Потомки лорда Каллига

— ...и да пребудет с нами благословение Ха-Макома, Спрямляющего Пути, чьё имя — вечность, и чьё касание — надежда, — закончил Серевин, лёгким касанием золотого кулона запечатал кристалл с записью и бросил его в автоматическое отделение для писем и посылок. Тихий гул — и кристалл отправился в общий почтовый ящик посольского района, откуда его заберёт дроид и передаст куда следует. Дипломатическая почта работает быстро и тихо, да и кому может быть интересно письмо стажёра куда-то на Нар Шаддаа? Серевин глянул на часы, висевшие над дверью — механические часы, с чёрным циферблатом и золотыми стрелками, неспешно шествовавшими по нему своим вечно размеренным шагом между золотыми цифрами. Оставалось ещё двадцать минут, а из дел... он прикрыл глаза, мысленно отмечая выполненные задачи. Рабам вольная подписана, все слуги и домочадцы отпущены по домам, завещание написано и запечатано, экстренное сообщение Братству и лично Ноксу отправлено. Хорошо. Оставалось последнее — сжечь медальон. Серевин протянул руку к огню камина, заставляя тот заняться сильнее и горячее. Ещё горячее. Так, чтоб приблизиться было страшно и волосы от жара сворачивались обгорелыми колечками. Золото требует много огня, много жара. Никто не догадается искать остатки медальона в обычном камине... По вискам стекал пот, губы онемели от напряжения. Подвеска должна хорошо расплавиться, она должна почти испариться, исчезнуть. Ничто не должно указывать на связь Дарта Серевина и Братства Реванитов. Десять минут. Серевин помнил видение, приведшее его к реванитам: длинная лестница, ведущая в пещерный храм, где на жертвеннике перед ликом Ревана можно умереть и родиться заново. Во сне он поднялся по ступеням и стал ждать смерти, но вместо неё пришёл усталый мужчина с узором Кайросов на лице. Он подобрал с жертвенника вибромеч и сломал им статую — одним ударом. Но обломки поднялись, облепили его всего и вот уже он стал статуей сам, и его лицо закрыла каменная маска. Теперь он тоже сидел и ждал смерти. И точно знал, кто придёт вместо неё. Вместе с ней. С тихим щелчком стрелка заняла положенное ей место, и дверь открылась. Ни минутой. ни секундой позже назначенного времени — Ха-Маком не ошибается, и видения не лгут. Серевин сложил руки на коленях и приветственно улыбнулся незваному гостю. Горло бледной рукой сжал страх, в висках застучала кровь, мелко задрожали лицевые отростки, но Серевин решительно взмахнул рукой (широкий рукав хлопнул по воздуху), указывая гостю место за столом: — Не желаете ли шаю, дорогой родич? И поспешно добавил: — Вы всегда сможете меня убить; так было явлено Пророкам, а они не ошибаются. Но ведь не каждый день два последних Кайроса встречаются меж собою. Два последних провидца из этого рода, мне следовало бы уточнить. Гость переступил с ноги на ногу, потом сипло ответил: — Что мне твой шай? Его вкус всё равно будет для меня, что пыль и пепел, и он не утолит мою жажду, потому что жажда мне неведома. — Может и так, может и так. Но он согревает не только тело, но и душу, и аромат его проясняет разум, — улыбнуться, тем паче спокойно и благостно, а не кривой улыбкой истерика, оказалось невероятно сложно, но он сумел. — Ради той крови, что равно ненавидит нас обоих, но связывает нас крепче всяких уз, прошу вас: выпейте со мной шаю. И как знать, может быть, то, что я предложу к нему вместо сладостей придётся вам по вкусу. Побеждённый и скованный, страх разлился по жилам пьянящим теплом. Серевин снова улыбнулся своему гостю, не званному, но жданному несомненно. Каждый служит братству по-своему; он — дипломат, тот, кто делает врагов союзниками, пользуясь их слабыми и сильными сторонами, склонностями и отвращениями. Оставалось узнать, насколько он хороший дипломат.

* * *

Ронвен сердито меряла шагами комнату, изредка бросая яростные взгляды на толстяка, который безмятежно щурил на неё свои бельма и невозмутимо обгрызал мясо с жареной ящерячьей ножки. Его, казалось, не трогали ни тела его слуг и обломки его дроидов, разбросанные по комнате, ни Джейса, застывшая над ним с посохом наготове. — В запирательстве нет смысла, — в который раз повторила она. — Ни один арканианин не прошёл бы мимо вас, и мы точно знаем, что этот конкретный вас посещал. — Мы посещали, — поддакнула Джейса. — Разве ты не помнишь, старик? Толстяк отложил на отдельное блюдечко обглоданную кость, промокнул губы салфеткой из белого септ-шёлка. — Не помню, — благодушно ответил он. — Старость не радость. А во всём виновата была девчонка. Что ей стоило поприсутствовать при разговорах Арьери и этого жирдяя? Но нет, «не дело падавану вмешиваться в дела учителя», и на том стоим. Выпороть бы её хорошенько, чтобы вся джедайская дурь из головы вылетела — самой же лучше станет. — Он даже не настоящий арканианин! — воззвала к разуму Ронвен. — Его предки бросили вашу распрекрасную родину и присягнули Империи, они работали на ситхов, как рабы или даже хуже, потому что сдуру считали это свободой. Вам не стоит рисковать собой ради такого отброса общества: он ведь предал и вас, и нас! — Мас... лорд Ронвен, может, просто шок-дроида вызвать? — тоненьким голоском поинтересовалась девчонка. — У нас на Алдераане говорят: «Что не развяжет золото и вино, развяжут огонь и сталь». Ну, это старинная поговорка, тогда шок-дроидов ещё не придумали, — она хихикнула, высоко и нервно. Ронвен скривилась. Ей претила идея пытать беспомощного старика; отец бы этого, конечно, не одобрил — но он не одобрил бы и справление нужды у всех на глазах, и много других вещей, которые Ронвен делать не собиралась. Она не капризное неразумное дитя, готовое назло обидчику хоть убиться. Она просто переросла ограниченность отцовских воззрений, приведшую его к предательству. — Вы видите, до чего вы готовы меня довести, господин Вальтраут? — печально спросила она. — Прошу вас, не позволяйте превратно понятым национальным чувствам причинить нам всем вред. В ответ толстяк ещё веселее сощурил бельма и взялся обсасывать гроздь каких-то тёмно-зелёных ягод. — Вы меня вынудили, — Ронвен вскинула руку, посылая молнию в грудь сладко чавкающего болвана. Пока слабенькую, сравнимую разве что с приступом мигрени или зубной боли по мере воздействия. Начинать надо с малого, эту заповедь отца она тоже решила не отвергать. Бросила молнию — и, грязно выругавшись, немедленно отпустила. Жирная туша тяжело качнулась и начала заваливаться на пол. Проклятый старик был просто начинён техникой, один короткий импульс — и веерное отключение всех контуров... Девчонка весело рассмеялась, словно не понимая, что только что по её вине практически повалилась важная операция Дарта Бараса. — Во дурак! — воскликнула она восторженно. — Во дурак! Мы ж его медиков всех порешили, кто его лечить-то будет? Без долгих рассуждений следующую молнию Ронвен отправила в новообретённую ученицу. И на сей раз не мелочилась с силой удара.

* * *

«Что есть свобода, ха», — Маршал криво ухмыльнулась. — Тот, кто истинно свободен, не задаётся этим вопросом; тот, кто не свободен — не знает ответа. Мастерица Задавать Вопросы одобрительно кивнула. Маршал пожала плечами; этот ответ она помнила откуда-то из того же детства, что и технологию открытия голокронов. — Второй вопрос. Чтобы выйти отсюда, видишь ли, тебе нужно ответить по меньшей мере на три, и ответить хорошо. Так вот: как ты найдёшь ответ? — Пойду по следу вопроса, — не раздумывая сказала Маршал. — Ты дал хороший ответ, поэтому вот тебе ещё вопрос: кто ты такой на самом деле? «Кад Игложопый, да это просто какой-то интерактивный "Диалог Перегрина и Беллара"![1]». — На самом деле такого не существует, — подумав ответила она. — И тот, кого ты видишь перед собой — совсем не тот. — «А "та"». Мастерица недовольно нахмурилась, словно прислушиваясь к чему-то, потом, обиженно поджав подковкой губу, сказала: — Этот ответ я не смогу оспорить, и ты можешь уйти. Но мне так одиноко... скажи, ты пришлёшь мне новых гостей? — Увидим, — ответила Маршал, но никакой женщины перед ней уже не было, только складское помещение, стол и нераспечатанный голокрон на нём. Что ж, по крайней мере это точно был не Ноетикон. Значит, можно и нужно продолжать поиски. Она как раз вернулась к себе в кабинет, когда доложили о новом госте. На сей раз — имперском. То есть, официально имперском: слегка заикаясь, ординарец сообщил, что Ларса Бэддога хочет видеть "н-настоящий с-ситх". Что ж, сситх так сситх. «Интересно, что ему надо?». — Я слышал, вы ищите Ноетиконы, — без лишних предисловий начал тот. Вот уже и ситхи об этом слышали. Откуда только, ведь разумеется торговец информацией Дармас Полларан не служит у них в разведке... Не иначе, завтра явится какая-нибудь блудная сиська, тоже с интересными предложениями. — Я тоже много что слышал, и кое-что даже оказалось правдой, — осторожно ответила она. — Купить хотите? Учтите, скидок не делаем. Ситх старательно изобразил на лице тонкую интриганскую улыбочку. Получилось не очень: рожа у него была уж больно пролетарская, даже синюшные тени и пафосная серо-алая мантия не помогали. — Не купить, — он картинным жестом фокусника извлёк из воздуха свёрток и развернул ткань, открывая взгляду нестандартной формы предмет с характерно светящимися гранями. — Не купить, — повторил он. — Мне без надобности протухшие знания и ветхая мудрость. — Что же вы хотите взамен? — Вы должны похитить этого человека, — на стол рядом с Ноетиконом легла голокарточка. «Доктор Илай Тарнис». Маршал усмехнулась; ситх мог провести кого другого, но не её. Лицо у этого доктора и у стоящего перед ней человека было абсолютно одно и то же. — Похитить и передать Империи? — уточнила она. — Просто похитить. Делайте с ним дальше что хотите, — отмахнулся ситх. «Значит, рассчитывает перебить "похитителей" и уйти самостоятельно. Забавно». — Так что, Ларс? Вы согласны? Маршал пожала плечами. — Почему нет. Только детали дайте — где, когда, желаемый объём телесных повреждений... — Всё есть на голокарточке, — ситх снова попытался в элегантную улыбку. — Что ж, полагаясь на вашу славную по всему Корусканту честность, Ноетикон я оставляю как предоплату. «Значит, планирует его вернуть. Надо готовиться к повторному визиту». — Замётано, — она радостно хлопнула ладонью по столу. — Ноетикон мой, похищение — ваше. За это надо выпить! Что-то подсказывало ей, что на сегодня это не последний визитёр.