Горсть патронов

Родители Изабеллы который год уже твердят ей, что она вышла замуж за дауна в прямом смысле этого слова. Они навестили их во вторник, преднамеренно решив свести дочку с ума, прикупив на это дело бесценную бутылку яблочной водки "кальвадос". Сами ведь из самой Франции прилетели, полгода от них ни слуху, ни духу. Поляна у них там, купленный восемь лет назад частный дом, и обширная территория на заднем дворе - площадь тянется с пол километра, которую они заботливо засеяли семенами овощных культур, а ближе к дому построили ферму и выходили сад с фруктами. На всю голову богатенькие, родители. Так уж повелось, что их доченька - умная, красивая, отвергавшая любого мужчину за малейшую грубость и нрав, но отдающая предпочтение счастливой семье и детям - положила глаз не на того. Арнольд хоть и отличался добротой и честностью, но сам факт того, что он был изначально рожден с синдромом Дауна, приводило всех остальных её родственников не в радость с сожалением, а в гнев и досаду. Как только Хелена и Говард узнали о любовной линии их дочери с каким-то недоразвитым больным пареньком из клиники людей с отклонениями в развитии, их надолго охватило состояние фрустрации. Подумать только - дочери двадцать девять лет, куча приоритетных парней шли мимо неё лесом из-за железного характера и разнопланового темперамента. А она так легко и просто, под давлением жалости, сделала такой непростой выбор. Это случилось когда она прогуливалась с бывшим бойфрендом вечером по улице. Тогда ещё противно моросил дождь. Выходя из клуба, после которого у Изабеллы остались не сильно приятные впечатления (она вообще не любила шумные компании), они повернули за угол, где в километре дальше её парень припарковал свой автомобиль. Асфальтированная дорожка шла по соседству с больницей, где содержали умственно-отсталых. На мгновение Изабелль одарила своим порхающим взглядом вход в клинику. У парадных дверей, на ступеньках, сидел Арнольд - двадцатисемилетний мужчина с единственной лишней хромосомой, что делала его непохожим внешне на других людей. Внутренне же он развивался как все, но чуть медленнее. Его сопровождала сестра в белом халате, держа в сумке альбомы и карандаши для рисования. Изабелль встала напротив входа и с сожалением рассматривала Арнольда. Он что-то говорил сестре, та кивала, затем они ушли, и девушка продолжала всматриваться в горящие светом окна девятиэтажного диспансера, крышу которого дождь охаживал с каждой секундой все сильнее, и сильнее. Знакомство состоялось почти на следующее утро. Она пришла, попросилась встретиться, и вот уже через минуту в холл вошел Арнольд. Он радовался, оглядывая Изабелль, красиво и элегантно одетую. Они беседовали долго. После прихода домой у Изабеллы играло сердце - все парни, ранее предлагавшие ей руку и туго набитый кошелек с пачкой презервативов, вылетели в тот же вечер из её головы вместе с номерами телефонов и адресами проживания. Лишний раз мысли о страданиях этого беззащитного человека проскочат мимо сознания девушки, и её не спасала даже старая добрая интуиция. Ей не нужен никто, кроме него. Все выходные её терзали смутные сомнения. Разум потихоньку возобладал. Что будет с ней после этого случая? Как она будет выглядеть через полгода? Что скажут её родители по поводу её любви к отсталому... Нет. Она не хотела об этом думать. Арнольд не слабоумен, она это знает. Изабелль лежала, укутавшись в махровое одеяльце, так страстно покалывающее и в тоже время ласкающее, размышляя о своем будущем. - "А что если это всего лишь иллюзия, меня на время окутало жарким пламенем страсти, а тяготение к слабым и больным лишь обманчивая скрытая оболочка настоящего счастья?" Встав с кровати, она отправилась к холодильнику и достала текилу и ведерко колотого льда. Бокальчик алкогольного напитка пойдет сейчас на "ура". Она пила коктейль, сидя в кресле, и мысленно строила свое будущее. *** - Как тебе могло только в голову прийти такому? - отец неустанно вопрошал Изабелль, нарочно повышая голос и надеясь, что до дочери дойдет наконец какую ошибку она совершает, выходя замуж за бестолкового дауна. Ей сейчас двадцать один - расцвет любви и житейских потребностей. В таком возрасте начинаешь по-настоящему чувствовать себя готовым к кардинальным жизненным переменам. Время счастья, любви и сексуальной зависимости. Когда у тебя напрочь сносит башню от любого харизматического мужика. Однако у Изабелль все было по-другому. Когда они возвращались из кафэ под руку с Арнольдом, Изабелль брутально искрилась - её счастью нет предела, Арнольд тот, кто ей нужен. В тот день шел снег - как-никак, Новый год на подступе! Яркая улица, освещенная великолепными абажурными лампами, гирляндами, россыпями мишуры, обставленная новогодними ёлками, горящими разноцветом, и плотно покрытая снежным одеялом, выглядела чересчур празднично. Так празднично, что Изабелль невежески подпрыгнула от радости на каблуках и приземлившись, скользнула ими по обледеневшему покрову идеально ровного асфальта. Края сапог предательски скользнули, увлекая за собой хрупкое тело девушки. Снег тогда сыпал крупными хлопьями, и в невзначай снежным валом залетел за открытый затыльчатый ворот шубы, обдав скукожившийся организм ворохом морозной свежести. Арнольд успел поймать её за руку, чему едва не способствовало потере его собственного равновесия. Благо Изабелль достаточно легка на вес, и Арнольду стоило лишь дернуть её на себя, чтобы в дальнейшем увлечь в собственные объятья. - У-ух-х-ты! - захлестнула девушка, прикоснувшись к будущему мужу, и потонув в его объятьях, при этом неуклюже смеясь с самой себя. Арнольд отпустил её, они заговорились и опять двинулись по улице. На протяжении недолгой прогулки Изабелль все болтала про свой не самый неудачный прыжок, а Арнольд шутил и улыбался во все зубы, чем провоцировал девушку на ещё больший хохот. Они завернули за угол, протиснулись между параллельно стоячими мусорными баками, и, перешептываясь, побрели вдоль темного переулка, радостные и веселые, готовые к длинной и счастливой жизни вместе. Всю атмосферу праздника души испортили те трое, что караулили их до самого конца переулка... *** Зазвонил телефон. Изабелль уверена - это её отец. Вчера они сильно поругались, ужиная в гостях у давних друзей отца, и теперь тот хочет извиниться. Все правильно, как она сказала. Вначале все шло размеренно - под верандой старый друг Говарда чернокожий Майкл Нортон жарил в печи на импровизированной решетке-гриль огромный ломоть пиццы "Маргарита", приготовленный по старому дедовскому рецепту. Сам-то он из Нового Орлеана родом, потому и имя стандартное, неказистое. Зимний период только-только начинал свое наступление на Штаты, после чрезвычайно сильного урагана Ида в начале ноября. В планах Изабелль было полететь к отцу (полгода он прожил в Миссури, налаживая связи с американскими ОАО) именно в ноябре, но рейсы были на некоторое время отменены из-за стихийного бедствия близ побережья Флориды, и ей пришлось вылетать чартером к началу декабря. И вот теперь, когда все собрались за столом, в доме друга Говарда - Майкла, она молча сидела и безразлично жевала кусок "Маргариты", не обращая внимания ни на кого из присутствующих рядом гостей. Из всех людей она знала только Нортона, да и то по рассказам отца. Остальных, как она запомнила - Френсис, Грегори, Маколей и его пятилетний сын Малкольм - не признавала вовсе. Все это время Малкольм с презрением смотрел на потухшую среди незнакомого общества Изабелль, как если бы пятнадцатилетний юноша увидел среди собственных картонных коробок с дисками и пачками "Мальбор" большую розовую, размалеванную самыми отвратительными яркими красками, куклу Барби. Изабелль очень любила детей, но этот произвел на неё какое-то излишне дивное впечатление, ощущение что любой пятилетний ребенок в будущем будет таким же сморщенным и пугливым пройдохой с пробирающим до дрожи взглядом. А Майкл у неё ассоциировался с одноименным героем сериала "Остаться в живых". Надо же, говорила она, они даже по цвету кожи один в один. Точная копия. Майкл Нортон улыбался, откидываясь на спинку стула, о чем-то беседовал с Френсисом - стариком шестидесяти лет. Позади них, на лужайке, резвился полугодовалый мопсик Бобби, с заплывшим гноем правым глазом. Видимо, на собаку всем плевать, подумала Изабелль. Спасибо тебе, отец, за прекрасный отпуск, я просто в ужасе от твоего общества. И, о Боже! Когда надежды девушки окончательно слились в мрачный поток, который неизбежно срывался с Анхеля в пучину кровавых воспоминаний, в устье бурлящей реки возник портал в райские сады Семирамиды - к ней, видимо, с вопросом, обратился сторонник эстетического молчания Грегори Стивенсон: - Извини, что так холодно приняли тебя, - он говорил шепотом, чтобы никто не услышал. - Мы просто думали, что Говард соберет очередную компанию из Френсиса, Маколея, и меня... Да. Так и случилось, но он ведь не предупреждал, что возьмет и тебя с собой, как не предупреждал нас и Маколей, взяв с собой Малкольма. Так что... давай не будем грустить, а лучше выпьем! - его голос резко повысился. - Я не пью, спасибо, - сказала Изабелль. - Дорогая, чего ты так игнорируешь всех? - это был Говард. Он неусидчиво перескакивал с одной ноги на другую, стискивая бутылку "Хенеси". - Как-будто тебе... ...все-равно, хотела докончить фразу девушка, и промолчала. - Чего ты к ней пристал, Говард? - влез в чужую тарелку Френсис. Старик нахмурил брови, кашлянул, а после и чихнул, словно заведенный, брызнув смесью соплей и кровавых сгустков носоглотки по всему периметру стола. Все разом ахнули, осматривая учиненный стариком хаос. Тут Изабелль не выдержала. Она подскочила, как-будто села на гвоздь, и отшвырнула от себя тарелку с остатками кровяных ошметков Френсиса. - Да и идите вы все к черту! - завопила она. И случайно встретилась глазами с отцом, - Ненавижу! Тем же вечером она собрала вещи и улетела обратно в Вильнюс. Она никого не хотела видеть и слышать, даже мать, которая сейчас находилась в Страсбурге во Франции. Бойфренд названивал ей на мобильный чуть ли не каждый час, побуждая её на расправу с дорогим телефоном. А может быть, и с бойфрендом. После спектакля у стола, она не хотела снимать трубку с телефона и слышать сопение отца. Вместо этого, Изабелль выдернула кабель, соединяющий телефон с сетью, и спокойно вернулась к своим домашним делам. Долгожданный отпуск погорел безвозвратно. *** Группа злоумышленников настигала их с каждым новым шагом. Изабелль уже слышала звуки их возни за спиной. Кто-то резко дернулся в сторону, тем самым стараясь не выдать себя, попутно укрывшись за мусоровозом; кто-то предельно увеличил скорость шага, нагоняя по прямой. Возможно, Арнольд тоже слышал звуки преследователей, но - либо делал вид, что мирно бредет со спутницей жизни среди людского общества, не опасаясь за чью-либо жизнь, либо - старался таким путем не выдать свой страх. Они достигали конца переулка. С справа сиял глухой поворот. Девушка сжала руку Арнольда сильнее. - Простите, сэр, - послышался дурной, отдающий алкоголем, голос за их спиной. Пара завернула за угол. Изабелль и Арнольд остановились. Перед ними красовался тупик. - Вы случайно... ох, какая красавица, - ублюдок в темноте мало походил на здорового баклана, увлеченного пьянством и мордобоями в борделях, зато его голос, видимо, из-за рака горла, звучал нечленораздельно и противно скрипуче. - Пожалуйста, - стал молится Арнольд, но Иззи показалось, что партнер старается разрулить ситуацию мирным путем, тщетно используя небогатый словарный запас. - Уйдите, перестаньте идти за нами. Вы пугаете мою девушку. После того, как Арнольд произнес последнюю фразу, неустанно позирующую на его растрескавшихся губах, первый злоумышленник, который стоял перед ними, потянул правую руку к карману штанин в темный камуфляж. Его глаза выдали дальнейшие намерения, и даже милая гримаса на лице не утаила этого. Человек в камуфляжных штанах, в черной шапке и водолазке, сделал встречный шаг. Иззи попятилась, но Арнольд схватил её за запястье, не давая возможности дернуться. На мгновение их глаза встретились, и Изабелль обнаружила в них ненависть. А что? Бежать, прятаться, некуда! Позади - глухая кирпичная стена в пять метров. Если б ещё на чем-нибудь залезть, ухватиться за что-нибудь. Третий партизан, облаченный в кожанку, в которой обычно раскатывают только байкеры на мотоциклах, метнулся к Арнольду и всадил ему левый хук точно в лицо. Да так всадил, что парень, не шибко наделенный интеллектом, отлетел в сторону, перевалившись за мусорные баки. Изабелль, словно зачарованная, проследила за траекторией полета любимого, и после того, как Арнольд ударился головой о кирпичную стену, с ужасом выпучила глаза. Она стояла так секунд тридцать, пока первый и второй гады не схватили её за обе руки. - Не-е-ет!!! Пустите, мрази! - Не дрейфь, сучка! Твоему дружку пора учится приличным манерам, а то с таким... - он засмеялся, заикаясь. Второй браток поддержал его. - ... с таким жаргоном он не далеко пойдет, знаешь ли. А-ну, не визжи! Они тащили её по переулку. Она рыпалась, пыталась бежать. Чтобы успокоить наивную бабу, второй ублюдок дал ей кулаком в живот, после чего Изабелль повисла у обоих на руках, безнадежно откашливаясь. Перед глазами поплыли реки радуги. На секунду девушка очутилась в цветочном рае на планете Счастье, где её душа умывалась радужными мыслями и эмоциями. По переулку теперь ползли её бесчувственные ноги в дорогих зимних сапожках, которые Арнольд подарил ей на тридцатилетие. Отличный подарок, думала она, только вот на два размера больше, чем обычно. Приходилось в тайне подкладывать смятые газеты. Какая же семья без секретов?! Тем более, женщины любят секреты. Все это время, пока двое уродов волокли Изабелль по асфальту, она сквозь целлофановую пелену слез наблюдала, как третий ногами избивает лежачего в крови Арнольда за мусорными баками. Ей хотелось кричать, но схватить в живот очередной удар ей не под силу даже сквозь плотную шубу и слои одежды. Теперь Изабелль ничего не оставалось, как отдаться на растерзание бандитам. Спина сильно стукнулась обо что-то твердое. Изабелль открыла глаза. Она лежала на асфальте. Взор изучал ночное небо. Ей вдруг резко обожгло холодом пах и ноги. Постепенно взор передвигался в сторону пояса, а когда достиг точки груди, душа окончательно ушла в пятки. Первый ублюдок, держа в зубах сверкающее лезвие перочинного ножа, срывал с неё последний слой штанин, обнажая белые трусики. Ягодицы больно соприкоснулись со снегом. Постепенно она приходила в себя и в панике стала обшаривать вокруг, в поисках каких-либо подручных предметов, чем бы только заехать этому ублюдку в его наглую рожу с лезвием в зубах. Неужели эта сволочь начнет трахать её прямо посреди снежного переулка, ночью, в минус три градуса мороза? - "То, что нужно," - подумала девушка, заметив среди гор мусора ножку от деревянного стула, да ещё и с гвоздями! - "определенно, то, что нужно!" Она дотянулась рукой до ножки, стиснула замершей ладонью, и попыталась нанести подонку удар с размаха. Тот, увидев летящую в него палку с торчащими гвоздищами, от неожиданности выставил вперед ладонь, защищаясь от удара. И черт возьми, в самый, казалось бы, переломный момент рука девушки неестественно дернулась, уходя с линии атаки, и теряя всякий шанс на удачное стечение обстоятельств. Да и какое уж там удачное стечение. Её любимого должно быть уже забили до смерти эти головорезы, а её сейчас посреди темного переулка пытается насиловать их верный заговорщик. В раннем возрасте она сказала бы: "Да! Да, я врежу тому ублюдку", что стоит позади девушки с поднятым кверху ножом, отраженный в зеркале аптечного отдела в ванной. Типичная классическая сцена из фильма-слэшера наподобие "Крика" и "Пятницы 13", вызванная негодование среди молодежи. Многие твердят, что дали бы им в руки бейсбольную биту с лаковым покрытием, они бы в миг расправились бы с убийце и делам конец. Изабелль вспомнила эти вспышки возмущения после очередного просмотра фильма ужасов, где не убиваемый маньяк рубит в капусту сотни беззащитных людишек, которые даже из пистолета с трех метров убийце в голову не способны попасть. А вы сами когда-нибудь стреляли в живую из пистолета? Они сами стрелки те ещё. Но не будем о ясном. Иззи теперь полностью ощущала себя в шкуре жертвы какого-нибудь ужастика или криминального триллера про садистов-психопатов. Она рыдала как черная туча рыдает на отравленную человеком землю. Она ничего не могла поделать. Ублюдок добрался до её трусов, неосторожно срезал их ножом и выкинул в гору мусора. В сантиметре от влагалища появилась кровавая полоса. Иззи схватилась руками за лицо. - "О Господи, это происходит не со мной! Нет!". Где её отец? Где Говард? Где Арнольд? Где вы все??? Где вы, когда вы нужны? Ублюдок выкинул палку и погрозил девушке ножом. Изабелль смотрела на урода красными от слез глазами. - Тебе конец, сука! - процедил он сквозь зубы, и махнул на неё ножом. Девушка завизжала. Лезвие остановилось на полпути. - Простите меня, - донеслось из-за спины насильника. - Но вы зря это сделали. Голос Арнольда холодный и мрачный. Ублюдок не успел обернуться чтобы замахнуться на него - Арнольд замахнулся первым. Струи алой крови брызнули на кирпичную стену переулка. Голова насильника откинулась и тело шмякнулось в кучу мусорных отходов. В этот отрезок времени от удара до падения в ночном переулке повисло молчание. Ничто не издавало звука, кроме проносящихся за кирпичной стеной легковушек и автобусов, битком заполненными ни о чем не подозревающими людьми, занятыми повседневными делами. Интересная ночь, полная машин и людей, разгуливающих разъезжающихся по улицам города, окунувшегося в атмосферу Рождества. За этот отрезок времени, у девушки возникло чувство, что перед ней пролетело все, что до этого оставалось нетронутым в хранилище памяти. Все, что было до этого, это все пересмотрелось и переосмыслилось за один короткий промежуток времени. - "Боже, как хорошо сейчас повернуться и увидеть Арнольда с букетом цветов, с подарками к Рождеству и пакетами с продуктами для праздничного стола. Увидеть его и тот час броситься в его теплые объятья, расцеловать и направиться домой, как все в ночь на Рождество. Оставить прошлое и ринуться в будущее". Изабелль осторожно повернула голову и увидела Арнольда, держащего в руке обрезок стальной трубы, с которого капала человеческая кровь. После случая в переулке, заставившего кардинально пересмотреть собственную кандидатуру на роль матери, до Изабелль долетела весть о трагической кончине её родного отца. Сначала, как заявляла мать, она не хотела звонить и сообщать ей об этом, но все же не смогла больше сдерживать себя и с трудом набрала номер телефона. Говард умер в собственной постели в доме Страсбурга во Франции. И умер из-за сердечного приступа. После этого Хелена не находила себе места, как и её дочь. Дошло до того, что на похоронах мать устроила скандал и поругавшись, улетела в Штаты, в бывший дом покойного мужа. Изабелль осталась одна. С трудом она подала заявление нотариусу о принятии наследства отца. Оказывается, Говард завещал ей все, что было у него. Все, кроме однокомнатной квартиры в Новом Орлеане, куда и уехала мать. Отныне её жизнь превратилась в глыбу льда, которая потихоньку тает лишь от общения с Арнольдом. Спустя два года случилось кое-что важное в жизни Иззи. В тот день, двадцать второго сентября две тысячи семнадцатого года Арнольд отправился с ней в ресторан. Они присели у окна на улицу. Он посмотрел на неё с улыбкой - она улыбнулась ему в ответ, ожидая какого-нибудь подвоха. И тогда он вытащил из кармана пиджака обтянутую фиолетовым бархатом коробочку с обручальным кольцом. - Вы ведь понимаете, что расследование может затянуться на долго. Ваши показания будут рассматриваться по сотни раз, вас и вашу подружку будут вызывать на допрос когда угодно и откуда угодно, - наглый голос начальника полиции, - Вы это понимаете? - Да, я определенно стараюсь достичь сути нашего разговора и в последующем извлечь из неё формальную выгоду для нас обоих, - сказал Арнольд и повесил трубку телефона. Перед тем, как голос прервался, из динамика вырвались вопросительные нотки. - Это кто там? - спросила Изабелль, но Арнольд рискнул объясниться ложным аргументом. Он убил того парня, что пытался изнасиловать его любимую женщину посреди морозной ночи, в темном засранном переулке. Остальные скрылись. И повезло именно им. У Арнольда в тот день было сотрясение мозга и глубокая рана у основания черепа. Пришлось отбывать месяцы заточения в городской больнице хирургии. Ровно два года прошло с тех пор, и ровно столько понадобилось местным служителям закона и порядка добиться в суде права на арест тридцати четырехлетнего Арнольда Пэттифера (по фамилии матери) в обвинении в убийстве Артура Левиса - того самого насильника в ночном переулке. И именно в тот день Изабелль решила столкнуть привычную жизнь с края пропасти - она покинула дом отца вместе с Арнольдом. У неё остались далекие родственники в Одессе, потому они устремились туда автостопом через Германию и Польшу, попутно делая остановки в мотелях. Очередной грузовик довез их аж до границы Белоруссии. Границу перешли по лесу, добираясь до местной деревушки на своих двоих. Вот тебе и отпуск, подумала Изабелль. Их могут поймать, их могут узнать в лицо сторонники порядка. Арнольд знал это, потому и перся в глушь, волоча за собой любимую. Жизнь превратилась в вездесущий кошмар. Они были все в грязи, немытые и голодные. Зато у них были деньги, но от них в глухом лесу никакого толка. Вскоре заросли вывели их на грунтовку, по которой они выбрались на поле. Изабелль заметила дорогу, а на обочине табличку с надписью: «ИВАНОВКА». Деревня Ивановка. Можно подумать, в Белоруссии одни Иваны да Коли живут. Арнольд, во время ночевки у одной старой бабульки на хате, успел познакомится с одним пареньком, который знал как достать подходящий транспорт. Бабульку звали Владой. Она угостила их домашней квашенной капустой и блинами. Во время застольной беседы Арнольд и Иззи полностью убедились в своем непонимании белорусского языка. Зато местный народ внимал их русскую речь, произнесенную с завидным французским акцентом, не хуже их самих. Так вот, Арнольд познакомился с Гаврилой - трактористом и одновременно охранником продуктового магазина в центре Ивановки. Именно он отвел пару к старому аэродрому его папаши, умершего от аппендицита. Изабелль шла вдоль взлетно-посадочной полосы, которая уже давно стала местом расжитки сорняков, а когда заглянула в единственный уцелевший ангар её взгляд застыл изучающе. Арнольд подошел к ней сзади и обнял за плечи, вымолвив сухим голосом: - Завтра совершим небольшой перелет из Беларуси в Украину. Ты ведь мечтала именно об этом, не так ли?