Хозяйка медной горы

      -Бога ради, Седрик Диггори, скажи мне, что это не то, о чем я подумала?!       -Это именно то о чем ты и подумала. Ну давай, мы же должны хоть как-то отпраздновать!       Не знаю уж каким образом, но этот придурок смог достать пару бутылок довольно крепкой бормотухи, которую гнали в ближайшей деревне, и сейчас держал их аки трофей. Была б моя воля, он уже бы полетел отсюда на первой космической, но повод, к сожалению, действительно имелся веский.       Сегодня моему незабвенному лучшему другу пришло письмо, в котором Алекс Боумер, выпустившийся в этом году семикурсник-капитан нашей команды по квиддичу, торжественно делегировал свою должность в руки моего Седрика. Последний сначала не поверил, заставил меня перечитать письмо чтобы удостовериться в реальности всего происходящего и, сверкнув пятками, убежал, как сейчас выясняется, за алкоголем.       Прокатить сейчас Диггори было бы крайне некрасиво, так что пришлось согласится на небольшую пьянку. Пить в первый раз страшно, так как глядя на свое тощее тельце я прекрасно осознавала, что унесет меня очень-очень скоро. Седрик, не будучи таким тщедушным как я, выдержит дольше. Наверное.       Проснулись мы ближе к полудню следующего дня. Воспоминаний не было никаких, голова не то, чтобы болела, но мутило нас обоих основательно. Последним, что помнила я, была торжественная речь Седрика, которую от декламировал своим будущим фанатам, роль которых исполняли старые игрушки Луны. Он искренне благодарил всех за все и принимал из моих рук воображаемый Кубок Чемпионов.       Кажется я утвердилась в мысли, что мой дорогой друг был тщеславен где-то глубоко в душе. Он вообще обладал широким спектром самых разнообразных качеств, хороших и плохих, но, тем не менее, был поразительным человеком. За возможностью наблюдать, как он сопит рядышком наши однокурсницы отдали бы многое, а во мне никаких чувств, кроме небольшого раздражения, потому как именно в мою подушку сейчас пускались слюни, он не вызывал. Ведь Седрик же красивый. Может со мной что-то не так? Отношения у нас, видимо, зашли слишком далеко, чтобы я могла в него влюбиться. Мы скорее походили не на влюбленных подростков, коими нас считают малознакомые люди, а на старую женатую пару.       Мерлин храни всех людей которые думают что Диггори задумчивый, молчаливый принц, который на выходных, в перерыве между свершение подвигов и спасением принцесс в беде, безукоризненно выполняет домашние задания. Ну к домашке его действительно было не придраться. Написанные аккуратным каллиграфическим почерком прекрасно аргументированные эссе вызывали экстатический восторг у всех преподавателей, привыкшим к кое-как нашкрябанным ответам других учеников. Но учился он скорее чтобы порадовать родителей, нежели для себя. Для себя он был ловцом, душой нашей компании и бряцал на гитаре каждый вечер.       В этом году у старших Диггори были какие-то терки. Зная тетю Изабеллу и дядю Амоса я прекрасно понимала, что посуда летает и отнюдь не по-волшебству. Так что Седрик уже неделю кантовался у меня. Отец свалил куда-то, вроде в Индию. При этом с ним умотала Луна. Кажется я упустила какой-то момент, где эти двое успели еще сильнее прикипеть друг к другу и, заразив друг друга разнообразными идеями, наскребли на экспедицию на двоих. Денег у нас всегда было впритык, так что идее моих родственников я не обрадовалась. Отказать сестренке я, конечно, не смогла.       Луне я не нарадуюсь. В сестренке обнаружился тот стержень, которого не было во мне. И если мне для осознания собственной важности были нужны она и Седрик, то ей не нужен был никто. Что лично я считала самым лучшим ее качеством. Она не зависела ни от чьего мнения, поступала так, как хотела и не чувствовала за это вины. Когда я в очередной раз бросалась к ней со своей заботой, меня мягко осаждали и напоминали, что момент, когда сестренке был необходим присмотр и опека прошел, и сейчас она вполне самостоятельный человек, который может приглядеть сам за собой и вообще шла бы я развлекаться. Кажется Луне казалось что я трачу свою юность на заботы о семье, а не на веселье. Ну, объяснять ей было что-то бесполезно, потому как более упертого ребенка я в жизни не встречала, так что я молча соглашалась и шла тусить с Седриком к озеру. Веселье, уху.       Рядом всхрапнул Диггори. За столько лет нашего знакомства я изучила его как облупленного. Он все еще ходит только в свитерах моей вязки. У него на спине и руках очень много родинок. В детстве мы как-то решили их все пересчитать и, чтобы не сбиться, соединяли уже посчитанные линией. Как позже оказалось соединяли мы их красками моей мамы, которые имели очень интересное свойство — несмываемость. В общем, ходили мы потом с красными ушами, потому как тетя Изабелла неплохо так нам их накрутила за эту выходку, а Седрик вообще был похож на зебру. Через месяц все, слава Мерлину, оттерлось. У Диггори всегда дырявые носки. Не настолько, чтобы пальцы вываливались, но хотя маленькая дырочка где-нибудь да есть. Ни он, ни я не знаем почему так получается, но даже выйдя из дома в абсолютно новых носках ко мне он приходит уже в продырявленных.       Седрик в кругу друзей много шутил, рассказывал множество всяких историй и был готов побыть жилеткой для всякого, кому это было нужно. Седрик с малознакомыми людьми по-лисьи ухмылялся, был безукоризненно вежлив и внимателен, но, очень мало разговаривал, боясь наскучить своему собеседнику. Седрик с родителями был ласковым и послушным. Прекрасный сын, верный друг, упорный ученик и азартный ловец.       Седрик со мной был Седриком. Он мог выслушивать мои многочасовые истерики, сжимать меня в объятьях так сильно, что трещали кости и у него, и у меня. Болтал без умолку, рассказывая мне каждую мелочь, что случилось с ним за день. Таскал из кухни булочки. Каждый раз просил меня спеть вместе с ним, прекрасно зная, что у меня ни слуха, ни голоса. Ждал меня около входа в гостиную, потому как я никак не могла запомнить последовательность этих дурацких стуков. Помогал мне по хозяйству. Сплетничал со мной о наших однокурсниках, прекрасно зная, что все это останется только между нами. Седрик был моим солнцем.       Спустившись на кухню, я обнаружила сову, которая неистово долбила клювом в окно, видимо уже отчаявшись получить доступ в дом. Когда я ее впустила, честное слово, в первый раз в жизни я убоялась птицы, уж очень кровожадным взглядом она меня наградила. Письма из Хогвартса. Вскрыла первое попавшееся, оказавшееся письмом Диггори. Так, список покупок в этом году не был чем-то из ряда вон выходящим и денег, на вскидку, мне хватало. Все было как и в предыдущем году, пока в руки мне не выпал значок старосты. Ого, вот это что-то новенькое. Хотя это ожидаемо, кого еще могли назначить старостой как не милашку Седрика. Удивительно не это. Удивительно, что из моего конверта выпал ровно такой же значок.