Когда тайное становится явным

      Медленно, но верно наступил октябрь. Последние деньки бабьего лета закончились ещё неделю назад, один из которых пришёлся на шестнадцатый день рождения Гермионы. Было довольно удивительно, что тепло продержалось так долго, и, пожалуй, это были почти единственные настоящие эмоции девушки в тот день, которые можно было записать в позитивные.       Учеба, обязанности старосты, хитрые улыбочки близнецов и нытьё Рона по поводу большого домашнего задания — ничто не давало ей отдыха даже в день рождения. Подарки от родителей и друзей не доставляли такого удовольствия, как раньше, а потому приходилось все свои силы тратить на то, чтобы улыбка на лице казалась как можно менее натянутой. Под конец дня Грейнджер и вовсе не вылезала из кровати, торжественно сообщив своим друзьям, удумавшим устроить ей маленький праздник в гостиной факультета, что отдых дня неё — лучший подарок, и попросила оставить её в покое хотя бы на несколько часов. Конечно, ребята расстроились, но отпустили Гермиону. Та последние дни ходила какая-то совсем убитая, словно зомби, которому его бытие вовсе не в радость. Она выглядела отчуждённой и непомерно уставшей, а на вопросы о том, что с ней, отвечала упрямым мотанием головы. Так что ребятам пришлось принять выбор Гермионы в пользу тихого и наполненного спокойствием одиночества.       Решив, что ещё успеет извиниться перед друзьями за сорванный праздник, который они так старались для неё подготовить, Гермиона замечательно провела вечер, сопя в подушку.       Время всегда имеет собственную магию. Иногда оно еле ползёт, как муравьишка с подкошенными лапками. А иногда оно мчится со скоростью дикой лошади, и никакой лихой ковбой не смог бы его остановить. Для Гермионы Грейнджер времени будто вовсе не существовало. Каждый день был до боли похож на предыдущий, а потому недели, практически незаметно пролетающие перед глазами, сливались в одну серую полосу. Всё было таким привычным и опостылевшим, что не вызывало ровно никаких эмоций, кроме, быть может, хандры. Подъем, завтрак, несколько замечаний провинившимся и попавшимся студентам, уроки, обед, библиотека, домашнее задание, сон. И так день за днём. Удивительно, но даже шумные и вечно что-то замышляющие близнецы Уизли вели себя чересчур тихо, неспособные раззадорить меланхолию Грейнджер щепоткой раздражения. Впрочем, навряд ли бы Гермиона смогла их отчитать, не покрывшись красными пятнами собственного стыда.       Да, Гермиону всё ещё мучила мысль об увиденном в том Зеркале. И мучила не временами, а почти постоянно, как какая-нибудь навязчивая идея, не желающая покидать голову. Помогало только одно занятие — расшифровка надписи на Зеркале, которую Гермиона так благоразумно переписала. Возможно, Гарри неправильно понял суть Зеркала, а в этой надписи может быть более корректное объяснение. Пока есть надпись, смысл которой до сих пор не ясен, есть и надежда, что Гермиона — не сумасшедшая нимфоманка, которая только и делает, что вожделеет об одном из близнецов Уизли. Девушка прекрасно понимала, что всё, изображенное в Зеркале, — полнейший бред, но ей отчего-то было очень важно доказать самой себе, что она не ошибается.       Так и проходили её дни. Угрызения совести, самокопания, испепеление взглядом бумажки с заветной надписью и непрекращающийся стыд, который девушка безуспешно пыталась засунуть на задворки своего сознания.       В последнее время Грейнджер едва могла заснуть, а если ей это и удавалось, то с превеликим трудом.       Гермиона не была у Зеркала с того самого дня, как увидела себя с Уизли в непристойном виде. Она решила, что больше ни за что не пойдёт туда. Однако её тянуло к нему, как магнитом, и её бы этот факт, конечно, обеспокоил, если бы она хоть раз попробовала рассмотреть это с логической стороны, которую затуманенный эмоциями мозг впервые не мог разглядеть.       «Я должна увидеть его и прямо сейчас», — решила Гермиона, вскакивая с кровати.       Был уже третий час ночи. Неспособная сомкнуть глаза, мисс Грейнджер, скрытая пологом своей кровати, переворочала все покрывала и простыни. Внезапно возникшая в её лохматой голове мысль всё никак не давала ей покоя.       Вдруг сейчас, именно в эту самую минуту, пока она пытается заснуть, в Зеркале происходит что-то новое? И это новое сможет разрешить все ее проблемы? Да, она это чувствует. Она просто обязана туда попасть.       «Что я делаю?» — подумала Гермиона, замерев у двери, ведущей в спальни мальчиков. Явиться к мальчишкам в совершенно неприглядном виде — это так… так сумасшедше, совершенно на неё не похоже. Такая простая в своей разумности мысль заставила её тихо хихикнуть. Разве нормальная Гермиона Грейнджер когда-либо надумывала разгуливать по школе в ночной час, нарушая тучи правил ради какой-то ерунды?       «Не ерунды», — исправила сама себя девушка и, посильнее затянув пояс на халате, проскользнула за дверь. Ей нужна была мантия-невидимка. — Гарри, — прошептала Гермиона, склоняясь над спящим и ничего не подозревающим другом и моля Мерлина о том, чтобы его соседи не проснулись. — Гарри, я возьму твою мантию? Мне очень-очень надо. — Да, конечно, — сквозь сон пробурчал Гарри, единственным желанием которого в данный момент было, чтобы от него отстали. В противном случае он бы наверняка заподозрил что-то неладное и уж точно не пустил Гермиону шататься в одиночку по замку.       Обрадованная неожиданной лёгкостью, с какой она прошла испытание в мальчишеской спальне, Гермиона накинула волшебную мантию на голову и исчезла из виду.       Надо сказать, замок ночью завораживал. Огромный, словно сказочный великан, и такой волнующий, необыкновенный. Тишина, окутывающая замок, словно пеленой, ничуть не пугала, а, наоборот, как-то волшебным образом успокаивала.       Гермиона хорошо запомнила маршрут, по которому ей надо следовать. К счастью, память у неё была хорошая (за исключением некоторых моментов, само собой). Пусть и ориентиры, которые она для себя выбрала, выглядели несколько иначе в темноте, девушка была абсолютно уверена в правильности своего пути.       Нарушение школьных правил в одиночку — действо довольно непривычное для мисс Грейнджер. Только отойдя от гостиной на приличное расстояние, девушка в полной мере осознала, что она творит и чем ей всё это в итоге может грозить при неудачном стечении обстоятельств.       Трясясь и оглядываясь от любого шороха, Гермиона медленно продолжала свой путь, боясь привлечь чьё-либо внимание. Затея с Зеркалом уже давно перестала казаться столь важной и притягательной, зато разочарованное лицо профессора Макгонагалл перед глазами становилось всё реальней.       «У меня дурное предчувствие», — тяжело дыша, подумала Гермиона с замирающим сердцем за секунду до того, как где-то позади нее раздался грохот.       Сама себя не помня от ужаса, девушка бросилась вперед. Ей уже грезилось шарканье ног Филча и его недовольное ворчание вперемешку с угрозами поквитаться за всё с нерадивыми учениками, поднявшими его с постели в столь поздний час.       Не разбирая дороги, девушка неслась и неслась вперед, напрочь позабыв, что на ней мантия-невидимка и что её, в общем-то, увидеть не могут. Зато услышать — ещё как. И прежде чем Гермиона успела об этом подумать, она с необычайной силой влетела в кого-то, кто этого ожидал ничуть не меньше.       В ужасе отшатнувшись назад, она наступила на подол мантии. Шелковистая ткань соскользнула с её головы, являя миру торчащую во все стороны копну густых, казавшихся черными в темноте волос, обрамляющих побелевшее лицо, широко раскрытые глаза и приоткрытый в немом удивлении рот. — Грейнджер?! — удивленно прошептал один из близнецов Уизли — Фред, Мерлин знает как, но она это чувствовала.       Девушка сделала ещё один шаг назад, на подсознательном уровне желая оказаться как можно дальше от Уизли, и, окончательно запутавшись ногами в ткани мантии, полетела на пол, усиленно размахивая руками в отчаянной попытке ухватиться за что-либо. Естественно, единственным, что ей попалось на пути, оказался Фред. Схватив Уизли за ткань футболки, она потащила его за собой вниз. К счастью, несмотря на худощавость, он смог удержаться на ногах, одной рукой опираясь о стену, а другой — подхватывая падающую Гермиону и притягивая её к себе.       Избежав жёсткого приземления, девушка оказалась тесно прижатой к груди Фреда. Да, пожалуй, она бы предпочла пол, если бы кто предоставил ей выбор.       Гермиона поспешно отстранилась от Уизли, аккуратно переступив через мантию, и, старательно избегая смотреть ему в глаза, спросила: — Ну и что ты тут делаешь?       Всё ещё осмысливающий ситуацию Фред ответил не сразу, но когда он заговорил, на его лице — Гермиона готова была поклясться! — появилась широченная ухмылка, вызывая у неё прилив раздражения. — Могу задать тебе тот же вопрос, Грейнджер. — Заметь, я спросила первой, — не сдавалась Гермиона, искренне надеясь, что ей не придется ничего объяснять. — Заметь, увидеть разгуливающую по ночам старосту не так-то привычно, — вскинув бровь, усмехнулся парень, вальяжно прислоняясь к стене и взирая на неё сверху-вниз. — У меня дела, — протараторила Гермиона, нервно теребя один из концов пояса пальцами. — И мои дела уж точно не принесут никакого вреда, чего я не могу сказать о твоих, — она с вызовом взглянула на него, как бы пояснив, что теперь его очередь оправдываться. — И откуда во всем такая уверенность, — хмыкнул Фред, но затем замер, глядя куда-то поверх её головы и настороженно прислушиваясь. — Сюда кто-то идет.       У Гермионы всё похолодело внутри, а ноги будто налились свинцом. Мысли еле-шевелились, ненавязчиво сообщая своей хозяйке, что неплохо было бы поскорее куда-нибудь убежать. — О Мерлин, Грейнджер, шевелись! — прошипел Фред и, шустро схватив девушку за руку, потащил за собой. Произошло это настолько быстро, что Гермиона просто чудом успела захватить мантию Гарри с собой, ведомая Уизли в известном одному ему направлении.       Наконец он запихнул её в приоткрытую дверь и, прошмыгнув следом, плотно прикрыл. Долго Фред стоял у стены и прислушивался, пока Гермиона, привалившись к холодной каменной стене, пыталась отдышаться после скоростного бега, к которому она была совершенно не приспособлена. Её мысли всё ещё не приняли привычную четкость и красноречивость, но уже не текли, как ягодный кисель, а метались из стороны в сторону, подобно маленькому шустрому колибри.       Убедившись в том, что за ними никто не гонится (во всяком случае, в этом направлении), Фред опёрся боком о закрытую дверь и окинул Гермиону насмешливым взглядом сверху-вниз, будто рассматривая. Девушка отвела взор, почувствовав себя неуютно, а потом, осознав, в каком она сейчас виде, неизменно зарделась — благо, полумрак, разбавляемый лишь лунным светом из окна, умело это скрывал.       Махровый халатик небрежно распахнулся от бега, открывая острые ключицы, на которых элегантно поблескивали тонюсенькие лямочки ночнушки. Такой изысканный предмет гардероба был не в характере мисс Грейнджер, предпочитавшей удобные пижамы, состоящие из кофты с рукавами по самые кончики пальцев и широких пижамных штанов, или балахонистые хлопковые ночные рубашки длиною не ниже колен (Джинни называла их старушоночьими). Но эта ночнушка, которую сейчас с таким любопытством рассматривал Фред, была приобретением отнюдь не самой Гермионы, а подарком на день рождения от Джинни, решившей, что, быть может, хотя бы красивое белье сможет пробудить в подруге желание хоть сколько-нибудь подчеркивать то, что так услужливо подарено природой (она-то это замечала, в отличие от мисс Грейнджер). По факту, ночнушка представляла из себя слегка приталенный кусок нежно-голубой шелковой ткани с лёгким блеском, имеющий довольно глубокую зону декольте и незавидную длину, услужливо уменьшенную боковыми разрезами, соблазнительно приоткрывавшими округлые бедра. Надо сказать, Гермиона бы сроду такое не надела, но Джинни оказалась более чем настойчивой, угрожая уничтожить всё остальное белье Грейнджер, более скромное и привычное для носки.       Гермиона, посильнее запахнув халат и завязав пояс вокруг своей талии так туго, что стало трудновато дышать, пообещала себе сжечь эту злополучную ночнушку, уничтожить подругу, и беспрестанно ругала себя за то, что додумалась выйти из спальни именно в таком виде. — Милые тапочки, — раздался голос Фреда, ничуть не смущённого столь вызывающим видом старосты. Напротив, он находил это довольно забавным. — Хм, спасибо, — неуверенно отозвалась девушка, скользнув взглядом по своим пушистым сереньким тапкам с белыми помпонами. — Да уж, да уж, — с наигранным осуждением пролепетал Фред, как какая-нибудь кисейная барышня, — нечасто встретишь старосту, разгуливающую в таком виде, — по его двусмысленной ухмылке было вполне ясно, что на сей раз речь он ведёт отнюдь не о махровом халате до пят или забавных тапочках. — Джинни постаралась? — Нет, честно, когда-нибудь я придушу её! — взорвалась Гермиона, но, осознав, что своими криками может навлечь на себя ещё большие проблемы, заметно понизила голос. — И тебя. И больше никогда-никогда не выйду из комнаты, — решительно произнесла она. — Да брось, тебе не о чем переживать: как будто бы кто-то поверит, что среди твоих нарядов престарелой библиотекарши, мыслями застрявшей во временах собственной молодости прилежной заучки, найдётся такая вещь, — хмыкнул Фред, ловко уклоняясь от руки Гермионы, ограниченной боязнью того, что халат снова распахнется.       На деле же Фред, которому доставляло неимоверное удовольствие подтрунивать над старостой, сам того не осознавая в полной мере, по достоинству оценил то, что ему случайно открылось. А Грейнджер оказалась неплохо сформированной и вполне себе симпатичной. Даже лицо девушки, обрамлённое растрепавшимися пушистыми волосами, казалось сейчас немного иным, возможно, оттого, что она не пыталась его отчитать за скармливание экспериментальных образцов блевательных батончиков и обморочных орешков первокурсникам или, чего доброго, убить (это желание у неё возникало временами по вине самих близнецов, чего Фред даже не пытался отрицать). Зато его неизменно поражало то, каким талантом и отсутствием вкуса надо обладать, чтобы в течение такого огромного количества времени прятать свою женственность за мешковатой школьной формой и бесформенными растянутыми свитерами. — Знаешь, носи ты более женственную одежду — и привлекала бы гораздо больше мужского внимания, а не только Гарри и Рона, которым в очередной раз понадобилось списать домашку или спасать мир, — небрежно заметил Фред, отводя от нахмурившейся Гермионы оживленный взгляд. — Я не считаю целесообразным притягивать мужское внимание таким образом, — пробормотала она, заправляя прядь непослушных волос за ухо. — Мне не кажется, что достойно привлекать парней короткими облегающими юбками и вырезами до пупка. — Типичная заучка, — прокомментировал парень, но Гермиона пропустила это высказывание мимо ушей, слишком увлечённая собственными мыслями. — И всё-таки, возвращаясь к предыдущей теме нашего диалога, куда ты в таком пикантном виде собралась?       Гермиона вздрогнула, вся будто съеживаясь под пристальным взглядом Фреда. Разговор снова вышел на ту тропинку, которую девушка так старалась избежать. Сжав руки в кулачки, она дрожащим голосом, но с неимоверным достоинством и упрямством, произнесла: — Не твоё дело. — О, Грейнджер, она стало моим в ту самую секунду, когда ты втемяшилась в меня со всей силы, на которую только способна твоя тощенькая фигурка, — усмехнулся парень, с любопытством следя за старостой краем глаз. — Я не обязана тебе ничего говорить, — отрезала Гермиона, недовольно скрестив руки на груди. — В таком случае, и ты не приставай ко мне с расспросами, — пожал плечами парень. — Я тоже не обязан тебе говорить о своих делах. — Я всё равно всё узнаю, — фыркнула она. — Как и я, — парировал он.       На некоторое время воцарилось молчание. Фред, видимо, переваривал какую-то мысль, неожиданно возникшую у него в голове, а потому смотрел в одну точку на полу немигающим взглядом. Гермиона, пытающаяся лихорадочно придумать, как избавиться от Фреда и добраться, наконец, до Зеркала, лихорадочно теребила рукав халата. До сего момента Грейнджер чувствовала себя рядом с одним из близнецов довольно комфортно, насколько это вообще возможно в данной ситуации, но стоило только сценам из Зеркала всплыть в её голове, как девушка почувствовала жгучий стыд и желание оказаться как можно дальше отсюда. Она обеспокоенно заёрзала на месте. — Я тут вот что заметил, — голос Фреда в установившейся тишине прозвучал довольно резко, и Гермиона замерла на месте, забывая обо всех своих мыслях и настороженно вслушиваясь. — В последнее время ты стала какая-то странная. То ты приставала к нам буквально каждую секунду и — не буду таить — очень мешала, а теперь ты не бросаешься на нас даже тогда, когда застаёшь, скажем так, на месте преступления.       Гермиона задумчиво сдвинула брови, пытаясь вспомнить, когда же она могла допустить такую оплошность. В последнее время она была слишком увлечена мыслями о Зеркале, думала о нём буквально каждую секунду. «Мерлин, я прямо как помешанная», — ужаснулась девушка, но эти слова спустя мгновение выветрились из её головы, уступив место привычным мыслям о Зеркале. — И, может, то, куда ты так стремилась сегодня, слишком занимает тебя, — продолжал Фред. — И пусть меня это дико интересует и даже немного беспокоит, пока ты не мешаешься, я не буду лезть, — заключил он и, оттолкнувшись от двери, сделал несколько медленных шагов вперед, после чего обернулся к Гермионе.       По правде сказать, она испытала в эту минуту огромное облегчение. Чуть не попалась! Сама мысль о том, чтобы рассказать о Зеркале и всём, что с ним связано, приводила Гермиону к выводу, что она, скорее, откусит себе язык, чем вымолвит хоть слово. Так что пусть этот своеобразный договор, безмолвно заключённый между ней и Фредом, был ей не по душе, она решила его придерживаться до тех пор, пока не разберётся со всей этой кашей. А уж потом она все свои силы направит на Уизли и их проделки, уж будьте уверены!       Гермиона тихо выдохнула и спросила первое, что пришло ей в голову, но вертелось в её мыслях довольно долго и немного беспокоило: — А где Джордж? — О! — Фред явно оживился упоминанием о брате. — Он, вероятно, уже в гостиной и ждёт не дождётся меня. — Хм, тогда, может, поспешим? — Поспешим? — переспросил Фред, вопросительно выгнув брови. — Поспешим, — невозмутимо подтвердила Гермиона. Она неожиданно передумала идти туда, куда поначалу так стремилась. Ночка выдалась не из везучих, и мало ли, что могло произойти дальше. — Как скажет дама, — с усмешкой отозвался Фред, отвесив Гермионе шутливый поклон.       Гермиона настояла на том, чтобы идти под мантией. Конечно, Фред долго пытался отбрыкиваться, мол, они вдвоём под нее не поместятся, ведь не все такие гномы, как она, на что девушка лишь закатила глаза. Потом Фред, оказавшийся уже под мантией, пошутил о том, что если Гермиона так уж хотела оказаться поближе к нему, то могла бы просто сказать. Надо заметить, на сей раз увернуться от грозной мисс Грейнджер парню не удалось, так что, получив смачный подзатыльник, он горел гораздо меньшим желанием противоречить старосте.       Дорожка выдалась нелёгкой и далеко не такой быстрой, как рассчитывал Фред. Грейнджер, чёрт бы её побрал, постоянно тормозила его, нервно городя какую-то ерунду про звуки, осторожность и поимку. Он даже пытался выбраться из-под мантии и пойти своим ходом, но девушка грозно заявила, что в таком случае шибанет его Конфудусом, и в доказательство своих слов ткнула его палочкой меж рёбер. Стоит заметить, Грейнджер на нервах ткнула гораздо сильнее, чем хотела, но Фред, будучи настоящим мужчиной, скромно проскулил что-то про шашлык на вертеле и убийственность женщин, однако про свою близость к смерти из-за неосторожного обращения старосты с волшебной палочкой учтиво промолчал. В отместку он несколько раз наступил Гермионе на ноги, что, впрочем, сделал не специально, но извиняться не посчитал разумным. Это ведь не он заставил себя лезть к ней под эту мантию! Как двусмысленно это звучит, однако. Может, стоит сказать ей об этом?       Вот показался портрет Полной Дамы. Женщина, судя по всему, несколькими часами ранее забежала в раму к своей подружке и пропустила рюмку-другую за обсуждением самых свеженьких сплетен. Сейчас же она тихонько похрапывала. Гермионе пришлось заставить Фреда разбудить бедняжку (самой девушке было крайне стыдно это делать) и назвать пароль.       Проем открылся, и Джордж, прибывший в гостиную с полчаса назад и всё это время терпеливо дожидавшийся брата, радостно подскочил с дивана и, только заметив знакомую рыжую макушку, затараторил: — Представляешь, чуть не напоролся на Филча, пока шёл. А представь, сколько шуму бы было, если бы он отобрал те сиреневые лепестки для наших помадок…       На этом месте Джордж умолк, так и не заметив недвусмысленные намеки Фреда, изо всех сил мотавшего своей головой, но удивлённо воззрившись на Гермиону, скромно переминавшуюся с ноги на ногу и делавшую вид, что её тут нет вовсе. Усилием воли захлопнув отвисшую, казалось, до самого пола челюсть, Джордж, продолжая таращиться на девушку, как на Снейпа, вырядившегося в костюм принцессы (хотя, пожалуй, Снейпу сейчас он бы удивился куда меньше), медленно и с выражением глубокого потрясения произнес: — И давно Гермиона лунатит? — Хорошая попытка, парень, — усмехнулся Фред, хлопнув брата по плечу, когда проходил мимо. — Но лунатят обычно с закрытыми глазами. — Ну, кто знает, может, она и спит с открытыми глазами, — хмыкнул Джордж, продолжая с любопытством таращиться на Гермиону, которой это всё, в общем-то, начинало надоедать. — Просто столкнулись в коридоре, — мрачно произнесла она, двигаясь вдоль кресел по направлению к девичьим спальням. — Кстати, очень любезно с твоей стороны, Джордж, было так вовремя проговориться о ваших делах. — Но тебя же они больше не интересуют, верно? — из-за плеча бросил ей Фред, нахально ухмыляясь и пряча какой-то сверток под свитер. — Как и тебя мои дела, верно? — ответила ему девушка с не менее нахальной улыбкой, вопросительно вскидывая правую бровь. — Ты, кажется, собиралась спать? — поинтересовался Фред. Гермиона с чувством одержанной победы, пусть и небольшой, отметила, что ухмылка с лица парня благополучно испарилась. — Спокойной ночи, — бросила она, даже не глядя на близнецов, и исчезла в дверном проёме, ведущем в спальни девочек. До её ушей долетел вопрос Джорджа, адресованный, вероятно, брату: «И что это было?»       Не приложив ни капельки усилий к тому, чтобы спрятать широченную улыбку (да и незачем было: её соседки давно спали), Гермиона забралась в свою кровать и задёрнула полог. Только её голова коснулась подушки, как девушка мгновенно провалилась в сон, да спала так сладко, как, казалось, не спала очень и очень давно. Мысли о Зеркале не посещали её до самого утра.