помогать тебе против Императора. — Но едва ли согласится пойти против системы, которая на нём основана, Авр. Всё сложно. Если бы я меньше знал, я бы, наверное, поддержал Малгуса. Но я... я просто знаю, он не преуспеет. Он не может преуспеть. Не против этого чудовища. При этом он может быть полезен в большей картине... — Но об этом сказать Серевину ты не можешь, потому что нельзя же вот так просто сказать, что хочешь насовсем убить Императора настоящему чистокровному ситу? Ты болван, ты просто немыслимый болван! — Сазен набычил лоб, наставив на Реута три длинных, похожих на корону, рога. — Этот реваншист Аврос, или как его там, прав: ты погубишь себя своим недоверием к людям. Бьюсь об заклад, даже нам ты даёшь только кусочек своих истинных планов. Ведь по-настоящему ты полагаешься только на себя. Так боишься предательства, что отрезаешь себя от помощи. И останешься в конце — как Реван! — один, с безумием и роботом, который не спорит просто потому, что это безумие ты ему передал! — И тебя пристрелят, как бешеного пса, — тихо покачал головой Авр. — И новый юный идеалист взвалит на свои плечи ношу и клятву продолжить твоё дело и в нём преуспеть. И сколько раз так случится? И сможет ли, успеет ли случиться? — Предлагаете просто вот так взять и взять в дело Серевина? — Ты ведь взял его в план по устранению Даркспаннер. — Тогда всё было иначе. У меня было время, я всё рассчитал... — Иногда нет времени и не получается ничего считать, — развёл руками Хорак-мул. — Можно только действовать, и надеяться, что повезёт. Реут прихватил себя за подбородок, посмотрел в упор на своего живого собеседника. Чёртов эстет, фанат воссов, деревенский лорд, помешанный на идее социальной справедливости. Мечтает о мире без рабства, видизма и Республики, тайком сочиняет новую учебную программу для Академии. В Братство пришёл после видения, о котором никому не рассказывал. И, вполне вероятно, Дарт Серевин в момент посвящения (или ещё до того?) подвергся влиянию Императора. Если бы мы больше доверяли друг другу, если бы умели говорить начистоту — Хаазин бы не выиграл, а Реван не пал бы. И никакого канцлера Керрика. «Я знаю. Но здесь, сейчас, доверять этому человеку?» А впрочем, кому ещё? — Серевин, к несчастью, у меня есть, что добавить к твоим сомнениям. И это нечто совершенно чудовищное.