Shot at the Night

От некоторых вещей волосы обязаны вставать дыбом, седеть и выпадать. Скамандер объясняет, что правда в их случае весьма условна и не обязательно воздевать руки к небу. Ньютон здесь ради Обскур, Обскур ради Грейвса, а Грейвс предпочел бы замерзнуть на мостовой голеньким. Его бы отскребали от серого камня не меньше недели, а потом сдались бы и оставили до весны. — Чему вы улыбаетесь? — спрашивает Ньютон, хотя в его голосе больше вежливости, чем настоящей заинтересованности. Персиваль качает головой. В номере нет ни одной отображающей поверхности, чтобы проверить — не осеребрились ли виски сильней обычного, не появилось ли проплешины. Все на своих местах, распад начинается изнутри. Распад невиданных масштабов. Для полноты картины не хватает только мух и саранчи. Ревность только-только проснувшаяся начинает сама себя есть. Обида чавкает и брызгает слюной прямо на светлый образ невозможного будущего. Что он в нем себе только не вырисовывал. Было даже семейное счастье с камином и беззубыми внуками. Белобрысыми, как Геллерт. Ньютон больше не расположен быть загадочным и поэтому спрашивает без доли сочувствия: — Утром, если хотите, я верну вас назад. Но вы ведь не хотите? — Не очень. Слышал, мне готовят комфортабельную палату в психиатрической лечебнице. — Надо быть сумасшедшим чтобы позволить такому человек как Грин де Вальд пользоваться своей внешностью. — Вы забыли упомянуть, что я сделал это совершенно бескорыстно. Он не пытался выглядеть жертвой, не пытался выпросить прощения. Может поэтому от смерти его спас не ангел, а Обскур. — Поверите, если скажу, что любовь слепа? В любом случае разве главный злодей не наказан? Ньютон без спроса берет перебинтованное запястье и поднимает к свету — Вы это сделали когда узнали, что ОН наказан или когда узнали, КАК он наказан? -Это был порыв души. Тоже бескорыстный. Да, порыв. Тоска по горькому виски и резким прикосновениям, в которых никогда не было ничего интимного или нежного. Всего раз надзор был ослаблен и бритье превратилось в казнь. В ту ночь Обскур сделал всю работу за снующую охрану, но никто его за это не поблагодарил. Персиваля привели в чувство и больше не оставляли наедине с острыми предметами. — Знаете, ваш приятель не нашел времени лучше для появления. Каких-то полчаса и ему не пришлось бы никому мстить. — Этот разговор ведет в никуда, Мистер Грейвс. Мы все устали. — И что теперь делать? Как будто ребёнок, впервые разбивший коленку. На этот раз без крови, добрый голос не уверяет, что до свадьбы заживет. Ньютон ставит старый чемодан на выскобленные пыльные доски и просит, на этот раз отчаянно: — Спускайтесь. Что-нибудь придумаем