***
Пак снимает с себя шляпу и не понимает, почему оказался посреди поля. Засохшая трава неприятно и ощутимо колется, несмотря на пальто. Пак разглядывает себя с ног до кончиков пальцев, замечает старые часы, похожие на те, что были когда-то у дедушки. Одним нажатием на единственную кнопку, дверца открывается, демонстрируя сложный механизм из дорогого метала.Секундная стрелка крутится, позабыв о своих истинных функциях, а минутная будто противится странностям сестры и остаётся неподвижной. Пак поднимается, отряхивается, и теперь вовсе смотрит по сторонам. «Я сделаю больно так же, как и ты мне»: слышится со стороны. Чанёль оборачивается, но источник голоса будто сдуло ветром, оставляя на своём месте лишь услышанные слова. Чанёль направляется в сторону, как ему кажется, севера. На самом деле из него бы точно не вышел скаут, но не стоит отчаиваться. Натыкаясь постоянно на полуобрубленные деревья с сожженными ветвями, идёт дальше. Парень слышит такой знакомое фырканье и чих. Немецкая овчарка тычет своим носом в шерстяную ткань остановившегося хозяина. Чанёль не может отказать себе в удовольствии погладить жестковатую шерстку. Парень зовёт питомца за собой, но тот не может сдвинуться с места, лает и воет, замолкает и ложится, укладывая морду на передние лапы. Чанёль замечает железную цепь, она замыкается на прочном ошейнике, что сдавливает сильную шею. Попытки снять идиотскую вещь не успешны, и Пак нехотя идёт дальше, так велит сердце. Поляна сменяется лесом с редкими деревьями, верхушки устремлены к небу, и ничто не сравнится с их высотой. Парень касается грубой поверхности коры, проводя пальцами, вдоль заросшего дупла. Земля больше похожа на подушки, заросшие липучей травой и сломанными ветвями, что так громко хрустят под ногами. С каждым шагом боль в груди усиливается, а спустя несколько мгновений, Пак теряет сознание, благодаря чему-то прилетевшему в голову. Черепушка гудит так, будто парень несколько часов висел верх ногами. Он щурится от внезапно ослепительного света, а когда глаза привыкают к нежеланной яркости, он понимает, что лежит на напольной плитке, а вместо еловых деревьев — зеркала. Чанёль разглядывает себя в одном из них, замечая клетчатую рубашку и такие же штаны. В руку все те же часы дедушки, но цепочка, что раньше беззаботно висела в воздухе, оторвана с корнем. — Привет, — парень отпрыгивает в сторону, когда видит в одном из зеркал девушку. Она ярко улыбается, демонстрируя ровные зубы. Волосы естественно вьются и спадают на оголенные плечи, красное платье девушки недостаёт пола, позволяя рассмотреть такие же алые туфли, — У тебя много вопросов, но я не буду на них отвечать. Запертый со всех сторон парень ударяет кулаком по изображению девушки, зеркало под ним разбивается паутиной и падает на пол. Пак не стесняясь наступает на острые осколки, но не чувствует боли. Комната превращается в длинный коридор, без дверей и окон. Красноволосая девушка протягивает руку с конвертом, и Пак тянется, чтобы взять его. Не выходит. С каждым шагом огненная жрица все дальше и дальше, ее лицо не покидает злобная ухмылка, а потом этот смех, от которого поджилки трясутся, и жить уже не так сильно хочется. — Ну же, Пак. Не медли, — Сыльги дразнит его, достав и конверта бумагу, читая содержимое, — «Доброй ночи, Бэкхён», как мило, — письмо сгорает, девушка раздувает пепел прямо на стоящего напротив Чанёля, а тот мысленно кусает локти, понимая, что единственный способ выбраться отсюда рассеялся в воздухе. Как бы долго он не пытался сохранять терпение, оно всё же не безгранично. Как бы он не пытался дотянуться до девушки — тщетно. Такое знакомое лицо, в особенности — ухмылка. Сыльги резко останавливается и поворачивается лицом к Чанёлю. Он понимает, что рядом с девушкой стоит Бэкхён. Такой красивый, не смотря на стеклянные глаза. Ведьма гладит брата по волосам, смахивая несуществующую пыль с плеч, улыбается и просит младшего раздеться, и тот слушается, молча, преданно. Нагой Бён разворачивается спиной к возлюбленному, демонстрируя кровавую спину с многочисленными свежими порезами. Чанёль непонимающе смотрит на девушку, а достаёт из своего выреза кинжал и вонзает его в брата. Пак кричит, пытаясь дотянуться до убийцы, все тщетно. Между ними невидимая и неощутимая стена, не позволяющая старшему прекратить муки любимого. Парень перед ним все с теми же стеклянными глазами, будто не чувствуя боли, обессилено падает на колени, смотря в пол. А потом и вовсе скручивается в позу эмбриона и засыпает. Вечным сном. — Дотронься до него, — она срывается на крик, — Я сказала дотронься! Чанёль поддаётся вперёд и касается дрожащими пальцами окровавленного тела. Оно холодное, как камень, их различие лишь в том, что Бэкхён мягкий, но и это ненадолго. Все муки прекращаются слишком быстро. Оглушительным ударом в грудь, отчего темнеет в глазах, а душа покидает тело.***
Пот стекает по вискам, не задерживаясь на кудрявых волосах. Пак тяжело дышит, поправляя мокрую майку. Встаёт с постели, скидывая тёплое одеяло на пол, открывает окно так, чтобы проветрить комнату за короткое время. Это лишь сон, лишь кошмар. Но сонник шепчет, будь беде. — Приветик, давно не виделись. — Мы расстались. К чему такие внезапные встречи? — Пак отодвигает от себя стакан с ледяной водой, удобнее усаживаясь на деревянном стуле. Конструкция скрипит под тяжёлым телом, но никто не обращает на это внимания. — Хочу предложить сделку… Твоя скромная персона вновь встречается со мной, а я не трогаю Бэкхёна. — Давай кое-что проясним, окей? Ты меня бросила, назвала мусором и сообщила о новых отношениях, на кой-мне иметь с таким человеком хоть что-то? И причём тут Бэкхён? — Чанёль взбешён, это видно по складке между бровей и сжатых кулаках. — Притом, что я могу превратить его скучную жизнь в ад, дорогой. Почему какой-то выскочка должен забирать то, что принадлежит мне, — она затыкает парня напротив указательным пальцем на губах, — Я люблю Бэкхёна, но ты ему не по зубам. — Не собираюсь играть в твои идиотские игры, Сыльги. Решила устроить театр из кукл, запишись в творческий кружок. Пак уходит, кидая на стол несколько бумажных купюр. Погода паршивая, весь оставшийся день льёт дождь. Чанёль возвращается домой насквозь мокрый, скидывает шерстяной бомбер на пол, позже отодвигая его в сторону кладовки с стиралкой. Хочется чего-нибудь горячего, например в душ. С Бэкхёном. За эту неделю их отношение продвинулись на миллиметры. Младший позволяет возлюбленному целовать себя, обнимать, но не больше. А Чанёлю уже хочется вкусить запретный плод. Он ставит чайник, кладёт в прозрачный стакан несколько долек лимона и не забывает сменить заварку. Сехун все время крутится рядом, утыкаясь носом в хозяйские ноги, скулит, но не ест то, что лежит в миске. Чувствует беспокойство. Чанёль до конца не придаёт значение словам, пока не встречает исхудавшего за несколько дней Бэкхёна. Того тошнит прямо на уличную клумбу с только посаженными цветами. Старший спрашивает, от чего тому плохо, а парень без понятия. Пёс все время задирает футболку полюбившегося гостя и лижет живот, пока тот не убегает в туалет выворачивать свой желудок вновь и вновь. Чанёль приносит любимому стакан с лекарством и кладёт холодный компресс в виде полотенца тому на раскаленный от жара лоб. Бэкхёну лучше, но только на словах. Старший провожает его домой, не желая отпускать, целует в лоб и до конца не сводит глаз со скрывающейся за дверью спины. На следующий день, к постоянной тошноте добавляется катастрофически высокая температура и головокружение. Чанёль предлагает поехать в больницу, но младший категорические отказывается, отшучиваясь, что там страшно, а здесь любящая сестра и все удобства. Сыльги… — Какого черта ты делаешь?! — Пак ловит девушку на первом этаже дома, хватая за запястье и с силой сжимая ее. — Я предупреждала, Чанёль. Пока ты занимаешься благотворительностью, холя и лелея моего любимого братца, ему будет хуже с каждым днём, — она выпускает из рук стакан с приготовленным лекарством, тот разбивается вдребезги, а содержимое выливается на ноги старшего. — Я согласен. Если ты прекратишь убивать Бэкхёна, то я согласен. — Вот и славненько! — девушка дарит влажный поцелуй в щеку и убегает к себе, оставляя Чанёля одного, наедине со своими мыслями. Бэкхёну намного лучше. Он смело выходит на улицу без какого-либо пакета, как в самолёте. Его не беспокоят пережитые боли и недомогания, исключение — Чанёль, что третий день не отвечает на сообщения. Не звонит. Излюбленную кудрявую макушку не видно из окна второго этажа. А Сехун и вовсе перестал радовать младшего своим вечно виляющим хвостом и поджатыми от радости ушами. У Пака сердце кровью обливается при каждой вибрации телефона, а еще больше, когда нет привычных всплывающих смс. Девушка, сидящая рядом, вмиг сердится и выключает чужой мобильник. Она вновь лезет с поцелуями, запуская руки под футболку, оглаживая твёрдые кубики. Пряжка ремня громко звякает, но парень останавливает юркую девчушку: — Ты что делаешь? — он впервые смотрит ей в глаза, передавая некое отвращение. — А на что это похоже, сладкий? Я хочу тебя… — Сыльги облизывает пульсирующую венку на шее парня, проводя влажную дорожку до самого подбородка. — Прекрати, — не выдерживает, — Хватит! Мы договаривались лишь о том, что будем встречаться, не более, — девушка напротив вырывает свою руку из цепких лап, одаривая их хозяина звонкой пощёчиной. — Не бывает отношений без секса. Подумай над своим поведением. Я домой. Пак в очередной раз подвозит девушку домой и провожает аж до порога. Бэкхён тем временем выбрасывает мусор, и не может не заметить возлюбленного. Он следит за каждым его движением. Невыносимо больно, когда его руку одергивают, скидывая с рукава пальто. Пак будто не слышит мольбы в голосе и такое жалобное «что я сделал не так?». Просто уходит, громко хлопнув дверцей автомобиля. Уезжает, скрипя шинами по асфальту. Все повторяется. Бэкхёну кажется, что он умирает.***
Наступивший сентябрь дарит студентам возможность встрепенуться, вспомнить все забытое за лето, кому-то встретиться с старыми друзьями, а кому-то вновь полюбить. Но не Бэкхёну. Он проходит мимо своего университета, где уже собрались крупные компании людей, кричащие на каждом шагу о своём. Никто не окликает его, он никому не нужен. Хилый, осунувшийся, бледный и ещё более худой, чем раньше. На такого жалко смотреть, но никто в открытую не проявляет такого рода слабость. Бэкхён замечает до боли знакомый мотоцикл, но не помнит почему. Пока не замечает рыжеволосую девушку, что пытается снять шлем, истерично топая каблучками. Все вокруг замирает, когда младший видит его… Красивый, такой же как раньше, если не великолепнее. Подкачался, это видно по перекатывающимся под футболкой мышцам, заметным невооружённым взглядом даже издалека. Он поправляет косуху и смотрит на девушку с такой же нежностью, которая принадлежала Бэкхёну. Слезы катятся по щекам, стекая по подбородку на подаренную на день рождения олимпийку. Больно, как же больно. Парню снится сон, где его избивают сразу несколько огромных мужиков, и каждый пытается посягнуть на святое, то отодвигая краешек брюк, то хватая мальчика за зад. Бэкхён кричит, но никто не приходит на помощь. Он выкрикивает имя любимого, с каждым разом все громче и неразборчивее. Кровь изо рта плещется на грязный асфальт, а в живот бьют со всей силы. — Жалкий, — плюет один, поворачиваясь к жертве спиной. — Ничтожный, — хмыкают остальные. Проснувшись, парень решает, что хочет бороться, будь это хулиганы или собственная сестра. Бэкхён садится на журнальный столик напротив девушки, загораживая телевизор. Получает за такой «нахальный» поступок чипсиной в нос, но не двигается. — Нам нужно поговорить. — Давай я досмотрю сериал, и мы когда-нибудь поболтаем, — она выглядывает из-за плеча брата, дабы узреть романтичный поцелуй главных героев. — Мы обсудим все сейчас, Сыльги, — парень выключает телевизор, нажав на кнопку пульта, игнорируя возмущённые мычания сёстры, — Верни мне Чанёля. Не делай такое тупое лицо, ты прекрасно понимаешь о чем я. — С чего это? Мы любим друг друга, — Сыльги скрещивает руки на груди и выгибает бровь, искажая губы в ухмылке. — Это ложь. Дерьмовое враньё, в котором ты тонешь по горло. Ты не умеешь любить, не-уме-ешь, — отчеканивает каждое слово, — Оставь его в покое. Играть с чувствами людей жестоко, сестра, очень жестоко. — И не подумаю. — Добрый день! Меня зовут Ким Чунмён, лекции по основам системного анализа буду вести именно я. К сожалению, преподаватель третьего курса не смог появится, поэтому сегодня мы будем делить аудитории вот с этими молодыми людьми, — мужчина показал на столпившихся на проходе студентов, — Присаживайтесь на верхние ряды. Когда все пришедшие уселись на места, Ким Чунмён начал лекцию. Стук в дверь отвлёк студентов от записи нового материала, все начали пялиться на опоздавшего парня. В особенности Бэкхён. Чанёль садится на единственное свободное место рядом с Бёном и просит у того ручку с листком. — Что ты тут делаешь? — У меня отменили экономику, вот и пришёл, — старший начал разглядывать сидящего рядом, — Ты похудел и бледный какой-то. Не холодно? — Голубки, не хотите вслух высказать все свои претензии и секреты? — прокашлявшись окликнул болтающего. — Простите, Господин Ким. Он ни в чем не виноват. — О, я тронут. Ну раз ты отвлёк другого студента, то вместе с ним и выйдешь сейчас из аудитории. Собирайте вещи, — он, не отворачиваясь, ждёт парней, намекая на то, что пока те не уйдут, лекцию продолжать не будет. Пак помогает Бэкхёну сложить все тетради в рюкзак и вешает тот себе на плечо. Младший юрко выскальзывает сквозь дверную щель и подходит к подоконнику напротив. За ним следует Чанёль, уже довольно громко хлопнув дверью, отчего тот морщится. — Какого черта, Чанёль? — Бэкхён даёт волю злости мгновенно выплескивая ту на старшего, но смягчается, услышав тихие: — Прости… и я сейчас не за лекцию извиняюсь, а за то, как поступил, — он подходит ближе к Бёну, а тот лишь сильнее прижимается к окну. — Все в порядке, вы любите друг друга, я могу это понять. — Все не так… — Я не буду мешать, Чанёль. Даже если очень больно, не буду, — ком в горле не позволяет сказать больше. — Дай мне шанс все объяснить, Бэкхён. Сегодня. У озера Сокчхон, в шесть. Я буду ждать. Младший не выдерживает, скрываясь за стеной у лестничной площадки. Каждая ступенька даётся с трудом, а непрошеные мысли лезут в голову, вытесняя здравый смысл. Он не помнит, как добрался домой, наверняка брел, еле шевеля ногами, словно зомби. Бэкхён сгребает весь алкоголь из мини-бара на кухне, смешивает один за другим. Получается откровенная дрянь, как по вкусу так и по запаху. Уже порядком пьяный Бён хватает стоящую на столике фотографию и швыряет ее в стену — Почему он так жёсток?! К чему весь этот фарс?! Дерьмо! — но в комнате лишь он один. Бэкхён поднимает первую попавшуюся вещь, ею оказывается винтажный радиоприемник, и выбрасывает его в закрытое окно, разбивая к чертям. Но сожалеть он будет потом. Парень чувствует, как ноет сердце, словно ее обвил колючий терновник. Бэкхёну кажется, что сегодня Пак окончательно скажет «прощай», и воспоминания о любви останутся лишь в младшем. Чанёль ждёт Бэкхёна недолго, а когда тот подходит ближе, вручает ему алые розы. От парня все ещё веет алкоголем, и голова одурманена горькой жидкостью. Он шатается от каждого сильного дуновения ветра, и ярость опять берет верх над разумом. Младший срывает каждый бутон и топчет, так что остаются приплюснутые влажные листочки. Плачет. Нет, рыдает. Пак стискивает парня, не позволяя дышать. — Не хочу… не надо, — шепчет Бён, роняя слезы на чужое плечо. Пак разворачивает его к себе и смотрит прямо в глаза. — Я должен тебе кое-что сказать, — но парень начинает вырываться и кричать все те же фразы. Остаётся одно. Целовать… так, чтобы вмиг позабыть о влаге в глазах и боли в груди. Пак ждёт, пока Бён успокоится и решается продолжить: — Я люблю тебя. Больше всего на свете люблю только тебя, Бэкхён. Она отпустила меня, вышвырнула из своей жизни. Для того, чтобы ты наконец был счастлив, — большие пальцы растирают слезы на щеках. — Но счастливым могу быть только с одним человеком, и имя его Пак Чанёль.