Первое лето.
7 марта 2017 г. в 09:13
После сдачи экзаменов во мне не нашлось сил, чтобы хоть как-то объясниться с однокурсниками, так что я просто позорно сбежала домой. Мне все равно на них, мы не очень общаемся. Надо просто дождаться пока приедет домой Седрик и тогда будет полегче. Сейчас совсем невыносимо.
Колени подогнулись сами собой, когда услышала его звонкий голос, доносящийся из моего открытого настежь окна. Он звал меня, а я уже рыдала, потому что достигла своей точки. Если Седрик пришел, то можно немного себя отпустить, подумала я, но никак не представляла, что плотину, которую я воздвигла между собой и внешним миром, так прорвет. Стены в нашем доме такие тонкие, что я слышу как он кидает свою колымагу на улице, как тренькает ударившееся о камень колесо его старенького велосипедика, а сам Диггори несется ко мне в комнату, кажется, перепрыгивая сразу по две ступеньки. Когда распахивается дверь, а я оказываюсь в крепких объятьях своего лучшего друга, наконец до меня доходит одна простая истина — без него я уже не могу. Без Седрика, без мыслей о нем я бы не смогла вынести того, что происходило последние месяцы. Он каким-то образом встал в моей душе на одно место с Луной и теперь его оттуда уже никак не выкинешь.
Кажется мой рот открылся сам по себе, а поток слов, доносящийся вперемежку с рыданиями, никак не хотел прекращаться. Не знаю, сколько это все длилось. Помню только что потом стало легче. Гораздо легче.
Оставшееся лето мы проводили не разлучаясь ни на минуту. Седрик, конечно же, высказал мне за то, как я обошлась с «нашими» друзьями. Правда эти детишки удивили меня, засыпав кучей писем с искренними сожалениями и предложениями о встрече. Кажется лишь я одна считала, что они мне не друзья. Весело, однако.
Тетя Изабелла шутила, что мы можем уже с закрытыми глазами ходить по нашей деревни, так как облазили уже все с низу доверху. Зато мы нашли парочку мест, которые стали только нашими. На берегу озера мы с Седриком и Луной проводили каждое утро. Луну я почти всегда таскала с собой, как-то опасаясь оставлять ее наедине с отцом. Да того практически никогда и не было дома. Он еще больше углубился в работу, а все оставшееся время рассказывал малышке разные сказочки, не спуская ее с колен. Отец скорбит страшно, это понятно. Переживаю я за него. С Луной он хоть как-то общается, все же они похожи, а вот на меня даже смотреть не может. Конечно, я же копия мама. Так ни разу со мной и не перекинулся словом с того самого дня. Но мне оно и не очень-то нужно. Сестре еще нужны родители, а у меня был Седрик.
Так вот, каждое утро начиналось с нашего похода на озеро. Расстелив плед под тенью деревьев, Диггори скидывал на него корзинку с едой, которую нам собирала тетя Изабелла, и, прислонив свой ржавый велик к выкорчеванному пню, стягивал с себя одежду и с радостным криком бросался в воду. Всех гриндилоу оттуда уже давно повыводили, так что купаться сейчас там совершенно безопасно. Я же располагалась на пледе и, открыв очередную книжку, иногда углублялась в чтение, но чаще просто наблюдала за моими дорогими сердцу людьми поверх страниц. Седрик возился с Луной в озере, обучая мелкую плавать. Я же зареклась лезть в любой водоем, который превышал объем ванны, потому наблюдала с бережка.
Ближе к обеду, разморенные жарким солнцем и близостью воды, мы заваливались спать прямо на тоненьком пледе, потеснее прижавшись друг к другу, чтобы втроем уместиться на цветном покрывале. Проснувшись через пару часов, мы, ужасно голодные, садились все втроем на велосипед Седрика и отправлялись в наше небольшое путешествие домой к кому-нибудь. Диггори, пыхтя от натуги, каждый раз пытался забраться на наш холм с Луной на раме и мной на багажнике. Весь красный, обливающийся потом он с широченной улыбкой день ото дня говорил сестренке что ему совсем не тяжело и осталось совсем немного поднажать и он довезет нас прямо до крыльца.
Седрик играл с Луной в нашей комнате, пока я готовила обед на нас и ужин отцу, если он был дома. Луна совсем не ужинала и, когда Ксенофилиус уезжал в какую-то страну десятого мира, оставалась ночевать дома у Диггори. Поев, мы отвозили малышку на занятия к тете Изабелле, а мы с Седриком, оставлявшем дома велик, бежали на наше секретное место. Мы нашли целое рапсовое поле, на котором никого и никогда не бывало. И мы, расположившись на все том же пледике, говорили до самого наступления темноты. Говорили ни о чем и обо всем одновременно. Он рассказывал что-то из своих любимых книжек, а я смотрела как медленно плывут по небу облака и от всей души желала чтобы это никогда не заканчивалось. Чтобы мы с ним навсегда остались детьми, всегда были рядом и всегда обсуждали ничего не значащие мелочи и, устав разговаривать, просто лежали рядышком, взявшись за руки.
Но мое счастье не могло длиться вечно и вот настало первое сентября, когда Седрику было нужно возвращаться в школу. Он было порывался тоже перевестись на заочное, но после того как мы с тетей Изабеллой и дядей Амосом объяснили, что просто так по желанию и без веской причины его не переведут, клятвенно обещал мне приезжать на каждые каникулы.
И вот, проснувшись второго сентября, я поняла, что вновь осталась одна. Я понимала, что конечно же утрирую. Со мной все еще была Луна, непочатая куча домашних дел, а так же занятия с миссис Диггори, которая благодушно согласилась готовить меня к курсовым экзаменам по всем предметам взамен на мотки нашей шерсти, которая была гораздо качественней всех тех, что продавали в магических и маггловских магазинах, а так же почти не выцветала со временем. Конечно, я же каждую собственноручно плела. Так что эти мотки стоили прилично. Дел меня ждало много, но все, чего я желала, это чтобы время летело как можно быстрее. Чтобы я вскоре снова увидела Хогвартс и чтобы всегда была рядом с Седриком и Луной. Большего мне и не нужно.