Две вечности

      В тёмном помещении было так тихо, что казалось, любой звук сейчас слышался бы раскатом грома. Если приглядеться, во мраке можно было разглядеть контуры немногочисленной мебели. Большая кровать с балдахином, платяной комод, пара кресел и зеркало, оплетённое яркими ветками морского плюща. Кажется, что здесь замер даже воздух. Из небольших квадратных окон, расположенных по периметру комнаты почти под потолком, лился тусклый голубоватый чуть дрожащий свет. На стенах можно было заметить канделябры с дутыми стеклянными плафонами, а на полу лежал пушистый ковер.       Комната была обставлена просто, и даже в темноте можно было почувствовать, что каждая вещь в ней дорога хозяину.       Дверь комнаты резко распахнулась, пропуская вперёд полоску света и высокого мужчину. Накидка, наброшенная на плечи, разлеталась от нервного торопливого шага. С громким хлопком дверь закрылась, снова погружая комнату в темноту, в которой слишком отчетливо слышалось тяжелое прерывистое дыхание.       Канделябры вспыхнули, заполняя комнату светом, и теперь можно было видеть, что всё вокруг было оформлено в сине-зеленых тонах. Мужчина, стоящий в центре, при близком рассмотрении вызывал ужас. Высокий, темноволосый, его лицо было наполовину изуродовано. Тёмный, почти болотный цвет кожи, словно демонстрировал потоки жидкости то и дело циркулирующие по телу мага. Глаза мужчины были прикрыты, кулаки плотно сжаты, а грудь тяжело вздымалась при каждом вздохе.       Со Ёнхо — гроза подводного мира, сейчас пытался взять себя в руки, потому что чувства готовы были вот-вот выплеснуться через край, и любой, кто сейчас попался бы под руку магу, мог серьёзно пострадать. Ёнхо этого не хотел, но в порыве ярости практически переставал себя контролировать.       Он уже почти успокоился, когда такой знакомый голос заставил тело снова задрожать от неконтролируемой ярости. — И чего ты этим добился? Вновь показал себя неуравновешенным уродом? Твоя несостоятельность, как правителя, уже давно понятна всем, и только ужас, что ты вселяешь своим хмурым видом, ещё не позволил никому устроить переворот, хотя… Скоро они поймут, что в войне с таким правителем им не выжить. Твой помощник, хоть и из чертей, но, кажется, и то смыслит в нынешнем положении больше твоего. Дело — труба, мой друг! Запахло жареным, ты знаешь, что больше отмалчиваться не получится. Если б знал, что стану таким трусом…       Ёнхо резко развернулся и зло сверкнул глазами в сторону зеркала, с глади которого на него смотрел он сам, вот только лицо отражения было в полном порядке, а на губах застыла усмешка. — Что? Правда глаза колет? Лукас хоть что-то пытается делать, а ты… Ты трусливо прячешься!       Глаза правителя морей почернели. Он зло смотрел на своё отражение и молчал. — Я тебя не боюсь! Когда-то давно Со Ёнхо носил звание самого храброго воина в подводном мире, а что сейчас? Сейчас при любой опасности ты прячешь голову в песок. Напомнить тебе, как в страхе ты разделил свою душу, заперев один из осколков в зеркале и позволив стихии поработить опустевшую половину, только своей глупости ты обязан своим уродством. Ты должен был бороться, а ты сдался, найдя самый простой способ, а теперь пытаешься сделать вид, что тебя не касается эта война? А напомнить, как из-за тебя мир чуть не перевернулся. Ты как был слеп, так и остался. Будь я на твоем месте… — Ты не на моём месте, ты — жалкое отражение, — прорычал Ёнхо, его голос напоминал хрип и шипение, было видно, что каждое слово приносило магу огромную боль. — Так какое право ты имеешь указывать мне, как жить?! — Я часть тебя! Ты сам дал мне это право, оставив существовать в этом куске стекла. Я бы лучше исчез и не видел того, что происходит вокруг. — Так не смотри!       Ёнхо развернулся и направился к выходу, понимая, что и здесь сегодня ему не найти покоя. Горло саднило, он уже почти привык к тишине и только его второе «я» могло довести его до того, что он забывал о боли, снова пытаясь говорить. Он знал, чего это стоило магу, и специально наказывал его за всё то, что произошло в его… в их жизни. Древнее проклятие лишило Ёнхо возможности говорить, он знал, что так будет, поэтому придумал эту дурацкую байку. «Птица», действительно, не пела, маг злился, но не мог отпустить, как и не мог допустить стихию в лоно магии. Он пошёл против всех, так ещё эта жалкая душонка смеет называть его трусом? — А напомнить, как ты подхватил это проклятие? — ехидно поинтересовалось отражение. Иногда Ёнхо был готов проклясть самого себя, за то, что он создал столь проницательную сущность. — Я не намереваюсь тебя слушать, — прохрипел Со, касаясь дверной ручки. — А придется, ведь тот, кого ты так отчаянно защищал, тот, ради кого ты нарушил договор и поплатился проклятием уже на пороге твоего государства. Он снова рискует всем, а тебе, мой дорогой, рисковать уже нечем. Впереди только смерть, которой ты так боишься.       Ёнхо почувствовал, как сердце заколотилось сильнее, а ладони вмиг стали влажными. — Что ты сказал? — спросил маг, пытаясь подавить дрожь, но разве самого себя можно обмануть. Та часть души, что была заключена в зеркало, объединяла в себе все лучшие качества мага. Он не просто так отделил их от себя. Ведь должно же было остаться в нём что-то хорошее. Война никого не щадила, а Ёнхо изначально её проиграл, когда остался один на один с собственными страхами и желаниями.       Много лет назад, когда во всем мире сияло солнце и отовсюду был слышен смех, когда все народы жили в мире. Русалки пели свои песни, гномы в пещерах добывали драгоценные камни, алхимики создавали потрясающие по своей красоте золотые украшения, феи, сверкая, плясали под музыку, что лилась из флейт лепреконов, которые почти всегда были навеселе. Эльфы делали для них лучшее вино, а гремлины в лесах подшучивали над зазевавшимися друидами. В небе парили грифоны, радуясь новому дню, а драконы своими крыльями разгоняли тучи, вот тогда-то Ёнхо выбрал не тот путь и не тех людей. Ёнхо ещё помнил, как носился с мальчишками по улицам деревеньки, что прилегала к их замку, помнил мальчишку-сказочника, с которым проводил много времени, помнил улыбки его родителей, особенно отца, что рассказывал красивые сказки. Именно от мистера Чжона Ёнхо впервые и услышал легенду о птицах, чьи голоса считались самыми прекрасными творениями создателя. Именно тогда он захотел хоть одним глазком взглянуть на этих прекрасных существ, а потом…       Потом началась лихорадка, родители погибли, Флэтч закрыл границы, считая, что страшную болезнь занесли на территорию подводного мира те, кто день и ночь бродит меж чужих поселений. Подводный мир изгнал чужаков и стало одиноко. Лишь изредка Флэтч покидал замок, являясь управляющим при юном правителе, он посещал различные мероприятия. В тот день он вернулся откуда-то без настроения. Хоть Ёнхо и недолюбливал тритона, но ближе него в то время у него никого не было. — Что-то случилось? — спросил Ёнхо, когда министр недовольно прошёл по залу, где они с учителем занимались историей.       Тритон хмуро посмотрел на младшего, а потом, глубоко выдохнув, ответил: — Мир огня и дня не может прожить без войны, молодой маг огня, кажется, совершенно не знает границ. Он подчинил себе все поселения своего мира, и, кажется, его огонь вот-вот вырвется из-под контроля. Миры не готовы к войне, да и с огнем не всем под силу бороться. — Но мы должны помочь нуждающимся… — Эта не наша война, сынок. Тао не полезет к нам, он знает, что огонь и вода очень сильные соперники, ему не выстоять против нас. — Но мы же не можем оставить всё на произвол судьбы? Другие миры… — Смогут восстановиться, если жива будет магия. Если погибнем мы — умрет и магия. — Почему? — удивленно спросил Ёнхо, наблюдая за тем, как тритон нервно теребит свою седую бороду.       Флэтч посмотрел на учителя, что мялся у стены и махнул рукой в сторону двери. Морской чёрт поклонился и поспешил удалиться, оставив министра и правителя один на один. — Что ты знаешь о сердце миров? — спросил старший, внимательно глядя на Ёнхо. — Это место, где родилась магия. Место, где высшая нация выбрала шестерых хранителей волшебных сил, наделив их полномочиями верховных магов. — Верно, — довольно кивнул Флэтч. — А что тебе известно о местоположении этой земли? — Она окружена Волшебным лесом и водами Великого моря. — Именно. А теперь подумай, если правитель мира огня порабощает и истребляет население Волшебного леса, кто будет следующим? — Вы думаете, что он стремиться к сердцу мира? — растерянно спросил младший. — Я ничего не могу утверждать, но знаю то, что если мы сейчас ввяжемся в чужую войну, мы ослабим охрану «сердца», а это может стоить очень дорого. Магия может исчезнуть, а стихия поглотит всё.       Ёнхо ещё долго думал над словами тритона, он не мог поверить, что кто-то может вот так просто уничтожить всё, ради чего создавался этот мир. Уничтожить столько ни в чем не повинных людей ради каких-то призрачных целей. Тогда парень подумал о том, что приложит все усилия для того, чтобы сохранить мир в своем государстве. Он с восхищением смотрел на то, как работал Флэтч, и пусть у старика был скверный характер, он был замечательным политиком, Ёнхо всегда ставил его в пример, даже не подозревая, что однажды сам объявит его сумасшедшим и бросит в темницы умирать от сырости и голода.       В тот день Ёнхо с учителем занимались в саду, ничего не предвещало беды, пока ворота большого замка не распахнулись, впуская на территорию небольшую делегацию. Со почти не пересекался с демонами, поэтому процессия вызвала интерес. — Кто это? — спросил Ёнхо пронёсшегося мимо Флэтча. — Это, молодой человек, вас не касается, — ответил мужчина. — Я будущий правитель! — Вот когда станете им, тогда и поговорим.       Тритон просочился в зал для приемов, заняв место в центре, Ёнхо отослал учителя и поспешил следом, притаившись за большой колонной. Раз поучаствовать в беседе не получится, можно будет хотя бы услышать о чем пойдет речь.       В большом зале было немноголюдно, Флэтч занял место правителя, а напротив него стояли несколько демонов, что придерживали за рычаги непонятное сооружение с человеческий рост, покрытое плотной тканью. Во главе делегации был статный демон в кожаной чёрной куртке, красные штаны выделялись на фоне бирюзовых стен, а высокие чёрные сапоги гостя были покрыты пылью. Чёрные волосы мужчины спускались чуть ниже плеч и слегка вились. Зелёные глаза смотрели на мир с усмешкой, а на губах застыл звериный оскал. — Зачем пожаловал, Снэк? — грозно взглянул на демона Флэтч. — Кажется, я предупредил твоего хозяина, что не хочу иметь с ним ничего общего.       Демон недовольно поморщился, а потом снова натянул улыбку, которая, как успел отметить Ёнхо, завораживала и манила. — У меня нет хозяина, — цокнув языком, сказал демон. — Я сам по себе, кажется, я уже не раз упоминал об этом. — А как же объяснить, что вы с Кровоклювом пресмыкаетесь перед Цзытао? Называете себя верной армией, а на самом деле давно стали рабами. — А это, дядя, не ваше дело. Я пришел сюда на правах правителя Ада. Наш народ желает заключить союз со столь могущественным миром. Наша триада приглашает юного правителя Со стать частью нашего объединения и в знак нашего почтения хотели бы преподнести ему подарок.       Ёнхо слегка выглянул из-за колонны, чтобы увидеть как демон с триумфом сдергивает ткань с неизвестного сооружения, являя перед собравшимися золотую клетку, в который стоял светловолосый парень, за спиной которого были распахнуты белые крылья. Ёнхо заметил, что эти самые крылья были прочно привязаны к прутьям клетки, лишая «подарок» возможности двигаться. Глаза парня были красными, а щеки слегка припухли от пролитых слез, сердце сжалось от жалости, но Ёнхо прогнал эти мысли, ведь перед ним был тот, кого он так жаждал увидеть с самого детства, тем более сознание заполнила мысль о том, что это создание должно было принадлежать ему. — Что вы себе позволяете! — вырвал парня из оцепенения голос Флэтча. — Кто вам позволил так себя вести на территории нашего государства? Немедленно освободите пленника и проваливайте. Передайте своему хозяину, что с ним у нас не было, нет, и не будет ничего общего. Я как управляющий делами государства при несовершеннолетнем правителе имею полное право выгнать вас с наших территорий насильно! — Вы хорошо подумали? — усмехнулся Снэк. — Вы же знаете, что Хуан Цзытао не любит повторять дважды. К тому же, мы уже получили поддержку еще нескольких магических держав, что не откажутся поселить в своих покоях столь искусного певца.       Ёнхо почувствовал, что негодование рождается где-то глубоко и вот-вот готово выбраться наружу. Он уже представил эту птичку в своих покоях, представил, как будет засыпать под песни этого прекрасного создания, а какой-то старикашка всё портит. Что там предлагал этот демон? Союз? А почему бы и нет, если такое очаровательное создание поселиться в его спальне. — Вы мне угрожаете? — равнодушно спросил тритон, глядя прямо в глаза демона. — Что вы, — растянул губы в улыбке Снэк. — Я просто передаю вам слова правителя. Следующим пунктом моего назначения является поселение магов леса, уж поверьте, там мы найдем союзников. — Не смею вас задерживать, — ответил Флэтч. — И в следующий раз хорошенько подумайте, прежде чем соваться сюда. Вы ведь можете и не выбраться из пучины морской. — Теперь вы мне угрожаете, господин, — засмеялся демон. — Но я сделаю вид, что не услышал, проявив уважение к вашим сединам, хотя демон и уважение — это что-то из области сказочников. — Не угрожаю, а предупреждаю, Снэк, — ответил тритон. — Ноги чтобы твоей демонической не было больше на наших территориях. — Что ж, не смею вас больше задерживать.       Демон развернулся и пошел прочь, его подручные поволокли к выходу клетку с пленником, у самого выхода охрана перекрыла им путь. Снэк недоуменно оглянулся, вскинув брови. — Я, кажется, требовал отпустить пленника, — строго сказал Флэтч, а сердце Ёнхо заколотилось: если сейчас демоны откроют клетку, ангел улетит, и Со так и не услышит пения прекрасной «птицы», но Снэк лишь засмеялся на слова министра. — Мне кажется, что вас это должно касаться в последнюю очередь. Не вам решать, как я должен поступить с тем, что принадлежит мне. Это был ваш подарок, вы отказались от него, а значит, только я буду решать его дальнейшую судьбу. Если вы сейчас не дадите мне уйти, правитель примет это как негласное объявление войны. Мы уничтожим всё, а вы будете лить слёзы на камнях своего разрушенного города. Мы предложили вам подарок и союз, а вы своей глупостью сами подводите себя к опасной черте. Сейчас я уйду, а вы… — Я принимаю ваш подарок! — ввалился в зал Ёнхо. — Ваш подарок и ваш союз ради мира в нашем государстве!       Флэтч подскочил на месте, а Снэк повернул голову в сторону парня, растягивая губы в зверином оскале. — Правитель Со, — демонстративно сделал реверанс демон. — Рад видеть вас в добром здравии. — Что ты здесь делаешь, Ёнхо?! — сказал Флэтч, а парень видел, что министр едва сдерживается, чтобы не подбежать к нему, вышвырнув его из помещения. — Сколько раз я просил тебя не вмешиваться в дела взрослых? — Я взрослый! — зло огрызнулся маг, чувствуя за спиной жар, что исходил от тела демона, что стоял сейчас позади него и строил рожи министру. — Я вправе сам решать, как поступить с наследством родителей. Вы мне больше не нужны! — Ёнхо! — в шоке воскликнул тритон. — Что ты такое говоришь? — Что слышали, — кивнул Со. — Можете быть свободны, дальше переговоры с мистером Снэком буду вести я.       Парень повернулся к демону, что вмиг стал серьезным. — Я повторяю, что принимаю ваш подарок, а теперь хотелось бы услышать предложения господина Цзытао об упомянутом союзе. — Как скажете, господин, — поклонился демон. — Ёнхо, одумайся, этот союз не приведет ни к чему хорошему. Вспомни то, что я тебе говорил. — Я уже достаточно выслушал вас, мистер Флэтч, и считаю, что в дальнейшем могу справиться сам.       Ёнхо повернулся к охране и твёрдо сказал: — Клетку отвезите ко мне в комнату, а мистера Флэтча проводите до его покоев.       Охранники кивнули, обступая тритона, что продолжал что-то тараторить, но Ёнхо уже не слышал его, наблюдая, как прекрасное существо смотрит на него полными слез большими глазами. Внутри скребется чувство вины, но Ёнхо старается заглушить его, он должен хотя бы попробовать наладить контакт со своим подарком, а вдруг у них все получится. Ёнхо помотал головой, нет, не вдруг, они обязательно найдут общий язык, и ангел будет петь только для него. — Неповторимое создание, верно? — шепнул на ухо Ёнхо Снэк. — И оно полностью ваше. — Верно, — кивнул заворожено Со, а потом всё же взял себя в руки и посмотрел на демона. — Вы говорили о союзе? Так что же потребовалось от меня великому Хуану Цзытао. — О, поверьте мне, это такая мелочь, что вам не о чём беспокоиться.       Ёнхо задумчиво свел брови. Отец всегда говорил, что за мелочами всегда скрываются серьёзные дела, и именно с мелочами нужно быть осторожным. — Так что же это за услуга, которую вы оплачиваете столь ценным подарком. — Повелитель просит вас закрыть глаза, — заискивающе сказал демон. — В смысле? — растерянно спросил Ёнхо. — В прямом, — ответил Снэк. — Закрыть глаза на всё, что будет происходить вокруг вас, не вмешиваться в дела правителя и не ставить под сомнение правильность его действий и решений. В обмен правитель обещает обходить стороной подводный мир и его обитателей. — А если я… — Если один из вас нарушит уговор, стихия покарает его. Иногда наказание стихии бывает очень жестоки, знаете об этом?       Ёнхо кивнул, он читал о том, что стихия может наслать на нарушителей смертельные проклятия, после которых лишь единицам удавалось выжить. Стихия сжигала души и тела своих жертв. Поистине страшна в гневе была каждая из шести стихий. — Ну что, согласны? — спросил Снэк, протягивая руку. — Я здесь, как представитель Хуана Цзытао, поэтому наша договоренность будет закреплена высшими силами. — Согласен! — сказал Ёнхо, пожимая руку старшему.       На мгновение их руки вспыхнули ярким светом, маг почувствовал тепло, а потом ладонь обжег жар от ладони демона. Ёнхо выдернул руку, а Снэк засмеялся. — Ну что ж, моя миссия завершена, — сделав реверанс, сказал демон. — Пришло время мне удалиться. Надеюсь, что мы больше никогда не встретимся, господин.       Ёнхо удивлённо хлопал глазами, и открыл было рот, чтобы спросить, что имел ввиду демон, но Снэк покачал головой, а потом растворился, оставляя после себя лишь сноп искр. Со почувствовал тревогу, но постарался отогнать её прочь, а потом и вовсе поспешил в свою комнату, чтобы попросить прекрасное создание спеть для него. В тот момент он ни о чём не думал, даже не представлял, что не вмешиваться окажется так трудно, и что однажды, спасая невинное существо, он всё-таки навлечёт на себя проклятие.       Когда Ёнхо понял, что «птица» не в состоянии петь, он разозлился. Он потратил на уговоры парня ни один день, выделил ему самую лучшую комнату в замке, даже отвязал крылья от решётки, чтобы ангел мог спокойно двигаться по периметру своей маленькой камеры, но его подарок смотрел на него печальным взглядом и молчал, а Ёнхо с каждым днём понимал, что всё труднее сдерживать гнев, что скопился внутри. Знал ли Снэк о том, что ангел окажется бесполезен? Неужели Тао думал, что Ёнхо так просто обмануть?       Однажды волнами к замку было выброшено тело юного морского чёрта. На парне не было ни одного живого места. Ёнхо велел забрать его и вылечить. Парень был в беспамятстве и всё время молил не убивать его. Тогда-то Ёнхо и забеспокоился. Морские черти были одной из наций воды, а когда-то Тао пообещал не трогать их. Оказавшись в своей комнате, Ёнхо сбросил покрывало с древнего зеркала, что когда-то показывало отцу всё, что происходило в мире. Маг попытался найти Снэка, чтобы выяснить у него, что происходит, но зеркало ответило, что демона больше нет на этом свете. — А кто есть? — спросил раздраженно Ёнхо.       И тогда зеркало показало ему всё, что творилось на свете, пока он был заворожен своим подарком. Разоренные деревни, горящий лес, горы трупов, унижение выживших наций, измученных пленных, бесконечное количество смертей. Магический мир стоял на коленях у обезумевшего мага. Ёнхо был в ужасе, он понял какую ошибку совершил, «закрыв глаза». Парень бросился в темницы, куда он когда-то заключил Флэтча, но министр был едва жив. Он смотрел на своего воспитанника словно на приведение. Он думал, что Ёнхо — это очередная фантазия его разума. — Что мне делать? — опустился на колени перед старшим Со. — Я был так глуп. Я совершил ошибку, как мне всё исправить? — Ты должен вмешаться. Тао хочет истребить магию. Он убивает высших магов, чтобы они не смогли его остановить. Когда не останется никого, он придет сюда. Ты можешь помешать ему убить всех, но он не должен понять, кто вмешивается в его планы. Они вернутся и остановят зло! — Но если я вмешаюсь, стихия убьет меня, — вспомнил условия договора Ёнхо. — Это достойное наказание за твою глупость! — Я не хочу умирать!       Ёнхо выскочил из темницы, его трясло, он не знал, как поступить. Он понимал, что он останется единственным препятствием между Тао и магией, и если он просто пропустит колдуна в лоно, исчезнет всё, к чему он так привык. Жить отрезанным от внешнего мира Ёнхо не хотел, магия — это часть него, как он может позволить кому-то лишить себя этой части? Тао явно захочет подчинения, а род Со никогда не склонял перед кем-то головы. Но если попытаться вмешаться в дела колдуна, то, следуя договору, магия сама накажет его за нарушение обещания. Она сама облегчит Тао доступ к её уничтожению, вот только краха этого мира Ёнхо не увидит.       Несколько дней Ёнхо провел в комнатах отца, изучая древние книги, именно там он и нашел ритуал, который поможет разделить его и магию на две части, поместить часть своей души в другой сосуд, чтобы при «наказании» пострадало лишь тело, а душа продолжала жить, имея возможность однажды возродиться, чтобы восстановить справедливость. Ёнхо всё просчитал, он объявил о том, что пока его волшебный подарок не запоёт, он отказывается говорить, а потом закрылся в своей комнате, проводя сложнейший ритуал. Душа в зеркале заговорила, а Ёнхо почувствовал, как часть него словно опустела. Стало холодно, все эмоции куда-то ушли, оставив холодный расчёт и желание отомстить Тао за такую подставу.       Первым шагом на пути к мести стало спасение мага леса. Ёнхо очень бережно нёс корзину с младенцем в сторону поселения гномов. Он был спокоен, когда ребенка нашёл и приютил местный житель.       Тао не узнал о провале, но магию было не обмануть, она с силой ударила по организму правителя морей, она поглотила его наполовину, она мучила, выкручивая внутренности, но Ёнхо был жив и это радовало. Теперь он постоянно следил за армией Тао и вмешивался тогда, когда это было необходимо, он терпел боль, но никто даже не догадывался об этом, списывая депрессию правителя на его скверный характер. Со помнил, как сам лично, отослав всех слуг, хоронил Флэтча, слёз не было, тело не умело чувствовать, но боль внутри с каждым днём становилась сильнее. Он разучился дарить тепло, он был холодным.       Вылечившийся Лукас стал ещё одной привязанностью. Ёнхо чувствовал, что стихия однажды просто убьёт его, но ввиду своей особенности, он вряд ли смог бы оставить кровного наследника, а этот чёрт имел все задатки будущего правителя, поэтому Со старался обучить его всему, что знал сам, и так получилось, что со временем Лукас набрался смелости давать ему советы, которые Ёнхо демонстративно игнорировал, но про себя радовался уму и таланту мальчишки. Вот и сегодня его вывела из себя не просьба помощника вмешаться, а страх, ведь если Ёнхо открыто вступит в войну, выжить уже не получится, а его жизнь ещё важна, хотя бы для того, чтобы уберечь новое поколение магов от опасности и передать свой трон достойному.       Ёнхо много времени проводил у зеркала, беседуя сам с собой. Точнее, говорила его душа, а маг только кивал или мотал головой, но порой он сам выводил себя из себя так, что хотелось рычать, как сегодня. Со бесило то, что его собственная часть считала его трусом, хотя прекрасно знала о том, на что пришлось ему пойти ради хотя бы видимой стабильности. Хотя в одном его душа была права: он сам был виноват во всем. Он сам довёл себя до нынешнего состояния. Его глупость не знала границ, его стремление получить желаемое затмила здравый смысл.       Ёнхо видел, как взрослели и крепко становились на ноги те, кто сегодня решил бросить вызов Тао. Он следил за сыном Тао и его учителем благодаря реке, что текла у подножья замка. Он наблюдал, как оживал в деревне его добрый друг Чэнлэ, но с особым трепетом он следил за тем, как рос мальчишка, которому он когда-то спас жизнь. Маг леса был храбр, справедлив и красив. Ёнхо помнил, как из очаровательного ребёнка Тэн превратился в прекрасного юношу отважного и сильного. Не было и дня, чтобы Ёнхо не подходил к зеркалу, чтобы полюбоваться младшим, чтобы убедиться, что тому ничего не угрожает, но почему он упустил тот момент, когда объект его наблюдений оказался так близко? Вчера он целый день следил за младшим драконом, ведь им с демоном предстоял тяжёлый путь, к тому же, совсем недавно он нашел того, кому Снэк завещал свою силу. Ёнхо хотелось узнать, как такой своенравный демон попался в ловушку, но вряд ли Чону было что-то известно об этом, да и, видимо, кроме Тао никому не было известно каким образом удача оказалась на его стороне. Вот только в последнее время она стала подводить его, раз магу земли так просто удалось сбежать из-под его контроля. Теперь, как казалось Ёнхо, все козыри были в его руках. Он видел всех, он знал обо всем, а Тао даже не подозревал, что тучи сгущаются над его существованием. Осталось не так много. Ради победы Ёнхо рискнет, но только тогда, когда всё будет тщательно спланировано и обговорено, а сейчас он просто понаблюдает: интересно же знать, что на уме у молодого поколения. — Покажи мне его, — вырвавшись из воспоминаний, посмотрел в зеркало Ёнхо.       Гладь зарябила, отражая берег Великого моря, на котором сейчас находился израненный Марк, растерянный Доён, а Джено вместе с Тэном, подхватив под руки тело юного дракона, волокли его на берег. — Кто вы такие? И как оказались на территории подводного мира? — раздался громкий голос Лукаса, а Ёнхо улыбнулся. — Подготовьте комнаты для гостей, — шепнул Со, а замок словно ожил, выполняя приказ хозяина.       Сычён лежал на кровати и рассматривал потолок. Снаружи слышались голоса. Юта и Джехён о чем-то спорили. Джисон придерживался нейтральной позиции, но его доводы почему-то больше склонялись на сторону Накамото. Это было странно, учитывая столь длительное противостояние эльфов и друидов.       Всё в Накамото было странным. Его героические подвиги, поражения и отшельничество. Его глаза, что за мгновение могли изменить взгляд с яростного на нежный. Сычён вспомнил их ночной разговор и поцелуй в лоб, от которого кровь готова была закипеть. Ещё никто не обращался с волком так: с каким-то трепетом и… уважением? Братья и отец вытирали об него ноги, и только в руках бабушки он забывал о своих печалях, вот только её уже давно не было на этом свете, а рядом с Ютой уже не было так страшно. Дун поморщился и спрятал голову под одеялом. О чём он только думал? Юта говорил вчера странные вещи, но не это смущало парня, его смущало то, что Накамото спокойно отнесся к его особенности, да ещё и строил планы на совместное будущее. Волк почувствовал, что краснеет, он ведь совсем и не мечтал, что кто-то примет его таким, какой он есть, а вдруг Юта видел в нём всего лишь выгоду. Он говорил что-то о том, что хочет возродить свою нацию, но Сычён не понимал, как это было возможно, ведь в их случае смешение крови эльфа и оборотня может дать неоднозначный результат. Даже если у них родятся дети, что само по себе пока звучало для Сычёна дико, то как они смогут возродить целую нацию?       Дверь тихо скрипнула, Дун замер, втягивая носом воздух и пытаясь понять, кто потревожил его покой, уловив запах друида, он облегченно выдохнул. — Всё дрыхнешь? — плюхнулся на кровать рядом со старшим Джисон. — Времени у нас не так много, так что пора подниматься. Юта дал нам полчаса на завтрак. — А чего это он раскомандовался? — буркнул Дун из-под одеяла. — Он единственный знает дорогу к подводному миру, — пожал плечами Джисон, а потом потянул одеяло с волка. — К тому же, у него есть опыт в военных действиях, и он имеет полное право руководить. Мы не знаем, что ждёт нас дальше. Кентавры — лишь условно вымерший народ, к тому же, по лесу всё ещё рыщет стая твоего папаши. Мы не можем рисковать, поэтому Юта и вызвался проводить нас. Ты бы видел, как он вырядился. Глаз не оторвать.       Сычён почувствовал, как что-то внутри недовольно свербит. — А чего это ты на него пялишься? — проворчал Сычён, пытаясь отбить своё одеяло, но понимая, что проигрывает, сел и потянулся за сложенной стопкой на тумбочке одеждой. Рубашка и штаны были чистыми, хотя волк отчётливо помнил, что после дождя и хождения по мокрой земле его вещи выглядели не лучшим образом. «И когда этот эльф всё успевает?» — пронеслось в голове Дуна, но он постарался отогнать от себя эти мысли. Движения парня были нервными, но Сычён старался не думать о том, что ведет себя по крайней мере странно. — А тебе не всё равно? — с усмешкой спросил Пак. Волк замер и попытался взять себя в руки. Ему, действительно, должно быть всё равно, так почему же сердце колотится как сумасшедшее? Почему хочется выть? Как посторонний человек всего лишь парой фраз заставил думать о себе, переживать за себя и что-то чувствовать? Что-то такое непонятное, но тянущее куда-то в неизвестность. Руки снова погладили топорщащиеся волосы, а Сычён попытался успокоиться под насмешливым взглядом младшего. — Ну что, готов? — спросил Джисон, поднимаясь и самостоятельно распутывая пятернёй волосы старшего. Даже не смотря на разницу в возрасте, Сычён отметил, что младший был крупнее его, и даже, казалось, немного выше. Правильно, Джисон вырастет в настоящего мужчину, а Сычён… — Шёл бы ты, — недовольно отошёл от младшего волк, не хотелось снова чувствовать свою особенность. Внимание мальчишки раздражало, Дун вспомнил, как ещё вчера Джисон прижимался к нему в лихорадке. Тогда в оборотне впервые проснулись материнские инстинкты, чёрт бы их побрал! За всю свою жизнь, он ещё ни за кого так не переживал. — Мне велено без тебя не возвращаться, — улыбнулся Джисон. — Наш командор не простит мне, если я оставлю без присмотра его «даму сердца». — Что? — Сычён почувствовал, что его челюсть скоро встретится с полом, а щёки вспыхнут пламенем. Он опасливо попятился, стараясь вернуть себе невозмутимый вид, но руки тряслись, что ж, и кому теперь ещё известно о его сущности? — Пошутил? Я посмеялся и хватит на этом!       Волк развернулся и направился к выходу, но звонкий голосок остановил его у самой двери. — Ты думаешь я слепой и глухой, да? То, как ты вчера хлопнул дверью, а потом полночи проревел в подушку, говорит о многом. Вряд ли бы ты стал так убиваться из-за Джехёна, к тому же я друид, мой впечатлительный друг, мне природой положено видеть и чувствовать то, что скрыто матушкой природой от посторонних глаз. Мне известная каждая из особенностей наций леса, поэтому твоя сущность для меня скорее приятный сюрприз, чем повод для паники. Таких, как ты, почти не осталось. Ты должен гордиться этим! — Вот ещё, — недовольно отвернулся к окну Сычён. — Я урод! — Ты прекрасен! — ответил Пак, но видя, что старший пытается возразить, остановил его. — Не думай, что я хочу подлизаться, но ты сам не понимаешь, насколько ты уникален. Я, как тебя увидел, понял, что ты не такой как все. У волков в моменты сильных чувств глаза отливают красным, и только у таких, как ты, они светятся серебром. Когда ты вчера кричал на меня, ты злился, переживал, боялся, а я смотрел лишь на то, как меняется твой взгляд. Друиды испокон веков были призваны охранять здоровье наций леса, а тех, кто должен продлевать род в особенности. Теперь ты от меня не отвяжешься, я хочу стать свидетелем рождения новой нации. И знаешь, если ты выбрал для этой цели Юту, ты сделал всё правильно. — Я его не выбирал, — смущенно ответил Сычён. — Это он… Только я так и не смог понять, как я смогу стать началом чего-то столь масштабного. Нация — это ведь не один человек. — Я объясню тебе, но позже, — послышался голос у двери, а Сычён почувствовал какую-то слабость в ногах. Он осторожно обернулся, рассматривая мужчину, стоящего в дверях. Джисон был прав, он выглядел потрясающе. Он был полностью экипирован, и Дун понимал, что глаз отвести, и правда, очень трудно. — Сейчас у нас есть дела поважнее, вороны принесли вести о том, что правители леса и огня уже у ворот замка Ёнхо, а значит, нам нужно поторопиться, чтобы обеспечить им надежную защиту. — Вы с Джехёном определились с позицией? — спросил Джисон, похлопав замершего Дуна по плечу. — Мы армия при магах, и пусть нас мало, но мы готовы сражаться, — ответил Юта. — Сражаться? — шокировано переспросил Дун. — С толпой обезумевших фанатиков? Вы в своем уме?       Джисон дипломатично удалился из комнаты, оставив пару наедине: им предстоял нелегкий разговор. — Прости, я вчера напугал тебя, — попытался перевести тему Накамото, но отливающий серебром взгляд волка не сулил ничего хорошего. — Проехали, — отмахнулся Сычён. — Я тоже наговорил много чего, но сейчас не это главное, с чего вы решили, что должны вступить в битву? Ваша задача лишь охранять магов во время ритуала изгнания стихии. — А ты думаешь, что нам никто не попытается помешать? — спросил Юта. — Ты думаешь демоны, тролли и гоблины станут просто так наблюдать за тем, как мы будем упорно изгонять их повелителя со света? Битва неминуема, мой мальчик. Мы должны быть готовы к ней. — Мы? Сколько вас? Да даже если обойти весь свет, едва ли наберется десяток, а прихвостней Тао миллионы. — Я знаю, но нам нужно продержаться только во время ритуала. К тому же каждый маг дарует своей армии надёжную защиту. Мы должны попробовать. Это наш последний шанс, Тао подобрался слишком быстро. — Но мы ещё не знаем, на чьей стороне окажется Ёнхо. То, что он впустил магов на свою территорию, не значит, что он согласился на ритуал, к тому же, положение мага воздуха всё ещё неизвестно! Я не хочу, чтобы вы рисковали зря. — Ты прав, но мы больше не можем ждать, — кивнул Юта, взяв волка за руку. Сычён вздрогнул, пытаясь устоять на ногах, потому что казалось, что всё вокруг закружилось, особенно когда Юта осторожно коснулся губами тонкого запястья младшего. — Что ты… — Ты должен научиться доверять мне, — сказал эльф, заглядывая в глаза младшего. — Запомни, что я никогда не сделаю того, что может причинить тебе страдания и боль. — Потому что я твой последний шанс? — с горечью спросил Сычён.       Юта отрицательно помотал головой, притягивая младшего к себе и обнимая. Дун почувствовал, как становиться тепло, а всё беспокойство и страх отступают. — Потому что ты человек, который после первой встречи заставил меня думать о себе ночь напролёт. Да что там ночь, несколько лет я бродил по этому лесу, для того, чтобы не дать этим шакалам причинить тебе вред. Я угрожал тебе в надежде на то, что ты испугаешься и не переступишь больше границ леса, а ты… — Это мой дом, — ответил Сычён, обнимая старшего. — Я не могу долгое время жить вдали от него, меня всегда тянуло сюда, и вот теперь я понял, почему. Я всё-таки нашел свой собственный маленький рай, вот только… — Ты не потеряешь его снова, обещаю, — сказал Накамото, погладив волка по голове. — Хочется тебе верить, — хмыкнул Сычён, вдыхая терпкий запах винограда, что пропитал кожу эльфа. — Верь, я постараюсь показать тебе новую жизнь, наполненную счастьем, но для начала нам всем придется отстоять право на свою жизнь. — Я понимаю, — кивнул Дун, глядя в черные глаза. — Идём, кажется время не терпит.       Держась за руки, они вышли из комнаты, Джехён и Джисон нашлись в столовой. Вампир о чем-то размышлял, а друид усиленно налегал на завтрак. — Разобрались? — спросил Пак, покосившись на переплетенные пальцы. — Не твое дело, — улыбнулся волк, усаживаясь за стол и притягивая к себе яичницу и чашку с ещё горячим чаем. — Подумаешь, — ответил Джисон. — Только вот когда приспичит, всё равно ко мне прибежишь, роды ведь у оборотней дело непростое.       Сычён подавился чаем, Джехён удивленно вскинул брови, а Юта отвесил друиду подзатыльник. — Ай, за что? — возмутился Пак. — Я же о вас думаю. — Мы так далеко ещё не заходили, — ответил Юта. — И в ближайшее время не планируем. Война на дворе, ты забыл? — Вот именно, — серьезно ответил Джисон. — Ты воевать идёшь, а не на праздник, а если тебя убьют, он что, опять будет сопли на кулак наматывать и плакать о том, что всё плохо, и его опять все бросили? А так хоть что-то у него от тебя останется. — А значит ты меня уже похоронил? — облокотился на стол Юта, заглядывая в глаза друида. — Всегда знал, что друиды умом не блещут. — А я знал, что все эльфы самоуверенные эгоисты, но знаешь, мне на тебя плевать, я за него беспокоюсь. Он стал мне дорог за эти несколько дней, он напомнил мне человека, которого уже так давно нет на этом свете, и я не позволю тебе так легкомысленно к нему относиться. — А ты думаешь, я о нём не беспокоюсь? — спросил Юта. — Да я уже ни один раз вырывал его из лап его сумасшедшей семейки. Рассказать сколько раз я принимал удар на себя, только ради того, чтобы этот глупый мальчишка, решивший побродить по лесу, добирался домой в целости и сохранности? На моем теле тысячи шрамов и половину из них я получил, защищая его.       Сычён громко ахнул, оба спорщика перевели взгляд на волка, что смотрел куда-то в окно. Джехён подскочил на месте, распахивая створки и впуская в помещение большого орла, к лапе которого был привязан свиток. Вампир поспешил отвязать послание, в то время как Юта и Джисон обменялись презрительными взглядами. — Это послание от Тэиля, — сказал Джехён. — Он просит нас сменить направление и двигаться в сторону его замка. У него есть план. — Почему мы должны ему верить? — спросил Юта. — Он столько лет склонял голову перед Цзытао, может, всё это лишь хорошо продуманный план «великого мага»? — Джено верит ему, — ответил пожав плечами Чон. — Ты же сам слышал, что сказали вороны. Джено и Тэн пересекли границу мира воды, а значит, им ничего не угрожает, в то время как Мун остался один в логове врага. Мы должны помочь ему, к тому же… — В темницах замка находится Тэён, — закивал Сычён. — Это отличная возможность добраться до дракона и освободить его.       Джисон задумчиво смотрел в одну точку, а потом поднял взгляд на Джехёна, в чьих глазах он сейчас видел едва заметные искры. Вампир тоже думал о Тэёне и возможность оказаться рядом с ним сейчас отталкивала здравый смысл. Он готов был бежать туда прямо сейчас, даже не вникая в то, что предлагал им Тэиль, но Пак понимал, что именно это может сыграть с ними злую шутку, нужно было всё обдумать, а ещё лучше с кем-нибудь посоветоваться. Джисон перебрал тех, кто сейчас рисковал всем, выбрать самого незаинтересованного и здравомыслящего было трудно, но ведь был тот, кто начал это противостояние, а значит, имел право носить звание лидера. — Я думаю, что нам нужно связаться с Ренджуном, — озвучил свои мысли Пак. — Для чего? — подозрительно спросил Юта. — Он единственный, кто может связываться со всеми сторонами одновременно, он тот, кто может подтвердить или опровергнуть слова Тэиля. Он может предупредить Джено и Тэна о плане, к тому же, именно они с Чэнлэ сейчас занимаются поисками мага воздуха. — Джисон прав, — кивнул Сычён. — Джун много лет шёл к уничтожению Тао, если бы не он, мы бы даже не встретились, а колдун уничтожил этот мир. — Вы правы, но как с ним связаться? — пожал плечами Джехён. — Вряд ли эта птица найдет его в подземном мире. — Ты сам ответил на свой вопрос, — усмехнулся Юта. — Знавал я тут одного вампира, что оказался наследником Подземного мира. Он был главой всех демонов, ему подчинялись тролли и саламандры, а в любом из миров не было места, где можно было скрыться от него. Снэк мог найти своих подчиненных где угодно, а значит, и ты можешь. — Откуда такие познания? — хмыкнул Джисон. — Ты прав, малыш, — оскалился Юта. — Я очень хорошо знал этого демона, не могу не признать его великолепного ума и умения всегда находить выход. — Такие знакомства не делают тебе чести, — ответил Джисон. — Но и не дают тебе права подозревать меня во всех грехах. Снэк был политиком, я помощником верховного мага — всё, на этом наши взаимоотношения заканчивались. — А мне известно… — То, что наплел тебе твой жалкий учителишка — полный бред, — сказал Юта, схватив друида за воротник и глядя прямо в глаза. — Он тоже имел не мало подозрительных знакомств. — Хватит! — закричал на друзей Сычён. — Нам и так несладко живется, а эти ваши склоки ни к чему хорошему не приведут. Или вы прекращаете, или мы с Джехёном уходим к Тэилю прямо сейчас, а вы остаётесь здесь. — И далеко, позволь узнать, вы уйдёте? — с усмешкой спросил Накамото. — Не знаю, но всё, что произойдет с нами в пути, будет полностью на вашей совести.       Волк развернулся на пятках и пошел к выходу, хлопая дверью. Юта просил ему верить, но с каждым словом Джисона почему-то становилось тревожнее. Он ведь на самом деле ничего не знал о том, кого хотел видеть в качестве спутника жизни. Глубоко вздохнув, он опустился на крыльцо, вглядываясь в темноту леса. — Ты не обращай на них внимания, — послышался голос, а Сычён вздрогнул и обернулся, замечая рядом прозрачный силуэт Чону. — Прости, что напугал. — А где… — растерянно оглянулся волк. — Где остальные? — Они решили не беспокоить тебя. Они почувствовали, что ты боишься, — мы существуем на этом свете не для того, чтобы внушать страх. Мы просто хотим, чтобы во всем мире наступил покой. Когда стихия отпустит нас, мы исчезнем. Я остался, чтобы поддержать тебя, я знаю, что Юта не подарок, а что до моего брата, так он вообще ходячая катастрофа. Я здесь для того, что бы отвечать на твои вопросы. Ты можешь спрашивать всё, что угодно, потому что я связан со всеми неприкаянными и мне доступны их знания и воспоминания. — Почему эльфы и друиды не могут жить в мире? — спросил Сычён, глядя в добрые глаза духа. — На этот вопрос ответа даже создатели не знают, — засмеялся Чону. — Это, наверное, в крови, но ты не беспокойся, это только напускное, Юта и Джисон обязательно найдут общий язык, хотя бы потому что им обоим очень дорог ты.       Сычён смущенно опустил взгляд. Он и сам видел это, и если интерес Юты он понимал, то Джисон… — Ты очень похож на меня, — ответил Чону. — Джисон был младше меня почти на десять лет, мы были очень близки. Он был разбит, когда узнал о нашей смерти. Не отталкивай его, ему нужно твое тепло.       На крыльце послышались шаги, дух улыбнулся. — Я буду рядом, — кивнул он Сычёну. — Мы обязательно развеем все твои сомнения. — Вот ты где, — сказал Юта, появившись перед младшим. Волк готов был поспорить, что эльф смотрел на него виновато, а потом он подтвердил его подозрения. — Прости, мы, действительно, переборщили, но я не знаю, что на меня находит, когда он начинает мне перечить… — Даже создатели не знают, — улыбнулся Сычён на непонимающий взгляд Юты, а затем крепко его обнял и тихо шепнул. — Постарайся быть терпимее к нему, он очень хороший. — Я постараюсь, — ответил Накамото, погладив младшего по спине и целуя в висок. — Обещаю.