Привет, мам. Надеюсь у тебя там все хорошо. Нам тут неплохо, представляешь. Сначала было трудно, но сейчас вроде получше. Луна скучает. Она, конечно, никому не говорит об этом, но я же слышу как она ночью плачет. Отец вроде немного свыкся. Ему так плохо без тебя, мам. До сих пор со мной не разговаривает, представляешь? Но это ничего, я на него не в обиде. Просто… Я как-будто и его потеряла в тот день. Слабачка я, да мам? У меня есть Седрик, так что все в порядке. Видела бы ты Луну. Она лучше всех. Такая умница. Мы завтра уезжаем в Хогвартс. Жаль что ты не можешь нас проводить… Я присмотрю за ней и никому не дам в обиду, никогда-никогда. Люблю тебя.
Последний раз нежно огладив холодный камень и стерев непрошеные слезы, я направилась к Диггори, который ждал меня в отдалении. Все у нас будет хорошо, мам. Я уж постараюсь.Третье лето.
11 марта 2017 г. в 11:56
Проснулась из-за того, что Луна дернулась во сне. Вчера ночью была гроза, вот и малышка перебралась ко мне. Пора бы уже отучать ее спать со мной, уже как-никак одиннадцать лет. Подумать только, в этом году уже в Хогвартс пойдет. Тетя Изабелла этого ждет с еще большим нетерпением, чем мы. Все же, кажется, мы с сестрой довольно сильно ее достали. Она в этом, конечно же, никогда не признается, но никто не молодеет, да и справляться с вечными вопросами сестры может только отец. Даже я периодически устаю.
Скоро Седрик прибежит. Все лето он сверкает как начищенный галеон. Конечно, в этом году на четвертый курс вместе поедем и ему больше не придется разрываться между своими школьными друзьями и мной. Нашими, нашими школьными друзьями. Постоянно приходится себе повторять. Эти ребятки умудрились своими словами поддержки все же выбить себе местечко в моем довольно закрытом от посторонних сердечке. Может благодаря моему лучшему другу, а может по собственной инициативе они продолжали наше общение и даже пару раз вытаскивали на совместные посиделки и прогулки по Косой аллее, куда нас отвозил дядя Амос.
Тарахтелку Диггори-младшего можно было услышать еще на подступах к нашему холму. За столько лет он так и не удосужился сменить велик и теперь ему приходится сгибаться в три погибели чтобы сидя управлять им. При этом его острые коленки бьются об руль, что конечно очень забавно, но все равно это не дело. Поэтому он ездит стоя, за что теперь носит гордое звание «Каланча». К своим четырнадцати, почти пятнадцати, Седрик не хило так вытянулся. С его пшеничными волосами, обезоруживающей улыбкой и подтянутой фигурой он был пределом мечтаний всех местных маггловских девчонок.
Как общаться с магглами так, чтобы себя не раскрыть, мы не знали, так как вращались с самого младенчества в волшебных кругах. Поэтому при очередном подкате Седрик просто смущенно улыбался и ненавязчиво уходил закат, что заставляло представительниц прекрасного пола еще больше вздыхать по этому «молчаливому красавчику». Ага, молчаливому, как же. В кругу друзей он превращался в неутомимую тарахтелку, а в моем обществе кажется и во сне был готов разговаривать. То ли то, что мы так давно знакомы, то ли моя манера поддерживать диалог своим молчанием вынуждало его говорить если не в три, то в два раза больше. При этом, он же мог часами молчать со мной, просто сидя рядом и держась за руки.
Я слышу как Седрик на кухне разливает чай. Спустившись, обнаруживаю его доедающего мои вчерашние булочки.
-Тебя что, дома не кормят?— притворно жалуюсь на парня.
-Ничего не могу поделать, Вен, ты так вкусно готовишь.
-Не подлизывайся мне тут.
Эх, что поделать с этим дураком. Он и раньше много ел, а с тех пор как начал заниматься этим квиддичем так вообще как не в себя. Уж не знаю, зачем ему эти покатушки на метле упали, но если уж Седрик чем-то загорелся, так с этим остается только смириться. Достаю из подвесного шкафа корзину и иду в курятник. Дел как всегда невпроворот, так что уже пора приступать, иначе и к вечеру не успею. А я обещала Диггори вечером съездить с ним к озеру, отметить наш последний день дома.
Собрав яйца, приготовив завтрак и слегка прибравшись в доме я дала себе полчаса отдыха. Седрик закончил в амбаре, разобравшись с залежами шерсти и раскидав сено. Сестренка убирала верхние этажи дома. Нужно оставить хозяйство в максимально подготовленном к нашему долгому отсутствию состоянии. Сомневаюсь что отец справится один, но Диггори-старшие обещали подсобить если что, и это хоть немного успокоило мою тревогу. Оставлять отца совсем одного было непривычно, но он кажется собирается в затяжное путешествие по странам Азии, так что на каникулы домой мы не будем возвращаться, а целый год просидим в Хогвартсе.
После обеда Луна практически вытолкнула нас из дома, заверив что с оставшимся объемом работы прекрасно управится и одна, а у нас планы. На мою малышку я никак не нарадуюсь. Самостоятельная, сильная и уверенная в себе, она казалась мне в триста раз лучше меня. Гордость, сравнимая с гордостью матери за ребенка, заполняла меня при одном лишь взгляде на мою выросшую сестренку. Но при всем при этом она все же оставалась истинной Лавгуд — себе на уме, отцовская вера во все существующее и нет, а так же мамина творческая жилка слились в ней и расцвели на благодатной почве.
Все же уже прохладно, так что мы с Седриком сидели на помосте перед озером лишь сняв ботинки. С нами все еще наш потрепанный плед. Кажется Диггори мне что-то рассказывал, но я совсем не слушала. Очнулась я лишь в тот момент, когда почувствовала его дыхание у себя на шее. Оказывается, пока я мысленно где-то летала, мой друг просек это и пересел так, как для него было удобнее всего, а то есть перекинув через меня ногу и упершись подбородком мне в плечо.
— Знаешь, я счастлив, что мне наконец не придется уезжать, оставив тебя тут. Каждый год я переживал за тебя, а сейчас ты будешь всегда рядом. Теперь все будет хорошо.
Мда, редко же его прошибает на такую откровенность. Обычно он просто несет какую-то чушь, чтобы заполнить молчание и всех слегка расслабить. Седрик, мой милый Седрик. Ты не представляешь как ты мне дорог.
-Я люблю тебя, Сед.
-Я люблю тебя, Вен. Хочешь попрощаться с мамой?
-Да, надо, наверное.
Солнце уже садилось, когда мы приехали к деревенскому кладбищу. Пройдя почти до конца, я склонилась над стоявшей в отдалении ото всех могилой. Нежно погладив памятник, я присела возле и тихонько вздохнув, полушёпотом произнесла: