На острие: часть вторая

      Джинны могущественны и сильны. Практически неубиваемы. Боли не боятся, а если безумец попытается умертвить гения острой секирой, тот попросту рассмеется скудоумному в лицо, расплавит адским жаром металл и испепелит наглеца!       Джинны могут становиться невидимыми, летать и творить настоящие чудеса! Интересно, почему мой джинн, хотя все это тоже может, постоянно попадает в неприятности? Не джинн, а какое-то горе луковое!       И злюсь на него — говорил же: не суйся! И жалко беднягу — лежит, бледный такой, под глазами густые тени, глаза блестящие, больные. За руку меня все держит. Не отпускает. Настойчиво так поглаживает… Третий день уже лежит. Еле пошевелиться может. А у меня волосы секутся, подпитаться бы надо, но как, если Руся, словно тряпочка валяется? Силы от него идет — чуть. И от его усталого взгляда, от этого малозаметного потока силы сердце мое сжимает, будто тисками. Страшно. За него и за себя. Он всегда такой горячий был, а тут — тепленький, но не обжигающий. Смотрит жалостливо, понимает, скотина, что я мучаюсь, а все не выпускает на волюшку! Глядит умоляющими зенками и шепчет: «Потерпи!». И мне приходится ведь. Места себе не нахожу, ругаюсь, пью до бесчувствия, но не решаюсь искать «питание» на стороне. А все оттого, что хоть и погань он бестолковая, а герой. Отрядовец, а ему-то уж врать незачем, очень серьезно сказал, что без джинна они бы не обошлись, и что именно Руслан, без преувеличения, спас мир. Его даже к какой-то награде представить хотят, не знаю точно — к какой, не вдавался в подробности. Малоинтересно.       На четвертый день Русикового лежания без всякого предупреждения пришла целая делегация важных шишек из Совета. Все такие суровые, серьезные, старые, как пирамиды. Вот от них силища-то перла, хоть погрелся немного. Правда и страха натерпелся! Почему-то, когда я смотрел на этих дедков, то чувствовал себя, как нашкодивший ребенок, хотя члены Совета почти не останавливали на мне взгляда, все их внимание занимал Руслан.       Что-то они меж собой говорили, махали руками, колдовали, спорили. Я на них смотрел-смотрел, потом стало скучно: все равно непонятно, что они там лопочут. Пристроился у джинна под бочком, но чувствую — тревожно. А отчего? Наверное, нехорошее нечто с Русиком. Хотя напрямую об этом никто не сказал. Все терминами сыпали, да на разных древних языках лаялись. И все же — столь важные люди вот так запросто в задрипанную инкубью общину нос не кажут. У нас почитай лет сто не появлялись господа из Совета. Ясное дело, все заволновались. Сотовый буквально перегрелся от бесконечных звонков — каждый знакомец пожелал уточнить, чего это из моего дома так силой фонит, замучился каждому объяснять, что соваться ко мне «заряжаться» не стоит: маги из Совета — это вам не простые отрядовцы, жахнут при малейшей попытке накинуть чары, да так, что мозги всмятку.       Русик после прихода магов немного повеселел, уж он-то прекрасно понимал, о чем шел разговор: джиннам доступно знание всех языков мира. Наутро, после неожиданного визита, я был несколько заторможен — гости просидели у нас до поздней ночи, я отключился намного раньше — кажется, текила была лишней. Всегда так: как понервничаю — так перепью, а потом мне плохо. В последнее время плохо мне в основном из-за Руси. Так и тянет поскандалить по этому поводу, но совесть не позволяет: он же вроде как болеет. В общем, вместо того, чтобы предъявлять претензии, пошел к Снежку. Этот красавец всегда действует на меня умиротворяюще. А еще, стоит мне поглядеть на воплощенную детскую мечту, сразу вспоминаю и того, кто подарил прекрасного коня, и приходит понимание — не такой уж пропащий этот джинн! Вон, какую диковину мне добыл.       Я Снежка покормил, покатался, в смысле — полетал, настроение улучшилось. В общем, в комнату к джинну вошел, улыбаясь во все тридцать два. И, конечно, ему сразу понадобилось все испортить!       — Зарик, мы уезжаем! — безапелляционно заявил джинн.       — Что? Куда, зачем? А со мной посоветоваться? — возмутился я.       — В Джиннистан. Ненадолго. Мне надо полечиться. Ты же хочешь, чтобы ко мне вернулась сила? Я тут же скис. Здоровье джинна мне нужно ничуть не меньше, чем ему. Пришлось собирать манатки. Зловредный гений не позволил взять с собой «ничего лишнего», как он выразился. То есть ни косметики, даже уходовой, ни одежды… сказал, что мы не задержимся.       — Погоди, а как же Снежок! — заволновался я.       — С собой возьмем. Ему там понравится, вот увидишь!       — Ой, а как же этот твой мальчик, который болеет? Ну, с головой еще у него что-то?       — Пока лечится. За ним Федоровы мужья присмотрят, я договорился. Лекарство не сразу подействует, врач сказал, что судя по динамике еще пару недель подождать придется. Потом можно будет забрать его. Но все равно следить придется, чтобы лекарства принимал вовремя. У тебя дом большой, так что, думаю, разместится у нас.       — Эй, вообще-то домик-то мой! Хоть спросить для приличия ничего не хочешь? — от джинновой деловитой наглости меня аж на фальцет сорвало. -       Не ты ли все время жалуешься на удручающее малое число половых партнеров? — Руся выгнул бровь в театральном недоумении, а я задохнулся от смеси возмущения и радости: знает же, что от столь щедрого предложения не смогу отказаться!       — Руся, ты — нахал! — сообщил я ухмыльнувшемуся джинну, капитулируя.       В Джиннистан мы отправились уже через час. Руслан не позволил мне ни собраться (да, я это уже говорил, но как же я буду без своих вещичек?), ни привести себя в приемлемый вид. Вытащил прямо из ванны, сам смыл маску с лица (попал в глаза и в нос!), запихал мое тельце в махровый халат и выпихал наружу, а ведь я еще не успел увлажняющий крем нанести! И еще солнцезащитный надо бы, там же солнечно, как я понял…       Я все спрашивал, к чему такая спешка, но Руся игнорировал все вопросы и я сам не заметил, как занервничал. Торопимся куда-то, а почему — неясно…       Джинн кинул на кровать первый попавшийся ему под руку светлый костюм, и заставил меня его напялить. Сам бы я ни за что не выбрал этот льняной комплект — брюки сидят на мне не слишком хорошо. Выяснилось это уже после покупки — Мирка сказал, что моя попа в этих штанах не очень-то аппетитная и предъявил в доказательство фотку. Действительно! После эдакого провала я всегда беру с собой братика, если собираюсь покупать брюки или джинсы — мой зад должен манить даже импотентов! Все это я попытался объяснить джинну, но тот так рыкнул, что я мигом заткнулся. Руся волновался, это было очевидно. Причина его напряженности была неясна, в конце концов мы же собираемся посетить его родину, радоваться должен! И все-таки гений был мрачен и напряжен, из чего я сделал вывод, что есть какие-то моменты, о которых я не осведомлен.       Пока одевался, все гадал — как же мы достигнем далекой страны? Руся сейчас не в состоянии мгновенно перемещаться, неужели мы полетим на самолете? Оказалось, что средством передвижения станет дракон. Огромный страшный драконище.       Да, Руся постоянно называл отрядовца «драконом», но я понятия не имел, что он употребляет это слово в самом буквальном смысле. Богинюшка меня защити, какой же Федор, оказывается, жуткий! Клыки торчат, глаза горят недобрым светом, весь в твердой чешуе, папочка, верни меня под древо! ** А потом эта громадина протянула ко мне свою лапу и громовым голосом предложила в нее залезть. В лапу! Ой! Джинн верно понял выражение моего лица и не сплоховал — протянул флягу с водочкой, я маханул, тихо молясь Богине, чтобы меня потом не укачало. Но ничего. Обошлось. Все оказалось не так уж и плохо: драконья лапа осторожно сжалась, в кулаке было довольно тепло, хотя и тесно. Твердовато немного, надо будет в следующий раз подушечку с собой взять под филей, а так вроде нормально. И не укачивало. Между пальцами была щель, оттуда поступал свежий воздух; Руслан «ехал» в другой руке и чтобы не скучать, я вынул мобильник, успел пройти два уровня игры, прежде чем драконьи пальцы поехали в стороны, и я понял, что мы прилетели. Довольно быстро, кстати. Я медленно выбрался — под ногами был мелкий песок, не хотелось бы его зачерпнуть, поэтому подошвы туфель ставил очень аккуратно. Неподалеку недоуменно мотал головой Снежок — кажется, путешествие ему не слишком понравилось, хотя, в отличие от меня, он добирался своим ходом. Пока я поправлял рубашку, дракон превратился в человека.       — Ну, Руслан, что дальше?       — Теперь ждем, когда отец соизволит обратить на нас внимание, — напряженно произнес джинн, приводя меня этими словами в трепет.       Я же не знал, что мы к папе Руслана едем! Ой, в смысле — летим. Неважно! Ну что за остолоп мой Руська! В самом деле, как же можно вот так: растрепанному, кое-как одетому, без презента, представать пред очами родни? Да и вообще, судя по тому, что известно о джиннах, во имя самосохранения мне предпочтительнее было оставаться дома. Не думаю, что папочка Руси обрадуется, увидев инкуба — любовника сына. У них тут свои законы и подобное ох, как не приветствуется. А Руся сейчас слабый, защитить меня не сможет, ой, Пресветлая, что-то мне все меньше и меньше нравится затея с путешествием в Джиннистан…       — Русь, а почему, если мы в Джиннистане, домов не видно? Разве это не город? — спросил я, чтобы отвлечься от панических мыслей. Действительно — кругом только песок и ничего больше. Даже ни одного кактуса не видно. Солнце обжигающим шаром висит высоко в небе, а укрыться негде.       — Да, это город. Но дворец отца не в нем. Он находится здесь и в то же время не здесь. В другом измерении.       — Ой, как домики домовых, да? — обрадовался я.       — Примерно, — проворчал джинн недовольно.       Он все вглядывался куда-то, щурился и некрасиво изгибал рот, весь такой напряженный как струна, даже не посмотрел на меня, отвечая. Отрядовец тоже выглядел сосредоточенным и серьезным, я старался не поддаваться всеобщему настроению — чего хорошего, когда все психуют? Тем более, что мне ничего не пояснили, даже не знаю, чего бояться, вот и буду получать от происходящего удовольствие! Правда, это будет сложновато. В принципе, из положительных моментов пока только солнышко, которое, как известно, у нас гость нечастый, тем более глубокой осенью. И то — здесь оно слишком уж печет. И пейзаж унылый, глаз остановить не на чем. А еще за то время, что мы околачиваемся на дюне, мелкий песок успел набиться мне в рот и нос. Охохонюшки, я ведь солнцезащитным кремиком не успел намазаться, и инкубьей силушки маловато, так что теперь наверняка нос облезет. Или нет. Если папенька Руслана поторопится объявиться.       Не успел я так подумать, как бархан тряхануло, я чудом удержался на ногах; а потом гулко грохнуло, на прозрачных небесах откуда ни возьмись сгустились тучи, заслоняя солнце, и перед нами вырос большущий джинн. Лицо его было искривлено от гнева, он злобно потрясал кулачищами и что-то орал на неизвестном языке.       В отличие от меня, Руся и Федор отлично понимали слова разозленного гения, они быстро сориентировались и включились в перепалку, шумя ничуть не тише джинна. Крик подняли до небес! Неизвестный, предположительно папочка Руси, начал к нам приближаться. Вместо ног у него был дым, который бешено крутился, словно маленький смерч, мне в лицо полетели мелкие песчинки. Н-да, неласково нас встречают. Руся из-за болезни не мог превратиться в великана, чтобы остановить недружелюбно настроенного гения, спас нас отрядовец. Он обернулся драконом и весьма невежливо дохнул на оппонента огнем. Потом они с гением немножко потолкались — я отбежал подальше, чтоб не затоптали, а затем гиганты еще чуть-чуть поорали друг на друга, заставляя меня морщиться от силы звука и прикрывать уши ладонями. Джинн попытался что-то такое с отрядовцем сделать — ручищу свою вытянул в его сторону, повел ею, колдуя, но отрядовец у нас мужик не промах — из его груди, жутко воя, вырвались тени. Полупрозрачные темные силуэты ударили гения в солнечное сплетение, и тот согнулся, уменьшился и даже оперся рукой о землю. Его зашатало, а тени закружились вокруг, подвывая так тоскливо и жутко, что дрожь пробила меня с ног до головы.       Некоторое время картина оставалась неизменной, наконец, гений с видимым трудом распрямился и что-то вполне мирно сказал отрядовцу, тот ответил, Руся постоял немного на месте, вслушиваясь, потом подошел и тоже присоединился к разговору. Я же переминался с ноги на ногу, чувствуя себя невероятно глупо: в переговорах поучаствовать не могу, ибо не понимаю ни словечка, в драке от меня тоже толку нет, то есть просто околачиваюсь неподалеку от Руси и не знаю, куда себя девать. Ну, вот и зачем Руся меня с собой потащил?       — Зарик! Идем! — позвал меня Русик. Я проморгался, выплыл из задумчивой заторможенности, в которую успел погрузиться, и с удивлением увидел, что пейзажик сильно изменился — песок под ногами совершенно незаметно для меня превратился в светлые каменные плиты, из них вырастал поребрик, за которым плескались струи небольшого фонтанчика, миленькие кустики с ярко-розовыми и белыми цветами зеленели в вазонах, а прямо напротив нас оказались приоткрытые ажурные ворота.       Папин домик произвел на меня впечатление, не зря Русик его все время дворцом именовал. У меня самого обстановочка не дешевая, но тут прямо настоящая восточная роскошь — и ковры, и изразцы с элементами позолоты, и инкрустированные столики, и изящные расписные вазы, и сияющие идеальной полировкой мраморные плиты пола. Именно подобные образы всплывают в мозгу обывателя в связи с восточным колоритом. Я бы с удовольствием порассматривал узоры на стенах, любопытно же, как настоящие джинны живут, но Руся тащил меня куда-то вперед, не позволяя даже замедлиться, не то, что остановиться. Лицо у него было хмурое и недовольное, руку сжимал как клещами, до боли, и я не решился возникать со своим недовольством. Сначала надо выяснить, до чего они там с папочкой договорились. Кстати, а куда это подевался наш не очень любезный хозяин? Оглядевшись, заметил отрядовца, задумчиво бредущего вслед за нами, и — больше никого. Опять эти джинновы шуточки с невидимостью, небось!       Руслан остановился внезапно, я налетел на его спину и громко выругался от неожиданности.       — Руся! Ну, куда мы так несемся! И вообще — объясни мне уже наконец, что тут происходит!       — А что происходит? — хмуро переспросил джинн, явно не испытывая желания ничего пояснять, но я не отстал.       — Почему вы с папочкой — это же был он, да, твой отец? — дождавшись подтверждающего кивка, я продолжил вопрос: — Вот, чего вы там собачились? И если у вас с ним отношения не очень — зачем мы здесь?       — Я же сказал — мне нужно вылечиться. А отец… Ну, он несколько огорчен нашим с Таа-Нуш расставанием и моим э… Руслан замялся, пытаясь подобрать верное слово, и я поспешил ему помочь:       — Твоим грехопадением?       — Отец выразился несколько резче.       — То есть он кричал из-за меня?       — Не только. Сам понимаешь, после того, как человеческая женщина, которую я считал бабушкой, меня крестила, правоверным я быть перестал. Слухи об этом дошли до отца. Кроме того, он еще и с матерью поссорился. Сказал ей в сердцах трижды «уходи» и с тех пор никак не может отыскать, дабы возвратить в семью. Вот теперь и бесится. Если мама сама не захочет, отец ее не найдет — джинния она сильная. А мама, видимо, дюже на него осерчала, и теперь как отец ни бьется — нигде ее нет!       — Понятно. Русь, а Русь! А твой отец — сильный джинн?       — Весьма.       — А тогда почему Федор так просто его победил? — я вспомнил наш давний разговор, Руся еще тогда с жаром доказывал, что отрядовец ничего ему не сделает: де даже кольцо Соломона не поможет, вот и возник у меня вопрос. — Ты же говорил…       — Мало ли, что я говорил! — перебил меня Руслан с досадой. — Ну, ошибся в оценке. Бывает. Эти неупокоенные много сил придают. Так, Зарик, давай сосредоточимся на том, для чего мы сюда приперлись. Вот, видишь? Руслан повел рукой, и я наконец-то обратил внимание на то, куда мы попали. Это был большой зал с высоким сводчатым потолком. Джинн подошел к окну и отдернул занавеску, я заморгал, потому что за оконным стеклом стояла непроглядная мгла, хотя только что я сам жаловался на солнце. Между тем, Руслан подошел к другому окну, и я снова удивился — перед окном качались ветви с такой густой листвой, что ничего более не удалось разглядеть. За следующей занавесью мела метель, а в другое окно было видно лишь чуть розоватое от лучей заходящего солнца небо.       — Это особый зал, — проговорил Руслан, в глазах его медленно разгоралось пламя, — именно здесь я родился и здесь же должны были родиться мои дети. И дети моих детей. Место сосредоточения многих знаний и тайных умений, скрытое от посторонних взглядов за семью дверями, запрятанное в другом измерении, куда могут проникнуть лишь джинны. Мудрецы из рода человеков ведают о таких местах, они же подсказали, как провести ритуал, что поможет мне исцелить ужасные раны, нанесенные сокрушительной силой, с которой нам пришлось столкнуться.       — Оу, ну, хорошо. Так что от меня требуется? — деловито спросил я.       — Просто постой вот тут. Не пересекай защитные контуры. И вообще — желательно не шевелись. И ничего не говори!       — То есть: я в ритуале не участвую? Прекрасно! В таком случае, позволь спросить — что я здесь вообще делаю?       — Зарик, инжир моей души, твое присутствие необходимо. Иначе все помыслы мои будут лишь о твоем целомудрии, о сосредоточении можно будет забыть, что в итоге приведет к весьма неприятным последствиям.       — О! Иначе говоря, ты просто держишь меня на коротком поводке? Прелестно, просто прелестно!       — Ну, либо так, либо могу отнести тебя в башню, посидишь пока там! — раздраженно ответствовал Руся, и я тут же замолк.       Обидно очень — опять ревность и угрозы! Но ведь со своей природой ничего не поделаешь: джинны собственники, а инкубы — совсем наоборот: почти всегда находятся в легкомысленном поиске изысканных удовольствий и новых партнеров. Кстати, об удовольствиях — если Руслану поможет тот ритуал, о котором он столь туманно упомянул, то вскоре меня ждет настоящий пир плоти, а напитанный силой инкуб — довольный инкуб! Просто надо чуточку подождать и потерпеть некоторые неудобства.       В общем, я довольно быстро стряхнул с себя обиду и начал с интересом наблюдать за действиями джинна и отрядовца. Сначала все было понятно: они чертили на полу контуры, расставляли артефакты и свечи, из ниоткуда возник мрачный папочка Руси и молча присоединился к этим приготовлениям. А потом, когда начался сам ритуал, меня внезапно повело. Перед глазами стало двоиться, потом и вовсе — все расплылось в одно многоцветное пятно. Как ни тер глаза, ничего не изменилось — зрение не пришло в норму, зато я заработал окрик от Руси — мол ерзаю, а нужно стоять столбом, иначе испорчу что-то им там. Ну, я замер, стараясь игнорировать тот факт, что меня качает и трясет, как при землетрясении. Пятна плясали и мигали, становились то ярче, то тусклее, меняли очертания и цвет, от этой дикой фантасмагории у меня сжало виски и сердце заколотилось как бешеное. Я тихонько облокотился на стену, благо она была прямо за спиной, и стал терпеливо дожидаться, когда же, наконец, закончится эта свистопляска.       — За-а-арик! Зарик! — голос звучал откуда-то издалека, гулко и тягуче. Кто-то все повторял и повторял «Зарик», а я никак не мог понять, отчего этот набор звуков кажется столь знакомым. Постепенно сознание прояснилось. Бессмыслица превратилась в мое собственное имя, я с трудом разомкнул слипшиеся ресницы.       — Русь? Почему я… Ох, голова-то как болит! Ах! Ты снова чуть меня не прикончил! Кончится это когда-нибудь?       — Голова сейчас пройдет. Выпей! С тобой все будет в порядке, ритуал вообще не должен был тебя затронуть.       — Не должен был, но затронул, да еще как! — проворчал я, принимая сидячее положение и оглядываясь. Будуар, иначе не скажешь. Кровать с роскошным балдахином, многочисленные богато вышитые подушечки, от каждой детали спальни неуловимо веяло женственностью и кокетством. Я рискнул предположить, что это спальня мамы Руслана.       — Здесь очень миленько, — заметил я, проводя рукой по парчовому покрывалу и любуясь вышивкой.       — Еще бы! — проворчал густой бас, заставив меня подпрыгнуть, ведь я и не заметил, что в спальне не только я и Руслан, но и отец последнего. Или он только что появился? Джинны, с их мгновенным перемещением, просто сводят с ума!       — Знаешь ли ты, сколько сил было мною потрачено, чтобы женушка была довольна! — проговорил меж тем гений. — Весь мир облетел в поисках самых искусных мастериц, самых красивых тканей. Облазил каждую гору, дабы добыть наипрекраснейшие, чистейшие камни, все для моей любезной! А теперь она от меня нос воротит, неблагодарная! Ну что ж, это прямо прогресс в отношениях с родней: грозный отец Руслана заметил мое существование, да еще и заговорил на одном со мной языке! Просто счастье.       — Наверное, ее благодарность сильно померкла в тот момент, когда ты с ней развелся, — заметил Руслан. Этот комментарий, сказанный вполне спокойным тоном, произвел впечатление разорвавшегося снаряда, отец Руслана взревел, из его рта вырвались черные клубы дыма. Он что-то прокричал сыну, и при каждом слове дыма становилось все больше, Руслан ответил в той же манере. Оба джинна заметно подросли, а потом стремительно кинулись друг на друга, сплетаясь в борьбе. Никогда ранее не видывал столь диковинной битвы: они становились водой и песком, молниеносно меняли облики, превращались в причудливых тварей, заращивали жуткие раны за мгновение, и почти не переставая осыпали друг друга ругательствами на своем языке. Ну, я думаю, что ругательствами, на самом деле не знаю, я же ни бельмеса не понимаю на джиньем. Не знаю, как так можно — это же отец и сын! Кошмарно. От страха я зашкерился в угол и замер там, боясь пошевелиться. Мне казалось, что сейчас произойдет смертоубийство, ведь джинны били не жалея противника, весь пол был в крови, окна разбились в первые же мгновения, предметы мебели летали по всей спальне, деревянные щепки взбрызгивали во все стороны. Это было неожиданно, громко и страшно. Я уже почти привык к Русиным «выкрутасам», но максимум, что позволял себе мой гений — это закоптить потолок. Он никогда ничего не бросал, не ревел так чудовищно-оглушительно, не говоря уж о том, что он никогда не дрался со мной. И с отрядовцем тоже. Я даже представить себе не мог, что Руся может так неистово бить, рвать чужую плоть руками, беспощадно вгрызаться в тело зубами, как дикий зверь, вырывая целые куски. Я просто глазам своим не верил: только что джинны мирно разговаривали, а уже через секунду безжалостно истязали один другого.       Никогда не был поклонником жестоких зрелищ; от вида крови меня мутит, а насилие просто не переношу. В ситуациях, подобных этой, меня охватывает одно желание — бежать! Бежать, чтобы не видеть и не слышать этого ужаса. Оглушенный и растерянный, я не придумал ничего лучше, чем воззвать к Богине и попроситься домой.       Богиня всегда была ко мне благосклонна. Не все инкубы удостоены ее внимания, например Мирка, как ни старался, сколько ни взывал, ни разу не перенесся домой с помощью нашей покровительницы. Может быть, все дело в том, что он вечно пытался использовать великий дар в качестве бесплатного такси. Только при мне он раз десять желал быть доставленным домой от дверей клуба, хотя никакой опасности для его жизни не было, он всего лишь был пьян в дугу и еле шевелил языком. Я же просил помощи, только когда совсем уж прижимало. Наверное, раза четыре происходило в моей жизни подобное, и всегда Всемилостивая снисходила и мгновенно переносила домой. Вот и сейчас, едва я проговорил обращение, как оказался у себя, далеко от всего этого кошмарного ужаса. И все равно я все не мог успокоиться, казалось, что сейчас драчуны явятся ко мне и продолжат громить, только теперь уже мою мебель и стены. Действительно, через какое-то время они появились. Оба окутанные клубами чернющего вонючего дыма, пылающие, злющие, огромные. Руся тут же оставил на потолке жирное пятно от копоти, а его отец раздавил мое любимое антикварное кресло — просто наступил на него своей ножищей, и оно расплющилось, как под прессом, а он даже не обратил на это внимания. И сразу же оба начали на меня орать на два голоса. Страсти-то какие! А отрядовец-то в Джиннистане остался. Когда еще до меня долетит, да и поймет ли, что джинны с ума посходили и меня нужно от них спасать. На секундочку почудилось, что один из этих большущих, пышущих злобой великанов размозжит мой череп, расколет кости, размажет тело по паркету.       В этот страшный момент я перестал понимать, кто передо мной. Бронзовокожий лысый великан с искаженным от ярости лицом не был похож на моего гения. Это был кто-то совершенно чужой и опасный. Кто-то, кого я совсем не знаю. Меня охватил такой страх, что я, ничего не соображая от ужаса, вновь воззвал к своей защитнице. Я умолял Богиню укрыть, защитить меня от разъяренных джиннов. Я знал, что Богиня мне не поможет, за всю историю инкубов никто и никогда не лицезрел ее прекрасный лик, а также никогда не переносился никуда, кроме собственного дома. А я ведь уже дома! Только здесь совсем не безопасно. Однако, несмотря на всю бессмысленность молитв, я упорно продолжал повторять слова, которым отцы с малых лет учат своих сыновей.       И свершилось невероятное, немыслимое чудо! Раздался нежный перезвон, запахло фиалками, свет затопил всю комнату, и в его благодатных лучах откуда-то с невообразимой высоты явилась она. Сначала это был лишь ослепительный силуэт, затем лучи потускнели, и я смог разглядеть ее лицо. Никогда в жизни не ощущал более полного счастья, я бы мог провести вечность, обнимая ее ноги. Восторг, умиротворение, трепет, радость — я думал, что эти чувства мне знакомы, но оказалось, что ранее я испытывал лишь смутные отголоски этих эмоций. Впрочем, длилось это недолго. Божественный свет исчез, с ним пропало и невероятная гамма чувств. Я осознал, что нахожусь в холле собственного дома, цепляюсь за подол Богини, а она ласково, как ребенка, поглаживает меня по голове. Едва лицо Богини стало видно, джинны приняли почти обычный размер, оба протянули к ней руки.       — Ла-Тьюш! — воскликнул отец Руслана, и одновременно с ним сам Руслан крикнул: «Мама!»       — Здравствуй, Ка-Пуш. Здравствуй, Ар-Купуш, сын мой! — медленно произнесла Богиня. — Вам нельзя здесь быть. Это место только для моих созданий. Уходите.       — Мам, я здесь живу, вообще-то! — возмутился Руслан.       — Никуда я не пойду! — набычился Ка-Пуш. — Без тебя, во всяком случае. Зачем ты сбежала? А ну — быстро домой! Или нет, сначала объяснись-ка, ты не такая, как всегда! Что это на тебе надето? И перестань уже лапать чужого мужика! Джинн решительно зашагал в сторону Богини, я сжался от дурных предчувствий. И — верно. Безумный гений схватил Великолепную за руку! Как он посмел? Невиданная наглость и сумасбродное безрассудство! Конечно же Богиня взъярилась. Сам воздух стал колюч и ядовит для дыхания. Свет резал глаза, слезы потекли потоками. Звук разрывал барабанные перепонки, я закричал, а потом, кажется, потерял сознание от невыносимой боли.       Опять и снова. Я лежу на чем-то мягком, слышу звуки, и только чуть погодя удается осознать, что это чьи-то голоса. Правда, я в любом случае не понял, о чем речь. Язык незнакомый. В общем, в этот раз я полежал-полежал, да и заснул. Проснулся от ласк и знакомого горячего тела. Находясь в полусне, потянулся к родному теплу, но потом разум стряхнул дремоту и я дернулся, вспомнив все, что произошло, свой ужас и отстраненное жестокое лицо джинна.       — Зарик, ты чего? — поворчал Руслан мне в ухо. — Ай, не пинайся!       — Русь, уходи, а? — простонал я, слабо отталкивая сулящее райские наслаждения тело.       — Зар, Заречка, я соскучился, разве ты нет? — громким шепотом спросил джинн, шумно дыша мне в ухо. Что тут скажешь, конечно, я соскучился. От каждого джиннова выдоха по телу бежали мурашки и сладко тянуло в паху. И все-таки перепугал меня любезный гений знатно, поэтому я сделал строгое и лицо и твердо ответил:       — Мою страсть значительно охладила весьма неприятная сцена. Я не переношу таких… экспрессивных ссор.       — Да, я понял. Мама все объяснила. Прости. Мы с папой больше не будем. Правда, Елизар, прекраснейший цветок, тебе не идет такое сердитое лицо. Милый, я знаю, что ты испугался…       — Испугался? Да я чуть не отправился к праотцам! Ты был похож на зверя. Я вообще не понимаю, как теперь с тобой общаться, раз ты можешь так… так! Передо мной снова встали леденящие душу картины: кровь, летящие во все стороны щепки и пустой взгляд Русика. Несмотря на весьма фривольный образ жизни, на постоянное вращение в нетрезвых компаниях, я редко наблюдал столь яркое проявление агрессии. Шок до сих пор не прошел. При одном воспоминании об этом кошмаре по моим щекам побежали слезы и откуда ни возьмись появился озноб. Джинн запричитал что-то на своем языке, зашикал на меня, как на маленького. И как-то очень быстро успокоил — заговорил, зацеловал. Уже больше не хотелось ссориться и выяснять, что на них с отцом нашло…       Утром всегда соображается лучше. Особливо, если сила после страстной ночи так и бурлит.       — Так, значит, тебя зовут Аркипу?       — Нет, солнце. Ар-Купуш. Не забивай голову, человеческое имя представляется мне более уместным.       — А Богиня?..        — Моя мама. Я не знал, честно! И папа не знал. Она джинния только наполовину, от нас это скрывала, не ведаю отчего, впрочем, если вспомнить взрывной характер отца…       — Ох, Руслан, у меня голова кругом! Как же так?       — Честно говоря, я и сам не все понял из маминых объяснений. Единственное, что она четко сказала — просила передать, чтобы ты никому не рассказывал о том, что узнал. Это тайна.       — Хорошо. Не скажу, — растерянно пообещал я, — и все же: она создала нас, инкубов? Или кто-то другой?       — Она. Говорю же: в ней сочетаются силы древних богов и джиннов. Понятия не имею, как отец теперь будет с этим жить. Он-то всегда считал себя гораздо сильнее, а получается, что он и младше, и слабее.       — Так они помирились? — изумился я.       — Конечно, — спокойно подтвердил Русик, — куда ж денутся!       — Ну, например, разойтись можно, — пробормотал я себе под нос.       — Нет, ты что! Они, знаешь, как друг друга любят? Ссорятся иногда, но всегда ненадолго. В этот раз мама разозлилась сильнее обычного, ведь отец фактически с ней развелся. Пришлось старику попотеть, чтобы вернуть жену. Так ему и надо! Мужчина должен отвечать за слова! Теперь, помня о своей провинности, он еще лет десять будет тише воды ниже травы. Н-да… теперь я ведаю захватывающие подробности семейной жизни Богини, но, что весьма обидно, поделиться ни с кем нельзя. Это просто невероятно — я владею величайшим секретом, лично видел создательницу нашего народа…       — Руся, Русь, а Благодатная не говорила тебе, ну, может, мельком… все-таки интересно — зачем вообще мы? То есть: она же нас сотворила, помогает и поддерживает по сей день. Так почему мы, инкубы — есть?       — Зар, я так понял, что инкубы отражают ее восприятие мира. Я… был в растерянности, если честно; джинны, ну, ты знаешь, относятся к блудникам с презрением. А мама, оказывается, совсем другая.       — Русь, ты говоришь несвязно.       — Так, хорошо. Существует такое понятие, как «неприкаянная душа». Таковой она может стать по разным причинам. Мать же из всего многообразия потерянных собрала тех, чье поведение во время земного пути было несколько… развязным.       — То есть блядей.       — Ну, в общем, да. Ей было жалко неприкаянные души, вся вина которых состояла лишь в том, что они были слишком охочи до плотских удовольствий. По ее мнению — это несправедливо. Она начала собирать их по всему свету, а потом создала ваш род. Она опекала инкубов много столетий, а потом встретила моего отца. Влюбилась. Правоверный джинн точно не одобрил бы подобного, потому мама ничего не рассказала про свою божественную суть, но продолжила вам помогать.       — А что твой папа? Теперь-то он в курсе, и как отнесся к новости?       — Счастья это ему точно не прибавило, — пожал плечами Руслан.       Об их с отцом страшной драке я не спрашивал — было очень неприятно вспоминать. Однако, признаюсь, мысленно я частенько нечаянно возвращался к безобразной сцене и гадал — что же нашло на Русю? Джинн вел себя как ни в чем не бывало, будто ничего страшного и не произошло. Может, так и есть? Все-таки гения трудно уязвить, на Русе не осталось никаких ран, наверное, на его отце тоже. Вероятно, для джиннов произошедшая кровопролитная бойня — это тоже самое, что для нас с Миркой драка подушками.       Мое размышление косвенно подтвердилось, когда к нам с Русей неожиданно заявился в гости его отец. Ка-Пуш сразу, без напоминания, заговорил на понятном мне языке, что почудилось хорошим знаком; и даже принес подарок — тонко расписанную высокую вазу. Пока родственники мирно беседовали за чашкой кофе, я задумчиво бродил по комнатам, выбирая местечко для симпатичной обновки: надо, чтобы ваза вписалась в общий стиль. Итак, подумаем: она достаточно крупная, яркая, не хотелось бы, чтоб она потерялась среди мебели. Мои раздумья прервал громкий шум, я поставил вазу на первую попавшуюся тумбочку и с гулко колотящимся сердцем кинулся на звук. Я вбежал в гостиную, уповая на то, что все не так понял, но мои надежды были тщетны — джинны рычали, горели и крушили мой дом. Вандалы пламенные! Пришлось вмешаться. Услышали меня не сразу, я даже чуть не попал под раздачу. Но потом джинны все-таки расцепились, Руся кинулся меня поднимать и осматривать на предмет повреждений, попутно ругаясь с отцом. Ка-Пуш в сердцах назвал меня ослом, за то, что влез в драку.       Ну, да. Пожалуй, это было не слишком разумно. Но ломать мебель в гостях — неприлично! О чем я и поспешил сообщить Ка-Пушу. Тот ответил, что отчитывать старших, а он уж точно поболее прожил на свете, чем я — тоже противоречит этикету. Я не принял этот упрек. В итоге кричали мы друг на друга долго. Зато высказали все претензии, а я еще вытребовал обещание, что никаких драк на территории инкубов больше не будет. Ка-Пуш, утомленный длительным спором, поворчал немного, сетуя на то, что всякие инкубы не дают нормально общаться с сыном, но все-таки поклялся ничего не рушить и не ломать.       Почти месяц мы с Русей жили спокойно — никто нам не мешал, отрядовец не появлялся, родня не беспокоила. Я приятно проводил время в обществе гения и Снежка: мы летали под облаками (когда не шел дождь), гуляли, Руся иногда переносил меня на какой-нибудь пляж, иногда мы выбирались в человеческий город, навещали пожилую женщину.       — Она мне не родня и вообще — никто, но я так привязался к ней за свое «детство»! — говорил Руся как будто извиняющимся тоном.       — Не оправдывайся, кто как ни инкуб может тебя понять, все-таки нас всех нашли под деревом, — улыбался я Русе.       Я заметил, что джинн постепенно отдаляется от своей человечьей жизни: не встречается с друзьями, подключил новый номер телефона и дал его только «бабушке», совсем перестал появляться в городской квартире. Впрочем, этого и следовало ожидать. Смешно заботиться о комнатушке, когда в любой момент можешь отгрохать себе роскошные хоромы в родном Джиннистане! Что же касается знакомцев, то с ними у Руслана и раньше было не очень много общих интересов, а теперь он, в основном, общался со мной, да еще заботы о больном парне отнимали много сил, не оставляя времени на пустопорожние разговоры с малоинтересными людьми.       А потом в первый день зимы у нас поселился Венька. Симпатичный на мордашку, но страшно неухоженный. У меня просто руки чесались за него взяться, но Руслан строго настрого запретил.       — Елизар, светило моей души, пойми — парню сейчас не до того. Он слышит пугающие голоса, у него апатия, вечная усталость и еще куча всего. Не до маникюра.       — Ну, если он устал, нужно просто отдохнуть! А ноготки я ему сам покрашу, пусть только посидит тихонечко…       — Зар, это не такая усталость. Слушай… — Руслан потер лоб, будто подбирая верные слова, — я говорил с его врачом. Доктор уверяет, что картина не типичная. Обычно пиромания, которая у Веньки налицо — это одно. Лечится курсом психотерапии. Но Венька, кроме неуемной страсти к огню, еще и голоса слышит! А это уже глюки. Учитывая еще некоторые особенности, видимо, это все-таки шизофрения. Что странно — лекарства не помогают. Только побочку дают мощную, даже импортные, дорогущие, которые вроде бы должны давать ее по-минимуму.       — То есть он, что — не выздоравливает? — ужаснулся я.       — В том-то и дело! Короче, я тут потолковал с драконом, тот обещал привести своего сожителя, он у него разбирается в целительстве. Но я заодно и папу попросил поглядеть на Веню.       — А Ка-Пуш-то нам зачем? — недоуменно спросил я.       — Отец старше, он больше умеет. Может, я что-то пропустил. Вдруг над Веней висит какое-нибудь замаскированное проклятие или присосался паразит, которого я не заметил?       — Ясно. Так когда мне ждать гостей? Надо же чем-то их встретить…       — Зарик, они по делу, — недовольно проворчал джинн.       — Неважно, законы вежливости еще никто не отменял. Чаек-кофеек-коньячок все равно требуется предложить. Где твое восточное гостеприимство?       — И верно! — фыркнул джинн. — Ты прав, конечно.       — Ага! — подтвердил я довольно и нетерпеливо переспросил: — Ну, так — когда?       — Завтра, ближе к вечеру.       — Хорошо. Но Вениамина все равно нужно хоть немного привести в пристойный вид. Твой папа вообще не очень-то хорошо относится к не-джиннам, а уж к лохматым и вонючим не-джиннам — тем более!       — Пожалуй, соглашусь. Только я сам с Веней поговорю и помогу, если нужно, ладно?       — Пф-ф! Боишься, что я его нечаянно соблазню? — предположил я.       — Не очень. У нас же уговор, помнишь, да? Ты проявил невиданную любезность, приютил нас… Но пока Вениамину рано еще знать о нас всю правду, ты ведь об этом помнишь?       — Да, конечно! — кисло подтвердил я и ушел отдавать указания Хосе.       Перед тем, как парень пришел в дом, Руслан долго со мной разговаривал, разъясняя особенности состояния человека. Руслан сказал, что у человека есть нарушения внимания, мышления и памяти. Что с ним требуется вести себя очень осторожно, так как он считает Руслана дальним родственником матери, появившимся так вовремя. Джинн не стал раскрывать человеку свою природу, во всяком случае, пока, так как это может ухудшить его состояние, запутать. Он просто потеряется между реальностью и бредом, ведь с точки зрения обывателя, джиннов не существует — Вениамин подумает, что Руслан — галлюцинация. Поэтому мы с Русланом таились — он перестал внезапно появляться и исчезать, ходит через дверь, как обычный человек. Я достал из глубины шкафа свои самые благопристойные одежды, дабы не шокировать скромного человека своей сексуальностью. Также Вениамину было сказано, что мы с Русей братья, поэтому поцелуйчики, объятия и страстные слияния в гостиной были пока под запретом. Мы старались вести себя, как люди, лишенные всяких сил.       Не знаю, разговаривал ли Руслан с папочкой на тему конспирации, даже если и да, Ка-Пуш явно пренебрег всеми инструкциями. Он возник прямо посреди комнаты, небрежно превратил дымный хвост в ноги и, на глазах побледневшего Вениамина, уменьшился до человеческого размера. Руслан неодобрительно поджал губы, но промолчал. Наверное, не хотел портить мою обстановку (и нервы!) очередной дракой. Ка-Пуш сразу приступил к делу: даже не поздоровавшись, молча обошел сгорбившегося Вениамина, пристально его осматривая, а потом, скривившись, произнес:       — Ар-Купуш, почему ты все время тянешь в дом всякую гадость? Интересно, что уважаемый гений имеет в виду под словами «все время»? Наверное, первая «гадость» — это я. Или еще что-то было, неприемлемое с точки зрения джиннов? Впрочем, неважно. Милый мой явно воспримет эту реплику негативно, а у меня тонкая душевная организация и дорогая моему сердцу обстановка. И верно: Руслан побагровел, задымился, я поспешил вмешаться, надеясь все же предотвратить насилие:       — Здравствуйте, уважаемый Ка-Пуш!       — Мир вам! — недовольно просипел джинн и пристально посмотрел мне в глаза. — Ну, а ты? Почему позволяешь осквернять свой дом сим недостойным плодом любви джинна и человека?       — Ась? Вы про Веню? Разве в нем есть кровь джинна?       — Очень мало, — лицо Ка-Пуша пренебрежительно скривилось. — Неужели это о нем печется мой сын?       — Э, да. И я пекусь. Так что же вы видите? — спросил я, ненавязчиво пихая в руки Ка-Пуша чашку с кофе и пироженку, рассчитывая на то, что он отвлечется на съестное и не станет батальствовать.       — Ох. В роду этого созданья есть капля крови ифрита. Но эта связь была очень давно. Джиньей силы в нем нет. Только некоторая приязнь к огню. Вряд ли это как-то повлияло бы на его жизнь. Если бы не еще одна деталь. Я ощущаю неукротимую и безумную силу саламандры, она бурлит в человеке, разрывает его. Похоже, его мать вступила в противоестественную связь с духом огня. В сочетании с кровью ифрита это дает непреодолимую тягу, почти плотскую страсть к жаркому пламени. Ну, и еще это существо, похоже, безумно. Понятия не имею, как вылечить эту умственную ущербность. По-моему, правильнее всего было бы умертвить несчастного, дабы очистить мир.       — Понятно, — глаз Руслана нервически дернулся, я неодобрительно поджал губы — подобный жестокий рационализм был чужд нам обоим. Судя по напряженной позе обоих переход к рукоприкладству не за горами. Я поспешил незаметно схватить горячущую ладонь Руслана, рассчитывая хоть немного его умиротворить. Гений сжал мою кисть до боли, но я стерпел, ведь главное — это избежать кровопролития.        — Спасибо за помощь, отец, — холодно произнес Руслан, буравя своего папочку недобрым взглядом.       — Ясно, значит, будете лечить это причудливое неполноценное создание. Наверное, желание заботиться об ущербных ты получил от матери, — Ка-Пуш горестно покачал головой, как будто было в этом нечто недопустимо-глупое. Русик в ответ на речи отца молчал, только в глазницах плясал злой огонь. Вениамин стоял на прежнем месте. С момента появления Ка-Пуша он не двинулся, только растерянно хмурился и зябко поводил плечами. Джинн глядел на человека с ясно читаемым презрением. Внезапно Ка-Пуш резко повернулся в мою сторону, стремительно прошагал к нам с Русланом и, наклонившись к самому моему уху, прошипел:       — Если бы не Ла-Тьюш, я бы избавил сына от позорной зависимости! Одна махонькая крупинка, крошечный завиток силы — и вот уже ничто не удерживает Ар-Купуша в этом царстве отвратительного порока. Он бы и не заметил, не понял бы, что причина медленного угасания некоего инкуба — древнее проклятие, о коем помнят немногие. Но Ла-Тьюш — другое дело. Она бы сразу разобралась, что к чему. Поэтому я ничем не могу помочь запутавшемуся сыну, но знай — я жду. И буду ждать столько, сколько нужно. Когда-нибудь сын натешится, пелена спадет с его очей, и он узрит всю мерзостность твоей сути. И тогда он бросит ваш зверинец и вернется в свой дом. Произнеся это, джинн исчез, осыпавшись черными хлопьями жирной сажи. Интересно, отчистится ли светлый ковер от этой гадости? Ох, эти гении умеют нагнать страху, у меня ажно подколенки вспотели. Я мысленно произнес короткую благодарственную молитву Богинюшке, что защищает всех своих чад. А потом повернулся к своему дорогому.       — Ты только не иди за ним, — попросил я уже во всю полыхающего от гнева Руслана, — а то опять поссоритесь.       — Ссоры с отцом для нас — дело привычное. Но ты прав — сейчас есть дела поважнее. Зарик, сердце мое, не позволяй словам отца ранить, он у меня очень консервативен и с трудом принимает изменения. Уверен, пройдут годы, он привыкнет, смирится, а потом и полюбит тебя, как второго сына!       — Ой, не надо, как второго сына! — в ужасе замахал руками я. — У твоего папули очень своеобразное представление об отцовской любви! Руслан засмеялся, окутывающее его пламя потухло. Значит, успокоился. Я переключил внимание на Вениамина — он был подозрительно тих, это меня беспокоило.       — Венечка, садись на диванчик, выпей чайку, что ты все стоишь? — ласково обратился я к парню.       — Что-то мне нехорошо, — слабым голосом проговорил человек, — я, наверное, пойду к себе.       — Погоди, сейчас к нам еще гости прибудут. А что нехорошо-то? Голова болит или что?       — Кажется, у меня глюки. Раньше такого не было. А сейчас какую-то сказочную ерунду вижу, — растерянно проговорил Вениамин. Мы с Русланом озабоченно переглянулись и на два голоса принялись уверять беднягу, что все хорошо, сейчас прибудет очень квалифицированный врач и поможет справиться со всеми неприятными проявлениями болезни. Вениамин позволил усадить себя на диван и даже взял в руки чашку с чаем, но до появления отрядовца сидел неподвижно, не отпил ни глотка.       Наконец появился дракон. С ним вместе был тот, кого я совершенно не ожидал увидеть, хотя и мог бы догадаться!       — Дамир Валентинович! — елейно пропел я, признав в спутнике дракона известнейшего поставщика эликсиров.       — Елизар, душенька моя! Как я рад, как рад! — так же медоточиво ответствовал гость. Мы обнялись, осыпая друг дружку вежливыми любезностями. Хосе, повинуясь движению моей руки, моментально заставил сервировочный столик угощеньем, и некоторое время мы с Дамиром Валентиновичем вели легкую беседу, ненавязчиво вызнавая новости и обмениваясь ничего не значащими комплиментами.       Прикосновение обжигающих пальцев заставило меня вскрикнуть, я и забыл, что подобное поведение джинн не одобряет. Правда, в этот раз он отреагировал что-то слишком уж эмоционально — буквально загорелся!       — Руся, в доме костры разжигать нельзя, особенно на глазах человека! — как можно спокойнее произнес я.       — А гостей соблазнять на моих глазах, что — можно? — тихо прошипел джинн. Слова гения были очень тихи, но и Дамир Валентинович, и дракон их услышали. Первый весело захохотал, а второй нахмурился:       — Руслан, — проворчал отрядовец, — они же просто общаются. О чем ты говоришь? Вон, смотри, я же не нервничаю!       — Ну и зря! — дохнул кольцом черного дыма джинн. — Сидят, оба губки выпятили, волосами трясут и глазки друг другу строят! От этих слов джинна Дамир засмеялся еще веселее, а потом произнес бархатным голосом:       — Право, не ожидал от тебя, мой друг, подобного неразумия! Елизар, как и всякий инкуб, алчет того тепла, что особенно полноводно истекает из джиннов. Тот огонек, коим я могу согреть продрогшего инкуба, лишь ненадолго отвлечет его от стылой тоски. Инкубы ветрены, но не глупы. Потому, прошу, оставь свой вздор, давай лучше посмотрим на тихого молодого человека, ради которого я здесь. Слова Дамира несколько урезонили джинна, он даже проворчал нечто отдаленно напоминающее извинение. Дамир подсел к Вениамину, зажурчал ласково, выспрашивая о его самочувствии. Человек отвечал неохотно, хмурился и смотрел на целителя с непонятной опаской.       — Так, — через некоторое время Дамир повернулся к Руслану, — в общем и целом мне все ясно. Но нужно еще несколько диагностических ритуалов провести. Где я могу расположиться?       — А ему хуже-то не станет? — с сомнением спросил джинн. — Мы его стараемся не волновать, крыша у него и так на честном слове держится, а тут какой-то ритуал…       — Диагностический. Надо, милый друг, надо. Мне Федор рассказывал, что молодой человек не информированный. Полагаю, сейчас самое время в общих чертах поведать ему устройство мира.       — А потрясение…       — Дорогой мой, — наставительным тоном произнес Дамир, — ты загораешься разноцветным пламенем, а бедный человек воображает, будто у него галлюцинации. Это уж точно не дело и совершенно не помогает сохранить рассудок. Пристыженный Руслан недовольно проворчал что-то себе под нос, но послушно подсел к Вениамину. Я слышал, как джинн тихо рассказывает о себе, показывает человеку пламенеющие ладони и демонстрирует превращение в саламандру. Вениамин недоуменно морщился и дергал волосы на затылке. Испуганным он не выглядел, всего лишь сбитым с толку. Джинн уже завершил свою речь, а Вениамин все сидел, неловко скособочившись, и задумчиво тер подушечкой пальца обивку дивана. -       Значит, мы не родственники? — спросил Вениамин после долгого молчания.       — Нет.       — А… Ладно. Я думал, что человек задаст миллион вопросов, может, разозлится или испугается, наверное, попросится домой — жестокий отец все же безопаснее джинна, а он только вяло покивал, сказал, что все понял и послушно встал на указанное Дамиром место. Потрясающее безразличие и пассивность. Интересно, он сам по себе такой или это влияние душевного недуга?        Меня немного смущало спокойствие человека: а вдруг оно напускное и, когда лекарь начнет ритуал, Вениамин все-таки очнется и примется дергаться и чудить? Однако тревоги мои были напрасны — человек выполнял все указания мага, лицо его выражало безмятежную отстраненность. Я перестал волноваться и смог сосредоточиться на ритуале. Смотреть на то, как Дамир колдует — одно удовольствие. Изящные движения, абсолютная концентрация внимания, безупречное произношение древних формул.       — Ты хочешь с ним переспать! — ревниво прошептал Руслан, заметив мой мечтательный взгляд.       — Я со всеми хочу переспать, — прозвучало достаточно безразлично, но внутри моего сердца забурлило уже жгучее раздражение.       — Знаю. Я ждал продолжения, но его не последовало, джинн только обнял меня покрепче. Сначала его руки просто неподвижно лежали, потом начали медленно поглаживать, одна ладонь нырнула за спину, горячие пальцы пробрались за пояс брюк, погладили кожу поясницы. Кожу начало покалывать исходящей от пальцев джинна силой, и я постепенно умиротворился, согретый заботливым теплом.       Ритуалы продолжались несколько часов, Вениамин так устал, что уже почти ни на что не реагировал, Дамир тоже притомился, под его глазами легли тени, но жесты остались точны и аккуратны. Наконец, целитель объявил, что уточнил все интересующие его моменты и готов дать свои рекомендации. Вениамин тут же попытался ускользнуть из комнаты, но Дамир буквально поймал его за руку.       — Погоди, куда же ты спешишь? Тебя это касается в первую очередь.       — Мне кажется, я все равно ничего не пойму, — грустно произнес человек.       — Я разъясню. Итак, я бы советовал как можно больше смотреть на огонь, что-нибудь сжигать. Это умиротворит и очистит сознание. Вы, молодой человек, совершенно верно интуитивно почувствовали, что пламя помогает. Может, если бы все это время был постоянный контакт с огнем, то не случилось бы этого досадного расстройства! — Дамир огорченно покачал головой и продолжил: — Лекарства, прописанные в человеческой больнице, не помогут, так как перед нами не человек. Придется делать индивидуальные составы, если желаете, я возьмусь, случай-то интересный. Дамир вопросительно поглядел на Руслана, тот подтвердил, что лекарства от такого специалиста, как Дамир, нам очень нужны, и пообещал все оплатить по прайсу.       — Что ж, тогда договорились. Еще я бы посоветовал приманить одну или лучше — нескольких саламандр. Вениамину будет полезно такое общение.       — А он не обожжется? — с некоторым опасением спросил я.       — Вениамин сам больше саламандра, чем человек. Посмотрите, кожа у него на руках чистая, хотя он много работал с огнем. Это потому, что ожоги излечиваются без следа. Со временем пламя и вовсе перестанет ему вредить.       — Даже так? — задумчиво проговорил джинн.       — Ну, это только мое предположение. В полукровках магия течет весьма причудливо, ни в чем нельзя быть совершенно уверенным. ***       Хорошо, что джинны — умелые строители. Для Веньки пришлось ставить отдельное строение, так как он все время портил обстановку, увлекаясь «лечением». Конечно, Руся моментально все восстанавливал, однако, выяснилось, что не все так просто с этой его способностью. Еще когда Ка-Пуш рассказывал про свои «подвиги» во имя привередливой жены, я все недоумевал — джинны же волшебники, зачем им выискивать на базаре красивые безделки, когда они могут сами создавать подобное без счету? Оказывается, нет, не могут. Точнее, наколдовать-то они наколдуют что угодно, но вещь, сотворенная подобным образом, будет отличаться от шедевра, созданного мастером. Вот, к примеру, шкатулка. На ней тонкий резной узор. Линии прихотливо переплетаются, складываясь в сложную картину. Скопировать это джинн сумеет, да так, что не отличишь, но создать с нуля — нет. Для этого нужно быть талантливым резчиком. И вот в чем тонкое место джиньей волшбы: если у гения перед глазами не имеется оригинала, то его вещи могут разниться с оригиналом. В мелочах или в чем-то серьезном — это уже зависит от памяти самого джинна.       Что касается моих ковров и обоев, безжалостно закопченных и сожженых несносным Венькой, должен отметить, что память у Руслана оказалась так себе. Восстановленные им предметы отличались и по рисунку, и по фактуре. В общем, совсем не то у него выходило. Конечно, я возмутился. Ковер был благородного цвета слоновой кости, а стал кипенно-белым! Это никуда не годится! Мы тогда с Русей знатно поцапались. Крик подняли на весь дом. Джинн страшно оскорбился и все пытался мне доказать, что его копии точны. Я обратился к фоткам и усердно тыкал пальцем в укрупненные изображения. Русино лицо застыло, я уж было восторжествовал, решив, что он разглядел все несовершенство своих «творений», но, оказывается, дело было не в этом.       — Зар, а что это за голые женщины? Погоди ты со своим креслом! Что это за бардак, я спрашиваю?       — Ой, да это мы с Миркой оргию устраивали. Так, ерунда. Давно это было. Я отмахнулся, от вопроса как от чего-то несущественного, у нас такие тематические вечеринки раньше чуть ли не каждую неделю проходили! Но джинн, помрачнев, решительно вытащил из моих пальцев планшет и уселся изучать архив. Пофоткаться я люблю, поэтому времени на это у него ушло много. Я успел успокоить трясущегося Веню, выпить с ним вина при свечах и разжечь небольшой костерок во дворе для поднятия настроения нашей полусаламандре.       Когда мы с Вениамином вернулись в дом, джинна уже и след простыл. Руслана не было видно до самого вечера, не знаю уж, как там ходят мысли в его голове, но первый его вопрос был:       — А хочешь, я уйду на пару деньков, а ты вспомнишь старые времена, позовешь брата, ну развлечетесь, как вы любите?       — Ась? Мы любим разнузданное непотребство. Ты предлагаешь нам устроить групповушку?       — Да. Только со мной потом подробностями не делись, — Руслан поморщился как от зубной боли, а я быстренько представил возможные варианты развития событий, если соглашусь. Первый: джинн вернется, как ни в чем не бывало и ни в чем меня не упрекнет. Никогда. Никогда? Маловероятно. Второй: джинн передумает, вернется обратно, застанет самый разгар действа и устроит членовредительство. Летальный исход более чем вероятен. Третий: джинн вернется, посмотрит на меня со смесью горечи и презрения, скажет, что я его разочаровал, а потом он порвет со мной и более никогда не согреет своей лаской. А потом вообще все печально: Ка-Пуш прознает о расставании, порадуется и прибьет меня втихаря… Ух, что-то у меня позитивные варианты не вырисовываются.       — Знаешь, Руся, я, наверное, откажусь. Вениамина еще испугаем, он к такому непривычный. Да и дома после этих дурацких оргий вечно свинарник, кто-нибудь из людей обязательно испачкает ковры или стены, пить-то не умеют. Придется клининг вызывать, а они дерут такие деньжищи, ты не представляешь! Лучше мы с Веней в салон сходим, я его почти уболтал.       — Зар, подумай хорошенько, больше такого не предложу!       — Ой, я уже подумал! Говорю же — мороки много, а удовольствия кот наплакал. Руслан удивленно хмыкнул и больше к этой теме не возвращался. Занял себя строительством флигеля для Вени. Ну, чтобы он мою обстановку не губил.       Основная трудность была в том, что требовалось учесть особые потребности парня, а Руслан, как оказалось, никогда не имел дела с каминами и печами. Несколько раз все перестраивал, добиваясь хорошей тяги. Итогом стараний джинна стало просторное помещение с высоким потолком и большим камином. На стенах разместились газовые факелы, во многочисленных нишах всегда горели толстые свечи, а по каменному полу бодро носились саламандры. Для меня джинн тоже обустроил уголок — поставил уютное кресло, рядом разместился столик, на котором не переводилось вино и закуски. А вокруг «инкубьего закутка» джинн вычертил защиту, чтобы любопытные огненные ящерки не палили мою обувь. Сначала мы до этого не додумались и несколько пар ботинок, а также одни брюки, были безвозвратно испорчены. Руся попытался починить сапоги, но у него получился какой-то неудобный ужас — в колодках дорогой джинн совсем не понимает.       В принципе саламандры мне нравились — шустренькие и игривые существа. Наблюдать за ними одно удовольствие. Только вот они горячие и глупенькие — совершенно не понимают, что их прикосновение причиняет боль, потому и ластятся как котята. Вене это только приятно, на ожоги он не обращает внимания, а я вынужден прятаться в защищенном углу. Там, в этом закуте, я и просиживал чуть ли не целыми днями. А что еще делать-то? Вениамину нужен постоянный присмотр, ему становится лучше с каждым днем, уже какой-то интерес к окружающей реальности появился, но все еще требуется напоминать о приеме лекарств. А еще мне боязно, что он заиграется с элементалями и обожжется слишком сильно; в мой дом после появления в нем джинна почти никто не заходит, кроме Мирки, так что, случись чего, помощи бедному Вене будет ждать не от кого. В общем, я сам вызвался приглядеть за парнем, Руслан благодарно покивал головой, но почему-то не удивился. Странно, что ревнивый джинн нисколько не беспокоится о том, чем мы занимаемся с парнем, пребывая практически наедине — саламандры не считаются. И немного непонятно, отчего меня не на шутку волнует судьба постороннего, в общем-то, человека. Получеловека.       Я так прирос к своему креслу, что родня забеспокоилась — Мирка забегал несколько раз, звал с собой на танцульки, я вежливо отговорился. Традиционный поход в салон красоты мы совершили вместе с Веней — я побоялся оставлять его одного. Мирка глядел на меня, прищурившись, и все недоверчиво покачивал головой.       — Эль, что такое, не пойму? — все время повторял он, а потом, наклонившись к моему уху, тихо прошептал:       — Это все твой жуткий джинн? Он тебе запрещает, да? Надо папу позвать, папуля что-нибудь придумает! Я попытался уверить Мирку, что ничего мне Руся не запрещает, мне самому не хочется, но разве этого упрямца переубедишь? Втемяшил себе в головенку, что меня околдовали какой-то кошмарной джиньей магией… Положа руку на сердце — причины для подобных подозрений у милого братца имеются. Но в этот раз, я уверен, Руслан ни при чем! Ведь я более не надевал ничего из подарков джинна до тщательной проверки. Руслан кривился, но ни словечком не возражал.       Наверное, Мирка поднял страшный переполох, потому что через несколько дней меня почтил присутствием папочка. После того, как мы с Миркой выросли, он не слишком часто появлялся в нашей жизни, но следил за «беспутными» сыновьями пристально. Вот и сейчас — стоило братцу заистерить, как папуля примчался меня осматривать.       Обойдя по широкой дуге сгрудившихся в кучу саламандр, папа долго и пристально смотрел на Веню. От этого молчаливого разглядывания мне стало не по себе настолько, что я покинул свой «островок безопасности» и встал между Веней и родителем. Конечно, я уверен в том, что папочка не сможет причинить вреда такому чудесному существу, как Вениамин, но перебороть непреодолимое беспокойство не смог.       — Так, значит, вот как ты тратишь свою молодость? Сидишь, как сыч в этом полутемном каменном мешке, в компании элементалей и человека? — укоризненно покачал головой папа.       — Никакой это не «каменный мешок»! Тут очень уютно и свечечки горят. И ящерки милые! И вообще!.. Моя молодость, что хочу, то и делаю! — возмутился я.       — Сын, но ты же понимаешь — это ненормально, — продолжал настаивать папочка, — кроме всего прочего, этот молодой человек, насколько я понял, не совсем контролирует себя, его огненная природа может проявиться в любой момент, даже во время соития, ты понимаешь, на кого станешь похож? Ожоги долго заживают, даже у нас.       — Папа! Что ты говоришь? — ужаснулся я. — Какое соитие, он же болеет, он все равно… все равно, что… что ребенок, вот!       — О. Папочка коротко выдохнул и замер, задумчиво постукивая по губам подушечками пальцев и размышляя о чем-то мне неведомом. Пока папуля изображал из себя мыслителя, я тихо нашептывал обеспокоенному Вене, что все хорошо и нет: мы не ссоримся. Не ссоримся совсем не из-за него.       — Ни о чем не волнуйся, Венечка. И главное — не пугайся, если папа начнет кричать. Он очень эмоционален, у нас это семейное, но мы не приветствуем физическое насилие, так что дальше криков не зайдет, — успокаивающе ворковал я, Веня хмурился — его опыт общения с отцом был весьма трагичен, и от криков он всегда расстраивался.       — Лизанька! — папа, наконец, оторвался от медитирования на пламя свечи и повернулся в мою сторону, — скоро будет Ночь молитвы.       — Я помню, папочка, конечно же, я приду, как и все.       — В этом я не сомневался. Вот что — тебе пора взять в дом сына.       — Что? Невозможно! Ты же сам еще пару лет назад говорил, что я слишком молод и не готов стать отцом. И что я скажу Руслану? Он будет против, он же вообще такого не понимает…       — Опять этот джинн! — поморщился папочка и достал из ридикюля смартфон, — Руслан? Дорогой, нам надо переговорить по-родственному. Я у тебя… о, добрый день! Джинн появился моментально, мимолетно чмокнул меня в губы, а папе нежно поцеловал надушенные ладони. Не ожидал подобной теплоты между этими двумя. Папа же вроде недолюбливает гениев?       — Дети! — повелительно обратился к нам обоим папочка, его любовь к театральности снова вылезла на всеобщее обозрение: сейчас перед нами был непререкаемый авторитет, отец семейства, собирающийся поделиться своим родительским наставлением с младшим поколением.       Папочка важно уселся на мое кресло и распрямил спину. Ну, сейчас начнет вещать! Я вздохнул украдкой, а джинн, сохраняя абсолютную невозмутимость, добыл нам откуда-то удобную софу и сел, приготовившись слушать.       — Дети, — повторил папочка, — вот и настало время важного разговора. Вы оба знаете, откуда берутся младенцы-инкубы. Лизанька, прекрати хихикать. Так вот, каждое десятилетие Богиня посылает нам продолжение рода. Иногда детей много, иногда — всего один. Те, кто готов, становятся отцами…       — Пап, зачем говорить общеизвестные вещи! — фыркнул я, отец нахмурился:       — Не перебивай! Это-то ты знаешь, а вот в курсе ли, по каким признакам определяется эта самая готовность?       — Ну, как определяется… — я растерянно замялся, — просто отцом может стать только взрослый инкуб, со своим домом. Обладающий средствами.       — Этого мало. Самое главное — инкуб должен ощутить потребность о ком-то заботиться: опекать, защищать, следить. Когда приходит время, человечьи города перестают манить и притягивать, привычные развлечения мнятся пресными и скучными, инкуб начинает избегать вечеринок, большую часть времени просиживая дома. Иногда заводит какое-нибудь животное. Никого не напоминает?       — Ну, — промямлил я, с трепетом осознавая, что мое умонастроение отлично подходит под папино описание.       — Ты готов. Пора! — твердо произнес папочка. Я растерянно оглянулся на Руслана, джинн задумчиво изучал каменный пол, его лицо было сокрыто тенями, и понять, о чем он думает, не представлялось возможным.       — Руслан, ты обещал! — с нажимом сказал папочка.       — Помню, помню, — проворчал джинн, — просто не думал, что это будет так скоро. Ну, что ж теперь? Нет какой-нибудь книженции про мелких инкубиков? Надо же знать, чего ожидать!       — Все есть, — довольно ответил папочка, — вот, держи брошюрку, еще тебе с Лизанькой лучше всего походить на специальные курсы. Вам все покажут, объяснят. Сияющий довольством папочка величественно удалился, а я требовательно уставился на дорогого джинна. Меня разъедало любопытство.       — Ну, и когда ты там раздал тысячу обещаний моему папочке? Как тебя вообще угораздило?       — Э… помнишь, мы поссорились, а потом я смог размягчить твое сердце угодным подношением?       — Конечно… Неужели папочка... Руслан, ну расскажи же! Как там все было?       — Да что тут сказывать? — поморщился джинн, рассеянно поглаживая одной рукой Веню, а другой саламандру. — Отец твой мне все как есть поведал. Что приходит в жизни инкуба момент, когда лишь отпрыск сможет принести счастье и радость. Не скрою — мне и в голову не приходило до этой беседы, что ты… Мы. Будем растить ребенка. В обмен на помощь твоего отца мне пришлось пообещать торжественно и подробно, что противиться этому естественному для инкубов развитию событий не стану. Пообещать-то пообещал, но надеялся, что время есть. А тут. Оказывается прямо сейчас.       Вот как-то так немного неожиданно мы с джинном стали родителями. То есть, пока еще не стали. Ведь дело это ответственное. Мы с гением исправно посещаем курсы, и Веньку с собой берем, он вроде как тоже член семьи. Поначалу с этим были некоторые сложности: полусаламандра иногда разогревается до весьма высокой температуры; Руся принес для него в аудиторию железный стул, так как прежний охламон попросту прожег. Преподаватель ругался, но на джинна особенно не покричишь, так что вопреки угрозам лектора Венька продолжил ходить на лекции. Слушает он внимательно и даже что-то записывает, но потом все равно не может удержаться — сжигает все записи. Для него бумага — это лишь пища прекрасного живительного пламени.       На первом же уроке лектор подробно остановился на том нехарактерном для нашего народа настрое, что охватывает каждого инкуба в преддверии пополнения семьи. После его пояснений, моя ничем немотивированная привязанность к Вене получила обоснование. Преподаватель уверил — связи, завязавшиеся в особенный период ожидания встречи с малышом, не исчезают со временем. То есть Веня навсегда останется для меня кем-то вроде младшего брата или выросшего сына. Когда до Руслана дошло, что никаких похотливых поползновений с моей стороны быть не может, он хохотал до слез. Несколько обидно. Как будто меня обманули, но таким образом, что претензии предъявить невозможно. Я немного подулся на коварного гения, но джинн легко растопил мою холодность своими обжигающими ласками.       А ближе к знаменательной Ночи мы устроили большой праздник. Пригласили и дракона, и его неразлучников, и Мирку с человеком, и папочку. Компания собралась, доложу я вам, престранная. Мирка хихикал и все приставал к зубастому существу, приведенному драконом. Существо имело ноги-крючки и блестящие металлом клыки. Угловатое жилистое тело, небольшие глаза и резкие нечеловеческие черты — все вместе смотрелось довольно устрашающе, но разговаривало оно с братцем вполне мирно и вело себя цивилизованно. Правда, когда мой безмозглый младший братик попытался накинуть на собеседника слабенькие соблазняющие чары, пришлось вмешаться. Вряд ли отрядовец обрадуется такому повороту, а Мирка дурак, конечно, но родной. Если дракон его прикончит за такой кунштюк, будет жалко.       Пока я протрезвлял Мирку в ванной при помощи ледяного душа, Венька куда-то ускользнул. Мы с Русланом кинулись его искать. Обидеть охраняемого элементалями парня вряд ли кто сможет, да и не водятся на территории нашей резервации опасные твари — старшие инкубы тщательно следят за безопасностью поселения. Но полусаламандр довольно рассеянный паренек, может запросто забыть о вечернем приеме лекарства, а этого допустить никак нельзя. Вот и искали его все вместе; нашелся он чуть в стороне от дальнего края участка в компании непонятно откуда взявшегося маленького дракончика и целой оравы саламандр.       — Ло, мы же договорились оставить Северину дома! — воскликнул отрядовец, увидев дракончика.       — Я так и сделал! — темноглазый красавчик растерянно заморгал: — Уложил ее спать, попросил брауни присмотреть…       Я не очень хорошо разбираюсь в мимике драконов, но могу поклясться, что на морде малышки было написано ехидное веселье. Судя по всему, ребенок у Федора с непростым характером. Отправить ее домой не удалось: едва Федор сделал пару шагов в ее сторону, дракоша заверещала, она явно не желала расставаться с новым знакомым. От криков дракончика заволновались и саламандры: они забегали кругами, начали подпрыгивать и искрить, а у Вени задымилась одежда, значит, он тоже занервничал и потерял контроль над температурой собственного тела. Во имя всеобщего спокойствия пришлось разрешить детям продолжить общение.       — Федя, а саламандры ее не обожгут? — запоздало испугался красавчик.       — Нет, шкура толстая, — отмахнулся дракон и строго погрозил дракоше пальцем, — смотри у меня! Не шали! Драконочка была найдена за границами моего участка. Обнаружили мы ее только благодаря отсветам пламени. Уже стемнело, и Веня разжег небольшой «терапевтический» костерок, вот его теплый свет нам и указал место пребывания Северины и полусаламандры. На улице было холодно, я кутался в длинное кашемировое пальто, а Вениамину было тепло в одной майке. Никак не могу отучить его от ношения этого растянутого ужаса. Он упорно натягивает на себя обыкновенную хлопковую белую майку, игнорируя купленные мной симпатичные брендовые футболочки. Прямо неловко перед гостями — может возникнуть впечатление, что мы одеваем ребенка в какие-то дешманские обноски! Дамир Валентинович, конечно, увидев «наряд» Вени и бровью не повел, вот что значит такт и воспитание! Но все-таки мне было очень стыдно за внешний вид парня. К приезду гостей я Веню приодел, а потом упустил из виду. Наверное, он втихаря натянул другую одежду. Упрямец.       Руся загнал детей в Венькин флигель, заманив их обещаниями сладостей. Северина, даром что драконочка, оказалась падкой на пироженки, Венька оживился при упоминании мороженного, а саламандры потопали за своим «командиром» — полусаламандром. Они вообще везде следовали за Венькой, как привязанные, и в дом бы за ним ходили, если бы джинн не закрыл помещения от элементалей. Посмотрев немного на уплетающих лакомства детей, мы пошагали в сторону дома.       — Слушай, а не надо с ней остаться? — неуверенно оглянулся на отрядовца Ло. Пока они обсуждали, можно ли быть уверенным в том, что своевольная дракоша ничего не натворит, я все рассматривал красавчика-Ло. Стройный, с глубоким выразительным взглядом и какой-то беззащитной хрупкостью, сквозящей в каждом движении.       — Опять на мужиков пялишься! — недовольно проворчал мне на ухо Русик, я досадливо дернул плечом, но взгляда от мужчины не отвел.       — Можешь не глазеть, он не человек. Его вообще сейчас больше деревья интересуют, чем люди! — с долей злого удовлетворения прошептал джинн.       — Деревья? — рассеянно удивился я.       — Да. Он сам немного растение или что-то вроде того, в общем, если не вдаваться в подробности, ему необходимо найти себе дерево-партнера.       — Хм, так в деревьях, кажется, недостатка нет! — недоуменно проговорил я, поневоле заинтересовавшись необычными потребностями Ло.       — Ему нужно особенное. Достаточно старое для того, чтобы обрести разум, но не дряхлое.       — Богинюшка моя, у деревьев есть разум? — поразился я.       — Не у всех! — воскликнули рядом. Стоило мне на секундочку отвести взор от Ло, как он мгновенно переместился поближе к нам и совершенно безо всякого стеснения присоединился к обсуждению.       — У некоторых деревьев постепенно появляются зачатки мышления. Это происходит с возрастом. И не у всех. Они как бы по крупинкам собирают свою душу, — пояснил Ло. Видимо, интеллект деревьев не на шутку волновал Ло. Он раскраснелся, оживился, расписывая этапы формирования мышления, и я поневоле прислушался, заинтересовался его рассказом.       — Вот, к примеру, это. Тсуга. Она достаточна молода и полна сил. Очень красивая… Ло ласково пригладил ветку низкорослого хвойного деревца, которое появилось в моем саду по воле садового дизайнера.       — Ее недавно посадили, — заметил я, — хотите я вам покажу старые деревья? Они растут здесь уже давно. Не очень вписываются, но у меня рука не поднялась их вырубить. Кстати, а почему такие сложности с поиском этого самого дерева? Разве Руся не может помочь? Вроде, джинны же способны найти что угодно, обшарив хоть всю Землю?       — О, да, гений может обыскать каждый закуток, но как же он поймет, что нашел нужное? — улыбнулся Ло. — К сожалению, дерево я должен отыскать сам. Остальные могут лишь посоветовать направление, но разговаривать с деревом я должен самолично. Нам требуется прийти к определенному соглашению и это не так просто! Я уже обошел все окрестности вблизи нашего обиталища. Теперь вот постепенно расширяю ареал поисков. Было бы прекрасно поглядеть на те деревья, что растут у вас!       Руслан принес из дома несколько пледов, мы утеплились, наполнили бокалы и отправились вглубь сада. Там, на задворках, был кусочек почти первозданного леса. Я не позволил садовникам трогать этот крошечный заповедник дикой природы. Мой участок достаточно велик, могу себе позволить эдакую прихоть. Ло восхищенно поцокал языком и ринулся «общаться». Он притрагивался пальцами к стволам, прижимался щекой к шершавой коре и застывал на несколько долгих минут. Не очень-то зрелищно. Никакого мерцания, никаких отростков или еще каких-нибудь спецэффектов. Мужчина просто неподвижно стоял. После того, как эта процедура повторилась в пятый раз, я заскучал. Федор и Руслан тоже не выглядели особо воодушевленными, папочка, видимо в силу опыта, сообразил смыться до того, как стало зубодробительно скучно.       — Ло, дорогой, мы сейчас замерзнем! — проворчал дракон, — давай вернемся в дом.       — Сейчас… сейчас. Я ощущаю что-то странное. Какой-то звон.       — Ой, это звон бо-о-о-калов! — игриво пропел Мирка. Как только нашел нас, да еще в этой темной части сада? Я же оставил его в доме — сушить волосы и трезветь! Но факт оставался фактом: Мирка снова был блаженно-пьян, радостен и вооружен бутылкой и парочкой фужеров. Он покачивался и хихикал, могу поклясться, что при виде этого веселого чуда в шубке дракон и джинн почти синхронно тяжело вздохнули. А вот Ло обрадовался.       — О, Федя, я придумал! Давайте, вы пойдете греться, а Мирослав пока со мной побудет, он еще не гулял! Погода хорошая, не хочу уходить, пока со всеми деревьями не переговорю! К моему удивлению, Федор с радостью согласился.       — Не боишься оставлять неразлучника наедине с инкубом? — спросил Руслан отрядовца; джинн, кажется, разделял мои опасения касательно дурного мальчишки.       — Нет. Ло не так просто заморочить. На него чары подобного толка практически не действуют.       — И все же. Отчего сам-то не побудешь с ними? — продолжил допрашивать джинн.       — Ай, да я больше не могу уже на эти коряги смотреть! — отрядовец досадливо махнул рукой и скривился, но тон голоса понизил так, чтобы слышали ответ только мы.       — Каждый день таскаю Ло в лес, а потом часа четыре, а то и больше, любуюсь на его «беседы» с деревьями. Достало. Можно мне выходной хоть на один день? Джинн понимающе хмыкнул, я тоже молчаливо посочувствовал — все-таки четыре часа ходить от одного дерева к другому, это как-то тоскливо! Ладно, надеюсь, Мирка ничего не учудит… вроде, здесь только деревья, ломать особо нечего, соседи не зайдут. Кажется, ничего случится-то и не может. Наверное, зря волнуюсь. Не такой уж Мирка и дурной! Мы вернулись в дом к остальным. Пока я разгуливал по холодному саду, папочка веселил гостей. Дамир Валентинович выглядел спокойным и всем довольным, впрочем, он всегда умел держать лицо. Надеюсь, папуля держал себя в рамках приличий. Причудливое существо, столь заинтересовавшее Мирку, что-то обсуждало с молоденьким пареньком. Я не запомнил, как его зовут. Он пришел вместе с отрядовцем. А хорошо этот дракон устроился, даже капельку завидно: несколько мужчин, все видные, приятные такие…       — Ну, Зарька, перестань есть глазами наших гостей! — стоило мне замечтаться, как ревнивый джинн был тут как тут.       — Богинюшка моя, я же просто смотрю! Русь, отстань, а? Или этот мальчик — тоже только деревьями интересуется? Руслан хохотнул, вид у него стал слишком радостным, так что я догадался — парень с причудью. Впрочем, уже через пару секунд я позабыл и о драконе, и о его амантах: в воздухе появился клуб дыма, стремительно преобразовавшийся в тушку взволнованного гения. Сначала мне показалось, что это Ка-Пуш к нам пожаловал, но присмотревшись, понял, что это кто-то другой. Джинн гремел что-то на своем языке и экспрессивно размахивал руками, от его обнаженных плеч искрило, а от ступней вверх под потолок поднимались клубы черного густого дыма. Визитер появился столь неожиданно, был так громок, что изрядно меня напугал. И не только меня: папочка выронил бокал, что случалось с ним лишь в экстраординарных случаях, странное существо клацнуло металлическими зубами и стремительно метнулось куда-то в сторону, разодрав при этом когтями ковер и поцарапав паркет, а симпатичный паренек взвизгнул и превратился в нетопыря! Богинюшка моя, хорошо, что у меня в этой зале потолки высокие, а то расшиб бы себе головушку, он же, бедолажка, сразу крыльями махать начал, чтобы, значит, от опасности улететь.       Кто остался невозмутим, так это Дамир Валентинович. Он спокойно прошествовал к визитеру и что-то тихо произнес, завязался разговор и помаленьку джинн начал успокаиваться. Уменьшившись в размерах до одного с человеком роста, он подошел к Дамиру Валентиновичу поближе и начал что-то ему объяснять, но я уже их не слушал — наблюдал за хаотично летающим нетопырем. Летучая мышь оказалась мутантной — всего один глаз! Отчего-то после удивительной трансформации, молодой человек лишился одежды, так что я с превеликим интересом следил за полетом возбужденного самца неизвестного мне вида. Эрекция — любопытная реакция на стресс, хотя, знавал я нескольких людей, тоже грешивших подобным… Нетопырь тихо пищал и метался, видимо сие превращение было спонтанным и не обрадовало молодого человека. Наконец, несколько ошалевший дракон сообразил попросить у меня покрывало или плед. Нетопырь спустил вниз и с благодарностью замотался в принесенное покрывало, а потом все порывался извиниться за произошедшее, но я его уверил, что огорчить инкуба демонстрацией собственной наготы невозможно.       — Я тоже извиняюсь, покарябал там немного, — проговорило странное существо, вернувшееся в зал.       — Ой, да ничего страшного, я все равно уже давно хотел этот ковер поменять, — бодренько ответил я, существо невозмутимо кивнуло и приобняло одной рукой нетопыря.       — Юр, ну чего ты опять разнервничался? Давай, накатим, не морозься… Что-то успокаивающе приговаривая, существо утянуло нетопыря в уголок, на диванчик.       — Ну, вот, теперь опять Юрика споит! — огорченно вздохнул отрядовец; судя по тому, как бодро нетопырь-Юрик засаживал одну рюмку за другой, прогнозу дракона вскорости суждено было сбыться.       — Я извиняюсь, конечно, если вопрос покажется бестактным, — начал я, — но долго еще он будет пребывать в таком виде? Обратно в человека когда превратится?       — Наверное, к утру. Он это не очень контролирует. Думаешь, ему лучше домой? — неуверенно спросил дракон.       — Ах, я не хочу, чтобы у молодого человека осталось плохое впечатление от этого вечера! Ничего же страшного не произошло, или ему… может, ему холодно? Я не знаю, нужна какая-то одежда?       — Нет, нет. Он же волосатый. В смысле — шерстяной. Короче, не замерзнет. Ему просто неловко. Стеснительный.       — О, какая прелесть! — к нам присоединился папочка. — Это же попобава? Я не ошибся? Просто удивительно, это так волнительно встретить попобаву в наших широтах! Ох, у меня с этими прекрасными существами связаны весьма приятные воспоминания! Помню, отдыхал я как-то в Занзибаре, и — ночью — сплю я в отеле и, представляете себе?.. Папуля пустился в воспоминания, а я решил улизнуть и перекинуться парой слов с Русланом, все равно эту историю я уже слышал.       — Русь, что ему нужно-то, не знаешь?       — Кому? — отрешенно вопросил джинн.       — Да соотечественнику твоему! — флегматичная задумчивость дорогого дружка моментально привела меня в раздражение. — И вообще — не слишком красиво вот так врываться! Это частная вечеринка, и я его не приглашал!       — Зарик, не шуми. У него человек заболел, он же сказал, и даже извинился, ты что — не слышал?       — Когда это он извинялся? — удивился я.       — А, я забыл, ты же по-нашему не понимаешь… ну, когда пришел, тогда и извинился. Узнал его?       — Э... нет…       — Это царь силатов, он как-то раз уже заходил. Солнце, не кипятись, он всего на минуточку, Дамир проконсультирует, расскажет, к кому обращаться, если человеку станет хуже… В общем, не волнуйся, а ковер я тебе сейчас восстановлю.       — Лучше новый достань, — проворчал я, не доверяя способности гения точно воссоздавать вещи. — Русь, а почему этот самый царь сюда прибежал за советами? Есть же поликлиники, больницы, чего проще — вызови врача, и все!       — Заренька, джинны не живут в человечьих городах, ты же знаешь. Он столько лет просидел в своей стране, за это время все вокруг переменилось, и теперь бедному джинну нелегко разобраться, что к чему! — Руслан немного грустно улыбнулся. — Пойми, для того, кто почти бессмертен, несколько сот лет — мгновение.       — Честно говоря — сложно представить. Слушай, ну инкубы тоже долго живут. И при этом мы весьма плотно общаемся с людьми, да, в основном в силу особенностей нашей природы, но и не будь у нас жесткой необходимости, все равно, я уверен, большинство проводило бы дни в человечьих городах. Там интересно, а часы нужно чем-то заполнять! Вот куда вы, джинны, деваете прорву времени, на что тратите?       — Да масса есть привлекательных занятий. Можно исследовать морское дно, опускаясь в самые глубокие впадины и выплывая на солнечные отмели, любоваться мрачной темнотой глубоководья и радоваться вместе со стайками юрких ярких рыбешек теплых морей. Можно подниматься в небо все выше и выше, до тех пор, пока купол земли не окажется далеко позади, а потом годами плыть в мягкой чернильной пустоте. Можно постигать собственную силу, оттачивать разум, создавать и копировать причудливые узоры, да так, чтобы не ошибиться ни в одной детали. Можно бродить по высокогорьям и умиротворенным равнинам; можно дуть стекло или плавить металл, достигая высочайших высот мастерства.       — Ух, ты! — от Русикова ответа у меня аж дух захватило. — Ежели так, что ты сам забыл в клубе в тот день, когда мы встретились?       — Все эти занятия требуют спокойствия, умиротворения, сосредоточения, тогда и толк будет. А у нас тогда были постоянные ссоры с Таа-Нуш. Стоило куда-нибудь отлучиться, заняться чем-то интересным, она тут же начинала отвлекать, мешалась. Вот я сдуру и поперся к людям — развеяться.       — А сейчас в космос или к рыбкам не тянет? — с интересом спросил я.       — Неа. Оказалось, что с людьми и другими существами тоже есть чем заняться! — с улыбкой ответил Руслан. — О, смотри, он уже уходит! Царь силатов действительно покивал Дамиру Валентиновичу и исчез. Но уже через секунду вернулся, да не один, а с тощим подростком неопределенного пола.       — Хм, а в прошлый раз у него вроде какой-то другой «жилец» был, — заметил Руслан.       — Ой, да без разницы, тот или не тот! Смотри, к нам Дамир Валентинович идет!       — Елизар, Руслан, — Дамир Валентинович кивнул нам с серьезным видом, — прошу простить за эту кутерьму…       — Ничего страшного, кому как не мне знать, насколько могут быть настойчивы мои сородичи, когда им что-то надо! — вежливо улыбнулся Руслан.       — Именно по этой причине мне придется срочно покинуть организованный Елизаром праздник, уж не обижайтесь, голубчик! Мы вежливо расшаркались, царь силатов немедленно подхватил своего болезного человека, Дамира Валентиновича и умчался, рассеянно пробормотав что-то на прощание.       — Федь, а ты не боишься отпускать своего любезного куда-то к черту на куличики? — удивленно спросил мой подозрительный и ревнивый гений.       — Да нет, — флегматично ответствовал отрядовец, — может, я не рассказывал, но этот джинн уже несколько раз к нам заруливал, и я к нему на квартиру заходил. Там у него, в квартирке этой, кроме брауни еще и домовые поселились, джинн их, естественно, сразу увидел и понесся узнавать, не вредна ли мелкота для человека. Дамир откопал рецепты нескольких зелий, где нужны слезы царя джиннов и сейчас они с гением достаточно плотно общаются. Можно сказать — по работе. В общем, он как бы уже скорее приятель, чем шапочный знакомый… слушай, как думаешь, Ло там не замерз? Может, сходим проведаем? Едва отрядовец произнес эти слова, послышались глухие удары, сдавленные ругательства и звон стекла. Я насторожился: уж не вазочка ли это упала, что стоит на столике в коридоре? Уже собирался пойти посмотреть, но тут в зал ввалился Мирка. Он был взлохмачен, взволнован, бос. В одной руке виднелись снятые туфли, в другой — небольшая металлическая фляжка; наверное, содержимое бутыли уже подошло к концу, и братец перешел к уничтожению нз.       — Ой, ребят, — пробормотал заплетающимся языком Мирка, — там с Ло что-то не то! Дракон охнул и весьма скоро побежал в сад, я сначала накинул пальто и всунул ноги в теплые сапоги — погодка стоит та еще, в тонких ботинках продрогну минут через десять. Братца я препоручил папочке, тот, причитая и жалуясь на тяжелую родительскую долю, потащил чадо отогреваться в горячей воде.       Шел я медленно, ибо темень! «Парадная»-то часть сада у меня достаточно светлая. Тут и пара уличных фонарей, и несколько гирлянд на ветвях, чтобы не смотрелись голо и грустно. Еще свет из окон того, что мы с Русей называем «конюшня», хотя внутри это помещение больше походит на пустой амбар. Проходя мимо, я кинул взгляд на высокие окна, из них лился теплый желтый свет, значит, коняшка выключил верхнее освещение и врубил гигантский торшер. У Снежка вообще все было обустроено почти по-человечески. Начнем с того, что сена нет совсем. Снежок его не любит, больше того — при виде соломы конь начинает сердито мотать головой и демонстративно чихать; кроме того, благородное животное наотрез отказалось есть овес из мешка или кормушки, однако, с рук хрумкало морковь и яблоки за милую душу. А из кормушки — ни-ни! Мы с Русланом долго ломали голову: что же вредное создание от нас хочет? Оказалось — обходительности и куртуазности! Руслан предложил Снежку несколько вариантов, и конь явно показал, что предпочитает вкушать пищу из большой каменной чаши, наподобие тех, что выставлены в Эрмитаже. А спит мой крылатик не в стойле, а на специальном матрасе. Ортопедическом. Все-таки Снежок очень сильно отличается от обычных лошадей. Я ни разу не заставал его спящим стоя, он всегда укладывается на матрас или мягкую травку, но на бок не заваливается — крылья мешают. Спит как собака: положив голову на вытянутые ноги. Эх, зайти бы к нему сейчас, проведать, но видимо сегодня уже не получится, надо бежать к Ло. Надеюсь, в том, что произошло, что бы это ни было, нет Миркиной вины!       Пока шел по ночному саду трижды споткнулся о неведомые кочки и один раз даже упал, может, ну ее, эту натуральность? Корни мешаются! Наконец, дочапал. Федор молча стоял рядом с каким-то деревом, поглаживая кору, его ладони мягко светились синим. Я повертел головой, но как ни приглядывался, Ло не приметил, потому спросил об этом вслух.       — Так вот он. Видишь? Я прищурился, подошел поближе и ахнул от удивления: Федор гладил не кору, он ласково проходился кончиками пальцев по коже супруга! Парень же, на которого я совсем недавно любовался, преизрядно изменился. Покровы потемнели, сровнялись цветом с корой, радужка растянулась на все глазное яблоко, стала крапчато-бежевой; волосы с головы исчезли. Ло прижался к дереву, распластался по нему и как будто даже врос, во всяком случае, я не мог понять, где заканчивается Ло и начинается кора. Тело парня уплощилось, голова запрокинулась так, что подбородок оказался прочно прижат к древесине, сам же череп изменил свою форму на более сглаженную и вроде продолжал вжиматься в кору, становясь всего лишь неприметной выпуклостью на оной. Сия метаморфоза потрясала. Ло напомнил мне хамелеона. Я осторожно притронулся к той части его тела, что еще недавно была спиною. Шершавая. На ощупь от коры не отличить.       — Чего же это? — растерянно спросил я отрядовца, тот неожиданно улыбнулся:       — Это значит: Ло нашел-таки свое дерево! И они уже обо всем столковались, и сладилось у них на диво гладко. Сейчас он еще так немного постоит, а потом врастет окончательно.       — Ой! А дальше?       — Порастет у тебя в саду маленько. Уж не обессудь, погостит незваным. А затем очнется, но уже связь у него с деревцем будет.       — А! — я несколько обалдело покивал. Тут подошел Руслан, некультурно посмеялся над внешним видом Ло (мол, на игуану похож), Федор ответил в том смысле, что не саламандрам об этом судить, намекая на давнишний джиннов казус с превращением, они еще немного полаялись, так, незло, а потом мы уже стали провожать Федорово семейство.       Честно говоря, после того, как мы остались одни, я вздохнул с облегчением, денек выдался суматошным и богатым на потрясения. Мне даже подумалось, что по сравнению с сумасшедшим семейством отрядовца мне достался весьма спокойный любовник. Ну, коптит иногда потолок, зато в дерево не врастает!       — Во дают, да? — сказал Руслан, кажется, его тоже несколько сбили с толку буйные выходки домочадцев и знакомых Федора.       — Жгут! — ввернул я в разговор подхваченное у Мирки словцо.       — Ага! Ну, что — спать? Или?       — Ах, я даже не знаю, — манерно протянул я, быстро скидывая с себя одежду.       Джинн все понял правильно, подхватил меня на руки и закружил по комнате, заставив радостно взвизгнуть — давненько кавалеры не подбрасывали меня в воздух, да еще так легко, без напряжения, так, словно я совсем ничего не вешу! Приятно… засыпая, я думал о том, как завтра мы пойдем высматривать малышу кроватку и еще колясочка же нужна… Или две! Хочу такую модненькую на трех колесиках. А еще можно подвесить люльку, в дополнение к обычной кроватке. А еще я слышал, что есть кровати, которые сами качаются, интересно, малышу такое новшество понравится? Надо посмотреть, что сейчас предлагают… ** папочка, верни меня под древо = мама, роди меня обратно. *** обращаю внимание дорогих читателей: я не психиатр, возможны ошибки. Прошу считать их следствием того, что Земля, про которую я пишу — все-таки не наша Земля. Это АУ)