***
Я и мама стоим на площади, смотрим как Китнисс и Пит сражаются с Катоном. Вот уже летит стрела моей сестры, которая поражает ладонь противника. Пит быстро среагировав сталкивает Катона к переродкам. Очень долго слышатся крики Катона, которого заживо терзают эти твари. Я вижу как Китнисс своими руками накладывает жгут на бедро Пита. Сквозь темноту арены я пытаюсь разглядеть насколько ужасна эта рана, но как бы ни пыталась мне не видно. Жаль, что Китнисс отказывалась помогать мне и маме с ранеными, ей бы это сейчас пригодилось. Правда, она предпочитает скрываться в это время в лесу. При любом ранении или травме ей становится плохо. Я удивляюсь как она ещё смогла помочь Питу в пещере и сейчас. Прошло несколько часов. Китнисс легла рядом с Питом в надежде согреться. Она не даёт ему упасть в бессознательное состояние. Она просит его говорить с ней, но их постоянно перебивают крики всё ещё живого Катона. Наступает утро. Китнисс и Пит встают, разминают затёкшие конечности. Китнисс ещё раз осматривает рану и ослабляет жгут, чтобы кровь поступала в повреждённую конечность. Они наверное подумали, что Катон уже мёртв. Пушки ещё не было слышно, а это значит, что он жив. Китнисс ухом прижимается к Рогу, пытаясь услышать хоть малейшие звуки и она похоже услышала стоны боли Катона. Встав на ноги она сообщает об этом Питу. Не долго думая Пит наклоняется и освобождает единственную оставшуюся стрелу, которая служила опорой для жгута. Китнисс пытается его остановить, но Пит не преклонен. В конце она всё-таки сдаётся и забирает стрелу. Китнисс ложится на край Рога и пытается прицелиться в Катона. Пит в это время через боль садится и держит мою сестру за ноги, чтобы та не свалилась к переродкам. Китнисс делает глубокий вдох и отпускает стрелу. Через несколько секунд раздаётся пушка, оповещая, что Катон умер. В следующий миг как по команде все переродки покидают этот участок арены. Моя сестра вместе с Питом спускаются с Рога и идут к озеру. Они умываются и пьют, потом Китнисс осторожно пытается промыть рану Питу. Они начинают говорить, почему же не объявляют победителей и нет планалёта, который заберёт их домой. Я смотрю на жителей своего дистрикта. Кто-то поворачивается друг к другу разделяя радость того, что дистрикт 12 победил. Я не могу пока радоваться. У меня какое-то плохое предчувствие. Как только я успела прислушаться к своим ощущениям, то распорядитель объявляет об отмене в правилах. По площади дистрикта 12 послышались разочарованные и ужасающие вздохи, а на моих глазах выступили первые слёзы. В толпе меня находит мистер Мелларк и без слов подходит, обнимает. С начала 74-х Голодных Игр мы очень сильно сблизились. Я обратила внимание на экран. Там Пит пытается убедить Китнисс, что она должна застрелить его, но она отказывается это делать. Я не могу сдерживать себя. По моему лицу градом текут слёзы, а сердце бешено стучит. Китнисс достаёт мешочек с морником, который был наполнен этими ягодами для противников. Но судьба посчитала иначе. Моя сестра большую часть ягод отсыпает себе на ладонь, а остальное отдаёт Питу. Я чувствую как напрягся мистер Мелларк. Его руки начали дрожать, а сердце учащённо биться как в лихорадке. Он отворачивается от экрана, но внимательно слушает как Китнисс и Пит начали отчёт до своей гибели. Я не могу оторвать взгляд от экрана. Надеюсь, что Капитолий в последний момент изменит правила и в этом году всё-таки будет два победителя. Вот Китнисс в последний раз смотрит прямо в камеру. Она как бы прощается с нами, со мной. По её взгляду я понимаю, что она просит прощения за то, что не сдержала обещание вернуться. Я кричу, прошу её этого не делать. Но ответом мне служат два выстрела пушки. Вместе с этими пушками окончательно срываюсь. Мне плохо, очень плохо. Я начинаю терять сознание. Последнее, что я помню — это то, что мистер Мелларк со слезами на глазах берёт меня на руки и куда-то уносит.***
Вот уже и утро. Я не могла всю ночь уснуть и поэтому я больше похожа на мертвеца, чем на живого человека. Я честно пыталась уснуть. Ведь звук колёс поезда убаюкивает, но я не смогла. Ведь именно в этом поезде в прошлом году ехала моя сестра. Именно в этом купе она спала. Откуда я это всё знаю? Мне сказала об этом Эффи. Она говорила, что обстановку тоже не меняли, хотя это делали каждый год. На ватных ногах я иду в душ и пытаюсь привести себя в более человеческий вид. Умывшись холодной водой, я смотрю в зеркало висящее напротив меня. Там я вижу подростка с большими синяками под глазами. В самих глазах я вижу, боль утраты дорого человека. Хоть слёз уже давно нет, но на душе до сих пор паршиво. Теперь я понимаю Китнисс, когда ей пришлось быстро повзрослеть в одиннадцать лет. Мне же пришлось окончательно повзрослеть после смерти моей старшей сестры, которую я любила всем сердцем. Сделав всё возможное со своим внешним видом, я направляюсь в вагон-ресторан. Там уже все собрались. Эффи что-то рассказывает моему ментору, а он делает вид, что слушает. Рори активно работает ложкой. Я сажусь напротив Рори рядом с Эффи. Тут же появляется передо мной поднос с целой кучей еды. Я не могу есть, но я прекрасно понимаю что надо. Я начинаю с каши. На вид она намного лучше, чем у нас в дистрикте. В неё даже положили кусочки ягод, которых мне редко предстояло есть. Я спокойно ем и параллельно слушаю наставления Хеймитча, по поводу предстоящих игр. Рори всё время задавал вопросы. Я не особо слушаю наставления Хеймитча. Мои мысли совершенно в другом месте. Я думаю о своей матери. Как она там? Надеюсь Гейл сдержит обещание и не даст моей матери окончательно покончить свои счёты с жизнью. Рано ей меня ещё хранить. После смерти Китнисс мать окончательно замкнулась в себе. Это стало невыносимо. Если хоть после смерти отца она немного, но следила за собой, то после смерти Китнисс мама перестала даже умываться и даже перестала помогать раненым. Мне пришлось брать её обязанности на себя и самостоятельно справляться со своей боль. Также мне пришлось учиться всему, что должно спасти нам жизнь до новой партии тессеров, которые мне приходиться брать каждый месяц. За то время, что я участвую в жатве моё имя было вписано 14 раз. За своими мыслями я и не заметила, что Хеймитч уже долгое время меня зовёт. -Прим, Прим… -Хеймитча явно раздражает то, что я так долго не отвечаю, -Прим, ты меня вообще слушаешь? -Да, да. Извини, я просто задумалась. Так о чём ты меня спрашивал? -Хеймитч спросил, что ты умеешь, -Рори внимательно изучал меня глазами и раньше моего ментора ответил на вопрос. Я перевела свой взгляд на Хеймитча и он укоризненно качал головой. -Ну… Можно сказать, что я практически ничего не умею, если вылечить кого-то или метнуть в него нож, то запросто -Прим, а кто тебя научил метать ножи? -тут к нашему диалогу подключилась Эффи, -Китнисс? -Нет, — при воспоминании о моей сестре у меня в горле появился неприятный ком, который заставлял учащённо дышать, -Этому меня научил Гейл, -я перевела взгляд на Рори и он подтверждающе кивнул. Ведь он не раз был свидетелем этого и сам принимал участие. -Хорошо. Этого пока может быть достаточно, но на тренировках в Капитолии пытайтесь научиться большему и отработать всё что умеете, -Хеймитч взглянул в окно, -Кстати о Капитолии, через несколько минут мы прибудем и вас заберут стилисты. Слушайтесь их во всём и не издавайте ни звука, если вас не спросили. Всё поняли? Я и Рори утвердительно закачали головами. Через несколько секунд мы погрузились во тьму, но Эффи сказала, что мы въехали в туннель. Этот туннель защищает Капитолий от нежелательных нападений и служит границей между столицей и дистриктами. Как только поезд выехал из туннеля, то я подошла к окну и с натянутой улыбкой махала рукой встречающим нас капитолийцам. На мгновение повернувшись назад я увидела стоящих Хеймитча и Эффи. У последней глаза наполнены влагой.