Когда тайное становится явным

      Фреду всегда казалось жутко несправедливым восприятие мужчин в обществе. Да, конечно, он мужчина, уверенный в себе, гордый, сильный и так далее. Но с какого перепугу он должен вырастить сына, посадить дерево, построить дом и спасать принцесс из лап кровожадных драконов по первому же зову, когда принцессы вовсе не представляют из себя настоящих принцесс, да и вовсе не хотят, чтобы их спасали? О, этот глупый стереотипный мир! Если он родился мужчиной, то это его ещё ни к чему не обязывает, так ведь?       С заявления Гермионы прошло уже с десяток дней. Фред всё продолжал возмущаться по поводу того, что зануда Грейнджер весьма наглым образом свалила на него свои странные «проблемы», но и не прекращал искать их решение. Откровенно говоря, ему это даже нравилось: спасать Грейнджер было почти так же увлекательно, как и доставать её (впрочем, для Фреда разницы почти не существовало).       Он решил последовать совету брата и просто-напросто поговорить с Гермионой. Во всяком случае, это было единственным относительно разумным и смахивающим на дельный план действием, снизошедшим в их хитроумные головы. Проблема заключалась лишь в том, что сама Грейнджер не желала следовать этому плану. Она упрямо их избегала: редко появлялась в гостиной, всё чаще торча в библиотеке допоздна, из Большого зала убегала раньше, чем они туда приходили (иногда казалось, что она вовсе не ест), сторонилась их в коридорах, если приходилось пересекаться. И даже Джинни-я-самая-умная-и-лучшая-подружка не могла (не желала) помочь. Она, самодовольно задрав носик, весьма ёмко донесла до близнецов, что с кашей, которую заварила Её Величество Гермиона, они должны разбираться самостоятельно, потому что «нечего было умничать, дубинушки вы неотесанные; хоть девочек понимать немного поучитесь». Короче говоря, пришлось «неотесанным дубинушкам» (а если быть точнее — одному из них) брать ситуацию в свои руки. Возможно, поэтому уже с десяток дней они ни на йоту не приблизились к исполнению плана.       Помощь пришла неожиданно. Вернее, не пришла, а навязалась, и отнюдь не о такой помощи грезил Фред, но обо всём по порядку.       В тот вечер он был крайне занят начищением до блеска (почти до блеска) старых котлов в кабинете Снейпа. Конечно, изображал из себя домовика Фред не по собственному желанию, а по воле хозяина драгоценных грязнющих котлов. Кажется, эту отработку Уизли получил за ехидный комментарий в адрес профессора о якобы его боязни шампуня, света и человеческой одежды (уж не вампир ли он?). А впрочем, можно будет потом уточнить у Джорджа — тот сейчас полирует кубки в Зале наград (и кому ещё больше повезло?).       Фред насчитал уже третий миллион чего-то, что бы он там ни считал, натирая вонючей тряпкой очередной котёл, покрытый чем-то слизким и отчасти напоминающим гной бубонтюбера. Уизли, пытаясь как-то скрасить жгучее одиночество, вовсю горланил собственноручно выдуманную песню, не забывая методично тереть котёл.       Дверь скрипнула, немилосердно отвлекая мсье Фредерика от его более чем благородного занятия. Раздались робкие шаги, отчего-то смутно показавшиеся знакомыми инстинктивным желанием сразу же всё спрятать, а самому — смыться. Парень поднял взгляд от своего котла.       По проходу быстро и немного неуверенно семенила Гермиона, направляясь, судя по всему, к преподавательскому столу. В руках у неё были какие-то свитки. Староста, гордо вздернув носик, упрямо делала вид, что не замечает Фреда. Это, само собой, подстегнуло его к действию, хотя позднее он ссылался на то, что попросту не хотел упустить возможность поговорить с Гермионой.       Вальяжно облокотившись о котёл, парень с хитрой ухмылкой попытался привлечь внимание девушки. — Эй, Грейнджер!       Почти впервые ему не удавалось задуманное. Это обескураживало и заводило одновременно.       Несмотря на упорное игнорирование его непревзойденной персоны со стороны девушки, Фред не отчаивался. — Что, делаешь вид, что не замечаешь меня, да?       Гермиона чуть сильнее, чем следовало бы, уронила на стол Снейпа все свитки (может, Макгонагалл попросила их выслать профессору Зельеварения своеобразной живой почтой?), но в остальном девушка никак не выдала, что начала раздражаться.       Фред решил не останавливаться на достигнутом. Взяв тряпку в руку, он принялся размахивать ею подобно флагу. — Грейндже-е-ер!       Девушка наконец-то повернулась к нему (не к нему, конечно, а к выходу, но это мелочи жизни), вот только так не вовремя. Фред, размахивающий тряпкой, немного не подрассчитал, что та мыльная и довольно скользкая. В общем, он её не удержал, отправляя в свободный полет по направлению к Гермионе. И, как вы уже, вероятно, поняли, именно в этот момент и обернулась Грейнджер.       Со смачным чавканьем тряпка плюхнулась прямо на лоб Гермионе и тут же стала сползать вниз, стягивая за собой терпение и владение собой, от которых сейчас напрямую зависело, убьёт ли Гермиона Фреда сразу или сначала испытает на нём все силы зла. Впрочем, сам Фред выглядел настолько самодовольно, будто бы это не он сейчас подписал себе смертный приговор.       Со всей силы сжимая тряпку в руках, мисс Грейнджер испепеляла злым-презлым взглядом беднягу Уизли (после он утверждал, что будь Гермиона так же сердита на Василиска на своём втором курсе, то от бедной рептилии и следа бы не осталось). Вероятно, девчонка перебирала в уме все известные ей проклятия, потому как заговорила она не сразу. — Фредерик Уизли, — произнесла Гермиона медленно и с расстановками, а от этого более угрожающе.       Выставив перед собой руку, крепко сжимающую тряпку, Грейнджер поперла вперед, как танк, не видя ничего вокруг, кроме своей цели. — Ты самая последняя задница на свете! — почти кричала она, едва ли не срываясь на писк.       Расстояние между ними как-то чрезвычайно угрожающе сокращалось, и это начинало беспокоить Фреда. Он даже встал по ту сторону котла, как бы отгородив себя им от жаждущей мести старосты.       Гермиона всё продолжала двигаться вперед. Когда расстояние между ней и котлом, за которым бесстрашно прятался Фред, осталось ничтожным, девушка торжествующе оскалилась. «Вот и пришла моя кончина, — подумал Фред. — Прощай, мир, я любил тебя».       Гермиона не заметила, что с тряпки накапало довольно много воды, которая была ещё и мыльная. Обрадованная скорой расправой, девушка слишком поспешила сократить оставшуюся дистанцию, а потому, поскользнувшись на одной из лужиц, полетела на пол. Попутно она умудрилась сбить ведро с водой. То с грохотом перевернулось, расплёскивая содержимое, а само откатилось в сторону. Картина маслом: Гермиона, распластавшаяся на полу среди луж грязной воды с видом «Халк крушить-ломать», мокрая, всё ещё сжимающая тряпку в руках, и Фред, ошарашенно на это взирающий.       Воцарилась полная тишина. Оба гриффиндорца всё ещё находились в полушоковом состоянии, чтобы что-то говорить и делать. Зато кое-кто другой прекрасно знал, как реагировать в подобной ситуации. — Минус двадцать баллов Гриффиндору, — раздался вкрадчивый голос профессора Зельеварения, выведший Гермиону с Фредом из оцепенения. — Мисс Грейнджер, неужто вы желаете присоединиться к мистеру Уизли? В таком случае приглашаю вас с мистером Уизли завтра на отработку… — Но профессор, — возмущённо пролепетала Гермиона, поднимаясь с пола. — В восемь часов к мистеру Филчу, — продолжил Снейп, как будто бы ничего не слышал. — Хватит вас двоих с меня.       С такими словами профессор Зельеварения развернулся и пошагал прочь из кабинета, оставив Фреда на растерзание Гермионе. — Тебе всё покоя не дает та лунная ночь, что мы провели вдвоём, да? — с хитрой ухмылкой поинтересовался Фред, прежде чем девушка успела его проклясть. — Если хотела остаться наедине — могла бы просто сказать об этом. — Ты… — злобно прищурившись, прошипела Гермиона, но, будучи слишком эмоционально переполненной в данный момент, не нашла, что сказать или сделать, а потому просто выбежала из класса.       Фред был крайне доволен, хотя в ближайшей перспективе у него маячила очередная отработка, а ещё ближе были оставшиеся четыре котла, которые предстояло надраить за сегодняшний вечер. Во-первых, он весьма удачно раззадорил старосту и почти ничего за это не получил. А во-вторых, он наконец-таки добился нескольких часов наедине с Грейнджер, чтобы претворить свой план в реальность. Гермиона просто не сможет его игнорировать в замкнутом пространстве, и это факт.       К следующей отработке Фред собирался особенно тщательно. Напялив свои лучшие (и единственные) джинсы и куртку поверх футболки, парень даже решил причесаться. Вуаля, красавчик.       Близнецы молчаливым согласием определили, что Грейнджер по уши втрескалась в Фреда. Смущало их только то, что саму Гермиону почему-то ужасал этот факт. Впрочем, Фред решил, что если девчонка делает из своей влюблённости целую трагедию, то и ему, пожалуй, стоит относиться к этому как к потенциальной проблеме. Но как её в таком случае решить?       В целом, если подумать, влюблённость Гермионы в него не виделась ему такой уж плохой. Ну что может быть ужасного в том, чтобы нравиться девчонке, пусть даже она староста? К тому же, девчонка вовсе не дурна, а вполне себе хорошенькая, когда не строит из себя зануду.       Но всё же это было немного странно. В смысле, Гермиона была уже как часть семьи, настолько привычным и обыденным казалось ее присутствие рядом и в их доме в частности. Подружка мелкого брата и Героической Попки с маниакальным пристрастием к книгам — вот, кем она всегда представлялась Фреду. Но рассматривать её в качестве потенциальной девушки? Это было что-то крайне непривычное.       За всеми своими мыслями о старосте Фред забыл придумать, что, собственно, скажет ей. «Влюблённость — не порок»? «Любовь зла, полюбишь и козла»? Нет, определённо что-то не то. Короче говоря, Фред решил пустить всё на самотёк и делать то, в чём он настоящий король, — импровизировать.       В восемь часов вечера они с Гермионой стояли посреди загона для лошадей с лопатами в руках и приказом наполнить сеном «лошадиные обеденные тазики» (Фред давно считал, что ему нужно издавать свой собственный словарь) и выгрести из конюшен отходы жизнедеятельности. Конечно, на месте Филча Фред выбрал бы что-то более презентабельное для предстоящего весьма пикантного разговора, но ему такой возможности никто не предоставил, а потому пришлось довольствоваться тем, что есть.       Удостоверившись в том, что провинившиеся принялись за отведенную им работу, Филч преспокойненько куда-то умотал, чему Фред был только рад. Он наконец-то остался с Гермионой наедине.       Парень, воткнув свою лопату в кучу навоза, повернулся в сторону Гермионы, спокойно утрамбовывающей сено в корыто и отмахивающейся от назойливого внимания лошади, то и дело норовившей съесть её волосы, предусмотрительно собранные в хвост. Просто поразительно, как чертовски привлекательно эта девчонка выглядела в обычных маггловских джинсах и простецком, слегка растянутом свитере. Впрочем, Фред поспешил отогнать эту мысль. Гермиона — подруга его брата, просто девчонка, занудная староста и ходячая библиотека. Какие тут ещё «чертовски привлекательно»? — Эй, Грейнджер? — позвал он её, вальяжно подбоченившись. — Да, Уизли? — с явным (слишком явным) нежеланием ответила девушка, не отрываясь от работы и даже не глядя в сторону парня. — Почему ты никак не даёшь возможности поговорить с тобой? — Поговорить о чем? — она замерла, а её лопата повисла в воздухе, так и не достигнув точки назначения. — О том, что ты в меня влюбилась. — А не о чем тут говорить, — сообщила Гермиона, продолжая прерванное действие. — Почему? — Потому что, — начала она, втыкая лопату в мягкую землю и оборачиваясь с раздражением, отчётливо читающимся на лице. — Потому что я не влюблена в тебя. — Но ты же сама говорила, что видишь меня в Зеркале… — недоуменно нахмурившись, пробормотал Фред. — Да, говорила, я и не отрицаю. Собственно, в этом-то и заключается основная проблема. Ты меня не интересуешь, но почему же Зеркало выдает тебя за мою сокровенную мечту? — Так ли уж не интересую? — самодовольно ухмыльнулся Фред. — Можешь быть уверен, — сухо произнесла Гермиона, чувствуя, как яростно пылают её щеки, и отчаянно надеясь, что это не бросается в глаза.       Слова Грейнджер Фред отчего-то воспринял как некий вызов, так они запали ему в душу. Нужное действие обрисовалось в его голове как-то само по себе и столь внезапно, что Фред чуть не расхохотался.       Он медленно подошёл к Гермионе, мысленно отметив, что та заметно напряглась. Остановившись почти вплотную к ней, он одарил её своей фирменной ухмылкой. — Знаешь, я тут подумал…       Он наклонился к её лицу и поцеловал. По факту, он всего лишь ненадолго соприкоснулся своими губами с её, но этого вполне хватило, чтобы Гермиона шокировано замерла, а её мозг благополучно стал выдавать ошибку (Фред видел это в её глазах, искрящихся паникой, что ему, несомненно, льстило).       Но не только Гермиона была в данный момент крайне удивлена. Сам Фред испытывал нечто подобное, но только не из-за своих внезапных действий, а из-за ощущения, вызванного этими действиями. Нового ощущения.       И вдруг всё стало настолько просто и ясно, как будто дневной сон в младенческом возрасте. — Я подумал, что, может, стоит последовать совету Зеркала, как думаешь?       И прежде, чем Гермиона успела что-либо сказать, Фред вновь поцеловал её. Но на сей раз это было не просто легкое соприкосновение губ, а нормальный поцелуй, чувственный и страстный. Его руки прижимали её к нему.       И она ему отвечала. Несколько робко и смущённо, возможно, чуточку неопытно, но отвечала, и это всё усиливало то новое чувство, родившееся в Фреде и постепенно наполнявшее его целиком. Такое вот пьянящее и волнующее чувство.       Её руки почти незаметно обвились вокруг его шеи, а ему большего и не нужно было. Чёрт побери, может, всё-таки есть в этом мире какая-то сила, стоящая над ними, что-то вроде Рока или Судьбы? Нет, он однозначно натрёт это волшебное супер-пупер зеркало до блеска самыми лучшими чистящими средствами в мире.       Загон для лошадей. Сено. Скотина, безмятежно размахивающая хвостами и отгоняющая назойливых мух. Отходы и жужжащие вокруг них темные тучки насекомых. И целующиеся Фред и Гермиона. Вот она — романтика.