:
Из-за сказанных Чанёлем слов на следующий день они особо не говорили, потому что было стрёмно. Пока они молча стояли за дверью, настраиваясь на сцену, помощник Сонджэ просунулся в дверной проём и бросил: — Начинаем уже. Готовы? — Дайте нам минуту на разгон хотя бы, — нахмурился Бэкхён, и дверь закрылась. Разгон им был нужен, потому что сцена начиналась со страстного поцелуя, когда они вламываются в спальню, и вот так неожиданно присасываться друг к другу было как минимум фальшиво, поэтому они давали себе этот самый разгон. Обычно перед началом они перекидывались фразами, шутили, да хотя бы кивали друг другу, но точно не сегодня. Бэкхён просто мысленно чертыхнулся и потянулся за чужими губами. Чанёль подхватил его импульс, обняв за спину, и так продолжалось с полминуты, пока Чанёль, нахмурившись, не оторвался от него. — Расслабься, — сказал он. — Всё будет нормально. Опять он говорит это! Бэкхён даже покраснел; ну неужели он настолько очевиден? — Мне кажется, я могу сделать что-то неправильно, — виновато оправдался Бэкхён, облизывая губы. — Бэкхён, прекрати, — улыбнулся ему Чанёль и поцеловал сначала в щёку, затем в уголок губ, а потом вовлёк в поцелуй. Где-то за дверью послышался стук и звонкий голос Сонджэ («начали!»), и Чанёль стал целовать его напористей, что Бэкхён едва не поперхнулся от удивления. Он понял, что игра началась, и вслепую потянулся дёргать ручку двери. Дверь с грохотом открылась, и они влетели в спальню. Чанёль целовал его с таким чувством, что он позабыл о всех своих сомнениях, и подумал, что… это так приятно. Что губы у Чанёля необыкновенно горячие, мягкие, а руки крепкие, и ощущать их под своей одеждой ни капли не противно, наоборот, это вызывает в Бэкхёне щекотку в области живота. Бэкхён тяжело дышал, держа Чанёля за затылок, когда упал на кровать навзничь. Чанёль стал стягивать с него рубашку, исцеловывая шею, плечи, ключицы, грудь, оставляя на месте поцелуев пламенные ожоги, и тело Бэкхёна так и тянулось за новыми прикосновениями, потому что боже, да, это было приятно. Он упёрся ладонями Паку в грудь, чтобы приостановить его и подтянуть кромку футболки. Чанёль стянул одежду через голову, и Бэкхёну открылось тело, которое вынудило его вымученно выдохнуть. В другой ситуации он бы позавидовал, но сейчас он почувствовал только удовольствие от этой картины, которое разлилось по всему телу приятным жаром. Они оба остались голыми по пояс, и Чанёль мягко провёл по его оголённому бедру вверх, потому что каждый момент ловила камера, но Бэкхён напрочь забыл о них, он позабыл, что вокруг порядка двадцать человек и почти столько же камер, что их акт посекундно записан. Лицо Чанёля было мучительно близко, и его кадык дёргался, губы были влажными, приоткрытыми так неприлично, что хотелось искусать их до крови, дыхание жгло своим жаром, а глаза застланы пеленой. Бэкхён не мог терпеть это зрелище и потянул Чанёля к себе за новым поцелуем, издав стон облегчения, когда чужие губы коснулись его. — Снято! Голос Сонджэ отрезвил Бэкхёна и вернул в реальность. Он оторвался от Чанёля как-то неверяще, словно не осознавал ничего, что делал до этого. Их лица были в паре сантиметров друг от друга, а дыхание было рваным, прерывистым от стольких поцелуев, и грудь часто-часто вздымалась и опускалась. Бэкхён смотрел на Чанёля растерянно, бегая глазами по его лицу, словно не понимая, кто перед ним находится. Где-то сзади была слышна суета съёмочной группы, но звуки были глухими. Всё вокруг заполняло их дыхание. Чанёль, всё так же нависая над ним, опустился и снова его поцеловал — только в этот раз нежно, тягуче, пускай и недолго. Этого не было в сценарии и это не снимала ни одна камера. Самое ужасное, что это не было игрой. Чанёль мягко отстранился, открывая глаза. Бэкхён всё также смотрел потерянно, неверяще. Матрас по бокам от него прогибался от тяжести рук Чанёля, потому как он продолжал опираться на них. Он чувствовал собственным животом тепло чужого тела. Бэкхён с ужасом осознал, что ему нравилось. Что ему это всё нравилось. Ужас накатил на него ещё сильнее, когда он понял, что возбуждён. Что его тело хочет продолжения. И что всё, что только что происходило, не было игрой. Бэкхён упустил момент, когда черта между действиями для камеры и действиями по собственной воле стерлась. Бэкхён шумно сглотнул. Чанёль отнялся и сел на кровати, молча натягивая на себя футболку. Бён поднялся следом, но вместо того, чтобы надеть свою рубашку, прикрыл ею свои ноги, пряча бугор на собственных джинсах. — Тебе что, не холодно? — непринуждённо поинтересовался Чанёль. «После твоих-то поцелуев», — хотел усмехнуться Бэкхён, но ситуация его совсем не веселила. Ему было невозможно смотреть на Чанёля, он весь горел, полыхал; ему казалось, что он не может говорить — он точно будет заикаться, если попытается. Он невнятно буркнул что-то и поднялся с кровати, спеша в туалет. В уборной он умылся холодной водой, словно смывал с себя остатки наваждения. Что бы это ни было, произошедшее вселяло в него испуг. Ведь… это же Чанёль! Что за дурацкие мысли? Ему не должно это всё нравиться, это была просто игра!.. Они всего лишь немного перестарались. Да и сцена такая, ну, пикантная, и он же в первый раз в подобной снимается, поэтому такие ощущения. Но какого чёрта Чанёль поцеловал его тогда, когда все камеры были выключены? Он, может, просто не знал этого? Нет, Сонджэ ведь крикнул, что закончили… — Бэкхён, тебе плохо? — донеслось из-за двери. Это был Сонджэ. — Всё нормально. — Тогда выходи скорее, будем снимать пробуждение. — Что, уже? — Ну да, вам что, теперь отдых давать только потому, что эта сцена с первого раза получилась? Поторопись, тебе ещё переодеться надо. Бэкхён должен был надеть шорты, которые не будет видно из-под халата, но кто же знал, что этот халат окажется таким по-идиотски коротким. Их костюмер дал ему другие, намного более короткие. — Что это такое? — возмутился Бэкхён. Шорты были длиной почти как его боксёры. Его жалобу проигнорировали и он, почти что голый, вернулся в комнату с кроватью. Чанёлю повезло больше — его уже облачили в халат. Бэкхён поторопился накрыться одеялом, потому что стоять в таких вопиюще коротких шортах перед Чанёлем было до отвратного смущающе. Только Бэкхён не догадывался, что Чанёль чувствовал себя в десяток раз хуже, когда увидел его в этих дурацких шортах. Пак грузно выдохнул, едва скользнув взглядом по его ногам, и поспешил отвернуться, чтобы его покрасневшие щёки не выдали его. Бэкхён подошёл к кровати и сел, накрываясь одеялом. Вокруг кровати кружили костюмеры и светонастройщики, а кто-то со стороны указал ему: — Ну, ложись. Бэкхён, ты лежишь спиной к Чанёлю, а ты, Чанёль, обнимаешь его, — махал руками Минхёк, и, читая со своих листов со сценарием, процитировал: — «Подминаешь его хрупкое тело под себя собственническим движением». Чанёль бы закатил глаза, если бы не был так напряжён из-за увиденного. Он лёг рядом и неуверенно перекинул через Бэкхёна руку. — Давай, смелее, — пропыхтел Минхёк и потянул его за руку, что Чанёль чуть не придавил Бэкхёна своим телом к постели. Бён сглотнул. — Сцена «пробуждение», все готовы? — прозвучал голос в громмофоне. — Так, Чанёль, ты будишь Бэкхёна ненавязчивыми поцелуями в шею, ясно? И улыбайтесь, когда смотрите друг на друга, чтоб вас! Чанёль вздохнул, привыкший к выражениям Сонджэ. Он был настолько близко к Бэкхёну, что мог слышать запах его шампуня и чувствовать тёплое дыхание, а ещё у него всё тело было холодное, и даже ноги. — Мотор! Чанёль сонно разлепил глаза, ткнувшись носом в чужое плечо. Бэкхён не шелохнулся во сне, и Чанёль принялся медленно целовать его шею, ушко, плечи. Бэкхён улыбнулся во сне и мотнул головой, и, проснувшись через пару мгновений, повернулся лицом к Чанёлю, протягивая руку. — Доброе утро, — хрипло произнёс он. — Доброе, — улыбнулся Чанёль. Бэкхён сел на кровати, и камера захватила его оголённый торс. Он встал и подошёл к креслу с лежащим на нём халатом, накинув себе на плечи. Монтаж позже сделает всё так, чтобы его шорты не попали в кадр и он казался обнажённым. — Так, так, нет, ты должен идти мягко, ты только проснулся, понимаешь? Ты сонный, ты ещё не проснулся до конца! Ещё раз, ещё раз! Этот день был сложным для них.:
Бэкхёна мучила бессонница. Он лежал уже целый час и ворочался в постели, и его терзала одна единственная мысль, а именно Чанёль. Что он имел в виду, когда произнёс ту фразу в кафе? Зачем он поцеловал его, когда камеры не снимали? И, самое главное, почему после этого он ведёт себя, как ни в чём не бывало? — Бэкхён, ну ты мерзкий, — сказал он сам себе и ткнулся носом в свою подушку. Чанёль его коллега, друг, собутыльник, экранный партнёр, приятель, брат, товарищ — что угодно, но не то, что о нём сейчас думает Бэкхён, ни в коем случае. Хотя бы потому, что он же парень, чёрт возьми! Проносившиеся в его голове картинки совсем не радовали его, будь то полуголый Чанёль или его улыбки, да хоть дурацкие приколы или нытьё по утрам перед работой; так или иначе, мысли были о Чанёле. Ну хотя бы взять то, что он красивый. Высокий, широкоплечий, с добрыми детскими глазами, правильным носом, идеальной кожей, красивым мускулистым телом, таким нежным голосом, пухлыми губа- — Ты чего? — Я… я, эм, не выспался, — мотнул головой Бэкхён, стушевавшись под взглядом Чанёля, который застал его за разглядыванием его самого же. — Я подумал, может с моим лицом что-то не так, — улыбнулся Чанёль, — а то ты так смотришь. Бэкхён покраснел, и в груди у него всё приятно сжалось от картинки Чанёля, который так добродушно, тепло улыбается и опускает глаза в сценарий, и его улыбка сменяется серьёзностью, ямочка на щеке разглаживается, и вместо этого меж бровями пролегает незаметная складка. Какой же он, блин, классный. Чанёль поднимает глаза и исподлобья смотрит на Бэкхёна: — Всё точно в порядке? — Да! — трясет головой Бэкхён и быстро ныряет носом в свои бумаги. — Окей, тогда смотри, мне Сонджэ-ним сказал, что тут в сценарии немного напортачили, — он придвинулся к нему, показывая свои заметки в бумагах. Бэкхён сглотнул, не слыша и слова о сценарии. Чанёль говорил и говорил, и он был такой красивый, когда так серьёзно обводил пальцем строчки, когда поворачивался лицом к нему и был так близко-близко! — … поэтому это место пропусти. — Ага, я понял, — глупо кивнул Бэкхён. — Сцена 37, готовы? — раздалось над ухом, и Бэкхён, обернувшись, увидел в дверном проёме помощника режиссёра. — Но мы же должны были снимать её завтра, — тихо сказал Чанёль по пути на площадку. — Мы её с тобой даже не репали, блин. — Да ладно, вряд ли там что-то новое. — Махнул Бэкхён. Этот придурок даже не дочитал сценарий, о чём он вообще говорит? Их отвели в разные углы площадки, потому что у обоих было разное время появления в кадре. Когда Бэкхён всё же прошёлся глазами по своей партии, то пожалел о словах «да ладно», но времени задавать вопросы не было, иначе режиссёр точно бы разозлился. Настал его выход, он отворил дверь в импровизированную гостиную, где понуро сидел Чанёль. Они стали перекидываться заученными словами — они ругались. Бэкхён чувствовал, как у него неплохо всё получается — он просто научился за годы работы видеть себя со стороны, и картина выглядела очень правдоподобной. Потом он толкнул Чанёля на диван и жёстко поцеловал, как предписывала неожиданная сцена в сценарии, и встретил блестящее удивление Чанёля — ну правда, никогда ещё тому не удавалось так красочно играть шок. Он резко расстегнул ворот рубашки, укусил за шею (а пах Чанёль просто волшебно), но неожиданно услышал недовольный голос Сонджэ: — Бэкхён, ты что, блин, делаешь? Бён недоумённо оторвался от чужой шеи. Он тут же осознал, что удивление Чанёля было далеко не игрой, и он почувствовал тяжесть в горле — кажется, он здорово налажал. — Разве ты не знал, что это было вырезано из тридцать седьмой сцены? Сказано же было, пропустить! Бэкхён покрылся пунцовым оттенком. Кажется, об этом ему говорил Чанёль пять минут тому назад. Он вскочил с Чанёля, и тот встал за ним, поправляя расстёгнутую рубашку. Как же хотелось сдохнуть в этот момент, исчезнуть и никогда не появляться на свет. Стыдно было не перед Сонджэ и не перед стаффом — такие косяки случаются, все относятся с пониманием; стыдно было перед Чанёлем. Это ошалелое выражение лица Чанёля так вызывало внутренние тошнотики — ну вот что он за дебил такой, толкнул на диван, начал раздевать, слюнявить, кусать!.. — Так, что стоим? Время деньги, мои сладкие, новый дубль, новый дубль! — взмахнул руками Сонджэ, закинув ногу на ногу в своём режиссёрском кресле. Бэкхён вообще не хотел двигаться с места, и тут Чанёль, направлявшийся на своё «стартовое» место, мягко взял его за локоть и, приостановившись, тихо сказал: — Мне даже жаль, что тебя остановили. И, широко улыбнувшись, поспешил в другую сторону площадки. Бэкхёна прошиб пот и недоумение, и он поволочил ноги к своему месту. Но всё-таки, что бы Чанёль не имел в виду, Бэкхёну всё же стало легче от того, что он не столкнулся с недовольством с его стороны. Эта улыбка действительно была приободряющей (и ещё очень горячей).:
Это был один из монотонных серых дней, в которые ты чувствуешь себя сонным и усталым, что глаза слипаются. Это был их законный выходной, но они давно пообещали порепетировать, и вот они полусонные сидели в их небольшой гримёрной, репетируя новые сцены. Сначала с ними была Хеджин (она играла роль сестры Сынчоля), но вскоре ушла — сказала, что её ребёнок болеет. Как только за ней захлопнулась дверь, монотонность словно сгустилась и повисла тяжёлой пеленой. Бэкхён, что разлёгся на диване, свесив через ручку свои ноги, читал поднятый в руках сценарий: — Я знаю, знаю, любимый, но мне всё равно страшно… — Не говори так, я же с тобой, — отозвался Чанёль с кушетки. Бэкхён устало вздохнул и опустил листы себе на лицо. Чанёль покачал головой: — Так не пойдёт. Мы просто сценарий читаем, тут же куча действий: движения по комнате, объятия, удары… давай вставай, непродуктивно репетируем. — А оно так нужно? — лениво ответил Бэкхён с листами на своём лице. — Каждый день это делаем. — А ты что же, брезгуешь мною? — Нет, — он сел на диване, убирая с лица листы, и не закончил предложение, увидев рядом сидящего Чанёля, — просто мне так лень… Чанёль оказался рядом очень внезапно, а ещё смотрел на него с такой обаятельной полуулыбкой, что Бэкхёну пришлось незаметно сглотнуть. Он не догадывался, что улыбка эта скрывала коварство, когда через долю секунды Чанёль начал его дичайшим образом щекотать, что он чуть не вскричал, повалившись на диван. — Может, это тебя расшевелит? — смеялся Чанёль. — Нет, Чанёль, перестань! — отбивался Бэкхён и хохотал, но Пак всё равно доставал руками, как бы он не отбивался. Несчастные листы сценария взлетели и никем незамеченные упали на пол, диван жалостно скрипел под ними, Бэкхён хохотал и тянул свой свитер вниз, но Чанёль безжалостно продолжал его щекотать, пока Бэкхён не ударил его в живот и он упал сверху него. Они оба тяжело дышали, Бэкхён и вовсе раскраснелся от собственных усилий, и на секунду встала тишина, а Чанёль заглянул ему в лицо, что стало далеко не до смеха. — У тебя красивые глаза, — прошептал Чанёль. — А… — невнятно выдал Бэкхён, облизнув губы, потому что происходящее выходило за пределы его представлений и ожиданий. — Я бы в них вечно смотрел. — Он приблизился, наклоняясь ниже, что можно было почувствовать его горячее дыхание. Бэкхён что-то невнятно пролепетал, не веря в происходящее, и Чанёль несколько другим тоном проговорил: — Ну, ты что не ловишь? Сороковая сцена же. Бэкхёна словно окатили холодной водой. Он оттолкнул Чанёля и поднялся с дивана, поправляя взлохмаченные волосы. Опять эта их дурацкая игра. Их дурацкая спонтанная игра. «Ты что не ловишь?» — это он всегда говорил Чанёлю, потому что сам начинал эту игру, но в этот раз... в этот раз ему всё казалось настоящим. Не тупой игрой. — Что такое? — спросил Чанёль, сидя на диване. — Чанёль, — начал Бэкхён, нервно оглядывая их маленькую гримёрку и не находя слов, которые можно подобрать. — Что, блин, происходит, а? Чанёль слегка нахмурился, не понимая, о чём речь. — Ты называешь меня милым, целуешь, когда камера уже не снимает, говоришь эти странные вещи, смотришь на меня так, — взмахнул Бэкхён руками, — а потом… потом ведёшь себя, как ни в чём не бывало, словно так и надо… Чанёль, я вообще тебя не понимаю, я уже разницы не вижу, где сценарий, а где реальность! — он посмотрел на Чанёля отчаянно, чувствуя, что запутался в конец, и сильно оттянул свои волосы назад в отчаянном жесте. — Зачем ты всё это делаешь, а? Ты играешь или ты сам этого хочешь? Зачем ты меня пута- Чанёль, поднявшись с дивана, поцеловал его. Обнял за спину, прижав к себе, и поцеловал с таким жаром, что Бэкхён весь наэлектризовался, напрягся, вцепившись в чужую рубашку, и ответил с не меньшей силой. Наваждение длилось недолго — спустя несколько мгновений Бэкхён оттолкнул Чанёля: — Нет, стой… что ты делаешь, зачем?.. — Бэкхён, я… — неловко сказал Чанёль, словно сам не знал ответ на вопрос Бэкхёна. Он растрепал волосы на затылке, качая головой: — Я… — Не надо всё усложнять, пожалуйста, — отступил Бэкхён назад, выставив руки вперед в осторожном жесте. Его голос звучал отчаянно. — Я не этого от тебя хотел… — Да, знаю, моя вина, прости, что так внезапно, — тряхнул Чанёль головой. — Я не хотел, чтобы всё так вышло, Бэкхён. Наверное, это всё потому, — он растерянно поджал губы и снова выдохнул, — что ты мне нравишься. Вот. Бэкхён сначала изумлённо уставился на него, а потом замотал головой: — Нет, нет, Чанёль, это лишнее, это всё усложнит. Так нельзя, мы же коллеги, мы парни, в конце концов, ты же помнишь, чем это чреват- Чанёль притянул его к себе за локоть, чтобы снова поцеловать, но Бэкхён успел отреагировать и громко сказал: — Ты меня не слышишь! Пожалуйста, Чанёль, не надо, — он сглотнул. — Просто не надо. Бэкхён тяжело выдохнул. Они замолчали. — Я пойду, — уже тихо сказал он, убирая чёлку назад. Он обошёл Чанёля, взяв свою куртку с кушетки, и, проговорив «прости», быстро покинул комнату. Дверь за ним тихо хлопнула. Пак остался один. Он посмотрел на разбросанные на полу листы сценария и злостно толкнул кушетку, что та перевернулась и с грохотом упала.:
— Передай им, что я сдох. Ну или что-нибудь в этом роде, — буркнул Бэкхён, запивая еду чаем. — Не очень смешно, Бэкхён, — фыркнул Чунмён в трубку. — Выходи уже, опаздываем. — Я серьёзно. Я не пойду сегодня на съёмки. Менеджер не сразу ответил. После паузы он спросил: — Что произошло? Тебе плохо? — Я не смогу сегодня всё равно сниматься. Да, знаю, что контракт, знаю, что без документации пропускать нельзя. Пускай компания выпишет мне пеню в мой долг. — Что случилось, Бэкхён? — Голос Чунмёна зазвучал обеспокоенно. — Мне нездоровится. Это самое дурацкое и неубедительное оправдание — в индустрии кино ты не имеешь права жаловаться на такие вещи. Ему доводилось сниматься при ангине, похмелье, воспалении, отсутствии сна более чем двое суток и голоде, и даже тогда это не было достаточно вескими причинами, чтобы не появиться на работе. Он прекрасно знал, что он так или иначе не сможет уйти от сегодняшнего дня. — Бэкхён, не выдумывай, — мягко сказал Чунмён. — Таблетки выпьешь и будет всё нормально. Давай быстрее в машину. Бэкхён мысленно прибавил к своему долгу перед компанией (который он почти что свёл к нулю за годы работы) пеню за отсутствие на съёмках, и подумал, что не для этого он пахал столько лет, чтобы снова выплачивать деньги за один день плохого настроения. Он еле-еле поднялся со стула и, накинув куртку, вышел на улицу. Мысль о том, что ему придётся видеться и разговаривать с Чанёлем, а тем более обниматься и целоваться с ним на камеру, вызывала в нём тошнотики. Их странный разговор мучал его весь вчерашний день, и у него порядком устала голова от мыслей обо всём этом. — Доброе утро, — бодро сказала Минджи, когда он оказался на этаже студии. Он постарался улыбнуться ей. Он вошёл в гримёрку. Спиной к двери сидел Чанёль, ссутулившись над бумагами. Кажется, читал сценарий. Он обернулся на звук открывшейся двери и, не глядя Бэкхёну в глаза, бросил «доброе утро». — И тебе. В комнате было тихо, лишь копошение Бэкхёна с его вещами. Через пару минут тишины Чанёль, повернувшись к нему лицом, сказал: — Знаешь, я хотел тебе сказать, про то, что было вчер- — Доброе утро-о! — прощебетала гримёрша, радостно вошедшая в помещение со своим маленьким чемоданом. Она взглянула на Бэкхёна и возмущённо сказала: — А что это у нас за мешки для картошки под глазами? Ну слушай, Бэкхённи, из-за тебя у меня консилеры быстрее спонжиков заканчиваются. Ты бы спал лучше. Она стала что-то энергично щебетать, нанося Бэкхёну привычный макияж. Чанёль поджал губы и вернулся к своим делам.:
— Да не пойду я туда! — всплеснул руками Бэкхён. — Не говори мне это таким тоном, будто я этого хочу, — ответил Чунмён. — Ты идёшь туда затем, чтобы папарацци засняли, что твоя девушка тоже пришла. — Зачем её постоянно присылают на актёрские мероприятия? Неужели СМИ не отсняли достаточно этих фото? — В вас до сих пор с трудом верят после того скандала. Ты же знаешь, что компания делает это для твоего же блага. Просто появись на этой вечеринке. — Сколько можно уже указывать мне, что делать, а что нет?! У меня есть своя жизнь? Я контракт на работу или на рабство подписывал? — крикнул Бэкхён, пиная кофейный столик у ног. Чунмён ему ничего не ответил. Он стоял напротив и смотрел на него взглядом, который всегда отрезвлял Бэкхёна в таких ситуациях. Бён мотнул головой, сбрасывая с себя злость. Менеджер тут всё равно не при чём, ни одно из решений не было принято им, он тут просто исполнитель. И накосячил Бэкхён сам, не целуйся он пьяным на улице, не было бы сейчас этого. — Извини, — промычал он. — Буду там раньше неё.:
То была вечеринка для стаффа сериала. Наверное, одной из причин его нежелания идти туда было то, что там сто процентно должен был быть Чанёль, а Бэкхён его старался избегать. На съёмках едва его терпел, а тут ещё и вне рабочего времени испытывать этот стресс. Постоянное волнение и напряжение. Эта вечеринка не была официальной, да и вообще она было сугубо закрытой, так что не было нужды наряжаться на неё и ехать с сопровождением. Это был его «досугом» — правда, добровольно-принудительным. Джуын явилась как по часам — ровно в десять минут девятого. Бэкхён к этому времени уже успел утомиться; он мысленно прикинул, что осталось потерпеть всего пару часов и можно будет домой в кроватку. Он чмокнул Джуын в щёку. Она сияла. Официант протянул ему очередной бокал виски, от которого он учтиво отказался — он не был в настроении пить. Чанёля, маячившего весь вечер перед глазами, долго ждать не пришлось, — он оказался рядом с появлением Джуын. Подошёл к ним со своей фирменной улыбкой и бросил ей какой-то дурацкий комплимент. — Не ожидал тебя здесь увидеть. Прекрасно выглядишь. — Спасибо, — смущённо рассмеялась она. — Я к вам в последнее время зачастила. — Ну, ты же сама знаешь, я только рад, — пожал Чанёль плечами и поднял бокал, предлагая выпить. Уже, кажется, говорилось, как Бэкхёну не нравилось взаимодействие этих двоих: когда они общались, он чувствовал себя вне игры. И ему уж точно совсем не нравилась эта мерзостная улыбочка на лице Пака. Они долго говорили, к ним подходили разные люди, вот только Чанёль совсем не спешил их покидать, всё так же навязчиво (как Бэкхёну казалось) улыбаясь Джуын и отпуская дурацкие шутки. Бэкхён честно пытался не злиться. Тут заиграла музыка — это было что-то вроде баллады, и на танцпол стали медленно стекаться пары, а Чанёль, будучи человеком находчивым, взял Джуын за руку и обратился: — Если твой кавалер не против, может, потанцуем? Они оба обратили свои взгляды на Бэкхёна. На лице Чанёля была изображена самая доброжелательная улыбка на свете, от которой Бэкхён разозлился ещё пуще. Конечно, у него не было объективных причин отказать, да и какая ему вообще была разница, они даже официально не встречались. — Конечно не против, — слегка улыбнулся он и проследил, как Чанёль увёл девушку в центр площадки. Бэкхёна от этой сцены стало воротить. Он нашёл утешение в алкоголе и в этот раз принял протянутый ему бокал виски. И все следующие тоже. Благослови боже виски! Кто бы знал, что от него станет намного веселее. Теперь музыка не давила уши, окружающие его люди не раздражали, а мысли о кровати казались абсурдными и нелепыми. С самого начала бы так! Бэкхён уже позабыл совсем про свою девушку и про Чанёля, который так нагло увёл её у него из-под носа; он о чём-то весело говорил с коллегами, танцевал, даже кричал (но вы не подумайте, всё было прилично), и пил, и пил, и пил. Пока не поплохело. Метаболизм у него хороший — чуть позже он уже успешно проблевался в уборной и, прочистив горло, немного отрезвевший вернулся в зал, пускай и держался на ногах с большим трудом. Он неожиданно вспомнил о своей спутнице и принялся искать её, однако безуспешно. Кто-то ответил ему, что она недавно уехала на тонированной машине. Одна или с кем-то — не уточнили. Пьяный Бэкхён быстро придумал себе картину, где Чанёль, назло ему, нафлиртовался с Джуын и вместе с ней поехал уединиться на ночь. Ему хватило ума вслух не распространяться об этой догадке. Преисполненный искреннего гнева, он поднялся на второй этаж, откуда можно было выйти на маленький балкон. Чанёля он нашёл там. Тот, видимо, услышав его шумные и неуклюжие шаги, обернулся к нему лицом и смерил очень красноречивым взглядом. Бэкхёна это привело в бешенство. Он, схватив Чанёля за воротник, злобно произнёс: — Тварь такая, что, навеселился с Джуын? — Ты о чём? — спокойно ответил ему Чанёль. — Флиртуешь с ней бесперебойно, намёками раскидываешься, на танцы приглашаешь, уехал вон с ней поздно, накувыркались уже, а? — Он тряхнул Чанёля за плечи. — Бэкхён, если бы я уехал с ней «кувыркаться», то меня бы сейчас здесь, по логике, не было. — Он снял с себя руки Бэкхёна. Бэкхён мало что мог разумно мыслить в этот момент — виски ещё здорово било по голове. — И что? — заплетающимся языком ругался он. — Это не отменяет того факта, что ты с ней при мне же заигрывал, флиртовал, уводил её у меня из-под носа. — Ревнуешь, что ли? — сказал Чанёль тоном, словно он вдоволь наслаждался сложившейся ситуацией, но умело это скрывал. — Имею полное право, она моя девуш… — А ты уверен, что не меня? Этот вопрос быстро заткнул Бэкхёну рот и вновь погрузил балкон в тишину. Чанёль смотрел на него, выгнув бровь, а Бэкхён нахмурился и рявкнул: — Отъебись. Чанёль перехватил его запястье, но он одёрнул руку, разворачиваясь к выходу, но к нему неожиданно подступила тошнота, и он, наклонившись через балкон, опустошил желудок.:
Бэкхён очнулся, когда почувствовал, как его словно тащили. Казалось, он заметно протрезвел, но не то чтобы до конца. Он дёрнулся в чужих руках, что за плечо волокли его к лифту, и крепко встал на свои ноги. — Не дёргайся, уже почти дошли, — отозвался Чанёль. — Куда мы идём? — В мою квартиру. Чанёль быстро запихнул ещё немного растерянного Бэкхёна в лифт и нажал на кнопку. Бэкхён потер лицо и, немного придя в себя, бросил хмурый взгляд на Чанёля. — Я поеду домой. — Ты мне это обещал полчаса назад, но пятнадцать минут не мог вспомнить свой адрес, а потом два раза назвал неверный, и мы с таксистом весь район исколесили. Я тебя сюда не для того приволок, чтобы ты то же самое снова учудил. Двери лифта открылись, Чанёль вышел из кабины, а Бэкхён упёрто остался внутри. — Спасибо, но я поеду домой. — Поезжай, ради бога. Только ключи твои у меня. Бэкхён выскочил из лифта и дёрнул Пака за карман со словами «гони мои ключи». Чанёль умело извернулся и быстро потянул Бэкхёна на себя, крепко целуя в губы. Поцелуй был очень пьяным — от Чанёля тоже исходил сильный запах алкоголя, а о Бэкхёне и говорить было нечего. Бён мгновенно растаял и подался навстречу. Он быстро потерял равновесие и ухватился за чужую рубашку, крепко вцепившись в ткань. Целовались они долго, с тяжёлыми вздохами и шумными шагами на пути в квартиру Чанёля. До кровати идти далеко не пришлось — Бэкхён сам не заметил, как оказался на ней ничком и без рубашки. Голова сильно кружилась. Они целовались так, как то подобает пьяным людям — горячо, мокро, шумно и бесстыже. Чанёль никогда не казался таким сексульным как в этот момент. Хотелось его всего — то ли съесть, то ли быть им съеденным, с этим Бэкхён определиться не мог. Чанёль чувствовал, что у Бэкхёна никогда не было опыта с парнями — он целовал с большим рвением, с инициативой, смирно лежать совсем не мог, и так и хотел его опрокинуть — в общем, проявлял все черты доминирования в постели. Ко всему прочему, он был дико пьян и возбужден, но Чанёль мало чем от него отличался. — Господи, ужас, мы что делаем, Чанёль, — внезапно остановился он. Он посмотрел на Пака с полной трезвостью в глазах. — Что не так? — Что происходит? — Бэкхён поднялся на постели, изумлённо посмотрев на оголённую грудь Чанёля, словно это не он сам мгновением ранее рвал на нём рубашку. — Послушай, — серьёзно сказал Чанёль, крепко взяв в свои ладони его лицо и глядя в глаза, — не знаю что до тебя, Бэкхён, но, как я тебе уже говорил, ты мне нравишься. Не как друг. Ты мне начал нравиться, как только я увидел тебя на читке сценария. Но у меня не было яиц, чтобы тебе сказать об этом, поэтому я ничего не делал. Всё поменялось, когда мы с тобой напились и попали в объектив папарацци. Я хочу сказать, что мне с тобой хорошо. И на твой вопрос о том, что мы творим — лично я наслаждаюсь тобой, твоим телом и этим моментом. И мне уже давно не было настолько хорошо. Он замолк, оставив в тишине лишь сбитое, неровное дыхание их обоих. Бэкхён смотрел на него немного хмуро, думал об им сказанном. Чанёль добавил: — Я вижу, что ты сильно путаешься во всём этом. Я знаю, что сильно давлю на тебя, прости, но я по-другому не могу, — он погладил его большим пальцем по щеке. — Ты мне очень сильно нравишься, Бэкхён, и, пускай самонадеянно звучит, мне кажется, что я тоже тебе нравлюсь, и ты не представляешь, в какой экстаз я ухожу от мысли об этом. Бэкхёну будто били под грудь, но знаете, эта боль очень приятно отдавалась во всём теле. Он молчал и растекался в чужих руках. Но так и боялся услышать злополучное «ты чего не ловишь?» из их идиотской игры. — По-настоящему? Не по сценарию? — наконец тихо спросил он. Чанёль сначала посмотрел на Бэкхёна изумлённо (его лицо было очень близко), а потом на его лице расцвела широкая улыбка, и он ткнулся носом ему в плечо, тихо смеясь, обнимая за спину. Бэкхён остался в растерянности. — Бэкхён, забудь про этот сериал, про этот сценарий. К твоему сведению, я уже давно по нему не играю. Случайно пустил на съёмочную площадку свои чувства к тебе, — он поцеловал его в ухо. — Тогда… поцелуй меня, — сорвалось с его губ. И Чанёль поцеловал его. Поцеловал так, как целовал тысячи раз и не целовал никогда. Бэкхён чувствовал чужие губы совсем по-новому, по-настоящему, как он подумал. Его руки опустились на чужой торс, и он ощутил на своей шее прикосновение рук. Он впервые ощущал себя таким податливым, таким покорным, обезоруженным и незащищённым. И это возбуждало. Он лежал в кровати уже голый, а Чанёль целовал его везде, что не стонать было невозможно. Кто бы мог подумать, что мужчина может принести такое удовольствие, что стоны становятся несдерживаемыми. — Мне нравится твой голос, — сказал между делом Чанёль. Бэкхён смутился и стал вести себя сдержаннее, но Чанёлю это, видимо, не понравилось, и он остановился, хмуро взглянув на Бёна. — Ты меня стесняешься? — … это не я тебя стесняюсь, а ты меня стесняешь. — Что бы это значило, — рассмеялся ему в шею Чанёль. — Что тебе пора заняться делом и продолжить меня целовать, Чанёль. Дважды просить не пришлось. Бэкхён плохо запомнил эту ночь, потому что иногда ему казалось, будто он проваливался в своём экстазе. Чанёль был чутким, нежным, горячим, порой несдержанным, а ещё очень, очень сексуальным. — Тебе сейчас может быть больно, — сказал Чанёль, раздвигая его ноги шире. Бэкхён крепко сморщился, почувствовав движение внутри себя. Но потом, ощутив язык на своей шее, а после — губы щеке, расслабился, растаял, крепче взялся за чужие плечи и подумал, что так хорошо ему уже давно не было.:
— Доброе утро, — прохрипел Бэкхён, столкнувшись взглядом с Чанёлем. — Доброе. Чанёль потянул его к себе под одеяло и поцеловал. Проснулись они довольно рано — до работы оставался ещё целый час, а солнце приятно грело, освещая лучами мятую постель. — Как спалось? — Неплохо, — улыбнулся Бэкхён, ударив в плечо, — только во сне кое-кто меня скидывал на пол. — Прости, — усмехнулся он в ответ и стал целовать его лицо: в щеки, в подбородок, кончик носа, мимолетно чмокал в губы. — Пускай Сонджэ только попробует нам теперь сказать, что мы влюблённых плохо играем. Еле терплю уже этот сериал. — А я благодарен. Если бы не этот сериал, сейчас мы не лежали бы с тобой вот так. Бэкхён в ответ лишь улыбнулся, а затем резко нахмурился и сказал: — А что вы с Джуын вчера делали, а? — Тебя обсуждали, — весело ответил Чанёль. — Она мне с самого начала рассказала, что у вас всё подставная игра. — Правда? — округлил глаза Бэкхён. Помолчал с полминуты, и обиженно произнёс: — Ну вы вдвоём меня дурили знатно. — Да не обижайся, — обнял его крепче Чанёль. — Зато теперь я с тобой. Бэкхён мягко улыбнулся, погладив его по щеке. — Я тоже с тобой.:
— Ужас, Бэкхён, — пыхтела гримёрщица, тушуя тональным кремом его шею, покрытую фиолетовыми следами, — ты бы осторожнее так ходил на съёмки-то, в который раз уже. Это ты с Джуын так веселишься, что ли? — хихикнула она. Он переглянулся с Чанёлем, которому костюмерщик завязывал галстук. Тот усмехнулся и закатил глаза. Гримёрщица ещё долго и усердно орудовала спонжиком, замазывая засосы на его шее. Бэкхён не мог не улыбаться от её комментария и взгляда Чанёля. — Быстрее на площадку, Сонджэ в ярости! — крикнули им в спины. Студия жила привычным темпом, таким же бешеным и суетливым. Пока они вдвоём шли к площадке, где гневно ругался Сонджэ на постановщиков, мимо них пронеслись с десяток торопливых людей. Хеджин крепила микрофон за воротник Бэкхёну, а Чанёль отдал свой кофе помощнику, пока ему поправляли макияж. Во всей этой суматохе Чанёль успел подойти к нему и шепнуть на ухо: — В этой сцене я не ловлю. Я не буду играть. Бэкхён лишь нахмурился на мгновение. Он не успел ничего спросить, а его уже утянули делать последние штрихи над его внешним видом. — Финальная сцена, ну неужели! — возбуждённо щебетала кружившая вокруг него женщина. Потом, взглянув на сценарий за пару минут до начала, Бэкхён улыбнулся как никогда счастливо. Он понял, о чём говорил Чанёль. — Всё, всё! Всем выйти с площадки, кроме актёров, — крикнул в рупор Сонджэ. — Готовность на счёт раз… два… поехали! Раздался щелчок. Студия затихла и спряталась в темноте, за софитами. Казалось, будто бы там были только Бэкхён с Чанёлем. Или Сынчоль с Джихёном. Уже было не разобрать. Они стояли друг напротив друга. Было тихо, только пищали камеры где-то очень далеко. — В который раз мы вот так стоим друг напротив друга, — с доброй усмешкой сказал Чанёль. — И в который раз я собираюсь сказать то же самое. И не устану говорить. Бэкхён тяжело сглотнул. Он подумал, что по-настоящему, потому что сердце действительно громко стучало, а ладошки потели; как ни странно, это ощущение было дико приятным. — Что, не будешь спорить со мной, как ты любишь это делать? — улыбнулся Чанёль. Бэкхён лишь помотал головой. Снова настала тишина. — Я тебя люблю. Всегда. Бэкхён сладко выдохнул. Он смотрел не на Сынчоля, а на Чанёля, и слушал он тоже Чанёля, а не слова, прописанные в сценарии. Слушал и таял, и едва себя держал, чтобы не плюнуть на этот сценарий и крепко-крепко обнять его. — Ты знаешь мой ответ, как и всегда, — тихо ответил Бэкхён. — Я тебя тоже. — Всегда? — Всегда и вечно. Тишина продлилась с полминуты. Никто не двигался, а затем, как только Сонджэ громко и чётко сказал «снято!», студия взорвалась аплодисментами, криками, возгласами и смехом. Все вышли на площадку, обнимались, поздравляли друг друга. Бэкхёна с Чанёлем быстро окружила суета, кругом закопошились счастливые люди, отовсюду был слышен смех и шум. Они продолжали стоять и смотрели друг на друга улыбаясь. Они подошли друг к другу и крепко обнялись. Так, как не обнялись бы даже злополучные Джихён с Сынчолем. Истории Сынчоля и Джихёна пришёл конец. Зато у них есть своя, и у она будет намного интереснее. — Больше не ловим? — улыбаясь ему в глаза, тихо сказал Чанёль. — Больше не ловим.